– Угу.
– Она столько лет меня ждала, а я просто оказался не тем, чем хотел быть.
– Не тем. Хочешь кофе?
Амос налил ему чашку. Сахара механик класть не стал, зато недолил где-то треть – оставил место под сливки. Члены команды знали друг друга как родных.
– Мне не нравится, в каком положении я ее оставил, – сказал Алекс. Сказал просто, не так, как произносят откровения, но в его словах была тяжесть признания.
– Угу, – согласился Амос.
– Иногда я думаю, что это шанс.
– Это?
– Ну, «Роси» надолго застрял в сухом доке. Я мог бы слетать на Марс, повидать ее. Извиниться.
– А потом снова слинять от нее, чтобы успеть к нам, пока корабль не ушел?
Алекс уставился в кофе.
– Кое-что я могу исправить.
Амос тяжело пожал плечами.
– Значит, слетай.
В голове вертелись десятки возражений. Они четверо не расставались с тех пор, как осознали себя командой, и казалось, что разбивать компанию – не к добру. Он может понадобиться ремонтникам на Тихо, или они что-то переделают на корабле, а он узнает, когда будет слишком поздно. Или, еще хуже, он улетит и уже не вернется. Если Вселенная за последние несколько лет и научила его чему, так это тому, что нет ничего постоянного.
Алекса спас гудок ручного терминала. Амос выудил из кармана аппарат, глянул, стукнул пальцем по экрану и поморщился.
– У меня приватный разговор.
– Конечно, – сказал Алекс, – нет проблем.
За дверью их номера длинными плавными изгибами растянулась станция Тихо – один из самоцветов в короне Альянса Внешних Планет. Церера была больше, а «Медина» удерживала жуткую и непонятную нуль-зону между кольцами, но именно станция Тихо с самого начала стала считаться гордостью АВП. Обводы корпусов пристыкованных кораблей, больше похожих на парусники, – их изящество не объяснялось одной только функциональностью. Красота станции была показухой. Здесь обитали умные головы, раскрутившие Эрос и Цереру, здешние верфи строили самые большие суда в истории человечества. Не так уж много поколений назад сюда добрались мужчины и женщины, преодолевшие бездну за орбитой Марса, – те, у кого хватило ума и силы сюда добраться.
Алекс шагал по длинной прогулочной палубе. Обгонявшие его люди все были астерами: тела слишком вытянутые по земным стандартам, головы слишком крупные. Алекс и сам вырос в относительно низком поле тяжести Марса, но всё же отличался от тех, чью физиологию сформировало детство в невесомости.
Свободные места в широких коридорах занимали растения. Гравитация вращения позволяла им виться по стенам, как при нормальном земном притяжении. В холлах мелькали дети – прогуливали школу, так же как он сам когда-то в Лондрес-Нове. Алекс пил кофе и пытался вернуть себе покой, так хорошо знакомый ему по рейсам. «Ведь станция Тихо, – думал он, – такое же искусственное сооружение, как „Роси“. Вакуум за ее обшивкой не менее грозен». Но покой не приходил. Станция Тихо не была кораблем – и не была ему домом. Люди, обгонявшие его на пути в кают-компанию, или те, которых он видел за прозрачной многослойной керамикой в сверкающем пространстве верфей, не были ему родными. И он не мог избавиться от мыслей о том, что сказала бы Тали. Если б только она попала сюда и увидела в этом красоту, какой он сам никак не мог увидеть в их жизни на Марсе!
Когда в чашке показалось дно, пилот повернул обратно. Он держался в потоке пешеходного движения, направляясь к электрокарам и обмениваясь вежливыми приветствиями на астерском арго – многоязычной лингвистической катастрофе. Он почти не думал, куда идет, пока не оказался на месте.
Полуободранный «Роси» лежал в вакууме. С разрезанной внешней обшивкой и с внутренней, блестящей в огнях стройки свежим покрытием, он выглядел маленьким. Шрамы, оставленные былыми приключениями, уродовали большей частью внешнюю обшивку. Теперь они исчезли, и остались только глубокие раны. Отсюда Алекс их не видел, но знал расположение каждой. Он провел на «Росинанте» срок, какого не проводил ни на одном корабле, и полюбил его больше всех. Даже больше своего первого.
– Я вернусь, – сказал он кораблю, и на изгибе дюзы, словно в ответ, сверкнула сварка – ярче солнца в марсианском небе.
* * *
Комнаты Наоми и Холдена были следующими по коридору от их с Амосом каюты, створка двери так же выглядела по-домашнему деревянной, и номер на стене блестел так же ярко.
Алекс вошел без стука, застав разговор на середине.
– …Если считаешь нужным, – прозвучал из большой комнаты голос Наоми. – Но, по-моему, по всем признакам всё чисто. Миллер ведь ни разу не возвращался?
– Нет, – признал Холден, кивнув Алексу. – Но от одной мысли, что мы так долго носили на корабле эту дрянь и сами о ней не знали, у меня мурашки по коже. А у тебя нет?
Алекс протянул свою чашку, Холден машинально взял ее и налил кофе. Сахара не положил, место для сливок оставил.
– Жутко, – уже из кухни отозвалась Наоми. – Но не настолько, чтобы из-за этого снимать чертову переборку. Замена всегда хуже оригинала, сам знаешь.
С Наоми Нагатой Алекс познакомился еще на «Кентербери». Он ясно помнил костлявую злую девицу, которую капитан Макдоуэлл представил как нового младшего инженера.
Она чуть не год прятала лицо за волосами. Теперь в этой черной копне появились первые белые нити. И держалась она теперь прямее, и была в большем мире с содержимым собственной головы. А еще выглядела уверенной в себе и сильной – раньше он не поверил бы, что такое возможно. А Холден – надутый от сознания собственной важности старпом, бахвалившийся как наградой позорной отставкой, выбросившей его в гражданский флот, – превратился вот в этого мужчину, который протягивает ему сливки и бодро признаётся, что его одолевает иррациональный страх. Наверное, время изменило каждого из них. Только перемен в самом себе Алекс не мог оценить. «Слишком близко, не разобрать», – подумал он.
Впрочем, Амос не изменился. Что бы ни случилось, он оставался прежним.
– А ты что скажешь, Алекс?
Он усмехнулся, переключаясь на протяжный ковбойский говорок долины Маринер:
– Да чего там! С ней не померли, так и без нее не помрем.
– Ясно, – вздохнул Холден.
– Сэкономим деньги, – гнула свою линию Наоми, – и упростим себе жизнь.
– Понимаю, – ответил Холден, – но мне всё же неспокойно.
– Амос-то где? – осведомилась Наоми. – Всё по девкам шляется?
– Нет, – ответил Алекс. – Он в первые же дни оставил в борделях все карманные деньги. С тех пор мы просто убиваем время.
– Надо придумать, к чему его приспособить здесь, на Тихо, – заметил Холден. – Черт, нам всем не помешало бы подыскать занятие.
Алекс набрал в грудь воздуха. Вот подходящий момент. Решимость его поколебалась. Он подлил в кофе сливок – черная жидкость окрасилась в нежный бежевый цвет. В горле стоял ком, здоровенный, как яйцо.
– Я тут… – начал он, – я… кое-что надумал.
Но тут дверь каюты открылась, и вошел Амос.
– Эй, капитан, мне отпуск нужен.
Наоми склонила голову к плечу и свела брови, но ответил механику Холден:
– Отпуск?
– Да, слетаю ненадолго на Землю.
