Выживальщики 3. Тюрьма

– Ну уж нет! Свой меч я в состоянии нести сама! Я не немощная старуха. Просто иди рядом. Ты мне можешь понадобиться. Возможно, я пошлю тебя в дальнее селение. Нужно будет, чтобы они переселили часть своих людей сюда, на аванпост. Мы здесь понесли большие потери. Нужно их восполнить. И сделать это как можно быстрее, нападение может повториться.

– Когда отправляться? – Мина покорно склонила голову.

– Чуть позже. Сначала нужно сосчитать павших.

И они вдвоём зашагали по склону в сторону своего селения.

Мать подумала, что это один из самых счастливых моментов в её жизни. Она идёт вместе с дочерью, после тяжёлой битвы домой. Они все в крови, но счастливы от одержанной победы. Как хорошо, что её назначили ей в помощницы. Как хорошо, что она всё время рядом.

Они потеряли тридцать девять человек. Это была огромная, фантастическая цифра для их народа. Таких потерь они не несли ещё никогда. Но, правда, и таких массовых нападений ещё не было.

Да, соотношение погибших среди их народа и среди варваров, было почти в двадцать раз, если считать тех, кто погиб ещё на перевале, не дойдя до селения. Они ещё не всех посчитали, но примерное число уже перевалило за восемь сотен и продолжало увеличиваться. Был шанс, что оно перевалит и за тысячу.

Но кого волновали жизни бестолковых дикарей. А тут свои, родные девочки. И вот, тридцати девяти из них не стало в одну ночь.

Мимо её дома шла колонна мужчин с тачками и инструментом, их сопровождал отряд лучниц, из недавно прибывших на подмогу, но почти опоздавших на битву. Это были дочери из дальних селений. Мать стояла на крыльце и смотрела, как они проходят мимо неё.

– Будьте осторожны, сказала она им, – и постарайтесь закончить побыстрее. Хотя они и понесли большие потери, но я всё равно опасаюсь повторного нападения. Другие племена варваров могли знать об этом штурме, они могут решить, что мы ослаблены битвой и что сейчас удачный момент для атаки.

– Мать народа, – обратился к ней один из мужчин, довольно молодой, но бывший у них за старшего, – разреши сказать.

– Говори, Куми, что ты хотел?

– Сёстры, те, кто вернулся с перевала, успели рассказать о разрушениях. Боюсь у нас недостаточно сил, чтобы исправить это быстро. Может уйти несколько дней. Нам бы помощь не помешала. То, что от нас зависит, мы сделаем. Готовы работать без сна. Но это будет всё равно долго.

– Хорошо, я запрошу помощь из других селений, думаю, к обеду они успеют прислать людей. Сначала восстановите завалы и баррикады, это в первую очередь, потом уже ловушки. Идите.

Колонна затопала дальше, с ней разминулась Мина, которую она посылала домой переодеться и умыться.

– Я составила запросы, развези по селениям, – Мать протянула ей небольшую стопку сложенных листов бумаги. Я посылаю тебя, чтобы старосты понимали серьёзность тона и без разговоров выполнили то, о чём я прошу. Если заартачатся, дави на них как можешь. Не получится кого-то убедить, поеду сама!

– Разве они когда-нибудь отказывали тебе? Думаю, они выполнят всё с готовностью.

– Возможно, но я никогда не просила так много. Могут и заупрямиться. Главное, нужно всё делать быстро. У меня нехорошие предчувствия!

– Хорошо, Мать, я сделаю всё, как ты сказала!

Мина засунула записки в нагрудный карман красной кожаной жилетки, которые носили все воительницы, и бегом бросилась исполнять поручение. Через пару минут Мать увидела, как она верхом выехала на главную улицу, и, тут же пустив лошадь в галоп, стремительно ускакала.

Мать долго смотрела ей вслед, даже когда она совсем скрылась из вида и клубы пыли давно осели. Но думала она сейчас не о ней. Когда она говорила про нехорошие предчувствия, это была чистая правда. Предчувствия были. Но не только в них было дело. На самом деле, ей было страшно. Очень страшно. Впервые, за долгое время. И у этого страха были основания.

Война с внешним миром шла много лет, со времён основания её народа. Бывали обострения противостояния, бывали и затишья. Иногда про них как будто, вообще, забывали на несколько десятилетий. Потом всё начиналось вновь. Но такого как сейчас, ещё не было никогда. И началось это не сегодня, а, наверное, последние десять – пятнадцать лет. И с каждым годом становилось всё хуже и хуже.