Артема, 24

– Мало ему побрякушек на грудь навесили, скоро уже на жопу начнут цеплять. Так еще Золотое Солнце Перу, трам-татам-татам! За дружбу советского и перуанского народов, ети его в корень мать! Позорит страну, а говорит как, ты слышал? Серега, ты чего молчишь все время? Бздишь ты, что ли?

– Да слышал, слышал. Говори только тише, оглядываются все, сексотов вокруг полно.

– А я их знаешь куда имел твоих сексотов? Пусть жопу лижут своему козлу старому! Страну на весь мир обсирают!

Тут, благодарение Богу, вошла симпатичная девушка, стряхивая снег с шапочки, сдувая с челки. Политика была второй слабостью Петьки. Первой – бабы.

– Девушка, девушка!

Та в недоумении обернулась: кто это кричит на весь автобус?

– Девушка, к нам идите! Место есть, товарищи вот немного сдвинутся, что ж стоять на проходе, вас все толкать будут, а тут тепленько, печка греет. Проходите-проходите! Как, места нет? Некуда двигаться? Не беда, вон кореш мой, Серега, работаем вместе, место вам уступит. Он у нас молодой еще, постоит, тем более, под интеллигента канает. Правда, Серега, уступишь?

– Садитесь, пожалуйста.

– Ну вот, что я вам говорил? Удобно вам? Как вас зовут? Да вы не стесняйтесь, мы не какие-нибудь прохвосты с улицы, в газете работаем, «Шлях до комунізму», знаете?

– Кто ж не знает…

– Вот, значит, это – Серега наш, Христенко, сокращенно – Христос, журналист, заметки пишет, подпись в газете не встречали случайно? А я – Петр Чекал, фотокорреспондент, мои снимки в каждом номере…

Законченный идиот. Патентованный дурак. Нет, видали шизика? Весь автобус обернулся, как на выставке, на нас уставился. Вот какие придурки, оказывается, в газете столичной работают, как о генеральном секретаре, председателе президиума Верховного Совета товарище Брежневе Леониде Ильиче отзываются, а он, между прочим, награжден вчера высшей наградой перуанского государства. Скорее бы выйти отсюда, точно, заметут…

– А вас как? Лена? Леночка, – прекрасно, вот и познакомились. Вы куда едете, Леночка? На работу? А где работаете? На домостроительном? Так и мы туда же! Вот, выполняем редакционное задание, там в обеденный перерыв будут знамя вручать, не слышали? А мы с Серегой репортаж в номер даем. Ну ничего, завтра увидите в газете. А где вы там, кстати, работаете? В детском садике… Воспитателем? Поварихой. Ага. А снимки вам не нужны – утренника новогоднего или всех детей, каждого могу снять, всех воспитателей. Я и на черно-белую, и на цветную могу.

– Не знаю, это у нашей директрисы спросить надо…

– Так в чем дело? Спросите. А я вам позвоню. Я, кстати, если оптом делаю – альбомами, – беру намного дешевле. Если оптом, много снимков. А так – по установленным расценкам. Можно ваш телефончик, Леночка? Серега, ручка есть? У него есть, он у нас писатель. Записывай, я потом заберу у тебя. Это рабочий? А домашний? В общежитии живете? Ну тогда не надо. Я завтра позвоню, договоримся. Вы никогда в фотолаборатории не были? Я вас приглашаю, вам обязательно надо побывать, такая красота, романтика…

Да, уж ты настоящий романтик, блин. Бабы у тебя в лаборатории разве что не ночуют. Со всего города съезжаются. Как мухи на мед, точно. Ну, скажите, есть в жизни справедливость? Тут этих баб по крупицам собираешь, столько усилий тратишь, времени, вечно с ними облом, одни неудачи, если и получиться что-нибудь, потом не отвяжешься. Сцены, объяснения, аборты, подлецом себя чувствуешь, куда ни кинь. И снова остаешься один, и опять все по новой… Не только я ведь, почти все вокруг. Взять нашу комнату – Володька Стогниенко, Стон, человек женатый, двое детей, налево и охота сходить, да не выходит, дома одни скандалы. Сережка Кантимиров – Конти, – вечно мучается, в разводе, дочки без отца подрастают, по телкам разным побирается. Как пойдем втроем баб снимать, никогда ничего путного не получится. Галстук вон тоже развелся, в общаге ктилповской живет, и в комнате три бабы, так он их по очереди…

И ребята видные из себя, уж с этим Петькой вонючим и грязным не сравнить, – и умные, хорошо сложены, и поговорить могут. И надо же, – пустышки вытаскивают, а Петьке – все единицы. Если бы сам не видел, ни за что не поверил. Вот и сейчас, в автобусе. Пока я только собирался, прикидывал, что можно этой даме такого заумного выдать, он уже телефон добыл. И самое интересное, бьюсь об заклад, придет она к нему в фотолабораторию, гадом буду! Да что там, мы не слепые, каждый день ведь ходят, и не по одной в день принимает, по две, а то и по три. А какие телки, доложу вам! Не из последних, далеко не из последних! Нам же все видно, комната на первом этаже, три окна огромных на Артема выходят, как в телевизоре, все, кто проходит мимо дома, будто на экране. Недаром, комната так и называется: телевизор.

Увидите барышню наряженную, накрашенную, с прической иногда, в наши окна таращится, номер дома ищет, Артема, 24, – это точно к Петьке. И обязательно к нам в дверь ломится:

– Прошу прощения, – медовым голоском, – а Петр Степановича где найти можно?

Какие фемины ходят к этому жлобу, в вечно засаленной рубашке с вытертыми воротниками и залоснившимися манжетами, галстук в пятнах, костюм один и тот же всю жизнь, мятый, как из бетономешалки вышел, туфли нечищеные сроду-веку, стоптанные на задниках от косолапой походки. А барышни с маникюром, в шубах и дубленках, жены наших прославленных футболистов, хоккеистов «Сокола», средний руководящий состав, профсоюзные дамы, начальницы цехов с ДШК и «Химволокна». Да нам и не снился такой контингент. Впрочем, Петька Чека особо не перебирает и не брезгует, охотно принимая у себя на топчане и библиотекарш, и поварих, и завуча, и девочек, что на раздаче в соседней диетической столовке на углу, и в то же время – страшно сказать, – секретаря по идеологии одного из райкомов партии.

В его-то пятьдесят пять лет. Почти вдвое старше меня. Но, как любил говорить, станок не отключается ни на один день, все проходили через его фотолабораторию. Здесь, при кварцевом полусвете и журчаньи проточной воды, на тесном, если лежать рядом, деревянном топчане, каких полно на любом пляже, покрытом поролоном, а сверху застеленным казенной марлей, Петя Чека имел их всех, как врагов народа, давал то, в чем так нуждались его посетительницы.