Браслет богини

…В каирском аэропорту, меня должен был встречать дядя Гриша, но его там не было. Я не знала, что и подумать об этом, потому что всем была известна его исключительная пунктуальность. Я попыталась дозвониться до него, но всё было тщетно – ни один его телефон не отвечал. Вконец встревоженная и, чувствуя, что произошло что-то неладное, я поехала в отель.

За обедом я познакомилась с несколькими русскими, которые также приехали в Египет по путёвке, и они приняли меня в свою компанию. С ними я поездила по разным городам – причём Долину Царей и пирамиды было решено оставить на потом. Были мы в музеях, и тут сказалась ещё одна странность моей натуры.

Я совершенно недисциплинированный экскурсант. Всякий раз, когда мы идём с группой в музей, все идут в одну сторону, я в другую. Гид рассказывает об одном экспонате, я рассматриваю другой. Вот и здесь все пошли направо, в древний Египет, осматривать какие-то мумии, я же пошла налево и попала в зал, где была экспозиция, повествующая о наполеоновских войнах. Потом все пришли осматривать эту экспозицию, а я отправилась к мумиям. Только на выходе я присоединилась к группе…

Через неделю после моего прибытия в Египет, я наконец добралась до Асуана, где жил дядя Гриша и которому я должна была отдать браслет. Правда, он по-прежнему ни в какую не желал сниматься с моей руки, как я ни старалась его содрать. Оставалась надежда, что дяде Грише известна тайна застёжки, и он легко поможет моей беде.

Время моего пребывания в Египте подходило к концу, и я решила по дороге к дяде Грише купить сувениры и подарки своим близким и друзьям. Местный базар, как и все восточные базары, встретил меня нестройным разноязычным хором. Утомленные жарким египетским солнцем туристы неспеша прогуливались вдоль красочных рядов выставленных для продажи всевозможных товаров. Тонкие, экзотические и томительно волнующие ароматы восточных благовоний причудливо смешивались с запахами ароматного кофе, пряностей, тушенных бобов и жарящегося на открытом огне мяса. Немного побродив по базару, я купила лёгкий пробковый шлем для дедушки – тот постоянно жаловался, что нет у него подходящего головного убора для долгих экспедиций в жарких странах, для мамы – цветастый платок, агатовые бусы и такие же браслеты с египетской символикой. Как меня уверил продавец, это магические обереги, защищающие от всевозможной порчи и сглазов, над ними поработали самые настоящие потомственные маги – как белые, так и чёрные. В магию я не верила, но они показались мне красивыми, и – это был неплохой образец египетского народного творчества. Маме они должны понравиться.

Когда я зашла в небольшую ювелирную лавку, где продавали самые разные вещицы из золота, серебра, бронзы, среди всего прочего я заметила крупную и очень красивую брошь в виде жука-скарабея. Он был просто изумительной красоты, причём я даже не поняла, из чего он сделан. На прилавке жук казался выполненным из чернёного серебра, но когда седовласый торговец взял его, чтобы переложить в другое место, вспыхнул золотом. Глазки насекомого были из бирюзы, надкрылья украшены россыпью мелких камешков небесной голубизны, а в лапках скарабей держал маленькое солнце!

Заметив эту сказочную красоту, я вышла наружу, стараясь унять дрожь и одновременно прикидывая, сколько это может стоить и как много у меня денег. Конечно, деньги у меня были, но мне надо было приобрести ещё сувениры для друзей, мне предстояла поездка к дяде Грише, который всё никак не отвечал на мои звонки… Нет, я не могла себе позволить слишком крупные траты, но, может, удастся поторговаться, сбить цену?

Я вернулась в лавку и стала осматривать другие предметы – вазочки, кулоны в виде пирамидок, крестов причудливой формы, браслеты, с нанесёнными на них египетскими иероглифами или фресками. Один кулон-пирамидку из бронзы я даже решила купить, она была очень симпатичная и стоила совсем дёшево. А потом, подойдя к прилавку, я как бы ненароком поинтересовалась стоимостью брошей, вот, к примеру, этого жука.

Торговец назвал свою цену, как я и боялась, довольно высокую.

– Это весьма оригинальная работа, – сказал он. – Несовременная, ничего подобного вы нигде не найдёте.

– Он что, из чистого золота? – я изобразила удивление. – А вот у соседней броши я вижу ценник, тоже из чернёного серебра, да ещё и с агатом, но стоит значительно дешевле.

– Эту брошь я сделал сам, всего несколько дней назад, а это, – старик опять взял в руки интересующее меня украшение, – очень древнее. Не стану утверждать, что его носили фараоны, но этому скарабею уже много веков.

Я из последних сил сражалась со своим сердцебиением, но теперь, когда брошь опять предстала передо мной во всей своей красе, эта битва была обречена на провал. Тем не менее, мне удалось купить вожделенного жука за меньшую сумму, я сразу приколола брошь к воротнику, на всякий случай – со внутренней стороны – не приведи господи, украдут такое сокровище!

Отсюда я перебралась в соседнюю лавку колониальных товаров. Собственно, я даже не хотела сюда заходить, а собиралась вернуться в гостиницу, но вокруг было столько людей, что они буквально затолкали меня в этот магазинчик.

Я огляделась. Чего только здесь не было! Одежда и оружие – самые разные, как бурнусы или как они там называются бедуинов, так и костюмы европейских колонизаторов, мундиры наполеоновских армий, ружья разных калибров, в углу пылился мушкет. Колониальная мебель, украшенная резьбой местных мастеров, слоновьи бивни, рога буйволов, шкуры…

Продавец – высокий худощавый преклонных лет мужчина, что-то обсуждал с арабом, выразившим желание приобрести одно из английских ружей, а я стала рассматривать фотографии на стенах и в отдельных витринах. Они не продавались, а служили скорее украшением лавки, я же всегда интересовалась старинными фотографиями, некоторые из этих даже пожелтели от времени, на некоторых было почти невозможно разобрать, что на них изображено.

Перед одной из витрин я встала, как вкопанная. Там лежали фотографии и предметы, относящиеся к экспедиции в долину, где были открыты две пирамиды, это открытие заставило учёных пересмотреть всё, что они знали о временах первых фараонов, до того удивительной была эта находка. Я видела несколько фотографий и три книги, одна из них была дедушкина. «Неизведанное царство», написанное им в соавторстве с ведущим английским археологом Роджером Хоуни. В кабинете на письменном столе стояла выцветшая от времени фотография, в которой он был заснят среди прочих участников данной экспедиции. На этой фотографии дедушка стоял на втором плане, перед ним сидели трое или четверо работников с лопатами в руках, а рядом с дедушкой – красивый представительный мужчина, который положил одну руку ему (дедушке) на плечо, в другой руке у него было то ли ружьё, то ли винтовка.

«Это очень известный человек, – сказал дедушка, когда я, будучи ребёнком, ткнула пальцем в этого мужчину – Светило археологии. Кажется, происходит из знатного рода, хотя это не афиширует. Когда-то мы совершенно случайно оказались в одной интереснейшей экспедиции. Результатом нашей дружбы и плодотворной совместной деятельностью явилось написание нами в соавторстве нескольких книг».

И вот, я увидела эту же фотографию под стеклом витрины колониальной лавки. Я не могла ошибиться, слишком часто я видела её дома. А рядом лежали фотографии отдельно снятых участников, в том числе и дедушкина. И книга.

– Что вас интересует, мисс? Только это не продаётся, – подошёл ко мне продавец. Я оглянулась и увидела, что это тот самый мистер Хоуни, о котором рассказывал дедушка. Правда, он постарел, волосы стали совсем седыми, но всё равно я его сразу узнала. Он очень удивился, но обрадовался, когда узнал, откуда я о нём знаю. – Я помню вашего дедушку. Жаль, очень жаль, что мы давно не виделись, в последние годы только переписывались, но в той экспедиции мы с ним стали очень хорошими друзьями.

Мы ещё долго болтали, мистер Хоуни закрыл лавку, угостил меня кофе и предался воспоминаниям о прошлом. Я высказала своё удивление тому, что столь знаменитый археолог вдруг стал лавочником, но он объяснил, что пишет книгу, для которой ему необходимо как можно глубже погрузиться в местный колорит и быт торговцев.

Когда я уже собиралась уходить, мистер Хоуни вдруг что-то вспомнил.

– Подождите, Элен, – сказал он. – Я тут должен был кое-что передать вашему дедушке, но, к сожалению, всё не представлялось возможности, это может оказаться очень интересным для него, – он достал тонкую папку, в которой оказался тонкий лист папируса, покрытый иероглифами.

Попрощавшись с мистером Хоуни, я отправилась к дяде Грише.

Но, когда я пришла по адресу, который мне дал дедушка, дверь мне открыла незнакомая женщина-египтянка, в траурном наряде, от которой я узнала, что Григор-эффенди исчез полторы недели тому назад.

– Уехал смотреть пирамиды и не вернулся, – сказала она. – Я говорила…Я предупреждала его, но…

Тут её взгляд упал на мою руку и на мой браслет, который я никак не могла снять, и лицо женщины исказилось. Это было выражение, как у всех кто видел мой браслет, совершенно непонятного для меня ужаса! Её трясло, как в лихорадке, она побледнела, зашаталась. Она Схватилась за притолоку, даже не замечая, что тем самым заперла меня в прихожей. Я отстранила её, прошла на кухню и налила египтянке воды, но та оттолкнула стакан с такой силой, что тот упал на пол и разбился. Женщина – как я поняла, она помогала дяде по хозяйству и присматривала за квартирой в его отсутствие, ругалась на каком-то диалекте, смотрела на меня не то с испугом, не то со злобой. Я решила, что она сумасшедшая, и стала отступать к выходу, но припадок закончился также внезапно, как и начался.

– Подождите, – сказала она уже по-арабски, ушла куда-то и через минуту и вернулась с ларцом, похожим на тот, в котором прежде лежало моё украшение. – Если Вы… То возьмите это и унесите подальше отсюда. Чтобы это никогда больше не вернулось сюда!

С этими словами она буквально выставила меня за дверь, и я услышала, как женщина изнутри запирается на многочисленные замки. Я ничего не понимала. В шкатулке обнаружилось ожерелье и ещё кольцо, обсидиановое с закорючками. Теперь не было только серёжек – из тех украшений, которые я видела на бабушкином портрете.

…Я возвращалась в гостиницу, пребывая не в самом лучшем настроении. Ещё издали я увидела экскурсионный автобус, который стоял напротив моего отеля. Увидев меня, столпившиеся около автобуса люди, замахали мне руками. До меня не сразу дошла причина столь бурной реакции при появлении моей скромной персоны. Но уже в следующий момент я вспомнила, что накануне я записалась на двухдневную экскурсию. Чертыхаясь и проклиная свою крайнюю рассеянность, я прибавила шаг. Как оказалось, жаждущие получить незабываемые впечатления от созерцания местных достопримечательностей ждали меня уже достаточно долго, и поэтому я, не заходя в отель, бренча купленными сувенирами в своём рюкзаке, нырнула в салон автобуса, чувствуя на себе укоризненные взгляды.

Из окна я разглядывала проплывающие пейзажи. По одну сторону расстилался океан жёлтых песков, без конца и края, безмолвный и безлюдный, ни единой травинки, ни малейших признаков жизни… По другую сторону раскинулся египетский рай – зелёная равнина с островами пальм. До пирамид оставался ещё час езды, но их очертания уже вставали над вершинами пальм. Они словно парят, и кажется, что это воздушные видения…

Наконец автобус остановился недалеко от пирамиды Хеопса и мы вышли наружу. Экскурсовод теперь рассказывал о ней, но я почти ничего не запомнила. На меня эта пирамида произвела впечатление огромной, даже гигантской горы, с безукоризненными правильными очертаниями, воздвигнутой самой природой в честь забытого египетского монарха…

Но прежде, чем идти в пирамиду, кто-то предложил нанести визит одному из её соседей, и все присоединились к этому решению, так как иначе после посещения царской усыпальницы мы могли не уделить должного внимания чему бы то, ни было ещё.

Я так много слышала о таинственном, могучем, мудром Сфинксе от дедушки – и вот, наконец, он передо мной. Я долго вглядывалась в его черты, они показались мне строгими и печальными. Весь его облик исполнен такого достоинства и величия, которого, кажется, не встретишь на нашей земле, и в то же время – такой доброты, которой я никогда не видела на человеческом лице. Конечно, умом я понимала, что это просто камень, но мне казалось, что эта безмолвная, мёртвая статуя всё прекрасно чувствует и мыслит. Как заворожённая я стояла перед Сфинксом и не могла отвести глаз от его лица. Мне показалось, что взгляд исполина устремлён вдаль и он глядит в ничто, в пустоту. Казалось, он глядит поверх всего настоящего в прошлое… а может быть, и в будущее…

…Как часто впоследствии я вспоминала этот образ и ощущение тайны, которой окутано его прошлое. Сейчас я думаю, что всё, что впоследствии со мной произошло, каким-то образом связано со Сфинксом, но тогда я, конечно, не могла этого знать.

Перекусив в тени пирамид, мы отправились осматривать уже пирамиду Хеопса. Опять гид рассказывал нам интересные истории и легенды, которые так или иначе связаны либо с правлением данного фараона, или с этой пирамидой, рассказывал и о других гробницах – существующих и тех, которые учёным ещё только предстоит раскопать в будущем. Один рассказ сменялся другим, многие я не помню, но одна легенда всё же отложилась в моей памяти…

…Где-то посреди пустыни, как говорят бедуины, есть ещё одна пирамида, абсолютно никому не известная, кроме бедуинов, которые только знают о её существовании, но сами никогда туда не ходят. Вообще, район, где, по рассказам, расположена эта самая пирамида, считается проклятым – иногда туда ходят люди – учёные, просто туристы… и исчезают. Бесследно. Большей частью навсегда, лишь однажды вернулся какой-то тип, совершенно свихнувшийся, а потом опять исчез.

После этого исчезла и я – свернула не в тот коридор, долго бродила… Осознала, что вот-вот заблужусь и скоро здесь появится ещё одна мумия, стала возвращаться, и обнаружила нескольких своих новых знакомых, обступивших высокого мрачного бедуина, который чем-то был крайне недоволен.

– Элен! – замахала руками Рита, с которой мы в этой поездке довольно близко познакомились – насколько это было возможно между девушками, которые узнали о существовании друг друга только две недели тому назад. – Иди сюда! Мы тут уговорили местного абрека свозить нас в ту проклятую долину, где есть ещё одна пирамида. Только он говорит, что это не совсем пирамида.

Бедуин что-то забормотал, я прилично знала арабский и смогла перевести.

– Пирамида, но её называют Проклятыми Вратами. Говорят, что она поглощает людей, отправляя их в вечное рабство Сету или ещё кому-то из древнеегипетских бесов. Он говорит, что ничем хорошим эта поездка не закончится, но ему действительно очень нужны эти деньги, иначе никогда бы не согласился.

– Глупости это, конечно, всё это проклятье, – фыркнул Риткин муж.

Ехали мы долго. Как нам объяснили, проклятое место находилось далеко от долины пирамид, поэтому на месте мы будем только утром. Вечером мы въехали в другую местность. Дороги, как таковой, здесь не было и, можно сказать, мы были уже на проклятой территории, здесь никто не ходил, но в собственно Проклятую долину мы должны были попасть утром. Но тут… можно сказать, я накликала.

Мы въехали в довольно живописное ущелье. Именно ущелье. По обе стороны «дороги», по которой мы ехали, высились огромные песчаные горы, которыми я невольно залюбовалась, и мне невольно захотелось здесь остановиться…

Ох, как не вовремя! Захотелось – и тут же старенький автобус стал, как вкопанный, откуда-то снизу запахло… очень нехорошо. Водитель-бедуин заохал, запричитал. Пришлось выйти и ночевать под открытым небом. Кто умел, а кто и нет. Я, к примеру, промучилась до самого утра.

Утро было не по-местному туманное и солнца не было видно. Тем не менее, пока бедуин с помощью двух молодых людей пытался что-то сделать с двигателем, я решила прогуляться. Взяла, на всякий случай, свой рюкзак, напялила шлем и поплелась осматриваться, собирать красивые камушки, которых и так были полны карманы. Я гуляла туда, сюда, камней набрала столько, что пришлось остановиться – походка у меня стала гремящей, и пришлось переложить добычу в рюкзак, благо, там нашлось место, после чего я решила угомониться.

Отдыхала я с видом на маленький чёрный круглый камешек, вросший в землю. Он казался мне просто потрясающим, казалось, по нему то бегают разноцветные искорки, то сходятся-расходятся круги. Я пыталась выковырять его из грунта, но мне это никак не удавалось, а так хотелось… Тогда я насилу заставила себя отойти от него, но потом вернулась и снова попыталась, и с тем же результатом.

И вот, когда я, подавив тяжёлый вздох, решила выбираться обратно к автобусу, тем более, что он явно ожил и сигналил, взошло солнце. При свете я увидела небольшую гибкую тень чуть в стороне. Глянув туда, я увидела очаровательную чёрную кошку с изумрудными глазами. Она не сводила с меня глаз, зрачки которых то сужались, то расширялись, потом зверёк стал подкрадываться ко мне. Меня это обрадовало, правда, я ещё не знала её намерений, прежде кошки не очень охотно ко мне шли, если только у них не возникало желания поцарапаться. Мои ноги почему-то казались им очень подходящими столбиками для стачивания коготков. Но, не доходя до меня всего нескольких шагов, кошка легла на землю, не сводя с меня своих чудных глаз. Я видела многих зеленоглазых кошек, но только у этой глаза были настолько похожи на изумруд с вкраплением того же обсидиана в самой серединке. Это было удивительно красиво.

– Иди ко мне, моя хорошая, – я стала подбадривать её, жалея, что отложила рюкзак в сторону, там у меня было немного колбаски. Сейчас я боялась сделать шаг в сторону, чтобы не вспугнуть кошку, хотя что-то мне подсказывало, что она никуда не уйдёт. Я её чем-то привлекаю, и отнюдь не в качестве когтеточки, и это было очень приятно. Но почему она не идёт – она ведь явно хочет ко мне? Ещё немного – и я смогла бы дотянуться до неё рукой… Но я боялась сдвинуться с места и только любовалась зверьком.

– Мяу! – жалобно ответила кошка и мотнула головкой, словно говоря: нет, это ты иди ко мне. Так мы и сидели, ожидая, когда одна из нас сделает первый шаг к сближению. Её глаза становились всё более грустными, печальными, казалось, ещё чуть-чуть – и она заплачет – человеческими слезами, я тоже готова была заплакать. Нас обеих что-то притягивало, но в то же самое время что-то останавливало от дальнейшего сближения.

В конце концов, кошка издала жалобный протяжный вздох и медленно пошла в обратную сторону, то и дело оглядываясь через плечо на меня: вдруг я передумала? Я как зомби покорно пошла за ней. Автобус уже давно сигналил, меня звали, окликали, но для меня сейчас почему-то существовала только эта чёрная тощая бестия… Она словно приворожила меня…

Вскоре мы обе оказались в непосредственной близости от того камня, который я тогда не смогла поднять. Кошка подошла к нему, села и опять стала смотреть на меня, жалобно мяукая и нетерпеливо перебирая передними лапками, и с каждым моим шагом в её направлении она всё больше успокаивалась, и блеск её изумрудов-глаз становился все более ярким.

Я подошла к камню – она не стала от него отходить, вскочила и стала танцевать на месте – весьма и весьма изящно, элегантно. Потом выгнула спинку, и стала тереться о мои ноги, нежно мурлыча. Я протянула руку и погладила её – у кошки оказалась очень мягкая шёрстка. Я взяла её на руки и прижала к себе.

В этот момент солнце добралось до этого ущелья. Осветило камень… и он ожил. Стал расти, искриться. Теперь я убедилась, что мне это вовсе не показалось, по нему и в самом деле бегали искры – то отдельные, то образуя воронку. Я протянула руку и коснулась камня…

… и тут же у меня возникло ощущение полёта. Полёта в неизвестность. И не только ощущение. Я увидела, что каким-то образом попала в огромную тёмную искрящуюся воронку и по ней лечу, лечу, лечу… И конца этому полёту не видно… Я невольно вспомнила Алису из Страны Чудес, но мой полёт был куда более таинственен… и страшен… Я не знала, что со мной происходит, куда я лечу, но догадывалась, что ничего хорошего там, куда я прилечу, меня не ожидает.