На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

Змея будто натолкнулась на стену, сдавленно вскрикнула и теперь сама уже, кувыркаясь, отлетела в высокую траву, оставляя за собой вывороченные куски дерна и тонкие разрозненные брызги алой крови на зеленых стеблях и листьях.

Девушка хмуро пошла следом, склонилась над черным телом явиди и уже виденным однажды жестом погрузила руку в грудь. Змея закричала. Крик быстро перешел в кашель, кровь брызгала из легких, свивался-развивался чешуйчатый хвост, лапы силились отодрать смотрящуюся особенно хрупкой на фоне бьющегося о землю тела нелюди руку девушки.

– Останови ее, – прошу я растерянного пацана.

– Еще чего, – отвечает Веник, левого глаза не видно, все лицо залито кровью.

– Он знает того, кто убил тебя! Кто провел «лишенного»! – кричу я Миле.

Если это ее не остановит, мы проиграем. Все. Хранитель – это не безжалостный защитник и исполнитель. Его воля должна быть сильнее рефлексов, его разум выше обязательств, его наказание – это мера ответственности, потому что смерть – это окончательно и отмотать пленку назад не получится.

Я надеюсь, что она услышала, что она очнулась, а не среагировала на новую угрозу. Бросок был точным. Нож летел быстро и тихо. Я бы умерла, так ничего и не поняв. Метили в горло. Если бы за моей спиной не стоял падальщик, думаю, обошлись бы и без панихиды. Веник молниеносно выбросил руку и перехватил нож в полете в сантиметре от моей шеи, чуть качнув лезвием, задевая кожу. Близко, очень близко. Вместо испуганного крика у меня вышел хрип.

Я знаю, что в нашей тили-мили-тряндии никто не даст гарантии, что ты доживешь до следующего утра. Считайте это капризом, но я хочу знать, за что умираю, пусть это ничего и не изменит. Сегодня, когда гробокопатель, повинуясь капризу, буквально поймал смерть, я поняла еще одно. Так уходить я не хочу, внезапно броском из-за куста от неизвестной руки за неизвестно какие прегрешения. Нет.

Хранительница уже стояла на границе зарослей, вглядываясь в листву, явидь харкала кровью. Веник взвесил в руке нож, приноравливаясь к балансу, прислушался и вдруг метнул его обратно. Марик схватился за голову и сел на траву. Сдавленный крик. Вещь вернулась к владельцу. Мила исчезла, чтобы спустя минуту вытащить к нам еще одного пацана, чуть старше сына падальщика. Девушка и рычащий, брыкающийся, упирающийся парень были одного роста и телосложения, но видимых усилий хранительница не прилагала, чем очень бесила подростка. На его боку краснела длинная полоса, края вспоротой клетчатой рубашки окрасились в темно-красный. Гробокопатель не промахнулся, но и, к счастью для всех, не попал.

– Предатель! – заорал Марику тот, кого удерживала Мила, руки с черными ногтями в бессильной злобе царапали тонкие запястья девушки, браслеты вспыхивали и тут же гасли. – Сука, я убью тебя! – Это уже мне. – Чертова шлюха! – Хранительнице. – Ненавижу! – Это, надо думать, всему коллективу.

Мила встряхнула парня, а когда не помогло, положила руку ему на лоб, браслет сменил цвет с красновато-огненного на желтый, отразившийся в глазах пленника, и тот резко сел на траву, лицо из отчаянно-злобного стало удивленно-сонным.

– Вы здесь все что, ненормальные? – Мила отряхнула руки. – Ты, – она указала на приподнявшуюся, но по-прежнему сплевывающую кровь явидь, – не смей трогать учеников. Никогда. Иначе я закрою для тебя filii de terra. Ты, – кивок Венику, – первое и последнее предупреждение. Благодари высших, что ты его едва задел. Ты, – девушка повернулась ко мне, – от злыдня и то меньше неприятностей.

Я кивнула, усаживаясь рядом с Мариком на землю. Критика принимается, хотя меня так и подмывало сказать, что раньше, когда мы спасали ее с Игорем, жалоб не поступало.

– Ты, – она встала напротив плывущего в тумане подростка, – что ты здесь делаешь? Где твои родители? Где Вера?

Парень визгливо рассмеялся.

– Тимур живет в лесу, там, – сидящий рядом парень махнул рукой, – на границе перехода. Я дал ему слово, что не выдам. – Он виновато посмотрел на отца, Веник опустил руку и взъерошил сыну волосы.

– Высшие, почему? Здесь примут любого ребенка. – Мила всплеснула руками знакомым человеческим жестом.

– Не его. – Марик замялся, но потом все же ответил: – Первого «лишенного» привел он. Того, кто убил вас.

Мы замолчали, даже Пашка смогла сдержать клокотание в груди.

– Я привел зверочеловека, – парень хихикнул, прозвучало это настолько нереально, словно на месте Тимура сидел умалишенный или наркоман, добравшийся до дозы, – убить шлюху. Мне мама велела. Я убил. Я послушный.

Я присмотрелась к улыбающемуся подростку. Что-то подсказывало мне, что его назвали в честь отца. С матерью я успела свести непродолжительное знакомство. Вера говорила, что отомстит. Мила, знавшая их обоих немного с другой стороны, нахмурилась.

– Зачем это Вере? – Кого бы в своей смерти ни винила девушка, это точно был не этот сидящий на земле пацан.

– Затем, – я вздохнула, – Вера показала тебе своего сына, но не показала его отца, потому что ты бы его узнала. Тимур – брат твоего Игоря по отцу. Ради жизни этого на алтарь должны были положить твоего. А когда не удалось, отомстили.

Хранительница замотала головой.

– Она не помогала вам с Катей, она вела вас к могиле. Вам – смерть, им – дети.

– Отец говорил, мы уедем, – веселье подростка сменилось грустью, – а вместо этого умер. И мама. Эта сука там была. – Ненависть прорвалась сквозь пелену апатии, наброшенную Милой, взгляд светло-ореховых, как у матери, глаз ожег меня злобой. – Я вернулся, а они умерли. Я видел эту… – Он указал на меня рукой, которая тут же бессильно упала. – Эту суку и колдуна. Ничего… я еще… я… – Парень уставился на одиноко торчащий из травы одуванчик и затих.

– Он хотел отомстить? – Я повернулась к Марику. – Этого ты боялся? Не меня, а за меня?

– Да, – мальчишка кивнул, – я не знал всего и помогал ему, еду носил, а потом… – он повесил голову, – стало поздно. Если бы все вскрылось… Я же не знал, он потом рассказал. Меня бы обвинили. Тим – мой друг, я думал, он выделывается, месть и все такое, ну, знаете, как бывает… А он всерьез. – Мальчишка путался, дрожал и очень хотел, чтобы мы поняли.

– А сегодняшний «лишенный», – Мила щелкнула пальцами перед созерцающим растения парнем, – тоже твой?

Откликнуться ей не пожелали.

– Нет, – закричал Марик и даже привстал, Веник положил ему руку на плечо, – могу на камнях поклясться, мы ничего не знали. Он был со мной, мы хотели поглазеть на посвящение, но Тим увидел вас, – он посмотрел на меня, – и взбесился, твердил, что убьет, я испугался, когда потерял его в толпе.

– Тогда возможно… – начала хранительница.

– Нет! – снова крикнул парень. – Сами подумайте, от голой пяди до трех сосен минут двадцать быстрого бега. Он бы не успел ни вынырнуть, ни вернуться обратно. Да и где бы он зверочеловека достал? Он хотел убить. Ее. Сам. Не Видящего, он его даже не знает. Ну, почему вы не ушли сразу? Я как увидел вас в столовой…

– Низшие, – прохрипела пришедшая в себя явидь, – малой, ты вроде не дурак, почему сразу не сказал? Глядишь, у твоего папаши было бы сейчас одним глазом больше. – Она махнула лапой.

– Я дал Тиму слово. – Голос сорвался на фальцет.

– Похвально, – Пашка встала, – надеюсь, ты не пожалеешь об этом ни через день, ни через год.

– «От голой пяди до трех сосен»? – повторила я задумчиво.

Хранительница вздохнула, а парень сжался.

– Это выход, – пояснил мне падальщик, – самостоятельный, всеми забытый выход для детей. Заблудиться в трех соснах, да не в любых, а строго определенных, и найтись уже в нашем мире. Даже сейчас, уверен, эта лазейка открыта. Их пожарная лестница на случай беды. Я прав?

Хранительница не ответила, а, прищурившись, спросила:

– Кто еще знает о выходе?

– Я хотел домой! – очнулся Тимур. – Вернулся, а они умерли. Я убежал. Далеко. Бежал, пока не оказался здесь. Опять. – Его плечи мелко затряслись, он засмеялся. – Я ходил домой, а Марк ходил на свидание! С девчонкой! Настоящей! Ха–ха!

У сына Веника покраснели уши и шея.

– Марик? – спросил гробокопатель.

– Я только Таисе показал. Мы на озеро бегали купаться. Один раз. Это было не свидание! – Он обхватил голову руками, так долго сдерживаемые слезы покатились по щекам.

Из дома целителей нас выгнали быстро, на полном серьезе предложив всем желающим подорожник либо в виде повязки, либо в виде настойки. Седовласый целитель огорченно поцокал языком над пустой глазницей Веника и расщедрился на повязку. В Марика влили стопку коньяка и отправили учить уроки. Дети всех стран пустили бы слезы от зависти. Пашка от помощи отказалась сама, замыла водой длинное вязаное платье, радующее теперь всех встречных мужчин дизайнерской дырой на груди.

Исключение сделали для Тимура, напоив какой-то гадостью и уложив на койку рядом с Варлаамом Видящим. Последний выглядел плохо.

– Он демон? – удивилась я. – Такие раны должен на раз–два сращивать.

– Должен, – согласился целитель, смешивая в ступке порошки. – На когтях лишенного был яд. Его он тоже должен выводить, но… – мужчина развел руками, – отрава не дает тканям восстанавливаться, а поврежденные ткани не могут нейтрализовать яд. С чем-то одним он бы справился. Противоядия нет, в лаборатории копаются, но пока результатов нет.

– Он умрет?

– Раньше я бы сказал, что нет. Убить демона ядом – это как подавиться костью, глупо и нереально. Но теперь и не знаю. – Целитель задумчиво посмотрел на парня. – Он застыл в момент ранения. Физически ему ни лучше, ни хуже, но с каждой минутой из него выходит жизненная сила.

– Значит, все-таки умрет? – Я покачала головой не в силах поверить.

– Нет. Не совсем. Если истощение приблизится к опасной границе, организм, спасая себя, закуклится. Люди называют это комой. Мы – вечным сном. Демон не умрет, это невозможно, но вернуть его к жизни без противоядия станет невозможно.

– Сколько у него времени?

– Если бы я был оптимистом, то сказал бы, до вечера протянет. – Мужчина подал мне чашку с болеутоляющим напитком. – Но я реалист, пара часов максимум, – целитель задумался, – пока, возможно, я бы попробовал универсальный регенерент, но земля детей закрыта.

– Что за регенерент? – Я принюхалась к горячему отвару и, зажмурившись, выпила одни махом.

– Кровь новорожденного, – ответил целитель, и зелье чуть не вышло обратно.

Больше я вопросов не задавала. Может, и не плохо, что Мила отгородила filii de terra, жизнь одному ребенку мы точно сохранили.

Кровь на правом плече падальщика давно засохла, мужчина без раздумий отправил олимпийку в мусорку, оставшись в спортивных штанах и черной майке-борцовке.

– Ты у меня в долгу, чешуйчатая, – многозначительно сказал сосед явиди, когда мы вышли из целительного дома. Та фыркнула.

Искать Таисию Мирную нам, к моему облегчению, запретила хранительница. Пусть сами выясняют, кому она доверила секрет, который при таких темпах скоро перестанет быть таковым.

Устроились мы в прямоугольной беседке, выкрашенной зеленой, в цвет листвы, краской, недалеко от линии полигонов. Здесь было гораздо меньше праздношатающихся учеников, пялившихся на повязку Веника, геройский вид которой портил больничный белый цвет бинтов.

Пустая глазница наверняка болела, как черт знает что, даже несмотря на то, что регенерация у нелюдей в разы превышает человеческую. Я на его повязку без дрожи смотреть не могла, а он вел себя так, будто ему палец дверью прищемили. О том, чтобы сесть на лавку рядом с явидью, чьи коготки прошлись по лицу, в моем мире не могло быть и речи, а в его – пожалуйста. Я не понимала. И завидовала.

– Что делать будем? – спросила змея, когда мы уселись.

– Ничего, – отрезал гробокопатель.

– Присоединяюсь, – одобрила я план соседа.

– Напоминаю, речь идет о ваших детях, – сдвинула брови Пашка.

– Понадобится, Марк к камням правды сходит. Он не виновен, и демону придется это проглотить, – ответил падальщик и добавил: – демонам.

Я дипломатично пожала плечами. О проверке на артефактах не могло быть и речи, но не говорить же об этом вслух.

– Н-да, – протянула девушка, – то, что мы заполучили кровника, тебя не волнует? – повернулась она ко мне. – Тимур сын той парочки, что оправил к Низшим Константин?

– Ага.

– Дети имеют обыкновение взрослеть и умнеть.

– Предлагаешь свернуть ему шею прямо сейчас? – огрызнулась я. – Сын вестника твоему целителю не соперник и никогда не будет.

– Оно конечно, но парень тяготеет к ударам из-за угла, что вроде и неплохо, но не в нашем случае… – Змея вскинула голову и резко обернулась на примыкающие к одной из сторон беседки заросли шиповника, вернее, чего-то очень на него похожего, и раздула ноздри.

Гробокопатель скосил единственный глаз, но остался спокоен. Через минуту расслабилась и явидь, кто бы ни проходил мимо, он действительно прошел мимо.

– Костя рассказывал об этой парочке, – задумалась Пашка, – они работали на Седого?

– Не она. Он. – Я повела плечами, спинка деревянной лавки была неудобной, боль напоминала о себе легкими уколами под лопатку. – Они собирались уехать в Южные пределы, к Прекрасному, если не соврали. Твой Костя был частью поданного резюме, – змея фыркнула, – странная пара. То, что мать дала сыну трусики Милы, у меня в голове не укладывается.

Явидь и падальщик переглянулись.

– Вряд ли это она. Он привел зверя, но трусики принес кто-то другой, иначе земля детей не открылась бы. Все упирается в неизвестного. – Девушка задумалась и тихонько хихикнула: – Теперь я знаю, что Неверу на чертову дюжину подарить.

Веник ничего не сказал, но уголки губ слегка приподнялись. Чего-то в этой жизни пока не понимаю.

Я посмотрела на широкие площадки полигонов, вытянутые вдоль пустующих учебных корпусов. Что мы вообще делаем, когда представился случай провести время с детьми?

– Как получилось, что у тебя есть сын? – спросила Пашка.

– Я думал, ты в курсе, раз обзавелась собственным, – протянул падальщик. – Но если целитель не просветил, могу продемонстрировать наглядно.

– Да я не об этом, – отмахнулась змея, – хотя… – Она присмотрелась к падальщику. – Неее, обойдусь. – Мужчина пожал плечами. – Я о том, что никто из наших не знал о нем.

– Знали. Старик, Тём и еще Караха. Остальным необязательно. Чем меньше знают они, тем крепче сплю я.

На лице Пашки отразилось нечто похожее на одобрение, перешедшее в глубокую задумчивость то ли о будущем Невера, то ли об умственных способностях гробокопателя.

– Марик был первым, кого я увидела в filii de terra, – я повернулась к Венику, – уже тогда мне удалось его напугать.

– Напугал его я, – ответил мужчина. – Знал, куда тебя понесет, раньше, чем ты вышла из Юкова. Он должен был дать знать, если здесь появится девушка с торчащими во все стороны волосами. – Веник закинул руку за голову и взъерошил свои короткие и русые. – Марк впервые пользовался самостоятельным выходом. Нарушения правил даются ему с трудом.

Мы замолчали, прокручивая в голове каждый свои мысли. Хорошего в них было маловато.

– Ты должна нам больше, чем просто деньги, – словно прочитал мои мысли падальщик, словно вместе со мной вспомнил, как вынес меня с того перехода, и все это без всякой злости, констатация факта с легким недовольством, – но хватит и их.

– Намеренное нарушение устава filii de terra, – появившаяся Мила дала понять, что разговор или часть его она слышала, – подстрекательство несовершеннолетнего к нарушению…

– Он теперь на платном, – отмахнулся от нее Веник.

У нее вырвался тяжкий вздох. Времена и миры меняются, а презренный металл остается. Никто не позволит отчислить ученика, который платит деньги. Не имею ничего против, обучение Алисы не стоит мне ни копейки, это прерогатива Кирилла, пусть сумма и значительная, по миру она меня не пустит.

– Нашли девчонку? – спросила Пашка.

– Адаш занимается, – кивнула хранительница и, повернувшись ко мне, спросила: – Мой Тимур мертв?

– Да. – Других вариантов ответа у меня не было.

– И полагаю, умер он не от старости? – Голос дрогнул, она отвернулась и глухо добавила: – Нет, пожалуй, я не хочу знать. Хватит и самого факта. Черт! – Она зажмурилась.

Для нее вестник навсегда останется отцом ее ребенка. Мужчиной, которого она любила и который хоть недолго, но любил ее. Неважно, притворялся или нет, неважно, что произошло потом, у людей, в отличие от нечисти, есть свойство все прощать мертвым.

В беседку вбежал Адаш. Один.

– Где Таисия? – Браслеты хранительницы полыхнули огнем.

– Последний раз ее видели полчаса назад на выходе из корпуса. С тех пор не могут найти, – отчитался злыдень.

– Отсюда никто не исчезает, – рявкнула она, – опросите друзей, подруг, живо!

Вспоминая впоследствии события в filii de terra, я обозначила этот момент как переходный. Последние минуты спокойствия, когда я еще надеялась отсидеться в стороне. Все, что происходило потом, напоминало ураган, который никто из нас не мог контролировать. События сменяли друг друга так быстро, что мы не успевали их даже осознать, не то что обдумать. Наверное, на то и был расчет.

– Опросили, – скривился лишающий удачи, – по их словам, Таисия пошла к своему парню.

– А парень – это… – наклонила голову Мила.

– Вадим Видящий, – сомневаясь в сказанном, ответил Адаш, – даже удивительно, учитывая их прошлое.

– Интересная девчонка. Встречается сначала с Мариком, потом с демоном, – удивилась змея.

– Более чем интересная, – покачала головой Мила, – старше Марка на пару лет. Одного свидания хватило, чтобы вытянуть из парня секрет и потом переключиться на Видящего. Уверяю, гораздо больше подходившего племяннице Прекрасного демона, нежели сыну заложника.

Я посмотрела на Пашку. Второй раз за десять минут в этой беседке звучит имя хозяина, вернее, хозяйки Южных пределов, потому что правит там Прекрасная. Совпадение? Слухи о том, что южане готовы попробовать на вкус наши стежки, ходили давно, но так и оставались слухами.

– Окружение у нее соответствующее, – вставил Адаш. – Одна из близких подруг – Алисия Седая, к счастью, гадать о ее местонахождении не приходится.

– Проверь, нашла ли Джульетта своего Ромео, – распорядилась хранительница.

– Уже. – Злыдень покачал головой. – Еще я отправил двоих стажеров к трем соснам на случай, если девушка захочет нас покинуть.

– Если не сделала этого ранее, – пробормотала Пашка.

Молодой парень в темных брюках и светлой рубашке, по виду чуть старше учеников, стремительно вошел в беседку и с ходу отчитался:

– Вадим Видящий исчез.

– Высшие! Надеюсь, эти малолетние влюбленные не сбежали в Дивное городище, чтобы пожениться и умереть в один день. – Хранительница выругалась и исчезла.

– Никогда не заведу детей, – процедил сквозь зубы злыдень, направляясь вместе с молодым человеком к выходу из беседки.

– Постойте, – я кинулась следом, зацепилась ногой за ногу, точно упала бы, если бы Адаш со вздохом не поддержал меня за руку, – с Алисой все в порядке?

Лишающий удачи перевел взгляд на подчиненного, и тот тут же отчитался:

– Алисия Седая по-прежнему находится на третьем полигоне, с ней наставник …

Парня прервало громкое, уходящее в небо шипение. С таким звуком выходит воздух из воздушного шарика, если усилить его раз в пять. Над крышами учебных корпусов поднялся столб белого дыма, напоминающий след от самолета, оставленный в голубом небе. Белый дым – это сигнал бедствия в нашей тили-мили-тряндии. Неважно, магический или настоящий. Важно то, что, когда нечисть зовет на помощь, дело обычно плохо, и в большинстве случаев спасать уже некого.

Вопросов никто не задавал. В любом другом месте три раза подумали бы, прежде чем кидаться на выручку, но не здесь, не в filii de terra.

Меня опередили – Пашка, Веник, Адаш и даже безымянный молодой человек. К покинутому менее часа назад дому целителей я выбежала последней. Со всех сторон слышались голоса, на помощь спешили все, кто видел сигнальное заклинание, след от которого еще не полностью развеялся над двускатной крышей.

Раскрытая настежь деревянная дверь. Мягкие кожаные туфли явиди, сбросившей маскировку, валялись в прихожей. Из дома слышались ругань, рычание и возня. В целительском зале на первый взгляд все было не так плохо. Злыдень, змея и седовласый целитель прижимали к полу Вадима Видящего. Пашка и Адаш действовали грубой силой, целитель – странной сеткой заклинания, похожей на поблескивающую в солнечных лучах паутину, которую молодой демон вот-вот порвет.

Веник предпочитал наблюдать со стороны и, в отличие от молодого парня, не знающего, с какой стороны подступиться к видящему, совершенно не рвался в бой. На лице с белой повязкой легко читалось недоумение.

Мила соткалась рядом со сдернувшим часть паутины Видящим и, прежде чем он отшвырнул явидь, дотронулась до лба раскрытой ладонью, переливая желтый свет браслетов в глаза обмякшему парню.

Снаружи звучали голоса, но войти в дом так никто и не решился. Нечисть не нуждалась в объяснениях очевидного. Хранительница на месте, ситуация под контролем, остальные свободны, хотя наверняка кто-то остался, любопытством страдают не только люди.

Пашка заковыристо выругалась. Ее поддержал Адаш. И я, наконец, поняла, куда все смотрят, к чьей кровати идут Мила с целителем. Вопреки ожиданиям, младший Видящий был все так же ни жив и ни мертв, в установившейся тишине отчетливо слышалось его хлюпающее дыхание, а вот его соседу не повезло. Тимур смотрел на мир широко открытыми глазами, но уже ничего не видел. Ему свернули шею, обойдясь без крови. Возможно, в самый последний момент сын вестника проснулся и открыл глаза, но я надеюсь, что нет. Если бы Пашка все это время не была рядом, я бы знала, кто воплотил в жизнь брошенное сгоряча предложение.

Взгляды скрестились на понуро сидящем на полу парне. Обвинение Видящего грозит теми же последствиями, что и обвинения Алисы, за свои слова придется отвечать перед демонами, и за последствия тоже.

Целитель зажал нос Вадиму и влил густой травяной напиток в рот, стакан треснул, и остатки зелья брызнули на пол, на руки целителю и грудь не обратившему на это внимания демону. Адаш удостоился пары недовольных взглядов, но с места не сдвинулся. Прошло минуты три полной тишины, прежде чем Видящий поднял голову, взгляд светло-голубых глаз был более чем осмысленным. Дело не только в напитке, кровь демона – это не алая вода вестника, которого Мила припечатала тем же заклинанием.

Парень попытался встать, лицо покраснело от усилий, как это бывает с рыжими, но тело не откликнулось.

– Блокиратор силы, – процедил подросток сквозь зубы, – это ненадолго.

– Значит, поторопимся, – кивнул лишающий удачи. – Зачем парня убил?

– Не зачем, – Вадим сплюнул на пол, – я не убивал. Что за радость свернуть шею слабому и спящему?

– Матвей? – повернулась к целителю Мила.

– Я был в кабинете, – целитель указал на дверной проем в противоположной стене, – этого услышал не сразу, но уж как почуял – сразу сюда. К этому времени один мертв, второй к двери пятится. Я сразу сеть кинул и сигнал послал, благо этот дверь не закрыл.

Я хмыкнула. На месте целителя стоило задаться вопросом, а на фига ты вообще связался с демоном? Ловить того, кто может легко убить тебя, и надеяться на мифическую помощь, глупо. Куда бы он с земли детей делся? А если бы и делся, не того размера фигура, чтобы прятаться. И не той значимости, чтобы его вину не замяли, если бы захотели. Да и Видящий хорош, ударился в панику, мог спокойно сесть вон в то кресло и рассмеяться нам в лицо.

– То есть, как убивал, вы не видели? – уточнил злыдень.

Я прищурилась. Когда речь шла об Алисе, хватило одного допуска и возможности, а тут такая лояльность, удивительно.

– Ты чего вообще в бега ударился? – спросила Мила у парня.

– Брат умирает, а вы меня заперли. – Вадим снова сплюнул, слюна была зеленой. – Я должен был его увидеть. Кто ж знал, что тут уже один мертвяк имеется. Этот даже спрашивать ничего не стал, – он посмотрел на седовласого, – кинулся, как гарха.

Видящий напряг мышцы, в этот раз вышло лучше, по крайней мере, он смог качнуться и сжать пальцы в кулаки.

– Пройдись по следам, – приказал молодому помощнику Адаш, и тот послушно скрылся за дверями.

– Где Таисия Мирная? – спросила Мила.

– Не знаю, – парень шевельнул сначала одной ногой, потом второй, – я Тайку с утра не видел.

– Давай вернемся к сегодняшнему утру, – предложил лишающий удачи.

– Правила не запрещают ходить на свидания, – буркнул Вадим.

– Не запрещают, – согласился Адаш. – Куда водил девушку?

– Что?

– На свидание? Целоваться за полигоны? К большому дубу? В столовую на завтрак при свечах?