– Я закрою filiideterra для хищников. Никаких зверей даже в качестве домашних любимцев и лишенных в качестве оружия.
– Поздновато, – не удержалась от укора я, – это надо было сделать сразу.
Хранительница закрыла глаза, прижав руки к груди неловким движением, будто шрамы до сих пор причиняли ей боль. Хотя почему «будто»?
– Она знает это, – Мартын положил Невера обратно, – Filiideterra наказывает ее болью. И предупреждает: желания человека Милы не должны стоять выше безопасности детей.
– Я хотела поймать того, кто поступил со мной так! – Она закрыла лицо руками. – Поэтому и оставила возможность прохода для лишенного, он должен был вывести на убийцу.
– Ошибешься еще раз, и раны откроются. Сожалею, – пояснил молодой человек.
Хранительница опустила руки и, вымученно улыбнувшись, растаяла в воздухе.
Парень чуть задержался в дверях.
– Отец велел еще кое-что передать, – весёлость слетела с лица, и он стал еще больше походить на Константина, – не возвращайтесь. Понятно?
– Но?
– Я не знаю подробностей. Не дорос. Просто повторяю, – он вернул безмятежную улыбку, – как попугай. Что с такого возьмешь? – Кинул последний взгляд через плечо на Невера и вышел на улицу.
Время вышло.
Змееныш был тяжелым, но маленьким, моих скромных человеческих способностей хватало, чтобы нести его в рюкзаке. В отличие от явиди я прикрепила его на живот, а не на спину. Это был долгий день, и заканчивать его в filiideterra я не имела ни малейшего желания. Я зашагала по дорожке в сторону полигонов. Было у меня там одно важное дело. На этот раз я хотела сказать дочери до свидания. Ну, и, может, немножко потрепать за ухо. А может, и не немножко.
Я дошла до забора с накинутой маскировочной сетью и уже примерялась, как бы половчее перелезть, когда меня окликнули.
– Мам. – Гибкая фигурка перескочила через ограждение.
Алиска подошла ближе, украдкой посмотрела на змееныша и вздохнула. В последний раз я столько вины в глазах видела, когда, открывая банку с какао, она немного не рассчитала силу и рассыпала порошок по всем горизонтальным поверхностям в комнате: кровати, письменному столу, кошке, ее лежанке, свежевыглаженному белью. Зачем понадобилось тащить какао в комнату, моя дочь объяснить не могла, но со всем своим рвением кинулась исправлять ситуацию до прихода родителей, втирая коричневый порошок мокрой тряпкой в подушки, простыни, книги, кошку. Помню, я ругалась, а Кирилл смеялся. Святые, как он смеялся. Это воспоминание одно их тех, что будут согревать меня до конца жизни.
Алиса почесала Невера под подбородком, тот разок шикнул, для приличия махнул хвостом, а потом довольно прищурился.
