Из стали и пламени

© Ю. Риа, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Глава 1

Запах дыма защекотал нос. Я поморщилась, несколько раз моргнула, возвращая зрению четкость, увидела серый потолок над головой – и рывком села.

Что?.. Где я?

Судя по каменным стенам и низкому своду, в пещере.

В стороне, ближе к выходу, горит костер. Над ним котелок, черный от сажи. Подо мной шкуры северных волков; чуть позади меховая куртка, скрученная валиком. Кажется, ее использовали как подушку. Причем для меня. Грудь стянута повязками, левая нога зафиксирована двумя палками и туго перемотана. Осторожно, стараясь избежать ненужной боли, я ощупала ее и уверилась – кости вправлены.

Боги, что произошло? Откуда эти раны? Я ведь уходила из Ордена невредимой! А потом… потом…

В памяти замелькали обрывки недавних событий.

Горы. Снегопад, поваливший на декаду раньше срока. Злой ветер, царапающий лицо. И я, поднимающаяся все выше. Тяжелый дайгенор – оружие и гордость любого охотника – привычно оттягивал руку. Выбившиеся из косы волосы лезут в лицо. Наверное, из-за них я не сразу увидела дракона. А может, причиной всему метель. Не знаю. Наверняка скажу лишь одно: когда я наконец разглядела алый силуэт, нападать из засады было уже поздно – дракон тоже меня заметил.

Все, что случилось после, превратилось в набор смазанных образов. Я помню массивный спинной гребень и отливающие золотом когти. Помню, как пыталась, но никак не могла ранить проклятое чудовище, как нацелилась на брюхо, не защищенное роговой чешуей. И как отлетела назад, сбитая с ног мощным хвостом. Последнее, что отпечаталось в памяти, – нестерпимая боль в ноге и мой крик.

А теперь я здесь, в пещере. Заботливо уложенная на шкуры и со вправленными костями. Но кто помог мне? Неужели…

Губы дрогнули в улыбке.

Да! Я знала, что братья из Ордена не бросят меня! Наверняка они и убили чудовище! Ух, правда, придется объясняться перед отцами, почему я не сделала этого сама. Но, уверена, они поймут – никто из послушников не одолел бы алого дракона.

Шорох шагов заставил отвлечься от мыслей и повернуться ко входу. Пришел мужчина. Высокий, широкоплечий, с густыми каштановыми волосами, заплетенными в тугую косу. Из одежды лишь штаны грубого пошива, заправленные в сапоги, да жилетка на тонкой шнуровке.

Хм, не похоже на облачение охотника. Вольный наемник?

– Спасибо, что спас меня от чудовища, – поблагодарила я искренне, когда он приблизился. Вспомнила рассказы о наемниках и добавила: – Для меня будет честью вернуть долг жизни.

– От чудовища?

Тонкие губы искривились в холодной усмешке. Он опустился на корточки, ухватил меня за подбородок жесткими пальцами, потянул на себя.

Сердце дрогнуло.

Иначе! Охотники и наемники двигаются иначе! В их движениях нет этой неуловимой тягучести, когда даже молниеносное движение выглядит плавным.

– Посмотри мне в глаза, – приказал он. – Что ты видишь?

Все мое естество отказывалось подчиняться. Взгляд против воли скользнул вниз, к расстегнутой жилетке, и замер на глубоких порезах, пересекающих грудь. Еще свежих. Слишком знакомых, чтобы ошибиться. Такие рваные края может оставить лишь одно оружие. Дайгенор.

От внезапной догадки спина покрылась холодным потом.

– Посмотри на меня! – рявкнул незнакомец, и на этот раз я подчинилась.

Медленно подняла взгляд, отмечая волевой подбородок, хищные черты лица, прямой нос и… темно-зеленые глаза с вертикальными зрачками. Я дернулась, попыталась высвободиться из цепких пальцев. Однако стоило шевельнуться, как незнакомец с силой сжал мое левое бедро. По ноге молнией прострелила боль. Еще терпимая. Но стоит ему сместить ладонь на несколько сантиметров вниз, и боль станет невыносимой.

– Ты дракон? – несмотря на страх, дрожи в моем голосе не прозвучало.

– А что, много вариантов? Ну же, охотница, не разочаровывай меня. Ты ведь уже все поняла. Так почему спрашиваешь?

Я упрямо поджала губы.

– Что, думаешь, убью тебя? – Зеленые глаза насмешливо блеснули. – Поверь, хотел бы – давно бы уже это сделал.

– Тогда почему?

– Почему ты до сих пор жива?

Я кивнула.

– В отличие от вас, мы не убиваем невинных. – Поймав мой непонимающий взгляд, дракон пояснил: – Ты еще не окропила себя нашей кровью, – кивком головы он указал на мое плечо, виднеющееся через прореху на рубашке. – Охотникам ставят клеймо за каждого убитого дракона, верно?

Я снова кивнула. Он недобро прищурился.

– Что, не задалась первая охота?

Отпустив мою ногу, дракон поднялся и подошел к котелку. Зачерпнул из него что-то жестяной кружкой и, вернувшись, протянул мне.

– Пей, – приказал он коротко. – Иначе волью силой.

Я не пошевелилась, лишь прожгла чудовище полным ненависти взглядом.

– Ты сама напросилась…

Снова присев рядом, он намотал мою косу на кулак, с силой дернул назад. Вскрикнув, я запрокинула голову – и едва не захлебнулась льющейся в рот жидкостью. Задергалась, попыталась высвободиться, но без толку. Дракон держал крепко.

– Пустое упрямство будет тебе дорого стоить, – холодно произнес он, отпуская мои волосы. – А теперь спи. Твоему телу нужны силы.

– Почему ты…

Договорить я не успела. Веки сомкнулись, я начала заваливаться набок, но прежде, чем отключиться, ощутила сильные мужские руки, удержавшие меня от падения.

Первое, что я ощутила, придя в себя, была слабость. Тело будто окаменело, руки казались неподъемными, даже веки и те поддались с трудом – приподнялись лишь наполовину. Я украдкой огляделась.

Дракон сидел ко мне вполоборота, обнаженный по пояс, – ноги скрещены, спина прямая. Света костра не хватало, чтобы разглядеть все; но то, что могла, я изучала со всей тщательностью. Отливающую золотом кожу, старые рубцы на спине, видимые жгуты вен, напряженные мышцы. Мощный, зараза. Одолеть такого будет непросто даже лучшим из охотников. А уж мне, раненой, – и вовсе невозможно. Проклятье!

От котелка, уже снятого с огня, поднимался густой пар. Чувствовался горьковатый запах незнакомых трав. Дракон тихо рыкнул, будто недовольный тем, что собирается сделать, запустил длинную деревянную ложку в котелок, выудил комок чего-то вязкого, темно-зеленого. Несильно отжал и приложил к рваной ране на груди. Новый рык – протяжнее и ниже первого – отозвался во мне мелкой дрожью. Только совсем не от страха.

Очень давно, еще в первый год служения Ордену, я сорвалась со скалы. Не слишком высокой, но все же достаточно опасной, чтобы при падении рассечь плоть до ребер. До сих пор с содроганием вспоминаю обеззараживающие примочки, тугие перевязки и мази. Казалось, каждое лекарское средство служило лишь одной цели – заставить меня заново прочувствовать глубину того разочарования, что охватило праведных отцов. А разочарованы они были безмерно. Еще бы! Я ведь обещала забраться на самый верх, а в итоге сорвалась, не достигнув даже середины.

Пальцы невольно дернулись и сжались в кулаки.

В тот день я пообещала, что больше никогда не подведу Орден. Стану достойной. И шесть кривых шрамов пониже груди стали молчаливым напоминанием о моей клятве.

Я снова посмотрела на спину дракона – широкую, мощную, со следами прошлого. Интересно, давал ли он похожие клятвы? Или, как дикий зверь, лишь следует инстинктам?

– У тебя тяжелый взгляд, охотница, – бросил он, не поворачивая головы. – С таким ты никогда не нападешь из тени.

В первую секунду я растерялась. Мне казалось, дракон не заметил моего интереса. Но уже в следующую взяла себя в руки: широко открыла глаза и посмотрела не прячась.

– Чего ты хочешь от меня?

Вопрос заставил его хмыкнуть, отложить ложку и повернуться.

– Чтобы ты выжила.

– Зачем?

– Чтобы вернулась к своим и рассказала о нас: что мы не звери, как вы привыкли считать. Что если на нас не нападать, мы не станем убивать в ответ. Что нам не чуждо милосердие.

– Пытаешься меня задурить? Думаешь, я поверю твоим словам, чудовище?

– Не словам – действиям.

Поднявшись, он достал из котелка еще один комок непонятной зелени и, роняя на пол пахучие капли, зашагал ко мне. Я дернулась. Попыталась сесть, но слабые руки не дали опереться на них и отползти.

– Чудовища не помогают людям, – процедила сквозь зубы.

– Верно. И я докажу тебе, что драконы – не те, кем вы привыкли нас считать.

Вместе с последним словом он прижал к моей ноге горячий влажный ком. Кожу обожгло. Причем так сильно, что сдержать крик не вышло. Инстинктивно я ухватилась за дракона непослушными пальцами, подалась вперед. А он, что удивительно, не оттолкнул. Напротив, обхватил меня поперек спины, притянул ближе, давая опору, и помог пережить момент слабости.

– Теперь выдыхай, охотница.

Он опустил меня обратно на шкуры и отошел. Я проследила взглядом за его рукой, дернувшейся к ранам на груди.

Дайгенор – опасное оружие. Опаснее меча или лука. Оно не просто травмирует тело – оно отравляет его. Лезвие дайгенора обрабатывают заговоренным настоем шесть полных лун подряд. И старинный рецепт знают только праведные отцы.

Однажды – больше по глупости – я сцепилась с Айкиром, братом по Ордену. До сих не знаю, совпало так или Айкир все подстроил, но рукоять моего дайгенора надломилась. Я едва успела отвести его в сторону – лезвие лишь краем скользнуло по голени. Не сделай я этого, лишилась бы ноги, а так отделалась всего тремя неделями в лекарском крыле. Тогда же я узнала, каково это – когда закипает кровь в оставленной дайгенором ране. И сейчас, разглядывая рваные края порезов на груди дракона, будто заново переживала дни после схватки с Айкиром.

– Корни хладовой травы, – произнесла я быстро, опасаясь, что, если замешкаюсь хоть на секунду, то передумаю. – Завари их с корой калины, остуди и…

– О, надо же, охотница делится со мной рецептами снадобий, – дракон насмешливо скривился. – Не стоит. Ваши средства бессильны против нашей крови.

Не сводя с меня взгляда, он коснулся открытых ран, намочил пальцы в собственной крови и встряхнул рукой, роняя тяжелые капли на пол. Камни, на которые они упали, зашипели. В воздухе запахло серой.

– А это? – я кивком указала на зеленые разводы на смуглой коже.

– А это наши снадобья, охотница. И их рецептами я делиться не стану. Спи.

Будто следуя этому приказу, веки налились тяжестью. Пришлось мотнуть головой, чтобы прогнать сонливость. Затем я снова посмотрела дракону в глаза.

– Чего ты хочешь на самом деле?

– Я уже сказал. К утру метель успокоится, и ты отправишься к своим. До тех пор нам придется терпеть общество друг друга. Но не бойся – я не наврежу тебе. Ты покинешь эти горы в целости, клянусь Первопредком.

– Я не знаю, кто это, – нахмурилась растерянно.

– Нестрашно. Достаточно того, что знаю я.

Несмотря на уверенность дракона, метель не утихла ни к утру, ни к следующей ночи. Наоборот, лишь набирала силу. Как и жар, лижущий мое тело. Поначалу я не обратила на него внимания: списывала то на слабость, то на близость костра. Но к вечеру стало понятно: это лихорадка.

Дракон покидал пещеру дважды. В первый раз он ушел утром, чтобы через несколько часов вернуться с тушей горного алькарда. Увидев добычу, я не сумела скрыть удивления. Да и как иначе? Трудно сохранить невозмутимость, когда в нескольких шагах от тебя бросают на пол огромное серо-голубое тело с тонкими полосками на шкуре. Мощные витые рога загибались назад, словно крендели, раздвоенные копыта отливали серебром. Именно из-за них алькардов еще называют сребровыми арисами.

Шкуру с алькарда дракон содрал всего в несколько движений, чем вновь удивил меня. При этом – готова поклясться – он едва сдерживал самодовольную улыбку! Но ни один из нас не проронил ни слова. О чем думал дракон, не знаю. Я же не могла заставить себя смотреть на что-то, кроме него. Взгляд словно приклеился к сильному мужскому телу. Раз за разом возвращался к ранам от дайгенора, виднеющимся сквозь распахнутую жилетку; скользил вдоль рук со жгутами вен, очерчивал контур лица.

Как же так вышло, что никто в Ордене не знает о способности драконов менять облик? И почему никто из чудовищ не попытался выйти на общение раньше? Или…

Пугающая мысль вонзилась в меня иглой.

Или дракон со мной играет?

Кот Мадека – одного из старейших отцов Ордена – тоже всегда забавляется с мышами, прежде чем задушить их. Я сама видела с полдюжины раз. Правда, вмешаться посмела лишь единожды, и за это провела ночь в яме с крысами. Тремя. Их хватило, чтобы не давать мне сомкнуть глаз: приходилось отбиваться от наглых созданий до самого рассвета. Урок я усвоила и больше никогда не мешала любимцу Мадека играть с добычей.

Сейчас же я вдруг почувствовала себя той самой мышью, угодившей в лапы к коту. Что будет, когда он наиграется?

Беспокойство крепло от часа к часу. Вместе с ним креп жар. Мысли становились ленивыми и неповоротливыми, как старая кухарка Найра, хорошо готовящая лишь тушеную картошку. Удивительно, но, несмотря на то что последний раз я ела еще в Ордене, голода не было. Даже воспоминания о стряпне Найры не раздразнили аппетита. И когда дракон, разделав тушу алькарда, кинул несколько крупных кусков на горячий от огня камень, я не ощутила ни капли интереса. Только продолжила следить за драконом.

Сам он тоже часто поглядывал на меня. Причем с каждым разом хмурился все сильнее. Когда он поднялся и, ничего не говоря, покинул пещеру, я не испугалась. Хотя, пожалуй, стоило бы. Однако жар будто выжег из меня не только силы и голод, но даже страх.

Я проводила дракона мутнеющим взглядом, отвернулась и ненадолго прикрыла глаза. По крайней мере, так мне показалось… В себя я пришла от громкого треска ткани. Дернулась, вырываясь из марева темноты, и повернулась на звук.

Дракон был здесь. Не знаю, куда он уходил и когда вернулся, но сейчас сидел на корточках у моей ноги. Судя по ощущениям, штанину он порвал. Словно в подтверждение моей догадки, ноги коснулись чужие пальцы. Несильно сжали. Скользнули выше, надавили… и тут же исчезли, стоило мне закричать. От внезапной боли я на миг ослепла. А когда пришла в себя, то подавилась воздухом, потому что там, где еще недавно были пальцы дракона, теперь меня касались его жесткие горячие губы.

– Что… что ты делаешь? Прекрати…

Мой голос прозвучал слабо, жалко. Но, к счастью, настаивать не пришлось – дракон отстранился, сплюнул и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Твоя кровь горит. Если за ночь тело не сможет успокоить ее… – он не договорил.

Я криво дернула уголком рта, без слов понимая все, что не было озвучено: если к утру жар не спадет, я умру. В груди похолодело.

Охотников с первых дней учат, что наш век недолог. И мне казалось, я давно смирилась с судьбой. Но сейчас, лежа на полу пещеры посреди Пайтенских гор, поняла, что не готова умирать. Случись это еще сутки назад – в бою, с зажатым в руке дайгенором, – я бы не побоялась. А вот так – медленно, неотвратимо, угасая, точно огарок свечи, – не хочу.

– Тогда в нашем поединке дракона и человека победа останется за тобой, – несмотря на страх, мой голос прозвучал твердо, как и подобает истинной дочери Ордена.

Дракона такая стойкость разозлила. Он наклонился, впился в меня взглядом, словно иглами, и процедил:

– Что, охотница, собственная жизнь ничего для тебя не значит, раз так спокойно говоришь о смерти? Или в вашем Ордене учат именно этому – покорно принимать судьбу?

– Горячку крови не вылечить. Если боги будут милостивы, мое тело само ее погасит; если нет – значит, мой срок настал. Или что, у чудовищ есть зелья, творящие чудеса? – спросила я, не пряча издевки.

Гнев дракона вызвал во мне ответную ярость. Зачем он заставляет меня озвучивать прописные истины? Чтобы напомнить о скорой кончине? Или хочет подарить пустую надежду, а потом потешаться, наблюдая, как я цепляюсь за нее? Не выйдет. Пусть я не прошла новое рождение, но по духу я охотница. И если пришел мой час, я встречу его как подобает. С честью.

Дракон не ответил. Рыкнул, опаляя дыханием кожу, и одним плавным движением поднялся.

– Моли своих богов о помощи, охотница. И если они тебя услышат, ты никогда не узнаешь, какими могут быть зелья чудовищ.

Глава 2

Боги отвернулись от меня. Я поняла это ближе к ночи, когда почти ослепла от жара. Взор размылся, окружающий мир превратился в пятно смазанных красок. И только тени от костра оставались четкими. Они шевелились, подбирались ко мне, словно дикие звери, замирали перед прыжком. И вместе с ними замирала я. Дух охотницы требовал действий; слабое, налившееся тяжестью тело – покоя. Противоречия выматывали почти так же сильно, как и жар.

Пропитавшаяся по́том одежда липла к коже. Хотелось содрать ее, остаться почти нагой под редкими порывами ветра, задувающими в пещеру. Под ними становилось легче, пусть и ненадолго.

Несколько раз я проваливалась в беспамятство. Выныривала из него, точно из болотной топи, и увязала вновь. Иногда, очнувшись, я чувствовала прикосновения дракона – он что-то прикладывал к моей ноге, чем-то смачивал лоб. Дважды снова прижимался ртом к ране и сплевывал отравленную жаром кровь.

В себя я пришла в предрассветных сумерках. Очнулась и вдруг поняла: это последнее пробуждение. Как у погибающей птицы, которая находит силы встрепенуться еще лишь раз. И, кажется, дракон тоже это понял.

Он сидел рядом. Смотрел на меня пристально, почти не моргая, и хмурился.

– Твои боги оказались глухи, охотница, – заметил он, стоило нашим взглядам встретиться. – Но мои все слышат.

– Ты молился за меня? – я тихо усмехнулась.

Пусть сил во мне, как в той птице, осталось лишь на рывок, но я взлечу. В последний раз. И дракон не увидит моего страха перед падением.

– Нет. Но я поклялся Первопредку, что ты вернешься к своим.

– Что ж, значит, ты поспешил.

Дракон оскалился. Пальцы на его руке вдруг стали удлиняться и утолщаться, наливаться темным золотом. В тусклом свете костра блеснули когти. Их движение вышло стремительным: словно золотая молния сорвалась и исчезла, оставляя после себя ощутимый запах. Только не свежести, а драконьей крови. Оскал дракона стал шире – как у хищника, готовящегося к нападению.

И оно последовало.

Я не успела ни дернуться, ни уклониться, когда он резко вскинул руку и прижал кровоточащий порез к моим губам. Зеленые глаза полыхнули алым, и все во мне оборвалось. Я была готова умереть от жара. Была готова к тому, что дракон раздерет когтями мое горло. Но не к тому, что он решит отравить меня своей кровью.

В памяти взметнулись цветные образы. Наша с драконом схватка, мой удар дайгенором по мощной груди; брызги крови на кожаном доспехе, и шипение, с которым тот начал сгорать. Пришлось быстро скидывать его, а самой кувырком уходить от атаки. Вспомнилось, как задымились камни от попавших на них капель, а в воздухе запахло серой. И когда драконья кровь хлынула мне в рот, боюсь, я не сумела скрыть ужаса во взгляде.

Сначала вернулось ощущение жара, за ним пришло чувство тяжести. Никогда прежде собственное тело не казалось мне таким неподъемным. Я попыталась шевельнуть рукой – не вышло. Попыталась сжать пальцы в кулак или хотя бы открыть глаза – без толку.

Неужели забвение именно такое? Вечность в неопределенности, в неспособности даже увидеть, что творится вокруг. Тысячи дней лежать и не знать, как изменился мир после твоей смерти. Только вслушиваться в звуки, пытаясь по ним догадаться, что происходит. Вот сейчас я отчетливо различала треск костра, приглушенный шорох каменной крошки, шаги…

– Просыпайся, охотница, – низкий, чуть рычащий голос прозвучал пугающе близко.

Инстинкты вздыбились, словно шерсть у кота на загривке. Дракон! Дракон рядом! А я лежу перед ним беззащитная, как ягненок!

– Ну же, охотница, хватит изображать немощь! Неужели в твоем Ордене все такие неженки?

Насмешка стеганула вожжой. В груди полыхнуло, челюсти свело. Окажись сейчас меж ними кусок выделанной кожи – не вырвешь.

– Может, стоит наведаться туда и проверить?

В Орден? Где десятки необученных послушников? Мои братья и сестры?

Мысли еще летели, одна сменяя другую, а в груди уже родился рык. Пусть не такой низкий, как у дракона, но сильный, неистовый. Я потянулась навстречу – дракону, моей ярости, желанию защитить своих. Веки на мгновение сжались – и поднялись.

– Не смей!

– Наконец-то. Долго же пришлось тебя будить, – недовольно заметил дракон и развернулся к костру. – Ты даже слабее, чем я думал.

Все во мне натянулось, как тетива. Я уставилась в широкую спину, готовая спустить стрелу ненависти, но замерла, увидев повязку на его руке. С трудом повернув голову, отыскала взглядом камни с выжженными неровными углублениями – местами, куда упали капли драконьей крови. Потом осторожно облизнула губы. Соленые.

– Почему я жива?

Дракон посмотрел на меня искоса, однако отвечать не стал. Взял жареного алькарда, оторвал небольшой кусок и вернулся.

– Ешь, – приказал коротко, прижимая мясо к моему рту. – Если сил жевать нет – скажи, я помогу.

Я скрипнула зубами. Он издевается?

Не сводя яростного взгляда, я вцепилась зубами в мясо и пусть с усилием, но принялась жевать сама. Дракон криво ухмыльнулся. Вернулся к костру, опустился в метре от него и уставился в огонь.

Минуты на две пещеру окутала тишина. Потом дракон заговорил:

– Люди не умеют контролировать свою кровь. Вы тратите ее в битвах, проливаете, принося клятвы, и платите ею за ошибки. Но при этом не можете вытравить из нее болезнь. Нам же это под силу. Пока я контролирую свою кровь в тебе, ты не умрешь.

Сказанное мне не понравилось. Осознание, что теперь моя жизнь зависит от дракона, – тем более.

– И что теперь? – спросила я, с трудом проглотив плохо прожеванный кусок.

– Дождемся, когда метель успокоится. Потом отправимся в Северные Гнезда. Наше поселение, – пояснил дракон, стоило мне нахмуриться. – Гррахара – старейшая из нас – сумеет тебе помочь.

– Но… ты же сказал…

– Что ты жива, пока моя кровь в тебе. Но чтобы контролировать ее, я должен быть рядом. Если уйдешь к своим, я утрачу контроль, и ты умрешь. Сгоришь изнутри.

Дракон говорил о жаре, но меня от его слов сковало изморозью.

– Поэтому нам нужна Гррахара. Когда мы окажемся в Северных Гнездах, я вытравлю из тебя свою кровь, а Гррахара вылечит твою.

– И ты так легко допустишь человека в поселение драконов? Охотницу?

В ответ кривая ухмылка.

– На этот счет не переживай: покинув Северные Гнезда, ты не отыщешь дороги обратно. И привести других охотников не сможешь. Мы не убиваем без нужды, но и поставлять шею под ваши дайгеноры не станем. А сейчас поспи, охотница. Твоему телу нужно свыкнуться с драконьей кровью.

Я нашла в себе силы кивнуть. Несколько секунд не сводила с дракона взгляда, обдумывая все, что он для меня сделал. И решилась.

– Кинара, – выдохнула тихо. – Меня зовут Кинара.

Темные брови едва заметно изогнулись, выдавая удивление дракона. Однако уголки губ приподнялись в намеке на улыбку.

– Спи, Кинара, – произнес он так же тихо.

И я действительно заснула.

Метель не успокаивалась еще два дня. Лишь на третий плотная пелена снежной завесы рассеялась, уступив место чистому небу. За это время мы почти прикончили алькарда. По большей части ел дракон. Ко мне аппетит возвращался очень неохотно. Только колкие замечания да напоминания о слабости могли заставить меня есть. И дракон нагло этим пользовался.

Он так и не назвал своего имени. Ко мне же обращался то Кинара, то охотница, будто не мог определиться: относиться ко мне как к члену Ордена, истребляющего его вид, или как к человеку, с которым оказался связан. Я часто ловила на себе его задумчивые взгляды. Видела хмуро сведенные брови, подмечала напряженные позы. Он никогда не садился ко мне спиной, чаще вполоборота. И одна часть меня ликовала, видя в этом признание – дракон опасается меня, чувствует угрозу! Но другая терзалась сомнениями.

С первого часа пребывания в Ордене нам неустанно повторяют основные истины: драконы – чудовища, не знающие жалости. Они кровожадны и яростны. Убивая их, мы оберегаем покой жителей Равьенской империи. Но сейчас, в этой пещере, я вижу не чудовище, а живое создание, которому не чужды другие эмоции помимо ярости. Того, кто может быть заботливым, верит во что-то и чтит принесенные клятвы.

А еще я вижу мужчину. Сильного, опасного, со внутренней мощью, которую невозможно не почувствовать. Будь он человеком, любая из женщин была бы счастлива пойти за него, родить ему крепких сыновей, готовить ужин и согревать постель.

Может, поэтому нам не рассказывают, что драконы могут менять обличье? Чтобы не сбивать молодняк с пути? Пусть охотниц в Ордене немного – чаще праведные отцы выбирают сыновей, – но мы есть. Хватит одной инакомыслящей, чтобы выбить камень в основании нашей веры.