Сейчас хозяин гостиницы оставался один и в полном распоряжении господина Раксэла; а этот пытливый вопрошатель не собирался щадить его.
– Господин Нильсен, – сказал он, – мне удалось кое-что узнать о Черном Пути. Вы можете мне рассказать то, что вы знаете. Какие таинственные силы граф умел вызывать?
Возможно, по той причине, что шведы имеют привычку медлить и не сразу отвечать на вопросы, или потому, что хозяин гостиницы сам был таковым по природе своей, я не могу сказать точно; но господин Раксэл пишет, что хозяин гостиницы потратил более минуты для того чтобы рассмотреть его с ног до головы. После чего он подошел совсем близко к своему постояльцу и, с большим напряжением в голосе, произнес:
– Господин Раксэл, я могу рассказать вам одну историю, но больше вы от меня не услышите ни единого слова…, ничего. И когда я её закончу, не спрашивайте меня ни о чем. В те времена, когда жил мой дедушка – а было это девяносто два года назад – было два человека, которые говорили: «Граф помер: что нам до него. Вот мы соберемся и пойдем в его лес и будем там охотиться, сколько душа пожелает» – это они говорили о том дальнем лесе, что на холме за Робеком. Ну а те, которые слышали их похвальбу, отвечали им: "Не ходите; мы знаем, там вы встретите тех, кто ходит, когда они не должны ходить, они должны покоиться с миром, а не ходить». А те, в ответ, только смеялись. В том лесу не было лесников, которые должны были следить за ним, потому что никто не хотел жить там. Вся семья уехала, и дом лесника стоял пустой. Так что эти двое могли делать всё, что они пожелают.
В общем, той ночью они собрались и пошли в лес. Мой дедушка сидел здесь, в этой комнате. Было лето, и ночь была светлая. Через открытое окно он мог наблюдать за лесом и слышать всё, что там происходит.
Так он здесь и сидел, а вместе с ним двое или трое других мужиков, сидели они и слушали. Сначала, вроде как, ничего не слышали. А потом слышат, – знаете как отсюда далеко до леса, – они вдруг слышат, как кто-то кричит, да так кричит, как будто из его тела с корнем вырывают самую душу. Они собрались все вместе в одной комнате, и так и сидели три четверти часа, не вставая. Тут они опять услышали, как будто кто-то ходит рядом, всего, в каких-то трех сотнях элей.[113 - Ell – эль (мера длины; расстояние от вытянутого среднего пальца до верхней точки плеча; в Англии равна 45 дюймам, или 114 см; в Шотландии – 37 дюймам, или 94 см).] А тот, кто ходил, вдруг начал смеяться. Но это смеялся ни один из тех, кто ушел в лес, а это был какой-то другой смех, и как они все потом говорили, это вообще был смех не людской. Затем они слышали, как со всей силы кто-то хлопнул дверью.
Только когда рассвело и солнце поднялось, они пошли к священнику. Они ему сказали:
– Отец! Надевайте свою ризу и раф[114 - Раф (англ. ruff), также фре?за (фр. fraise), горгера (исп. gorguera), «мельничный жернов» – круглый плоёный (гофрированный) брыжжевый (польск. bryze от ср.в. нем. bris(e) – «кайма») воротник из накрахмаленной ткани или кружев, который плотно охватывал шею; принадлежность мужского и женского костюма представителей разных классов, жителей Западной, Центральной и Северной Европы в XVI–XVII веках.], и пойдемте с нами, у нас двое покойников: – Андерс Бьорнсен и Ганс Торбьёрн.
Вы понимаете, они были уверены в том, что эти двое уже мертвы. Ну, значит, идут они в лес – мой дедушка помнил всё очень хорошо. Он говорил, что они сами были больше похоже на ходячие трупы. И священник тоже, тот был весь белый от страха. Он им сказал, когда они пришли:
– Я слышал крик ночью, а потом я услышал хохот. Если я не смогу этого забыть, я никогда не смогу сомкнуть глаз и заснуть.
– Ну, так вот, они пришли в лес, и там они нашли тех, кто пропал, на опушке. Ганс Торбьёрн стоял, спиной к дереву, и всё что-то толкал перед собой руками – всё толкал и толкал от себя, что-то невидимое. Да, он был жив. Они привели его обратно и отправили его в Нючёпинг,[115 - Ню?чёпинг (швед. Nyk?ping) – город в Швеции на берегу Балтийского моря, центр лена Сёдерманланд и одноимённой коммуны. В 16 веке был резиденцией короля Карла IX. Подвергался крупным пожарам в 1390, 1665, 1719, 1825 гг. В 1719 году был практически полностью уничтожен русскими войсками.] к родне, там он и помер, еще до наступления зимы; всё это время он так и толкал от себя, не понять что. Андерс Бьёрнсен тоже был там: но он был мертв. Вот что я расскажу вам об Андерсе Бьёрнсене, до этого дня он был красивый парень, но теперь у него лица не было, потому что всё мясо с кожей, до самых костей, было содрано. Представляете? Мой дед на всю оставшуюся жизнь помнил это. Они положили его на носилки, на которых покойников носят, и накинули на его голову покрывало, священник пошел первым. Они начали петь псалмы за упокой, а пели они, кто во что горазд. И, вот, когда они уже дошли до последней строки первого псалма, один из них, тот, который нес эти носилки спереди, споткнулся и упал, все посмотрели на носилки, смотрят, а покрывало сползло, и глаза у Андерса смотрят, как у живого, вверх, и ничего не видят. Этого они не могли вынести. Поэтому священник положил опять на его голову покрывало и послал за лопатой, они его там и похоронили.
На следующий день, пишет господин Раксэл, дьякон зашел за ним вскоре после завтрака и они отправились вместе в мавзолей. Он рассказывает, что ключ от мавзолея висел на гвозде, как раз возле кафедры, и ему пришло в голову, что если дверь в церковь будет оставаться открытой, а, как правило, так и бывало, то ему особого труда не составит, улучить секунду, взять ключ, и самому туда проникнуть. Если, тем более окажется, что там имеется гораздо больше интересного, чем можно увидеть во время первого визита. Мавзолей, когда он в него вошел, не произвел на него сильного впечатления. На памятниках, главным образом, крупных сооружениях семнадцатого и восемнадцатого веков, богато украшенных орнаментом, были имена, причем присутствовало большое количество эпитафий и геральдической символики. В центре комнаты с куполовидным потолком находилось три саркофага, покрытых прекрасно выгравированным орнаментом. На крышках двоих из них, как это было принято в Дании и Швеции, были металлические распятия. На третьем, который, как оказалось впоследствии, был саркофагом графа Магнуса, вместо распятия было выгравировано объемное изображение в полный рост, и на его краях было несколько вьющихся ветвей орнамента, изображающих различные сцены. Одна из них – была сцена битвы, где была изображена пушка, из которой валил густой дым, были там и стены городов – крепостей, и отряды копьеносцев. Вторая сцена – была сцена казни. А на третьей сцене было изображено, как через лес со всех ног бежит человек, волосы его развеваются по ветру, а руки распростерты в разные стороны, а за ним кто-то, или что-то, гонится. Трудно было сказать, то ли художник хотел нарисовать человека, но не смог передать требуемого сходства, или он преднамеренно пытался изобразить чудовище, каким это существо и казалось. Принимая во внимание всё мастерство художника, с каким была выполнена его работа, господин Раксэл был более склонен думать, что здесь больше подходит последнее. Существо это было очень маленького роста и почти всё было закутано в какую-то накидку с капюшоном, которая волочилась по земле. Только единственная часть этого существа, которая была не прикрыта накидкой или плащом, – было нечто, что не имело форму руки или предплечья. Господин Расэл сравнивает это с щупальцем осьминога, далее он пишет: – Увидев это – я сказал про себя, – По-видимому, здесь скрывается аллегория, – образ, который олицетворяет демона, преследующего заблудшую душу, – возможно, здесь выражена сама сущность этой истории про графа Магнуса и его таинственного покровителя. Надо посмотреть, как выглядит сам ловчий: нисколько не сомневаюсь, что он будет изображен как демон, дующий в рожок. Но, как оказалось, никаких мистических фигур больше не было, было только некое подобие мужчины, закутанного в плащ на бугорке, который стоял, опершись на трость, и с интересом наблюдал за этой травлей, что и попытался передать гравер со всем своим мастерством.
Господин Раксэл обратил внимание на увесистые стальные висячие замки, прекрасной работы, которые должны были обеспечивать сохранность саркофагов, – их было три. Он заметил, что один из них был сорван и валялся на полу, в проходе. После чего, не желая более задерживать дьякона или тратить понапрасну свое драгоценное время, он отправился в особняк.
– Интересно, – пишет он, – Почему идя по одному и тому же маршруту, который ты проходил уже много раз, иногда бывает так, что перестаешь улавливать, как одни мысли сменяют другие, и ты уже не замечаешь того, что находится вокруг тебя. Сегодня вечером, и это было уже во второй раз, я абсолютно не понимал куда иду (я планировал, сам лично, посетить мавзолей и скопировать там эпитафии), когда вдруг, абсолютно неожиданно, ловлю себя на мысли, что открываю калитку на церковное кладбище, и в этот момент я осознаю, что монотонно повторяю, как заклинание, слова: – «Вы пробудились, граф Магнус? Как, вы еще спите, граф Магнус?» и еще что-то, чего я не могу припомнить. По-моему, я некоторое время был словно в летаргическом сне.
Он нашел ключ от мавзолея там, где он и ожидал его найти, после этого он скопировал большую часть из того, что собирался скопировать; фактически, он оставался там до тех пор, пока освещение не стало настолько слабым, что он уже ничего не мог разобрать.
Должно быть, я ошибся в том, что один из висячих замков на саркофаге графа был открыт; сегодня я видел два открытых замка. Я взял их и после тщетной попытки закрыть, положил очень осторожно на наружный подоконник. Висеть оставался только один замок, хотя я думаю, что и тот был с пружинным затвором, не могу понять, как он открывается. Лучше бы мне этого не делать, я уже почти испугался того, что смогу открыть саркофаг. Что-то необъяснимое меня влечет туда, я боюсь, чего-то беспощадно жестокого и в то же самое время, мрачного старинного и великого.
Следующий день, как оказалось, был последним днем пребывания господина Раксэла в Робеке. Он получил письма, в которых говорилось о том, что для него было бы весьма желательно вернуться в Англию. Его работа с документами в поместье уже, практически, подошла к концу, но отъезд он отложил. Он решил, что неплохо было бы, попрощаться с обитателями поместья, сделать свои последние записи, а после этого можно и уезжать.
Последние приготовления и прощание, на самом деле, заняли больше времени, чем он ожидал. Гостеприимная семья настояла на том, чтобы он отобедал с ними – они обедали в три – и было уже около половины седьмого, когда он должен был уехать из Робека. Во время прогулки по берегу озера, он останавливался на каждом шагу, пытаясь впитать всем своим существом понимание того, что настал последний миг, когда он ступает по этой земле. Он хотел забрать с собой все впечатления, связанные с этим местом и временем, которое он провел здесь. Поднявшись на вершину холма, на которой находился церковный погост, он остановился на несколько минут, обозревая бескрайние вершины деревьев, начинающиеся от самого холма и уходящие в бесконечную даль. Они словно были выделены тёмным, почти черным цветом, на фоне светлого неба, озаренного слабыми зеленоватыми отблесками. И когда, наконец, он повернулся, собираясь навсегда покинуть это место, ему неожиданно захотелось, во что бы то ни стало, попрощаться с графом Магнусом и всеми усопшими Делагарди. Церковь была, всего в каких-то, в двадцати ярдах и он знал, где висит ключ от мавзолея. Немного времени спустя, он уже стоял возле огромного медного саркофага, по привычке разгованивая с самим собой: – Вы, надо полагать, в свое время были большим проказником, Магнус, – говорил он, – но, не смотря на это, я очень рад тому, что познакомился с вами, и, даже…
В это момент, – пишет он, – я почувствовал, как что-то тяжелое упало на мою ногу. Я поспешно убрал ее, и тяжелый предмет свалился на дорожку с лязгом и грохотом. Это был третий, последний из трех замков, на которые был закрыт саркофаг. Я наклонился для того, чтобы поднять его, и, – Господь свидетель тому, что я говорю абсолютную правду, – я уже хотел выпрямиться во весь рост, как услышал скрежет металлических петель и увидел, как поднимается крышка саркофага. Быть может, в тот момент я повел себя как последний трус, но я не мог больше находиться там ни одной секунды. Я вылетел из этого ужасного мавзолея, потратив на это меньше времени, чем мне требуется для того, чтобы написать букву, – почти с той скоростью, которая мне нужна для того, чтобы произнести слово. А еще сильней меня напугало то, что я не мог закрыть замок на ключ. Сейчас, когда я сижу в своей комнате и записываю всё это, я пытаюсь вспомнить, как долго стоял этот металлический скрежет, и никак не могу вспомнить слышал я его тогда или уже нет. Я только знаю, что там было нечто необъяснимое, я не могу сказать что именно. Но оно сильно напугало меня, был ли это только звук или какое-то существо я не могу сказать. Какие таинственные силы я разбудил?
Бедный господин Раксэл! Он, как и планировал, отправился на следующий день в Англию, и добрался до неё без приключений. Всё это мне удалось понять из его непоследовательных записей, написанных сломленным человеком и изменившимся почерком. Один из нескольких маленьких блокнотов, которые попали мне в руки вместе с другими его бумагами, дает не ключ, а нечто вроде намека на то, что он пережил. Основной путь он проделал на барже, из этих записок я понял, что он предпринял не менее шести попыток, требующих больших усилий, пересчитать и описать своих попутчиков. Записи были такие:
24. Пастор из деревни в Сконе.[116 - Ско?не (швед. Sk?ne, лат. Scania; до революции также Шония, Скания) – историческая провинция в южной Швеции, в историческом регионе Гёталанд. Границы провинции практически совпадают с границами современной административной единицы лена Сконе, лишь незначительная часть лена относится к провинции Халланд.] Одет в обычную черную сутану, на голове мягкая черная шляпа.
25. Коммивояжер из Стокгольма направляется в Тролльхеттан.[117 - Тро?лльхеттан или Трольхеттан (швед. Trollh?ttan) – город на западе Швеции, центр одноимённой коммуны лена Вестра-Гёталанд.Расположен на реке Гёта-Эльв у водоската Тролльхеттан (швед. Trollh?ttefallen), вокруг которого построен Тролльхетте-канал (входящий в систему Гёта-канала).] На нем черный плащ, коричневая шляпа.
26. Человек в черном плаще, в широкополой шляпе, одет очень не современно.
Это место подчеркнуто, и добавлено еще: Возможно, идентичен с № 13. Я еще не видел его лица. Если говорить о № 13, я считаю, что это католический священник в сутане.
Конечный результат подсчета всегда один и тот же. В результате, выходит, что было двадцать восемь человек, один всегда был одет в длинный черный плащ и широкополую шляпу, а другой был невысокого роста, одет в темный плащ с капюшоном. С другой стороны, из записок видно, что к столу приходят только двадцать шесть пассажиров, вполне вероятно, отсутствует мужчина в длинном черном плаще и, определенно отсутствует, тот самый, маленького роста.
После того, как господин Раксэл достиг берегов Англии, становится понятно, что он высадился в Харидже,[118 - Ха?ридж (англ. Harwich; уст. Гарвич) – город и глубоководный порт в районе Тендринг, графство Эссекс, Англия, расположенный на берегу Северного моря, в устьях двух рек Стур и Оруэлл. Это самый северный прибрежный порт в Эссексе. К северо-востоку от Хариджа, на другом берегу Хариджской гавани, находится его ближайший сосед, портовый город Филикстоу.Город был основан в 1238 году, хотя есть данные, [источник не указан 2680 дней] что посёлок на данном месте существовал уже в 1177 году. На местности имеются и признаки возможного древнеримскогопоселения.Из-за своего стратегического положения, 11 ноября 1688 года Харидж был выбран для вторжения в Англию Вильгельмом Оранским. Однако, неблагоприятные ветры заставили его флот отойти от берегов и в конце-концов высадиться в Торбей.Писатель Даниель Дефо посвятил городу несколько страниц в своих путевых заметках, когда посещал город в 1722 году. Городской форт он назвал «грозным и внушительным», а гавань «громадных размеров».] и здесь он решил, во что бы то ни стало избавиться от одного, а может и нескольких человек, которых он точно не описывает, но кого он явно указывает как своих преследователей. Не доверяя железной дороге, для этой цели он нанял крытую бричку,[119 - Бри?чка (польск. bryczka, bryka) – известная с XVII века лёгкая повозка для перевозки пассажиров. В России была распространена в основном на Западе и Юге. Кузов мог быть как открытым, так и закрытым и крепился на двух эллиптических рессорах. Верх делали кожаным, плетёным или деревянным, иногда его утепляли; были модели и без верха. В России брички делали обычно без рессор, тогда как в Западной Европе чаще на рессорах и с откидным верхом. В Польше нередко брички были двухколёсными. В бричку запрягали одну или пару лошадей. Кучер мог сидеть на козлах или рядом с пассажиром.] – и на ней отправился через всю страну в местечко Белчемп Сейнт Пол.[120 - Белчемп Сейнт Пол – является деревенским и гражданским приходом в Эссексе, Англия. Он расположен примерно в 8 км к западу от Садбери, Саффолк и в 37 км к северо-востоку от графства Челмсфорд. Это недалеко от Бельшам Оттен и Бельшам Вальте.] Было около девяти вечера, когда он добрался до нужного места. Стоял август, и ночь обещала быть лунной. Он сидел на переднем сиденье и смотрел в окно на поля и кусты на обочине – отсюда было неплохо видно того, кто едет следом за ним. Неожиданно он оказался на распутье. Неподвижно на пересечении дорог стояли две фигуры. Обе были закутаны в черные плащи. На том, что высокого роста, – была шляпа. На том, который был пониже, – капюшон. У него не было времени на то, чтобы расмотреть их лица, не было времени разгадать то, что они задумали. Лошадь, со всей неистовостью отпрянула в сторону и, вслед за этим, пустилась галопом, господин Раксэл, чувствуя на душе что-то похожее на отчаяние, отбросился назад на своем сиденьи, глубоко утопая в нем. Он этих двоих уже где-то видел.
Добравшись до Бэлчемпа Сейнт Пола, ему удалось снять приличное меблированное жилье, и последующие двадцать четыре часа он прожил, можно сказать, в относительном покое. Я держу в руках страницы, которые были им написаны в самый последний день его жизни. Они настолько бессвязны и наполнены различными эмоциями, что я не буду приводить их полностью, но содержание их достаточно понятно. Он ждал, что его преследователи каким-нибудь образом напомнят о себе. Он не знал, где произойдет их встреча, но он постоянно об этом думал и восклицал: – Что я такого сделал? И, – Неужели нет больше никакой надежды? Доктора, которых он навещал, сочли его за сумашедшего, полицейские открыто потешались над ним. Священник избегал его. Так что же ему оставалось делать, разве только закрыть дверь на замок и молить о спасении у Бога?
Люди до сих пор вспоминают то, что произошло в Бэлчемпе Сейнт Пол в тот год. Странного вида джентльмен августовским вечером вышел на улицу, а потом нашли его труп. Провели следствие: присяжные пришли к выводу, что человек упал в обморок и умер. Все семеро подтвердили это, и ни один из них не хотел говорить о том, что они действительно думают об этом случае. Они вынесли решение, в котором было указано: смерть от психического недуга; на той же неделе, хозяева того дома, в котором он останавливался, решили переехать, и уехали прочь из этого поселка. Но, я думаю, они даже не подозревают о том, что этот таинственный случай слабый луч истины все-таки осветил, или еще может осветить. Вышло так, что этот небольшой дом перешел в мое владение по наследству. Он стоял пустой с 1863 года, и никто не верил в то, что он будет когда-нибудь продан; так что, мне пришлось его сломать и разобрать, а записи, которые я представляю вам в сжатой форме, лежали в заброшенном чулане, дверь в который находилась под окном самой лучшей из его спален.
Ты только свистни, дружок, и я приду
– Профессор, полагаю, что очень скоро вам уезжать, ведь семестр уже закончился, – сказал человек с которым наш профессор онтографии[121 - Онтография (греч., от on, ontos – существующее, и grapho – пишу). Описание предметов или существ.(Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. – Чудинов А.Н., 1910.) Имеет отношение к онтологии. Онтоло?гия (новолат. ontologia от др. – греч.) – учение о сущем; учение о бытии как таковом; раздел философии, изучающий фундаментальные принципы бытия, его наиболее общие сущности и категории, структуру и закономерности. Философское учение об общих категориях и закономерностях бытия, существующее в единстве с теорией познания и логикой.] лично был незнаком, лишь только они оказались рядом за одним столом во время торжественного банкета в радушно встречающем гостей зале колледжа Сент Джеймс.
Несмотря на свою молодость, профессор был человеком редкого ума, аккуратный и точный при выборе слов и выражений.
– Да, – ответил он, – мои друзья настояли на том, чтобы в этом семестре я принимал участе в их игре в гольф, поэтому я и собираюсь поехать на Восточное Побережье, если говорить точнее, в Бернстоу[122 - Бернстоу – вымышленное название. Вероятно, под Бернстоу надо понимать Филликстоу, находящийся в Суффолке, согласно примечаниям, сделанным самим Монтегю Родсом Джеймсом к его CGS (Christmas Ghost Stories). См. также «Трактат Миддот», где Уильям Гаррет отправляется в Бернстгоу-он-Си.] – (полагаю вы знаете, где это место находится), на неделю, а может быть дней на десять, потренироваться в игре. Надеюсь, что завтра уже уеду.
– Кстати, Паркинс, – сказал человек, сидевший напротив них на другой стороне стола, – если вы собираетесь в Бернстоу, то было бы неплохо, если вы заглянули во владения ордена Храмовников[123 - Община ордена Храмовников находилась в Корнуэлле Ко?рнуэлл (англ. Cornwall, корнск. Kernow) – графство и унитарная единица (как часть) на юго-западе Англии. Входит в состав региона Юго-Западная Англия. Столица – город Труро. Население – 515 тысяч человек (24-е место среди графств; данные 2004 года). Графство Корнуолл не следует путать с герцогством Корнуолл, земли которого разбросаны по территории 23 графств Англии и Уэльса и находятся в частном владении наследника британского престола, являясь источником его персональных доходов.В английской историографии для территории полуострова Корнуолл, на котором в Средние века располагалось одноимённое кельтское королевство бриттов, иногда применяется термин Западный Уэльс (в то время как современный Уэльс называют Северный Уэльс).] и сообщили мне, как на ваш взгляд, стоит ли там заниматься раскопками этим летом, или нет.
Это был, как возможно вы уже догадались, человек, занимающийся поиском старинных манускриптов и антикварных вещей, но поскольку он появился в этом рассказе только в этом месте, – нет никакой необходимости указывать его имя.
– Безусловно, – ответил Паркинс, так звали профессора: – если вы скажете мне, где расположено то место, которое вас интересует, я сделаю все от меня зависящее для того, чтобы вы имели ясное представление о нем после моего возвращения. Или, что еще лучше, напишу вам об этом в письме, само собой разумеется, если вы мне скажете адрес того места, где вы будете находиться.
– Благодарю вас, профессор, не утруждайте себя. Я сказал об этом лишь только потому, что собираюсь летом поехать с семьей в том направлении. К тому же, учитывая то, что, как мне это известно, не многие из обителей храмовников в Англии в прошлые времена были правильно спроектированы и построены, возможно, для меня представится такая возможность сделать что-нибудь полезное за свой отпуск.
Профессор даже презрительно фыркнул носом, услышав о том, что о планировке развалин можно говорить как о чем-то хоть в какой-то мере полезном. Его сосед продолжал:
– Это место, – я боюсь, как бы его уже не сровняли с землей, – должно находиться где-то совсем рядом с берегом. Вы же знаете, что море там старается захватить всё, что расположено на том клочке земли. Как я могу судить по карте, оно должно находиться в трех четвертях мили от гостиницы «Глоуб Инн», расположенной в северной части деревни. Вы там собираетесь остановиться?
– Ну да, именно, в «Глоуб Инн» я и собираюсь, – сказал Паркинс; – Я уже заказал там себе комнату. Нигде больше ничего не могу снять. Большинство домов, которые сдаются, оказывается, закрыты зимой. Так что мне пришлось согласиться на единственную свободную комнату в гостинице, как мне сказали, двуспальный номер. В этой гостинице мне также сообщили, что им, дескать, некуда убрать лишнюю койку, и всё в том же духе. Зато теперь у меня будет очень просторная комната, я собираюсь прихватить с собой кое-какие книги и немного поработать там. Хотя, я не очень представляю, как всё то время, которое я буду там находиться, я смогу спать один в постели, не говоря уже о двух. Полагаю, за всё то короткое время, что я буду находиться там, я научусь справляться с временными трудностями.
– И вы говорите про свободную койку в комнате – «терпеть», Паркинс? – нахально вмешался в разговор еще один из гостей, сидящий напротив. – Послушайте, я уже начинаю думать, а не составить ли вам компанию. Вы не будете возражать, если я приеду и займу эту койку ненадолго.
Профессор невольно вздрогнул, но сумел заставить себя выдавить дружелюбный смешок.
– Отличная идея, Роджерс. Ничего лучшего я даже и представить себе не мог. Но, к моему сожалению, там вам будет довольно скучно. Ведь, насколько я знаю, вы не играете в гольф, не так ли?
– Нет, благодарение Господу! – грубо ответил господин Роджерс.
– Впрочем, смотрите сами, но учтите, когда я не буду занят со своими бумагами я, вероятнее всего, буду играть в гольф[124 - Гольф (англ. golf) – спортивная игра, в которой отдельные участники или команды соревнуются, загоняя маленький мячик в специальные лунки ударами клюшек, пытаясь пройти отведённую дистанцию за минимальное число ударов. Считается, что игра в гольф зародилась в Шотландии и была изобретена пастухами, которые с помощью посохов (будущих клюшек) загоняли камни в кроличьи норы. Первым упоминанием игры является указ короля Шотландии Якова II о запрете гольфа (1457 год), так как он отвлекал лучников от обучения. Для многих игроков в гольф местом паломничества остаётся площадка для гольфа Old Course (англ. Old Course at St Andrews) в Сент-Андрусе, являющаяся площадкой типа Links(англ. Links) (старейшим видом площадки). История Old Course ведёт свое начало с 1574 года. Задокументирована игра в гольф на площадке Musselburgh Links (англ. Musselburgh Links) (Восточный Лотиан, Шотландия) 2 марта 1672 года. Эта площадка считается исторически первой в мире, что отмечено в Книге рекордов Гиннесса.], и это, к моему великому сожалению, заставит вас сильно скучать.
– Вовсе необязательно! Я думаю, обязательно встречу кого-нибудь из знакомых там; но, если вы не хотите чтобы я с вами ехал, пожалуйста, Паркинс, только скажите; я не из обидчивых. Правда, как вы нам всегда говорили, не может быть оскорбительной.
Паркинс действительно был предельно вежлив и безупречно правдив. Возникала опасность того, что господин Роджерс, зная об этих свойствах его характера, иногда пользовался этим. В настоящий момент в душе Паркинса шла борьба, из-за которой, секунду или две, тот не мог найти нужных слов. Помолчав некоторое время, он, все-таки, ответил:
– Ну, хорошо, Роджерс, если уж вы действительно хотите знать правду, – я думаю о том будет ли та комната, о которой я говорю, достаточно просторной для того чтобы мы оба могли в ней удобно разместиться; и к тому же, (напоминаю, я бы не стал говорить об этом, если бы вы меня к этому не вынудили) я думаю о том, не окажется ли ваше присутствие для меня тем, что по своей природе будет мешать мне, заниматься своей работой.
Услышав это, Роджерс рассмеялся раскатистым смехом.
– Договорились, Паркинс! – сказал он. – Хорошо. Я обещаю, что не буду мешать вам, прошу об этом не беспокоиться. Я ни за что не поеду с вами, если вы этого не хотите. Но мне кажется, что я точно смог бы разогнать всех привидений. – Сказав это, он незаметно подмигнул и, по-дружески, толкнул локтем, своего соседа. Было видно, как Паркинс после таких слов сильно покраснел. – Прошу прощения, Паркинс, – продолжал Роджерс. – Мне не стоило об этом говорить. Я совсем забыл, что вы не любите, когда пытаются шутить по этому поводу.
– Ну, что ж, – сказал Паркинс, – раз уж, вы решили заговорить на эту тему, то я имею полное право заявить, что мне не нравится ваш легкомысленный тон, особенно, когда вы пытаетесь говорить о том, что вы называете приведениями. Человек, занимающий мой пост, продолжал он, немного повысив голос, – не должен, я считаю, бояться того, что он, интересуясь таким явлением, не встретит поддержки у общества. Насколько вы знаете, Роджерс, или насколько я считаю, вы должны это знать, по-моему, я никогда не скрывал своих взглядов…
