– Более или менее, – подтвердил Сардан.
– Почему драка и все живы? – с презрительной ухмылкой спросил шварзяк с трубкой. – Что случилось?
– Да вот, пришел какой-то, – начал было самый первый, с саблей и на коне, но тот, с трубкой, тотчас прервал, устав от этой речи с первых же слов:
– Почему не зарубил?
– Не успел, ваше превосходство!
– В следующий раз тебя старуха за шерсть с коня стащит – тоже не успеешь?!
– Старуху – успею, ваше превосходство!
– Вот и смотри мне.
Боров объехал толпу и приблизился к музыканту. Похоже, беседы шварзяков его мало интересовали и мало касались.
– Мы ждали вас еще неделю назад на западе, – сказал боров.
– Возможно, моего предшественника порубили где-нибудь в пути, – мрачно заметил Сардан.
– Возможно, – легкомысленно согласился боров. – Мы, как вы вероятно успели узнать, принц Ямар, наследник трона Рагишаты. Приветствуем вас в нашем скромном отряде.
Сардан, конечно же, не узнал. Он и предположить не мог, что принц соседнего государства и жених пропавшей принцессы Янталы Шрины окажется натуральной свиньей, даром что в золотых доспехах да на белом коне с золотой гривой. И почему вообще принц королевства Рагишата оказался где-то в глубинах ханасама Матараджан, среди гор и лесов, у забытого всеми замка, забытого еще тогда, когда он не представлял из себя обожженные руины? Сардан слышал о строгих нравах и порядках Рагишаты, регулирующих жизнь придворной знати, поэтому так удивился он, обнаружив наследника трона далеко от собственного дворца в компании, если уж говорить откровенно, настоящих разбойников. Что это – порыв благородной души, побудивший жениха броситься на поиски пропавшей невесты, или каприз великосветского повесы, пресытившегося менее рискованными развлечениями? Или что-то третье?
– Скажите, принц, что здесь случилось? – спросил Сардан.
Свинья самодовольно улыбнулась.
– Мы успели как раз вовремя. Половину ночи мчались по огненному следу сквозь вон те леса, – он показал пальцем на лесные массивы на западе деревни. – Загнали коней почти до смерти, а когда выскочили наконец на равнину, к деревне, все уже залито было огнем. Чудовище бросалось на замок, обливало его струями пламени, разбрасывало камни. Громадное, размером чуть ли не с самый замок, и все покрытое огнем. Мы, конечно же, ввязались в драку, стали осыпать его стрелами; чудище перепугалось, плюнуло в нас со страху огнем и тотчас сбежало. Так что, можно сказать, погром мы, в какой-то степени, остановили.
Сардан взглянул на черные руины замка, откуда шварзяки на заднем дворе выносили уцелевшее добро и складывали на свои телеги. Ашаяти горящими глазами смотрела на то, как волки грузили в повозки золотые тарелки и подсвечники.
– Да, к счастью, что-то все же уцелело, – двусмысленно заметил музыкант. – И все же, как выглядело существо?
– Мы же вам и говорим – пламя. Как облако, – он показал на небо, – только из огня.
Сардан спешно перелистал в уме пару тысяч изученных им тетрадей из библиотек артели. Он уже проделывал это несколько раз после недавнего разговора в подвалах монастыря, но ни к какому конкретному выводу до сих пор не пришел. Есть несколько вариантов, туманно описанных древними исследователями и музыкантами, но каждый из них грешит несовпадениями и противоречиями. К примеру, в одном из старинных свитков упоминался объятый пламенем дух на четырех ногах. Тот ходил по земле и размером был не значительно больше человека. В другом рассказывалось о духе, названном, кажется, «огненной водой». Гигантской лепешкой он ползал по полям и лесам, оставляя за собой черную, мертвую землю. А еще писали о «пламенном ягуаре», «белом ветре», «мертвом синельнике», «чертовых крапинах», «бартшахе каком-то там»… Связанных с огнем духов было множество, но ни один не подходил под описание прям вот так чтобы идеально. А ведь от этого зависел выбор методов борьбы.
– Много людей погибло? – спросил Сардан, осматривая оплавившиеся камни.
– Все! Впрочем, двое… Бедный князь Василий Безудержный, которого чудовище сорвало с балкона, когда мы выскочили из леса, и его родной брат Гавриил… как там его, Утонченный, что-то…
– Высокий, – подсказал стоявший рядом шварзяк.
– Точно-точно, Высокий.
Народ наградил князей другими прозвищами. Князя Василия называли Вяленьким, по причинам более-менее очевидным, а брата его, Гавриила Высокого, – Козявочником.
– Князь Гавриил выбежал из горящего замка нам навстречу, – продолжал принц. – Чудище его не заметило, но, сделав очередной обход кругом башен, уселось передохнуть аккурат в том месте, где расположился этот благородный, замечательный человек.
– Оно его раздавило?
– В пыль.
– И больше никто не пострадал?
– Как же?! А что же деревня? Осиротевшие, обездоленные, мы сказали бы и вовсе – обезглавленные крестьяне, что остались без своих господ и защитников?! Это, скажем мы вам, господин музыкант, куда хуже, чем погибнуть святым человеком от злобной нечистой силы. Это как, скажем, потерять голову насовсем. Тело есть, руки есть, а голова – все, пропала. А без головы, господин музыкант – жить больно. Конечно, осталась у князя Василия дочка, девчонка, девица, – принц произнес последние три слова так, будто плевался, – да по женским кровям власть, слава богам, в Матараджане не передается, по крайней мере, когда вопрос касается князей и мелкого дворянства. Потому мы уже отправили двух гонцов в вашу столицу, Хандым, чтоб прислали нового князя или, как там говорят, – марачи. Так что, господин музыкант, недолго крестьянам горевать! Приедет уж скоро новый господин – и тогда весело примутся они строить новый замок и заживут, как прежде, жизнь наладится!
Ашаяти сплюнула, да так внезапно, что принц на коне еле успел отскочить.
– И что вы теперь намерены делать? – спросил Сардан.
– Собираемся, как говорит капитан Одджи, – он кивнул на шварзяка с трубкой, командовавшего грабежом сожженного замка, – через полчаса и выступаем в погоню. Чудовище отступило на запад или юго-запад, вон, верхушки опалены. Будем преследовать.
Сардан посмотрел на лес. И правда, некоторые деревья были сожжены у самых верхушек. Удивительно, что они не вспыхнули, что огонь не перебросился на соседние ветки, а как бы выжег ровный, очень удобный для преследования след. Странный огонь.
– Очень хорошо, что вы теперь с нами. Нам пригодится любая помощь, – сказал принц и надменно улыбнулся откуда-то с вершины, с коня.
– Ага, – печально подтвердил Сардан.
Желания присоединиться к разбойничьему отряду шварзяков он в себе так и не обнаружил. Музыканты, в большинстве своем, путешествовали в одиночку, иногда, в крайних случаях, набирали в помощь проверенных телохранителей из артели наемников, да и то – одного-двух. Они ценили свободу и тишину. Свободу, которая совершенно невообразима в военном или, по меньшей мере, полувоенном порядке, где все подчинено от начала и до конца одному человеку – командиру, и где простые солдаты – это больше не люди, а скот, рабски повинующийся своему пастуху и идущий на убой, когда придет время.
Полный мрачных мыслей, Сардан повернулся к Ашаяти. Та по-прежнему не спрятала мечи, но выглядела сейчас не так воинственно, хотя бы пока не смотрела на шварзяков. Широко раскрытыми глазами искала она блеск золота в повозках, облизывалась сладострастно, томно вздыхала. А потом мимоходом взглянула на разоренную деревню и замерла, поскучнела опять. Несколько секунд глядела она на сожженные дворы, крестьян в грязных руинах и пыталась понять, что так привлекло ее внимание, почему где-то в глубине души она чувствует стыд за свои желания. В конце концов, при чем тут золото? Деревню сожгло чудище!.. Ашаяти стиснула зубы и снова взглянула на повозки с награбленным. Сияние как будто померкло.
– Дело принимает дурной оборот, – уныло сказал Сардан. – Нам придется расстаться. Возвращайся в Веренгорд и обратись в артель музыкантов, я дам тебе значок, по наличию которого тебе выплатят…
Ашаяти не стала дослушивать, нахмурилась и пнула музыканта ногой в колено. Тот охнул, согнулся, отскочил. Шварзяки позади насторожились.
– Больно? – спросила Ашаяти.
– Да!
– Еще дать?
– Зачем?
– Ты мне должен сундук золота, а не значки из артели! – сказала Ашаяти. – Пока мне не дадут в руки моего сундука, я буду идти у тебя за спиной, выставив перед собой эти два меча. Или уж хотя бы колено.
Она посмотрела на волков и добавила:
– Если эти тебя зарежут на куски – сундука мне не видать, уж как пить дать.
Сардан улыбнулся и ничего не сказал.
– Поэтому ночью, когда шварзяки уснут, я перережу их всех до единого, – шепотом сказала Ашаяти.
– Что-что?!
