Все наши скрытые таланты

– Нет, я не согласна, – протестую я.

– Ты не можешь отказаться, – говорит Харрис холодным тоном.

Как будто она знает, насколько легко меня уговорить на что угодно, если я решу, что в результате понравлюсь людям.

– Я не хочу оставлять тебе ни малейшей возможности.

Я вижу, что Джо готова вступиться за меня, но что мысленно она поддерживает мисс Харрис.

У меня такое чувство, будто меня предали.

– Пожалуйста, мисс, – умоляю я. – Они мои.

– Вообще-то они не твои. Ты нашла их в кладовке в подвале. Это собственность школы, и, честно говоря, Мэйв, я бы сделала тебе выговор за поведение за то, что ты воспользовалась кладовкой без разрешения. Ты специально не вернула мне ключ. Верни его, пожалуйста, сейчас.

Мы с мисс Харрис никогда не были в особенно хороших отношениях, но в глубине души я всегда думала, что нравлюсь ей. Или, по меньшей мере, она верит, что в принципе я хорошая. Но сейчас она говорит со мной не так, как если бы просто решила меня пожурить за незначительный проступок, а как если бы я была преступницей.

Я вынимаю ключ из пенала и передаю ей без слов. Мисс Харрис открывает нижний ящик своего стола, кладет карты в него и запирает ящик маленьким ключом.

– А теперь, насколько я помню, у тебя география, не так ли? Можешь идти на урок, если тебе больше нечего сказать.

Джо слегка улыбается мне, словно говоря: «Я сделала все, что могла» – и поднимается.

– Позже вернусь домой. Напиши сообщение, если тебя нужно будет забрать с автобусной остановки.

Я не хочу показывать мисс Харрис, что она победила, поэтому горделиво выхожу из кабинета, как будто мне больше нет никакого дела до нашего разговора, и перебрасываю сумку через плечо. И сразу по весу ощущаю отсутствие карт. Как будто моя связь с землей стала очень хрупкой. Как будто я могу улететь и исчезнуть подобно Лили.

Перед тем как выйти, я снова поворачиваюсь к мисс Харрис.

– Мисс, – обращаюсь я к ней, и вдруг меня охватывает робость. – А родители Лили спрашивали обо мне? Потому что, знаете, мне бы хотелось поговорить с ними, как я говорила с полицейскими.

– О да, – отвечает мисс Харрис. – Им было… что сказать. Я бы на твоем месте не беспокоилась, Мэйв. Они передали им всю необходимую информацию. Мне кажется, будет лучше, если ты пока не будешь тревожить О’Каллаханов.

Перед моим мысленным взором всплывает лицо Ро, и мой пульс учащается. Носит ли он до сих пор мой розовый кварц под своей одеждой? Я представляю, как камень соприкасается с его кожей, и чувствую, как кровь приливает к шее.

Бедный Ро. Бедные мистер и миссис О’Каллахан. Я представляю, какое было лицо у миссис О’Каллахан, когда она увидела пустую кровать Лили. Как стучит в дверь ванной, как ее замешательство перерастает в панику. В чистый животный страх, когда она понимает, что ее дочь пропала.

Уроки кажутся мне настоящим кошмаром. Я боялась, что после вчерашней «ведьмы» другие ученицы будут держаться от меня подальше, боясь, что они тоже пропадут посреди ночи. Но реальность гораздо хуже. Девочки не отступают от меня, но хотят говорить только о Лили, о колдовстве, о Таро. Передают друг другу слухи о проклятии. Слухи о том, что мисс Харрис нашла в Душегубке куклу вуду Лили О’Каллахан. И еще о том, что Лили вовсе не пропала, а умерла. Что она покончила с собой, после того как я издевалась над ней в пятницу.

Они собираются вокруг меня в обеденную перемену, пытаясь выудить из меня какие-то подробности. Как бы я ни расстраивалась, что мои карты конфисковали, мне кажется, теперь я понимаю, почему мисс Харрис так поступила.

– Мэйв, я так беспокоилась о тебе, – говорит Нив, хватая меня за потрепанный рукав школьного джемпера. – Говорят, ты издевалась над Лили, но я сказала, что все это чушь. Вы же были подругами, правда? Ну, то есть в начальной школе?

Почему Нив делает вид, что она совершенно непричастна к тому, что мы с Лили перестали дружить? Как она может так смотреть на меня, невинным взором, даже со слезами сочувствия на глазах, как будто она совсем тут ни при чем?

– Все так грустно, – продолжает она. – Я так волновалась о Лили, что даже не могла уснуть ночью.

Я вдруг не могу больше это терпеть. Не могу просто так сидеть и смотреть, как Нив притворяется, что плачет, потому что ее, видите ли, волнует судьба девочки, которую она презирала с самого первого дня.

– Нив, ты что, совсем рехнулась?

О боже, я теперь кричу. Почему я кричу?

– Тебе было совершенно наплевать на Лили. Вообще-то именно из-за тебя я делала вид, что мне тоже наплевать на нее, а ведь она была моей лучшей подругой. И теперь ты притворяешься, что ужасно беспокоишься из-за нее?

Нив моргает, глаза ее еще больше наполняются слезами, и слезы даже скатываются по ее красивому личику.

– Почему ты кричишь на меня? Я же на твоей стороне.

– Нет никаких сторон! Я ничего не делала.

Молчание. Все до одной мои одноклассницы пристально смотрят на меня.

– Верно, – произносит Нив успокаивающим тоном. – Ты ничего не делала, Мэйв.

В конце дня я замечаю, что кто-то нацарапал на моей сумке слово «ВЕДЬМА» несмываемыми чернилами. Я делаю вид, что не замечаю. Не хочу доставлять кому-то удовольствие, показывая, как мне это неприятно.

И только в автобусе по пути домой я понимаю, что если меня и хотели поначалу обозвать ведьмой, то потом передумали. Буква W в слове «WITCH» перечеркнута, и над ней уверенной рукой выведена буква «B». «BITCH» – «сука».

Примечания