– Почему Лулу не живёт с нами?
– Мало места и до её школы довольно далеко добираться. Несколько часов на космолёте. Это жутко неудобно. А так она живёт прямо в школе.
– Я думала раньше, что это из-за того, что у вас маленькое жильё. Зачем вы вообще запираете себя в этих бетонных коробках, напичканных пылью и мусором?
Гармену, который когда-то был сифом и жил на окраине леса, было сложно ответить на этот вопрос. Он почесал затылок и сказал первое, до чего смог додуматься:
– Вероятнее всего это опять-таки из-за удобства. У многих людей тут работа, родственники, увлечения. И если бы все жили в лесах, то леса давно бы закончились. Ты знаешь, сколько людей на одной только Земле? Семь с половиной миллиардов. А есть ещё волшебные существа, такие как мы с тобой. Невозможно всем жить в одинаковых условиях на одной планете, просто потому что этих условий не существует. Но человекоподобные приспособили непригодные места для себя. Эти квартиры помогают всем нам выживать. В твоём мире разве нет домов?
– Нам это не нужно, – Лирри пожала плечами. Нам нечего скрывать, мы все одинаковые. – И шёпотом добавила: – Иногда я жалею, что оказалась чужой для того мира. – Девочка готова была расплакаться: она почувствовала, как свербит в носу.
– Ну-ну, малыш, не плачь, – Гармен погладил дочку по голове. – Если устала, можем сходить погулять во двор.
– Мы там уже сто раз бывали. Не верю я, что в вашем огромном мире нет ничего другого, на что можно посмотреть.
– Ну пойдём в соседний двор тогда. Там есть тарзанка.
– Ты не понимаешь.
Лирри встала и ушла в маленькую комнату, запершись изнутри на щеколду.
Гармен видел, что Лирри развивается очень быстро физически для обычного ребёнка. И сейчас она будто вступила в возраст раннего пубертата. «Интересно, это проявление вампиризма или генов дракона?»
«Может, при наличии полной семьи у неё отпали бы все сомнения в том, кем она является?»
Гармен, признаться, скучал по Квокхорис и никак не мог смириться с тем, что она ушла из его жизни и превратилась в некое подобие миража.
«Это надо просто переждать. Это всего лишь очередной пройденный этап в моей жизни».
В тот же миг он вновь подумал о своей дочери. Её воспитатели – мирологи, не стоит это забывать.
Мужчина постучался в комнату. Ответа не последовало, поэтому он вошёл внутрь. Лирри лежала на большой двухместной кровати на спине, сложив руки на груди, с закрытыми глазами.
– Э-э-эм, хочешь сходить в музей?
Реакция поступила незамедлительно. Лирри поднялась на локтях и с воодушевлением посмотрела на отца.
– Я не знаю, что это.
– Ну, музеи бывают разные: научные, исторические, краеведческие. Там можно увидеть много нового и даже частично заглянуть в прошлое.
– Я всё ещё не понимаю, что это, но звучит интересно. Пошли!
Гармен решил, что лучшим выбором будет что-то классическое, поэтому они направились прямиком в Третьяковскую галерею. Притом добирались они исключительно на метро, что также для Лирри было в новинку. Хотя девочка и не особенно оценила столпотворение людей и грохот поездов, но это тоже считается за опыт как-никак.
Они ходили по разным залам, двигаясь от эпохи к эпохе, от художника к художнику. Сперва их сопровождала экскурсовод, но затем она отошла по своим делам по истечении времени её оплаты труда и оставила Гармена с дочкой наедине с прекрасным. Народу не было, и они стояли в полной тишине.
У Лирри от восхищения перебивалось дыхание. Казалось бы, это всего лишь картины, которые кто-то нарисовал очень давно, но где-то внутри неё рождались смешанные чувства. Она смотрела на лица героев и словно переживала все их эмоции. «Надо же так ярко передать настроение. Чтобы зритель всё понял».
– А вот это Суриков, «Боярыня Морозова». Любимая картина моей дражайшей сестрицы, к слову.
– Мамы Лулу?
Гармен кивнул, и они замолчали.
– Почему… почему эти люди вокруг такие грустные?
– Это исторический момент. Эту женщину увозят на смерть за то, что она принадлежала к так называемой «старой вере». Её везут в Боровск, где её кинут в глубокую яму и заморят голодом.
«Вера – это должно быть что-то ужасное. Никогда не буду ни в кого верить».
Девочка окинула взглядом ещё пару работ знаменитого художника. Её выбор пал на ещё две картины: «Иллюминация Московского Кремля» и «Зима в Москве».
– Москва – это то место, где мы сейчас находимся?
Гармен утвердительно хмыкнул.
– Значит вот это всё мы сможем посмотреть вживую?
– Да, милая. Только для второго образа нужно всё-таки дождаться зимы.
– Я не знаю, что такое зима. Я вообще так мало знаю.
– Жизнь достаточно длинна, чтобы познакомиться со многими интересными явлениями. Пойдём в другой зал.
Здесь были работы «Васнецова», которые Лирри приглянулись несколько больше. Они были живые и красочные, хоть и изображали, как она потом узнала, нереальных героев.
– Вот это «Алёнушка».
– Она красивая. Но почему-то тоже грустная.
– А, ну ты пока не читала сказку, и не знаешь, какое горе её постигло.
– Какое?
– Вот научишься читать – узнаешь.
На долю секунды Лирри и вправду захотелось освоить этот навык. Хотя бы для того, чтобы узнать, что же случилось с Алёнушкой.
«Три царевны подземного царства» девочке тоже понравились.
«Вот это наряды. И все сияют».
Гармен взглянул на часы и почесал девочке плечо, привлекая её внимание.
– Думаю, сейчас самое время идти смотреть огни Кремля, как раз вечереет. Но мы всегда сможем вернуться сюда в другой раз.
После выхода из музея у Лирри возникло странное желание взять краски и кисти и самой порисовать вот так вот просто от души. «Это не должно быть очень сложно, но должно быть прекрасно». Стоя близ «Охотного ряда» и наблюдая за снующими по мерцающей фонариками улице у Кремлёвской стены, Лирри думала об этом и о многих других вещах. Архитектура вокруг впечатляла её, равно как и ритм города, в котором она резко оказалась, но чего-то не хватало. «Может быть я и вправду найду себя в искусстве?»
