Выбрать волю
– Мы ещё не женаты! – повторила она уже более уверенно, гордо вздёргивая подбородок.
Грэхард ещё немного поморгал с самым идиотским выражением на лице – право, едва ли кому-то случалось наблюдать такую смесь замешательства с ошеломлённостью на лице владыки Ньона!
Наконец, окончательно выгнав из головы чад сладких мыслей, он сумел сформулировать разумное уточнение:
– Ты имеешь в виду обряд или брачные браслеты?
В Ньоне в ходу были сакральные татуировки. В частности, супругам наносили на левые руки изображения в виде брачных браслетов. По ним всегда можно было узнать, с кем состоит в браке человек, вдовец ли он или разведён, есть ли у него дети и сколько.
Разумный, в общем-то, вопрос – обряд можно было провести только на рассвете, а вот браслеты набить за пару часов, – вызвал у Эсны настоящий ужас. Она инстинктивно завела руки за спину и побледнела.
Дело в том, что мать Эсны была урождённой ниийкой – а их религия запрещала нанесение татуировок – поэтому и сама Эсна с детства относилась к этому обычаю с недовольством. Первый же супруг её, пусть и родился в Ньоне, ещё не забыл анжельские корни своей семьи, поэтому тоже пренебрегал нанесением ритуальных татуировок – что, впрочем, даже не осуждалось обществом. Это век назад отказ от таких «украшений» мог привести к остракизму. Сейчас же в Ньоне достаточно лояльно относились к тем, кто отказывался от этой традиции. Поэтому Эсна благополучно умудрилась избежать близкого знакомства с ритуальной иглой, и весьма ценила свои чистые белые запястья. Мысль обзавестись брачным браслетом её совсем не вдохновляла, и только сейчас до неё дошло, что избежать подобной участи ей не удастся.
Владыка Ньона, однозначно, относился к той категории людей, которые очень чтят традицию наносить на тело отметины о достижениях всех сортов. Все его руки и частично – торс – были заняты узорами всех мастей, которые свидетельствовали как о военных победах, так и об удачно свершённой мести, выигранном смертном поединке, захваченных рабах, кровных союзах и прочих важных для мужчин вех биографии. Эсна, разумеется, всего этого богатства не видела – парадный наряд повелителя Ньона не предполагает демонстраций такого рода – но была наслышана.
Уже вернувший мозгам ясность мысли Грэхард испуг невесты заметил, как и то, что в стремлении спрятать руки она даже пренебрегла поддерживанием корсажа – правда, тот успешно зацепился за грудь и перестал сползать, придерживаемый плотно прижатыми к бокам локтями. Моргнув с недоумением ещё раз, Грэхард припомнил, что её запястья, и впрямь, совершенно чисты, что для вдовы является делом странным. Сложив два и два, он сообразил, что его возлюбленная не горит желанием обзаводиться свежей татуировкой.
Это понимание было… болезненным и разочарующим. Грэхард придавал знакам подобного рода большое значение, и тем паче для него было важно, чтобы на его жене присутствовала соответствующая несмываемая отметка, которая указывает на то, кому именно принадлежит эта женщина. Мысль о том, что она носить такую отметку не желает, вызывала у него глухой гнев и раздражение.
Прочесть его мысли было несложно – по хмуро сведённым бровям и упрямой линии у губ. И Эсна снова решила прибегнуть к проверенному временем средству – тонкой манипуляции.
– Мой грозный повелитель, – нежным молящим голоском произнесла она, вторя самой себе соответствующим взглядом, – я всего лишь изнеженная девушка, и мысль о боли от ритуальной иглы приводит меня в отчаяние, – она прибавила в голос дрожи, а в глаза – слёз.
Сделать это было несложно, потому что боли она и впрямь боялась; а ещё больше боялась некрасивых следов на руке, которые останутся с нею на всю жизнь.
Владыка нахмурился с некоторым смятением во взгляде – до этой минуты он даже не рассматривал такую возможность, и мольба невесты оказалась слишком внезапной, чтобы он сумел сразу её отразить.
Эсна всерьёз рассматривала вариант пасть на колени, заодно потеряв контроль над верхней частью платья. Даже угроза досрочного исполнения супружеского долга казалась ей не такой страшной, как ужасные татуировки.
Привести план в исполнение немедленно мешало всё то же демоново платье – его жёсткая юбка всё ещё не подразумевала возможности падать на колени.
Пришлось срочно придумывать другой план.
Придержав корсаж одной рукой, Эсна протянула жениху другую, тыльной стороной вверх:
– Посмотрите сами, о повелитель небес и земли. Моя кожа такая нежная и тонкая…
Это оказался вполне выигрышный ход. Грэхард, и впрямь, подошёл, взял предложенную руку и углубился в изучение, после которого вынужден был признать, что кожа у неё и впрямь очень нежная, мягкая и тонкая, и было бы чрезвычайно грустно прятать такую красоту под узором татуировки, пусть и небольшой.
Не то чтобы татуировки были так уж приятны наощупь, в отличии от чистой кожи.
– Прошу вас… – прошептала Эсна, старательно ловя его взгляд.
Вот Грэхарда как раз учили не смотреть в глаза врагу, которого собираешься убить. Но избегать взгляда умоляющей дамы, которой намерен отказать, ему никто не присоветовал покуда. Поэтому он самым простецким образом попался в эту ловушку. Глаза Эсны показались ему огромными-огромными; они так доверчиво умоляли его о защите, глядели с такой верой в его всемогущество, способное уберечь бедняжку от всех ужасов этой суровой жизни, что… он не смог устоять перед искушением выступить в роли великодушного защитника и спасателя прекрасных принцесс.
– Да, портить такие руки было бы кощунством, – задумчиво согласился он, после чего с наслаждением поцеловал её тонкое нежное запястье. Увлёкся и поцеловал ещё раз. Поднялся губами выше, к локтю.
Эсна задрожала – скорее от нервного напряжения и испуга, нежели от чего-то более лестного для Грэхарда, но он, к счастью, предпочёл увидеть в её реакции отклик на его страсть.
– Отдыхай, солнечная госпожа, – наконец решил он, отпуская её. – Завтра на рассвете свершим обряд.
Не прощаясь, он резко ушёл, и Эсна вздохнула с облегчением.
Наконец-то у неё появится возможность немного побыть одной и привести в порядок чувства и мысли.
Интермедия
Пока Эсна выясняла отношения с будущим супругом, Алне пришлось объясняться с супругом нынешним. Тот на самом выборе жениха дальновидно не присутствовал – зачем человеку, который входит в государственный совет, зря мозолить глаза владыке в такой момент? – но вот забрать жену домой приехал, и уточнить у неё расклад сообразил.
Ална и так сама не своя была от потрясения и страха за сестру; нахождение в одной тесной карете с мужем только нервировало сильнее. Князь Треймер имел обыкновение пронзать собеседника взглядами острыми, проникающими в самые мысли, отчего общение с ним для всех без исключения оказывалось чрезвычайно неприятным испытанием.
– Что ты ёрзаешь? – недовольно спросил он у жены, которая вела себя, на его вкус, более беспокойно, чем обычно.
Та бросила на него робкий взгляд, тут же потупилась, пряча глаза, и пробормотала:
– Эсна… Она выбрала владыку.
Князь удивлённо приподнял брови.
– Интересный поворот! – прокомментировал он. – А что ваш отец?
Ална нерешительно повела плечами:
– Кажется, он этого не ожидал, – поделилась она своими соображениями.
Постучав пальцем по губам, князь с досадой заметил:
– Своевольная у тебя сестра, Ална. Своевольная.
И глубоко задумался.
Брак такого рода вызывал в нём тревогу. Любовь старого Кьерина к старшей дочери была общеизвестна; старик теперь связан по рукам и ногам и выбывает из политических игр. С другой стороны, тёплые отношения между сёстрами открывали новые рычаги влияния.
– Снэр! – высунулся князь в окно кареты, подзывая камердинера. – Зови брата сегодня к нам, скажи, есть новости!
…через несколько часов в поместье к супругам пожаловал старший из князей Треймеров. С братом они представляли разительный контраст.
Муж Алны был человеком худощавым, предпочитал не носить усов и бороды и одевался на ниийский манер, в дорогие замшевые штаны и тонкие атласные рубашки. Его старший брат, напротив, был человеком массивным, напоминающем медведя, и сходство это только усугублялось пышными ньонскими одеяниями и разросшейся, но ухоженной бородой.
Ална проследила за тем, чтобы мужчинам подали на веранду чай, спиртное и закуски, и удалилась. Муж не терпел, чтобы она вмешивалась в серьёзные дела.
– Значит, владыка женится на солнечной, – резюмировал старший Треймер, пригубив коньяк и выслушав новости. – Что ж, это свяжет Кьеринам руки.
– Похоже на то, что в этом и состоял замысел Раннида, – согласился младший, пожёвывая орехи.
– Что ж, что ж, – раздумчиво постучал пальцем по бокалу старший, выглядя скорее довольным таким поворотом. – Будем наблюдать, а там решим.
Младший согласно пожал плечами.
Глава десятая
Тем временем, вторую половину дня Эсна провела более чем продуктивно: познакомилась со служанками (коих ей выделили целых три!), осмотрела покои (занимавшие почти целый этаж!), разобрала вещи, обустроилась и даже спустилась к ужину в общую столовую.
К этому моменту она уже более или менее проанализировала ситуацию и сделала предварительные выводы.
Она станет женой повелителя Ньона, – это скорее хорошо, чем плохо.
Этот самый повелитель явно имеет далеко идущие планы на постельные развлечения, – это скорее плохо, чем хорошо.
Постельные развлечения непременно приведут к беременности, – это неприятно, но необходимо.
Рождённые дети станут наследниками престола Ньона, – это однозначно хорошо.
Если она сможет вести себя правильно и завоевать у правящей семьи нужную ей репутацию – она сможет заниматься воспитанием своих детей и вложить в них необходимые идеи, – это очень хорошо.
Если она будет любезна с мужем и добьётся его уважения, – тот может пойти ей навстречу в некоторых её проектах, и это тоже очень хорошо.
Если супруг убедиться в её полной лояльности, то, возможно, она сможет встречаться с родными, – это было бы замечательно.
Таким образом, её главная цель на ближайший год – влиться в семейство Раннидов, стать среди них своей, завоевать уважение и доверие.
Эсна почувствовала некоторого рода азарт. Прежняя жизнь была привычна и желанна, но всё же в ней отсутствовало какое-то движение, не было возможностей проявить себя. Теперь она чувствовала себя стоящей на пороге новой жизни, и сердце её было переполнено решимостью занять в этой жизни подобающее место.
Для более близкого знакомства с семьёй супруга Эсна выбрала наряд скромный, но полный сдержанного достоинства. Через служанку она заранее осведомилась запиской у будущей свекрови, уместно ли будет её появление сегодня за ужином – в таких ситуациях лучше перебдеть и прослыть особой осторожной, чем легкомысленной. Ответная записка в самых тёплых выражениях изъявляла, что Эсне будут рады.
Спустившись в столовую за десять минут до означенного времени – дабы не показаться высокомерной персоной, которая полагает, что все должны её ждать, – она застала полный набор представленных ей сегодня дам.
Центральное и самое почётное место за столом занимала мать Грэхарда, небесная княгиня. Ей было уже серьёзно за пятьдесят, и выглядела она вполне на свой возраст, но при том было заметно, что она знает, как себя подать. Сочетание её лица, причёски, макияжа, украшений и платья можно было назвать одним словом – соразмерность. Она не молодилась, но и не запускала себя, чётко подчёркивая ту характерную красоту, какой может похвастаться только ярко пожившая на этом свете женщина.
По левую руку от неё сидела её старшая дочь, родная сестра Грэхарда. Эсна знала, что были ещё и единокровные сёстры, но все они проживали с мужьями. Её высочество Анхелла, сумеречная принцесса, сильно напоминала брата, что совсем не добавляло ей женской красоты – слишком массивная, с крупными руками и грубыми чертами лица.
Насколько Эсна помнила, у неё должно было быть несколько детей, но, кажется, дети ужинали где-то отдельно.
Место по правую руку от матери Грэхарда пустовало – видимо, его отвели Эсне, – а в остальном за столом расположилось ещё трое женщин в возрасте за сорок лет и пара очаровательных старушек.
Стоило войти, как все они обратили взгляды на Эсну. Та со сдержанным достоинством поклонилась:
– Приветствую вас, леди! – с тщательно отмеренным дружелюбием – достаточно тепло, не слишком приторно – поздоровалась она.
Леди дружно встали, поклонились в ответ, но поздоровалась за всех княгиня:
– Рады приветствовать тебя, солнечная госпожа, – с точно также ровно отмеренным количеством тепла сказала она и указала рукой на место рядом с собой.
Эсна неспешно последовала к нему и села; вслед за ней сели и остальные.
В ожидании ужина завязался неспешный разговор, в котором княгиня и принцесса расспрашивали Эсну, хорошо ли она устроилась. Кажется, первое благоприятное впечатление было успешно произведено, потому что после ужина княгиня вполне доброжелательно пригласила невестку к себе на чай.
В покоях княгини Эсне понравилось более, чем во всех остальных виденных комнатах дворца. Здесь тоже всё можно было охарактеризовать словом – соразмерность. Всего было в меру, всё сочеталось с безупречной элегантностью. Эсна позволила себе пооглядываться почти демонстративно, и, будучи застигнутой за этим оглядыванием, с улыбкой отметить:
– Восхитительно всё устроено!
По довольной улыбке княгини было без слов понятно, что устраивала та всё сама.
– Итак, солнечная госпожа, – начала серьёзный разговор владелица покоев, пресекая попытки Эсны поухаживать за ней и, напротив, собственноручно разливая чай – по изумительно изящным фарфоровым чашечкам, которые смотрелись так же элегантно, как и всё, что окружало княгиню. – Как я понимаю, ты тоже не знаешь причины, по которым грозный повелитель избрал тебя в жёны?
Эсна восхищённо захлопала ресницами. Одной фразой! Одной фразой выразить и лёгкое недовольство тем, что в невестки ей досталась женщина из враждебного рода, и при этом проявить уважение к уму собеседницы, и дать намёк на готовность сотрудничать, и заявить беспокойство за сына, при этом демонстративно дистанцировавшись от его решений и указав, что в дела владыки она свой нос не суёт, и заявить наличие общего интереса – желания разгадать странную загадку – и… да Небесный знает, что ещё!
Да. Эсна, определённо, была восхищена до глубины души. И даже предположила, что, пока она строила планы, как завоевать расположение новой семьи, княгиня тоже не теряла времени даром и строила ответные планы о том, как покорить сердце невестки.
– По правде сказать, – весело попробовала чай Эсна, – мне в ответ на этот вопрос грозный повелитель упорно выдаёт версию о безумной влюблённости.
Она слегка выгнула бровку, демонстрируя, что не верит в такие мотивы, но находит себя польщённой тем, что повелитель небес и земли предпочитает провозглашать столь лестную для неё версию.
В глазах княгини мелькнуло одобрение, и так же весело она поддержала:
– Забавно! Мне он заявил то же.
Эсна хмыкнула и поделилась предположением:
– Впрочем, какую ещё версию можно выдать, когда говоришь с прекрасными романтичными созданиями, не способными к аналитическим выкладкам и логичным выводам?
Секунду княгиня смотрела на неё с некоторым удивлением, а потом совершенно искренне рассмеялась.
– В самом деле! – согласилась она, потянувшись за печением. – Ведь все мысли женщины должны быть о любви!
– Посему, – наставительно подняла палец Эсна, придавая лицу самое торжественное выражение, – нам следует восхищённо ахать и с горящими глазами подтверждать, что всё это чрезвычайно романтично!
Тут уж рассмеялись обе.
– Что ж, солнечная госпожа, – резюмировала эту краткую беседу старшая леди, – полагаю, слухи об уме девушек из рода Кьеринов вовсе не преувеличены.
– Благодарю, небесная княгиня, – сдержанно склонила голову Эсна. – И я рада убедиться в своих заочных предположениях, что столь мудрого правителя должна была воспитать по-настоящему выдающаяся мать.
Та польщёно улыбнулась и сменила тему:
– Итак, когда первый тур взаимных комплиментов подошёл к концу, предлагаю перейти к серьёзной теме, – лицо её сделало строгим. – Почему грозный повелитель, Эсна из рода Кьеринов? Почему не скалистый генерал?
Эсна в который раз изумилась, как быстро и какими неведомыми путями расходятся сплетни. «Жасминовая беседка» была мероприятием закрытым, о котором не следовало знать всем; однако и Ирэни, и теперь – княгиня – обе продемонстрировали завидную осведомлённость о составе её женихов.
– Наверно, – решила отшутиться Эсна, поскольку ответа на вопрос княгини и сама толком не знала, – потому что скалистый генерал, вместо того, чтобы признаваться мне в любви, всё время вспоминал Френкальское сражение!
– Это, кажется, то, где погиб твой первый супруг? – пригубив чай, снова показала свою осведомлённость княгиня.
– Я тоже так думала, – покивала Эсна. – Но скалистый генерал полагает, что он погиб раньше.
– О, это несложно проверить в архиве, – отмахнулась княгиня от этой явно лишней информации. – Сын наверняка позволит тебе посмотреть, раз уж, по его словам, тут дело в безумной любви… – по губам её скользнула немного грустная, но наполненная светом улыбка. – И всё же это не ответ, солнечная.
Неаристократично погрев пальцы о края чашки, Эсна честно призналась:
– Это был порыв, небесная княгиня, – и отчаянно покраснела, побоявшись, что так она выставила себя дурой. – Грозный повелитель… умеет завораживать.
На секунду княгиня просияла родительской гордостью, после чего тихо ответила:
– Ну что ж, посмотрим, во что это выльется.
Они некоторое время сидели молча, и Эсне показалась, что она поняла причину тревоги собеседницы.
– Грозовой адмирал в своём родительском напутствии велел мне избегать интриг и политики, – улыбнулась она. – И сосредоточиться на том, чтобы стать хорошей женой и матерью.
– Прекрасное напутствие! – развеселилась княгиня. – Но, право, зная адмирала… – по лицу её скользнула тень, но она одёрнула саму себя: – Впрочем, не буду делать поспешных выводов, солнечная. Посмотрим. А пока, – она заговорщицки улыбнулась, – будем придерживаться версии про неземную любовь, спонтанное решение и мечты о семейном счастье.
Эсна несмело улыбнулась, видя в этом предложение если не союза, то мира.
– Посмотрим, да, – кивнула сама себе княгиня с видом вполне довольным.
На этом аудиенция была окончена, и Эсна поспешила к себе – готовиться ко сну. Завтра к рассвету нужно быть уже на ногах.
Вторая десятая глава
Пока Эсна пыталась разобраться со своим новым положением, Грэхард занимался своим любимым делом – подавлял эмоции.
Денёк выдался нервным. Про утро и вспоминать не хотелось – количество гнева, которое захватило его с головой, явно не поддавалось разумному исчислению. То, что гнев его был, казалось, так одномоментно погашен выбором Эсны, не сильно помогало делу. Процесс уже был запущен, а Грэхард, если уж распалялся, долгое время не мог остыть.
То, что первопричину гнева так резко устранили, скорее, лишь добавляло дров в огонь. Причин бушевать вроде бы не было – вот она, вожделенная добыча, наконец-то в его руках, и больше нечего желать и не к чему стремиться, – но так и не выпущенное наружу бешенство требовало выхода и растравляло изнутри.
Успешно сломав меч об очередную колоду и заехав самому же себе по бедру, Грэхард пришёл к выводу, что тренировка ему не очень-то помогает, и велел вызывать жреца – заняться брачной татуировкой. Боль от этого мероприятия немного отвлекла на себя внутренние переживания, но, всё же, не в той степени, чтобы владыка обрёл душевный мир (если понятие душевного мира вообще применимо к его буйной натуре).
Поэтому он выбрал весьма спорный способ проживания гнева: принялся нервно расхаживать по своим покоям, время от времени задевая свежую татуировку и шипя сквозь зубы от дёргающей боли, и костеря внутри себя всех, кого можно было назначить ответственным за сложившуюся ситуацию.
К чести Грэхарда отметим, что первым делом он изливал свой мысленный яд на самого себя, полагая, что именно он эту кашу заварил – он и главное виновное лицо. Нечего было поддаваться эмоциям – не попал бы в столь глупое и смешное положение.
Вспомнив, как торчал, идиот идиотом, в поместье Кьеринов – всеобщее посмешище, а не повелитель! – он чуть не зарычал от бессильного гнева.
Закономерно поток его обвинений перешёл с себя-любимого на старого князя. Мерзкий интриган, который дерзает вести себя столь демонстративно непокорно! Сжимая кулаки, Грэхард в очередной раз принялся мусолить в голове план по уничтожению Кьеринов. С каждым годом этот план обрастал новыми деталями и казался всё более выполнимым. Искушение дать ему, наконец, ход было почти нестерпимым – и снова, как и всегда, его останавливала мысль об Эсне.
Злоба его логично перетекла на неё. Если бы не она, не было бы всей этой отвратительной ситуации. И Кьеринов можно было бы просто выкосить – плевать, какой ценой. Разделаться со смертельно надоевшим кланом.
Грэхард заскрипел зубами.
Ситуация, в которой он оказался, выбешивала его всё больше.
«Мы ещё не женаты!» – кривляясь, повторил он про себя, раздражаясь всё сильнее.
Каких ещё демонов ей надо! Какой ещё обряд! Она над ним издевается или смеётся?!
Он уже совершенно уверил себя в том, что она, однозначно, испытывает границы своей власти над ним и проверяет, насколько удобно ей будет вить из него верёвки, но тут, к счастью, его размышления прервал Дерек.
Всё это время он носился между всеми тремя дворцами, отдавая десятки распоряжений, – к приезду Эсны тут не были готовы, и требовалось всё устроить наилучшим образом.
– Мой повелитель! – присвистнул Дерек, входя в покои и одним взглядом оценивая открывшуюся ему картину сдерживаемого бешенства. – Я-то думал, ты празднуешь и ликуешь, но что я вижу? Пора готовить войска к битве?
Смерив его мрачным взглядом, Грэхард что-то невразумительно рыкнул и отвернулся к плотно зашторенному окну.
Дерек начал было демонстративно чесать макушку, но потом сообразил, что благодарные зрители у него отсутствуют, поэтому бросил кривляния. Поразглядывав спину владыки, он сделал единственный логичный вывод и уточнил:
– Так, а когда это вы поссориться успели?
– «Мы ещё не женаты!» – поворачиваясь, тонким голосом спародировал Грэхард то, что особенно его обидело.
Демонстративно наклонив голову набок, Дерек пару раз выразительно моргнул и уточнил:
– Постой, ты что, её с порога в койку потащил?
Грэхард выразительно промолчал; Дерек не менее выразительно возвёл глаза к потолку и мысленно пожаловался Богу своих отцов на дикарские нравы страны, куда его забросила судьба.
Немного помолчав и не дождавшись от владыки никаких комментариев, Дерек нарочито беспечно переспросил:
– Напомни мне, о грозный повелитель, Кьерины – это же вроде жутко знатный род, да?
Хмурый Грэхард подтвердил:
– Один из древнейших в Ньоне.
Изобразив лицом скепсис, Дерек уточнил:
– Значит, грозный повелитель недоволен тем, что дочь одного из древнейших княжеских домов не согласна, чтобы с нею обращались, как с простой наложницей?
Грэхард уставился на советчика почти что с возмущением. С его точки зрения, он и так носился вокруг Эсны, как заведённый, в бесконечных попытках ей угодить.
– Посуди сам, мой повелитель, – беспечно продолжил Дерек, вторгаясь вглубь покоев и облокачиваясь на стол. – Старик адмирал её баловал всю жизнь, пылинки с неё сдувал. Всё время ей говорили, как знатен её род, не чета другим. Она выросла с пониманием, что она – особенная. Не какая-то там девчонка, а княжеская дочь. И не просто какая-то княжна – а представительница гордого рода Кьеринов! – он даже изобразил руками в воздухе что-то, долженствующее обозначать родовую гордость. – И тут появляешься весь такой прекрасный ты, – кивнул она на Грэхарда, – хватаешь её в охапку и тащишь в постель. Что она должна была подумать, мой повелитель? Как минимум – что для тебя она не лучше какой-то рабыни. Как максимум – что твоё сватовство было фарсом, и теперь, заполучив её, ты и не подумаешь жениться.
Эти разумные мысли в отуманенный гневом мозг Грэхарда пока ещё не забредали. Подёргав себя за бороду, он был вынужден признать, что Эсна действительно могла расценить его пыл как неуважение.
Тут бы ему и остыть, но он вспомнил ещё одну оскорбившую его вещь.
– Она не хочет наносить брачный браслет! – хмуро пожаловался он, потрясая для наглядности рукой со свеженанесённой татуировкой.
Дерек посмотрел на него взглядом: «Бог ты мой, вот умный же человек, почему такую дурь несёт-то?»
Грэхард оценил этот посыл, сложил руки на груди и прищурился.