Мир царя Михаила

МЫ, БОЖЬЕЙ МИЛОСТЬЮ, ВДОВСТВУЮЩАЯ ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ ФЕДОРОВНА

Объявляем всем верным подданным ГОСУДАРЯ НАШЕГО МИХАИЛА ВТОРОГО.

Богу, в неисповедимых судьбах Его, благоугодно было завершить славное Царствование Возлюбленнаго СЫНА НАШЕГО мученической кончиной.

В страшный час всенародной скорби и ужаса, пред Лицем Всевышняго Бога, веруем, что Он не оставит НАС Своею Всесильною помощью.

Низкое и злодейское убийство Русскаго ГОСУДАРЯ, посреди вернаго народа, готоваго положить за НЕГО жизнь свою, недостойными извергами из народа, – есть дело страшное, позорное, неслыханное в России, и омрачило всю землю нашу скорбию и ужасом.

Но, да ободрятся же пораженныя смущением и ужасом сердца верных подданных, всех любящих отечество и преданных из рода в род Наследственной Царской власти. Под сению Ея и в неразрывном с Нею союзе земля наша переживала не раз великия смуты и приходила в силу и в славу посреди тяжких испытаний и бедствий, с верою в Бога, устрояющаго судьбы ея.

Призываем всех верных подданных ГОСУДАРЮ МИХАИЛУ ВТОРОМУ и Государству верой и правдой, к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, – к доброму воспитанию детей, – к истреблению неправды и хищения, – к водворению порядка и правды.

С.-Петербург, в 1-й день Марта, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четвертое.

На подлинном Собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА ВДОВСТВУЮЩЕЙ ИМПЕРАТРИЦЕ рукою подписано:

Выслушав перевод и возблагодарив Господа за то, что в России еще остались разумные люди, кайзер Вильгельм тут же написал русской правительнице короткое послание с выражениями соболезнования и искреннего сочувствия, а также пожеланиями «подставить плечо в трудную минуту» и надеждой на грядущее плодотворное сотрудничество. Он отправил с ним в Зимний дворец все того же адъютанта.

Когда стало смеркаться, на улицах, как обычно, зажглись газовые и электрические фонари, освещая путь прогуливающимся обывателям. Порядок в городе понемногу восстанавливался, но все-таки в душах петербуржцев тлело некоторая тревога, и это чувство разделялось и иностранными посольствами. По слухам, австрийское, британское и французское дипломатические представительства были наглухо заблокированы солдатами гвардейских полков: никого не впускали и не выпускали без разрешения министра внутренних дел Российской империи фон Плеве. То же самое было и с дворцом Великого князя Владимира Александровича, а также еще некоторых высокопоставленных сановников.

Войска, что находились у других посольств: датского, шведского, черногорского, греческого, итальянского, ну, и возле германского – напротив, выглядели, скорее, как почетный караул. Постоянно сменяющие друг друга солдаты одним своим видом поддерживали порядок, ничем не стесняя обитателей и не мешая входу и выходу посетителей.

Узнав об этом, кайзер Вильгельм лихо подкрутил усы: расчетливый политик стремительно сменил в нем скорбящего кузена.

– О, господа, – сказал он адмиралу Тирпицу и окружавшим их адъютантам, – это воистину замечательно! У лягушатников и этих проклятых британцев, кажется, появились огромные проблемы. Зато наши акции на местной бирже пошли на повышение. Восточный колосс разворачивается лицом к трудолюбивой и честной Германии, и показывает зад жадным и лживым лондонским и парижским банкирам…

Неизвестно, чего бы он еще наговорил (кайзер имел такую слабость – закатывать длинные речи перед своими министрами), но в это время у подъезда посольства остановился автомобиль, из которого вышли министр Иностранных дел Российской Империи Петр Николаевич Дурново, и уже знакомый кайзеру и Тирпицу Александр Васильевич Тамбовцев. Лицо Петра Николаевича украшали многочисленные царапины и синяки, обильно смазанными йодом. При ходьбе он заметно прихрамывал и время от времени машинально хватался за правый бок. Похоже, что во время террористического акта досталось и ему. Тем не менее старый дипломат старался делать вид, что он бодр, здоров и готов к любому серьезному разговору.

Подпрыгивающий от нетерпения кайзер приказал немедленно пригласить к нему гостей. Раскланявшись с присутствующими, Петр Николаевич вручил Вильгельму II копию Манифеста о восшествии на престол императора Михаила II и объявил, что завтра этот Манифест будет опубликован во всех утренних столичных газетах, зачитан в храмах и передан по телеграфу во все губернские города.

Вот сам текст:

ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ

О мученической кончине Государя Императора Николая II и о восшествии на прародительский престол Государя Императора Михаила II.

БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ

МЫ, МИХАИЛ ВТОРОЙ,

ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ

ВСЕРОССИЙСКИЙ

ЦАРЬ ПОЛЬСКИЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ФИНЛЯНДСКИЙ

и прочая, и прочая, и прочая

Объявляем всем нашим верноподданным.

Господу Богу угодно было в неисповедимых путях Своих поразить Россию роковым ударом и внезапно отозвать к Себе ея благодетеля, Государя Императора Николая II-го. Он пал от святотатственной руки убийц, покусившихся на Его драгоценную жизнь. Они посягали на сию столь драгоценную жизнь, потому что в ней видели оплот и залог величия России и благоденствия русскаго народа. Смиряясь пред таинственными велениями Божественнаго Промысла и вознося ко Всевышнему мольбы об упокоении чистой души усопшаго Брата Нашего, Мы вступаем на прародительский Наш престол Российской империи и нераздельных с нею царства Польскаго и великаго княжества Финляндскаго.

Подъемлем тяжкое бремя, Богом на Нас возлагаемое, с твёрдым упованием на Его Всемогущую помощь. Да благословит Он труды Наши ко благу возлюбленнаго Нашего Отечества и да направит Он силы Наши к устроению счастия всех Наших верноподданных.

Мы призываем Наших верноподданных соединить их молитвы с Нашими мольбами пред Алтарем Всевышняго и повелеваем им учинить присягу в верности Нам.

Занятые ратными заботами по отражению вероломного нападения на Наши Дальневосточные пределы, Мы в кратчайшие сроки собираемся прибыть в С.-Петербург для восприятия на Себя всей полноты власти. До той поры призываем всех наших верноподданных неукоснительно выполнять все распоряжения Нашей матери, Вдовствующей Государыни Марии Федоровны, и всецело полагаемся в деле управления государством на Ея мудрость и государственный ум.

Любой же Наш подданный, кто в этот тяжелый для Нашей Родины час будет призывать к смуте, мятежу и неподчинению власти, будет считаться мятежником и бунтовщиком и должен будет ответить за свои дела перед богом и людьми.

Дан с борта крейсера «Москва» в составе Тихоокеанской эскадры Русского Императорского флотав 1-й день марта в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четвертое, царствования же Нашего в первое.

На подлинном Собственною Его Императорскаго Величества рукою подписано:

Прочитав кайзеру манифест вслух и кратко переведя то, что в нем содержалось, Петр Николаевич передал на словах, что император Михаил II продолжит курс, взятый его злодейски убитым братом, на дружбу и союз с Германской империей. Союзу России и Германии не страшен ни один противник в мире. В случае же их вражды победителей не будет. Точнее, будут, но ни Германии, ни России среди них не окажется. Конфликту между империями будут рады только англосаксы и французы.

Глава российской дипломатии добавил также, что переговоры о союзе между Россией и Германией продолжатся, как только Михаил II прибудет в Санкт-Петербург. А пока Его Величеству императору Германии предлагается обсудить несколько меньший по формату, но столь же важный документ, регламентирующий торговлю и мореплавание на Балтийском море. Чтобы только что созданная Антанта не смогла вмешиваться во внутренние дела Балтийских стран, необходимо официально закрыть туда доступ ее военным кораблям, не имеющим разрешения от стран Балтийского бассейна. Также следует сделать невозможным давление на любую из стран-участниц этого договора – под угрозой совместного выступления против страны-агрессора. Гарантами будущего соглашения станут Россия и Германия.

– Вы прекрасно понимаете, Ваше Величество, что такое развитие событий не устроит Британию, – добавил Дурново, – но к этой стране у нас свои счеты. Есть все основания предполагать, что за убийством императора Николая II стоят в первую очередь британские, а уж затем французские интересы.

На вопрос кайзера, почему господин Дурново думает именно так, ответил Александр Васильевич Тамбовцев.

– Ваше Величество, – сказал он, – Империя, над которой никогда не заходит солнце, не терпит конкурентов – ни русских, ни немцев, ни тех же японцев, ни кого-либо еще. Они, и только они, по их мнению, должны властвовать над миром. И британцы стремятся к этому изо всех сил. А поскольку подлость их не имеет границ, то в этой войне за мировое господство они пользуются любыми, даже самыми грязными методами. Подкуп, обман, убийство, разбой, шантаж – все эти «достижения цивилизации» они продемонстрировали миру в последние годы. Вспомните про недавний геноцид буров в Южной Африке. Женщины и дети, погибшие в британских концентрационных лагерях от голода и жажды, были виновны лишь в том, что их мужчины не признавали над собой власть британской короны… Бандит наглеет от безнаказанности. Через три года англичане натравили на Россию Японию, при этом оставаясь в стороне. Япония разгромлена, но будьте уверены – британские лорды найдут, как и из этого, вроде бы невыгодного для них, положения извлечь выгоду. В их интересах было и убийство вашего кузена. Вместо него британцы хотели посадить на российский трон свою послушную марионетку. Пока у следствия нет стопроцентных доказательств этого, но будьте уверены: британский след в этом деле виден даже невооруженным взглядом. Мы не знаем, каким будет их следующий ход, но хочу предостеречь Ваше Величество: опасайтесь британских козней. В Германии немало англофилов, и достаточно революционных радикалов. Если они не добились своей цели в России, то могут попробовать повторить тот же сценарий и на немецкой земле.

– Благодарю вас за предупреждение, господин Тамбовцев, – кивнул кайзер, – только я не несчастный Ники, который несколько легкомысленно относился к личной безопасности. Мы будем начеку, и, надеюсь, нам удастся избежать наихудшего варианта развития событий…

В этот момент кайзер ощутил себя машинистом на развилке. Перед ним было два пути: один вел в тупик, где Германию ждало крушение, другой же вел далеко на юг – к пальмам, к теплым морям и прочим радостям, которые расхватала жадная Британская империя, и не желала делиться с трудолюбивыми и аккуратными немцами.

Союз с Россией – правильный ли это выбор? Скорее всего, правильный, решил кайзер, поскольку альтернативный ему союз с Британией, которая привыкла обманывать союзников, отстаивая свои вечные интересы, не принесет Германии ничего хорошего. Завтра он лично поедет в Зимний дворец и будет разговаривать с вдовой императора Александра III, материю убитого императора Николая II и нового императора Михаила II. После злодейского убийства русского царя Германия будет готова в случае необходимости вступить в европейскую войну на стороне России. Только желательно это делать, имея под рукой хоть какой-то договор…

В этот приезд в Санкт-Петербург я остановился не в шикарной гостинице, как обычно, а в скромных меблированных комнатах на Садовой – их сдавала уроженка Эстляндской губернии Елизавета Перно. Все удовольствие стоило 75 копеек в сутки. Я неслучайно выбрал это скромное и ничем не приметное жилище. Уж очень удобным было его расположение. До Исаакиевской площади и Большой Морской, где должно было все произойти, рукой подать – минут пятнадцать-двадцать неспешным шагом. Недалеко были Балтийский и Варшавский вокзалы, куда можно было бы отправиться сразу же после совершения теракта. Конечно, многие потом попеняли бы мне за то, что я сбежал в самый решительный момент, фактически бросив на произвол судьбы исполнителей акта возмездия над царем, но я бы сумел оправдаться – не впервой.

Ну а если совсем будет скверно, и жандармы будут дышать мне в спину, то можно укрыться в Коломне, в еврейском квартале. У меня там много знакомых, которые могли бы на время укрыть меня, а потом переправить из этого проклятого города. С теми деньгами, что заплатили мне британцы за убийство императора, я смогу ухать на другой конец света, чтобы весело проводить время. Денег хватит надолго. Документы же на имя жителя одной из южноамериканской страны, где всегда тепло и женщины любят ласковых и щедрых мужчин, у меня уже были готовы.

Только боюсь я, что не выдержу… снова ввяжусь в какую-нибудь авантюру. Для меня главное даже не деньги, и не власть над людьми, а то непередаваемое ощущение, когда лишь ты один решаешь, жить этому человеку или умереть. Когда посылаешь боевика на смерть и он благодарит за оказанное доверие… Это чувство слаще любви женщины, крепче вина. Это как наркотик, и от него так же трудно отвыкнуть, как от ежедневного укола морфия.

Я стоял в начале Вознесенского проспекта, рядом с Мариинским дворцом, когда позвучал первый, самый мощный взрыв у ресторана Кюба. На Исаакиевской, у входа в германское посольство, находилось несколько человек – судя по одежде высокопоставленные лица. Услышав взрыв, они в панике заметались, а потом скрылись в дверях посольства. Я злорадно ухмыльнулся.

«Будут и у вас в Берлине взрывы, господа германцы, и до вашего кайзера мы с нашими немецкими камрадами доберемся…» – подумал я.

По Вознесенскому проспекту я отправился к дому мадам Перно. Мимо меня по направлению к Мариинскому дворцу проскакало несколько конных жандармов, пробежали городовые, смешно прижимая к бедру свои нелепые сабли-«селедки». Работы у них сегодня и во все последующие дни будет немало. А мне надо было думать, как побыстрее выбраться из Петербурга.

В меблированных комнатах жили в основном земляки хозяйки – эстонцы, приехавшие по делам в столицу. Не все они достаточно хорошо знали русский язык, да и особо разговорчивыми их было трудно назвать. Поэтому я не стал их расспрашивать о слухах, которые ходят по городу. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, я привел вечером в свой номер проститутку, которую нашел тут же, у входа в дом мадам Перно. Хозяйка меблированных комнат, похоже, была заодно и бандершей, предоставляя клиентам не только «нумера», но и девиц легкого поведения. До самого утра я развлекался с девицей. По своему опыту скажу, что сразу после очередного теракта, когда испытываешь ни с чем не сравнимый азарт, особенно хочется женщину – причем такую, которая с которой можно делать все, что придет в голову…

Утром, выпроводив проститутку и позавтракав остатками вчерашней трапезы, я решил выбраться ненадолго в город и узнать последние новости. Я сменил внешность – надел дешевый костюм, поношенное пальто и потрепанную шляпу. Посмотрев на себя в зеркало, я увидел, что в этой одежде стал похож на небогатого обывателя, которых в районе Сенного рынка пруд пруди. Нацепив очки в простой стальной оправе, я вышел на улицу и побрел в сторону рынка. Как известно, все городские новости и сплетни можно узнать именно там.

Бродя по рядам и прицениваясь к продуктам и прочим товарам, я слушал, о чем болтали продавцы и покупатели. А новостей было много. Царь Николай II был убит, и с ним вместе погибло несколько всадников конвоя и городовых. Во время взрыва пострадало еще множество зевак. Убиты были и мои люди, непосредственно участвовавшие в теракте. Это было хорошо. Плохо другое…

Как все-таки здорово, что я вчера сразу же не бросился на вокзал, чтобы взять билет и уехать из Петербурга. Оказывается, власть в городе недолго была в растерянности после гибели царя, и быстро стала принимать меры по наведению порядка и розыску организаторов покушение.

С шепотом и оглядками один еврей, торгующий поношенной одеждой (как я понял – краденой), рассказал мне о каких-то невиданных ранее людях в пятнистой форме, разъезжающих по улицам столицы на огромных автомобилях. Именно они перебили офицеров-преображенцев, попытавшихся взять штурмом Мариинский дворец и захватить мать царя, Вдовствующую императрицу Марию Федоровну.

– Вы бы видели их лица… – закатывая к небу глаза, говорил торговец, – это настоящие головорезы, для которых убить человека проще, чем моей Хайке съесть картофельный кнейдлах! Бац-бац – и в саду у Аничкова дворца остались одни лишь трупы. – Он в ужасе посмотрел на меня и добавил: – если бы вы, ребе, слышали, что они говорили о тех, кто убил царя! Ох, не хотел бы я быть на их месте…

Кстати, от него узнал я и о том, что жандармы и военные взяли под контроль все вокзалы и заставы на выезде из города, так что теперь всем отъезжающим вменялось не только предъявить документы при покупке билетов на поезд, но и обращаться в полицию, чтобы получить специальное разрешение на то, чтобы покинуть Санкт-Петербург.

После этой беседы настроение у меня стало совсем скверным, и я, пообедав в кухмейстерской неподалеку от рынка, побрел в меблированные комнаты. Надо было думать, как выбраться из этой заварухи. Судя по всему услышанному, город был заперт так же тщательно, как клетка канарейки на окне у сапожника. Утешало лишь одно – во время теракта погибли его исполнители, и о моем участии в нем практически никто не знал. Мистер Уайт (или как там его на самом деле) наверняка уже за пределами Российской империи, а знатные особы, имеющие отношение к убийству царя, не знают, кто именно его организовал.

Главное, что дело сделано, а деньги мною получены. К господину Алексею Александровичу Лопухину – директору департамента полиции, одному из тех немногих, кто хоть что-то знал обо мне, я обращаться не буду. Надо, чтобы он совсем обо мне забыл. Чутье подсказывало, что именно с него начнут эти вдруг откуда-то взявшиеся «пятнистые», а также рыскающие по городу жандармы, которые сейчас просто землю роют в поисках членов «Боевой организации». Будь я на их месте, я бы именно так и сделал – а значит, будем держаться от департамента полиции подальше. И вообще, у того, кто прячется – сто дорог, а у того, кто ищет – только одна. Успокоив себя такими рассуждениями, я двинулся по Садовой.

Войдя в дом мадам Перно, я стал подниматься по лестнице. Чувства мои обострились, как у загнанного зверя. Но ничего подозрительного я не заметил, и, достав из кармана пальто ключ от нумера, открыл им дверь.

Неожиданно кто-то сильно ударил меня в солнечное сплетение. Мир вокруг перевернулся, и я на какое-то время потерял сознание. Очнулся от того, что чья-то рука довольно сильно шлепала меня по щеке. Я сообразил, что лежу на полу лицом вниз, а руки мои связаны за спиной. Открыв глаза, я увидел то ли ботинки, то ли сапоги – высокие, шнурованные, явно хорошего качества… Кряхтя, я приподнял голову повыше.

На старом венском стуле напротив меня сидел молодой мужчина, с ярко выраженной внешностью уроженца Кавказа, одетый в военную форму странного покроя, покрытую разводами черного, темно-зеленого и коричневого цвета. Он нехорошо смотрел на меня и улыбался.

– Очухался, гнида, – сказал он даже как-то ласково, – вот и пришла пора тебе ответить за все твои подлые делишки… Александр Васильевич, – обратился он к кому-то, кто, как я понял, стоял позади меня, – вот, полюбуйтесь: сам Евно Азеф, в полном своем непотребстве. Сопротивления не оказал, хотя и держал при себе в кармане «браунинг»… – «пятнистый» достал из своего кармана мой пистолет. – Но от полноты впечатлений при нашей с ним встрече даже как-то обоссался.

Только сейчас я почувствовал, что лежу в луже чего-то теплого…

За моей спиной раздался хрипловатый баритон:

– Да, Николай Арсеньевич, это он самый – главный злодей собственной персоной. Евно Фишелевич Азеф: он же «Иван Николаевич», он же «Валентин Кузьмич», он же «Толстый».

Перечислив все мои партийные псевдонимы, невидимый мне Александр Васильевич, к моему ужасу, продолжил:

– Он же – «Раскин», высокооплачиваемый агент охранки и по совместительству агент британской разведки, завербованный англичанами еще в бытность его учебы в Карлсруэ. Не так ли, уважаемый ребе?

Похоже, этот человек, знающий всю мою подноготную, просто надо мною издевался…

– Золстлэбм обэрнитланг! – сказал я, неожиданно вспомнив ругательство своей далекой молодости. В переводе с идиша оно означало: «Чтоб ты жил, но недолго!».

Каково же было мое удивление, когда неизвестный ответил мне на моем же родном языке:

– А богегениш золстн хобн мит а козак («Чтоб ты повстречался с казаком»)! – И добавил немного погодя: – С казаком тебе вряд ли придется встретиться, но думаю, что наши ребята вполне сумеют заменить тебе это удовольствие.

Затем он обратился к «пятнистому»:

– Ладно, товарищ старший лейтенант, хватит тут упражняться в остроумии с этим шлимазлом. Давайте, для полного потрошения везите его к нам на базу, там мы с ребе Азефом сможем поговорить не торопясь и более предметно…

От слов «товарищ» и «потрошить» я на какое-то время впал в ступор. Но тут по лестнице прогремели чьи-то шаги, на мою голову и плечи набросили плотный мешок из черной ткани, потом неизвестные подхватили мое упакованное, как у мумии фараона тело и потащили его, то есть меня, в неизвестном мне направлении.

Ранним утром посыльный принес маркизу Ито короткую записку. В ней сообщалось, что глава русской делегации Великий князь Александр Михайлович хотел бы видеть его в адмиральском салоне, чтобы сделать экстренное сообщение. Теряясь в догадках, маркиз поспешил одеться и проследовал туда, где он ежедневно встречался с главой русской делегации, работая над текстом трехстороннего российско-корейско-японского мирного договора, где Российская империя и Корея, перешедшая под протекторат адмирала Ларионова, были победившей стороной, а Япония – побежденной. Отдельными строками в договоре – на это пришлось согласиться – было прописано о восстановлении суверенитета архипелага Рюкю и острова Окинава, а также придании православию статуса второй официальной религии Японской империи. Тем более что на божественное происхождение микадо русские не покушались.

Цусимский архипелаг считался арендованным на 99 лет под военно-морскую базу Тихоокеанского флота. Курильская гряда пошла как приданое принцессы Масако, и должна была стать ее личным владением, находящимся под совместным управлением Российской и Японской империй.

К Российской империи эти острова отойдут лишь тогда, когда прямые потомки императора Мацухито взойдут на российский престол. В противном случае право владения будет передаваться в роду по старшей мужской линии.

Копий по этому вопросу было сломано много, но японский император, смирившийся со всеми остальными потерями, твердо стоял на своем. Выданная замуж в далекий «варварский» Петербург, его дочь должна иметь свой, особый статус правящей хоть небольшой, но все же территорией, владетельной персоны – что подразумевало максимально уважительное отношение к ней. Еще в договоре упоминалось о компенсации, которую Япония должна была уплатить за вероломное нападение на Корею и Российскую империю.

Денег у Японской империи для выплаты контрибуции не было, но решение этой проблемы все же нашли. Договорились, что Япония продаст или сдаст в аренду Германии остров Формоза, доставшийся ей после победы над Китаем в войне 1895 года. Вот эти-то деньги и поступят России и Корее в качестве компенсации.

При этом и Великий князь Александр Михайлович, и адмирал Ларионов заверили маркиза Ито, что как минимум половина этой суммы вернется в Японию в качестве заказов, размещенных на ее промышленных предприятиях. Другим путем, ввиду недостаточной пропускной способности Транссиба, ускоренную индустриализацию Российского Дальнего Востока, Кореи и Манчжурии провести было просто невозможно.

Имелся в договоре пункт и о том, что Российская империя и Корея являются гарантами территориальной целостности Японии, лишенной права иметь вооруженные силы, за исключением пограничной охраны и полицейских сил местной самообороны. Вышеперечисленные державы берут ее под свою охрану. Любое государство, совершившее акт агрессии в отношении Японии, автоматически будет считаться находящимся в состоянии войны с вооруженными силами Российской империи и Кореи.

В общем, текст договора был практически готов, вчерне согласован с обоими императорами. Оставалось лишь официально его подписать, при этом от лица японского императора свою подпись должен был поставить премьер-министр и министр иностранных дел маркиз Ито Хиробуми, а от лица Императора Всероссийского – его специальный представитель Великий князь Александр Михайлович. Поэтому, входя в адмиральский салон, маркиз Ито до последнего момента не подозревал, что именно ему хотели ему сообщить российские представители в столь ранний час.