Преданья старины глубокой
– Для чего посторонний в цеху?! – раздался трубный грохочущий бас. Однако он тут же стал на полтона ниже: – Охти мне… Не серчай, хозяин, не признал тебя…
– Не забывайся, карла! – рыкнул на него Тугарин.
Сам-с-Ноготь, старшина горных карлов угрюмо засопел, сдвинув густые брови.
– Не тебя меня учить, ящерица… – фыркнул он. – Я таких, как ты, с кашей ел, клещами плющил…
– Да ну?! – продемонстрировал мелкие зубки людоящер. – Проверим?
– Прекратить перебранку, – холодно приказал Кащей. – Ну что, как движется работа? Долго ли мне еще ждать?
– А вот сам посмотри, хозяин! – махнул рукой Сам-с-Ноготь.
По цеху неспешно двигались хитроумные машины, управляемые карлами. Одна из них, самодвижущаяся телега о восьми колесах, подвезла к печи доспех дивия – полный комплект брони, раскрытый посередине подобно ужасной Железной Деве. То, что находилось внутри, также напоминало ее нутро – сплошь иглы, шипы, крючья, шестеренки, какие-то трубки, каплющие вонючей слизью…
– Желающий есть?! – прогремел Сам-с-Ноготь.
Десяток оплетаев мгновенно метнулись к нему, что-то пискливо крича. Старшина карлов схватил за плечо подоспевшего первым, а остальных брезгливо отогнал. Обделенные уродцы наперебой зашипели, запротестовали, но все же неохотно вернулись к прежним прыжкам и ужимкам в дальнем конце цеха.
Оплетай-счастливчик выглядел особенно изуродованным. Единственная нога кривая и бесформенная, рука тощая и закрученная поросячьим хвостом, голова приплюснутая. Крохотное чудовище отвратительно скалилось, рассматривая Кащея и Тугарина. Людоящер что-то негромко рыкнул.
Сам-с-Ноготь задвигал руками, подавая знаки подручным. В цеху вечно стоял такой шум, что горные карлы разработали свою «молчаливую» азбуку. Бородатые коротышки понимали друг друга без слов, по одним жестам.
Несколько мастеровых подхватили оплетая и принялись укладывать его в нутро доспеха. Тот по-прежнему лишь глупо скалился.
Он не перестал скалиться, даже когда в его тело впились десятки игл, а половинки брони начали закрываться. Медленно, очень-очень медленно. Несколько минут прошло, прежде чем они окончательно схлопнулись, испустив еле слышное шипение. Из щелей выступила дурно пахнущая кровянистая слизь.
Карлы заработали рычагами, и доспех принял вертикальное положение, подпираемый сзади хитрым устройством. Выдвинулись две пары огромных клещей, удерживая железного истукана за грудь и пояс, и он неторопливо поехал к печи, из которой поднимался зеленоватый дым. Во все стороны разносился визг заключенного внутри оплетая.
– Клепки заканчиваются! – тревожно воскликнул один из карлов.
– Так пойди накуй! – гаркнул на него Сам-с-Ноготь, управляя сложной системой. – Вот, батюшка, готово, принимай нового ратника!
Визг и вопли стихли. И из печи, лязгая и погромыхивая, вышел свежий дивий – уже полностью «собранный», заключенный в железный самодвижущийся гроб. Теперь наружу ему не выбраться уже никак – живое мясо оплетая перемешалось с металлом, сотворив Кащею нового безгласного воина. Могучего, бронированного, безжалостного, не знающего сна и усталости, не нуждающегося в пище, не способного на страх и сомнения…
Узкие прорези в шлеме горели тусклым огнем – истукан смотрел на своих прежних сородичей без малейшей приязни. Он перестал быть одним из них, из оплетая став дивием. Теперь у него не осталось собственной воли, собственных мыслей, собственных желаний – все это заменят приказы Кащея Бессмертного.
Каждый «незавершенный» мечтает о такой судьбе.
Кащей равнодушно кивнул, по-хозяйски осматривая остальных оплетаев. При желании он мог «перековать» их всех за одну седмицу – нет на свете лучших ковалей, чем горные карлы Каменного Пояса, да и железа у Кащея пока что вдосталь. Но тогда эти воины станут последними – облачившись в «железную кожу», дивии перестают плодить себе подобных. Новых больше не появится. А они и так множатся медленней, чем равлик ползет по ветке: дети у этих уродцев рождаются на удивление нечасто.
Поэтому Кащей «перековывает» их уже на закате жизни, когда подступает старость, и становится ясно, что избранный уродец в продолжении рода не поможет больше ничем. Все оплетаи в этом подвале – дряхлые старики.
А вот в железных телах они могут жить веками – пока не проржавеет хитрый внутренний механизм, пока не иссякнут темные чары, оживляющие всю эту механицию.
Тугарин Змиуланович что-то неразборчиво рявкнул, простукивая безмолвного дивия, словно пустой котелок. Тот не сопротивлялся – стоял равнодушным истуканом, не шевелился, не двигал ни единым членом. Каган людоящеров не слишком одобрял эти ожившие механизмусы – ценил за высокие боевые качества, но все равно не одобрял.
Холодная кровь рептилий не мешает людоящерам следовать древнему кодексу чести – в битвах они всегда придерживаются определенных правил. Возможно, именно поэтому люди уничтожили их так легко – ныне от народа ящеров осталась жалкая горстка, вытесненная в холодные полночные земли. Теплолюбивый народ кое-как приспособился к суровым условиям… но только кое-как.
С каждым годом их остается все меньше.
В Кащеевом Царстве есть и люди – те же татаровьины. Однако куда больше народов нечеловеческих – дивии, псоглавцы, людоящеры, навьи, горные карлы, черные мурии, самоядь… Русы, не разбирающиеся в таких тонкостях, зовут их всех скопом – дивьими народами, людьми дивия. Зачастую в это наименование включают и тех, кто Кащею вовсе неподвластен – леших, водяных, русалок, полуденниц… Эти природные духи пока еще обитают достаточно широко – при желании они даже могут жить бок о бок с людьми, ухитряясь оставаться незамеченными.
– Превосходно, – развернулся к выходу Кащей Бессмертный. – Продолжайте работу – ваши труды очень скоро нам пригодятся.
Сам-с-Ноготь угрюмо кивнул, вытирая закопченное лицо рукавицей.
– Не забудь, коротышка – на закате в тронный зал! – рыкнул Тугарин, на секунду обернувшись. – К царю на совет!
– Сам не забудь, ящерица… – мрачно буркнул карла.
Действительно, на сегодня Кащей запланировал большой совет. А завтра… завтра он отбывает на переговоры с возможными союзниками. На полудень, на восход, на полуночь – всюду, где еще остались древние создания и народы, последние осколки былых времен и эпох…
Но это будет завтра.
– Не зайти ли нам в сераль? – предупредительно спросил Тугарин. – Я слышал, мой царь обзавелся новой супругой? Теперь число вновь выровнялось?
– Да, теперь их снова ровно пятьдесят, – равнодушно ответил Кащей. – Очень недурной экземпляр, нужно сказать.
– Так мы…
– Нет. Вначале – еще ниже. К капищу Кумарби.
Даже Тугарин слегка вздрогнул. Кащей действительно взялся за дело всерьез – вот уже много веков он не будил этого древнего демона…
Костлявый старик в царском одеянии и огромный людоящер в кафтане воеводы спускались очень долго. Ступень за ступенью, все ниже, ниже, ниже, ниже… Этот ход вел в такие глубины, в какие не совались даже храбрейшие из кащеевых слуг – говорят, по нему можно добраться до самой Нави…
Но так далеко Кащей опускаться не стал. Он остановился несколько раньше – на площадке, переходящей в длинную темную галерею. По ней древний царь-колдун двинулся уже в одиночестве – Тугарин остался ждать у лестницы. Прозрачные роговые веки медленно сомкнулись, каган уселся на нижнюю ступень и погрузился в глубокий сон ящера…
Галерея не освещалась ни единым лучиком. Но Кащею Бессмертному не нужен свет, чтобы различать очертания – он шел уверенно, ни разу не оступившись. И дошел до огромного зала – посреди него рос исполинский дуб, упираясь корнями в потолок.
Как это огромное дерево могло жить здесь, в подземелье, без света и воды – загадка. Его листья почернели, но не опадали, корни шевелились, будто живые, а в самом центре красовалась огромное черное дупло.
Но Кащея интересовало не дупло. Его интересовала щель меж корнями – совсем крохотная по отношению к дубу, но огромная – рядом с человеком. Добрых пяти саженей шириной. Оттуда веяло могильным холодом, пахло гнилью и разложением.
Кащей остановился у этой жуткой расщелины и спокойно изрек:
Кощный боже, змиев отче,Навий владыка зимний полнощный,В подгорных норах хранящий клады,В глубоких водах зарод творящий,В подземных ходах иное зрящий,Очами грозный, хладный-морозный,Копьем грозящий, мару водящий,Кощный боже, навий владыка.Слово мое услыши, Кумарби.На зов мой прииде, Отец Богов.Ужасные чары подействовали немедля. Из трещины задул ужасный ветер, ветви подземного дуба закачались, в зале стало стремительно холодать, на стенах застыл мертвящий иней…
А вслед за ветром из трещины показалась огромная кровать – выкованная из чистого железа, совсем не подходящая для сна. Улечься на подобное ложе было бы верхом безрассудства – от него явственно веяло смертью.
С ложа очень медленно спустились две толстые заскорузлые ножищи. Следом за ними поднялся и их хозяин – леденящее кровь чудище, похожее на помесь медведя и большой обезьяны. Вместо одежды тварь покрывали толстые слои черной земли, каким-то чудом не сваливающейся с кожи. Когти на руках и ногах такие длинные, словно их не стригли веками, плечи широченные, покрытые крохотными роговыми пластинками. Лицо – неописуемо кошмарная харя. По счастью, нижняя его половина прикрыта железной личиной, закрепленной на висках гвоздями, вбитыми прямо в живую плоть. Веки доходили едва не до подбородка – ужасный пришелец был слеп.
Из-под личины раздался гулкий нечеловеческий бас:
– Не называй меня Отцом Богов… Я перестал им быть многие тысячи лет назад… Я пал давным-давно… Я больше не Кумарби… Я даже не помню, когда и кто называл меня так… Теперь у меня другое имя… Совсем другое…
– Тем не менее, ты по-прежнему мой отец, – холодно ответил Кащей. – Я очень давно не призывал тебя. Но сегодня мне нужна твоя помощь.
– Что ж, я помогу… Тем, чем еще могу помочь… Но я очень ослаб с прежних времен… и продолжаю слабеть… Уже недалек час… недалек час, когда я просто лягу и умру… Теперь я Старый Старик… и время мое на исходе…
– Но еще не окончилось.
– Нет… Кое-что еще осталось… сохранилось… Я помогу, чем смогу… – выдохнуло чудовище. – Говори же, чем я могу помочь своему сыну?
– Многим. Для начала – ты должен послать клич, подчинить мне лембоев и выпустить на волю всю прочую нечисть.
– Хорошо, я сделаю это… Сделаю… Я больше не Кумарби… не Кумарби… но я все еще Вий…
Глава 8
В первый миг Иван стоял не дыша, не в силах вымолвить слова. Он то открывал, то закрывал рот, глядя на все еще пылающие развалины. Чистые голубые глаза, не замутненные даже крохотным признаком мысли, непонимающе взирали на то, что еще вчера было мирным городом.
– М-да… Кто-то успел раньше нас… – задумчиво выпятил губу Яромир. – Татаровья, что ли, набег сделали?.. Больше вроде некому…
– И-и-и-иго-о-о-о-орь!!! – истошно завопил Иван, приложив ладони ко рту.
– Да тише ты, дурак!.. – аж присел Яромир. – Глотка бычачья… и умишко такой же! Чего ты орешь?!
– Брата зову! – возмущенно нахмурился княжич.
– Брата… Головой сначала подумай! А если те, что город пожгли, еще там?..
– Посеку!!! – схватился за рукоять Самосека Иван.
– А если они тебя?
– Княжича?!! – выпучил глаза Иван. – Не посмеют!!!
– Если это тот, о ком я думаю… еще как посмеют. Пошли лучше, посмотрим…
Впрочем, смотреть оказалось не на что. Почти все деревянные здания погибли от пожара, порожденного драконьим пламенем. Каменных хоромин в Ратиче было не так уж много, но они тоже изрядно пострадали. Крепостная стена в двух местах обрушилась, от ворот остались обломки, а на улицах валялись трупы.
Многие сотни трупов.
Сразу стало ясно, кто именно здесь побывал – кроме русичей встречались и татаровьины. По сравнению с русичами потери Калина были ничтожны, но все же несколько косоглазых батуров таки остались лежать мертвыми на улицах Ратича.
От княжьего подворья тянуло дымом и доносились вопли. Горестный вой уцелевших – тех, кто сумел-таки схорониться от супостата в погребах, сараях, а то и просто сундуках. Таковых набралось три сотни с малым – в основном женщины, дети, старики.
Руководил ими осунувшийся отец Онуфрий – под его началом были разведены погребальные костры, куда стаскивали многочисленных мертвецов. Святой старец выглядел сломленным и раздавленным – куда только подевалась обычная суровость во взоре? Голова перевязана, на месте левого уха ужасная рана.
– Искони бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово, – тихо шептал архиерей, глядя на мертвых и умирающих. – Со святыми упокой, Христе, души рабов Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная… Взыщи, Господи, погибшие души сии, аще возможно есть, помилуй… Неисследимы судьбы Твои… Не постави мне во грех сей молитвы моей, но да будет святая воля Твоя… Все в руце Твоей, Господи…
– Владыко! – раздался оклик. – Владыко!
– Иванушка! – бросился к княжичу отец Онуфрий, прервав молитву. – Ох, слава Господу, живой!
– Прости, владыко, опоздал я… – пробормотал Иван, по-детски кривя губы. – В пути задержался…
– И хорошо! И хорошо, что задержался! – замахал на него архиерей. – Кащей бы тебя не пощадил! Как брата бы…
– Брата?.. – сразу уловил главное Иван, отодвигая отца Онуфрия в сторону.
Игорь Берендеич лежал в домовине мирно и спокойно, словно просто прилег отдохнуть. Однако Иван сразу же заметил неестественное положение головы – брату сломали шею.
– Кто?.. – с трудом выговорил он.
– Не руби сплеча, сыне, не нужно сразу…
– Кто?! – тряхнул его за плечи Иван. – КТО?!!
– Кащей Бессмертный, – мрачно ответил отец Онуфрий. – Кащей все это сотворил, Иванушка, Кащей…
– Ага, точно, – подтвердил Яромир, принюхиваясь к воздуху. – Был здесь Виевич, совсем недавно был… Вон, доселева могилой попахивает… Да еще дерьмищем змеиным… это, к слову, не Горыныч ли так нагадил?..
– Он, паскудина, – сухо кивнул отец Онуфрий.
Действительно, от дальнего конца двора, где раньше располагалась главная беретьяница, все старались держаться подальше. Теперь на том месте кружились тучи мух – обожравшийся дракон тут же и справил большую нужду. До самой крепостной стены прослеживался широченный пролом – Змей Горыныч не сумел взлететь без большого разбега. Смердело так, что все морщились, а кое-кто даже выметал харч себе под ноги.
Впрочем, большинству собравшихся было как-то не до того…
– Беда пришла на Русь, Иванушка! – грозно нахмурился архиерей.
– Да уж вижу… – безучастно ответил княжич, все еще глядящий на мертвого брата.
– Не то! Не о том говорю! Мертвые уже у престола Господня, их не вернуть, им не помочь! А вот…
– …отмстить?! – догадался Иван. – Верно, владыко, отмстить нужно!
– Опять не о том мыслишь, сущеглупый!
– Не о том?! – горестно простонал княжич, опуская очи долу. – Опять не о том?! Да о чем же тогда мне мыслить, владыко?!
– На меня смотри, неслух! – гневно ударил его посохом по плечу архиерей. – Что тебе даст месть?! Разве воскресит она твоего брата?! Разве поднимет Ратич из руин?! До времени не о мести думать надобно – о защите! О том, чтоб невинных оборонить! Кащей с Ратича только начал – он дале пойдет, все княжество Тиборское пожечь хочет! А там и еще дале, пустоумный! Сам Антихрист идет с восхода – Гог и Магог наступают!
Иван шмыгнул носом и напряженно наморщил лоб, безуспешно пытаясь уразуметь сказанное – говорит-то батюшка красиво, правильно, только вот понять бы еще, что именно…
– Все исполню, владыко, что повелишь, все сделаю… только делать-то что?.. – робко спросил он. – Вразуми!
– До князя поспешать надобно, Иванушка! – строго сказал архиерей. – Рассказать ему! Чтоб в готовности пребывал!
– Рассказать? – задумчиво усмехнулся Яромир. – То есть сделать именно то, что нужно Кащею?
Отец Онуфрий только теперь обратил внимание, что княжич Иван явился не один. Он окинул Яромира придирчивым взглядом и промолвил:
– Здрав будь, православный. Кем будешь? Как звать-величать? Какого рода?
– И тебе привет… православный, – продемонстрировал волчий оскал оборотень. – Зовусь я Яромиром, родителей своих помню плохо – сиротинкой горемычным рос. Живу в лесу бобылем, охочусь помаленьку, рыбку ловлю…
– Яромир, ты что… – удивленно обернулся Иван, но тут же получил локтем в живот и зашелся кашлем.
– Ох, прости, княже, не зашиб?.. – с деланной озабоченностью начал отряхивать его Яромир. – И как же это я так неудачно-то?..
– Имечко славное… – задумчиво кивнул архиерей. – Видно, хорошего роду-племени, раз такое носишь… А не скажешь ли мне, как ты с княжичем-то нашим знакомство свел?
– Из беды меня княжич выручил, – вновь улыбнулся Яромир. – Загиб бы без него. Деревом меня придавило – три дня лежал, выбраться не мог…
– Яромир, да каким еще дере… уп-бубух!.. кха!.. кха!..
– Эхма, что же я неуклюжий-то какой сегодня?! – схватился за голову оборотень. – Княже, ты лучше присядь, отдохни, а мы тут со святым отцом побалакаем, обговорим все ладком… Так что, владыко, говоришь, Кащей всех порешил, кроме тебя одного?..
– Ну еще вон сколько-то христиан по погребам попряталось… – проворчал отец Онуфрий. – Сам не видишь?..
– Вижу… А в полон, значит, никого брать не стал… Да, примета недобрая… – задумался Яромир.
– Да… а ведь нет, вру, одного полоняника все ж взял! – вспомнил архиерей. – Точней, не полоняника – полоняницу. Сам зрел – была у него в телеге летучей молодка, ликом пригожая… хм-м-м, погодь-ка, православный, дай Господь памяти… да, точно! Не просто молодка, а женка княжеская! Василиса, боярина Патрикея дочка!
– Не та ли, что у Овдотьи Кузьминишны в служанках ходила? – вспомнил Яромир.
– У нее, у ведьмы старой… – сварливо буркнул отец Онуфрий. – И сама, небось, ведьмой стала – только молодой… Я ж, сыне, затем в Ратич и приехал – последить за этой княгиней скороспелой…
– И как, последил?
– Да много-то не успел – хитра Патрикеевна… – поморщился архиерей. – То да се… а потом сам видишь, чем кончилось… Ты, православный, до речи, сейчас не в Тиборск ли?..
– Скорее всего. Куда ж еще-то, владыко?
– Это хорошо. Удачно, что вы с Иванушкой тут оказались – службу мне малую сослужите, – благожелательно посмотрел на оборотня отец Онуфрий. В его голосе не было слышно ни вопроса, ни просьбы – архиерею даже в голову не пришло, что кто-то может его ослушаться. – Передашь князю все, что здесь видел. А я тут на некое время задержусь – людям помочь надобно… Кони-то у вас есть?..
– Найдутся, владыко.
– Хорошо. А то, может, моего Фараона возьмете? Добрый конь! Хоть и черен, аки вороново крыло, а только развей его, почитай, на всей Руси не сыщешь – я его еще жеребенком взял, самолично взрастил! Глянь-ка!
Яромир бросил взгляд в указанную сторону. Там действительно стоял могучий угольно-черный жеребец – без всякой привязи, спокойно глядя на святого отца. В отличие от прочих коней, распуганных татаровьями, Фараон почти сразу же вернулся к хозяину.
– Нет, не нужно, у нас свои, – отказался волколак.
– Ну, было бы предложено…
Иван тем временем уселся на край колодезного сруба, непонимающе глядя на негромко беседующих Яромира с отцом Онуфрием. Он растерянно почесал в затылке, безуспешно силясь сообразить – с чего это Серый Волк вдруг брехать начал?.. Да еще дерется! Почему бы не рассказать батюшке все как есть – что Яромир некрещеный и вообще оборотень?..
– Ах ты!.. – хлопнул себя по лбу княжич, запоздало вспомнив, с кем именно его свела судьба. – Ну, хитер, волчара!..
– Ась?.. – обернулся архиерей, о чем-то препиравшийся с волколаком.
– Да это он не тебе, владыко, – торопливо дернул его за плечо Яромир.
Теперь Иван смотрел на него уже со счастливой улыбкой – так гордился собственной смекалистостью. Догадался же все-таки! Сам, безо всяких подсказок!
Такое с княжичем случалось довольно редко.
– Все, пошли, коней наших заберем! – окликнул его Яромир.
– Каких еще ко… уй-еее!..
– Ты б, паря, поосторожнее, что ли! – недовольно пробасил отец Онуфрий, подозрительно косясь на Серого Волка. – Третий раз уже локтищем своим…
– Ненароком, владыко, Бог видит – ненароком! – насмешливо прищурился оборотень.
Зайдя в лес, Яромир сунул Ивану котому с харчами и длинный промасленный сверток, смародеренный в Ратиче, а затем одним резким кувырком перекинулся в волка. Княжич уже привычно вскарабкался ему на спину – на поверку ездить на волколаке оказалось даже удобнее, чем на лошади. Да и быстрее раза в три-четыре – Яромир и в самом деле почти не уставал, бежал полным ходом по любому бездорожью.
В свертке оказались ножны для Самосека – оборотень все-таки нашел время заглянуть в княжью оружейную. Самое ценное оттуда татаровьины оттуда забрали, но под метелочку все же не вычистили. Мечей эти косоглазые вообще не тронули – в кащеевом войске мечников не так уж много, у них другое оружие в ходу.
– А чего ты батюшке такое сказал? – полюбопытствовал Иван. – Про коней?..
– Сказал, что у нас в лесу два коня остались – быстрые-пребыстрые.
– Соврал, что ли?.. – удивился княжич. – А зачем?
– А ты что хотел? Чтоб я ему выложил, на чем ты действительно ездишь? А если он меня святой водой обольет?
– А что будет? Сдохнешь, что ли?
– Нет, с чего бы вдруг? – удивился Яромир. – Промокну просто. А тебе что, нравится, когда водой обливают?
Оборотень некоторое время угрюмо молчал, а потом неохотно добавил:
– Не люблю я попов ваших. Уж больно они к нам… необычным… ну, не любят они нас… тоже…
– Ну так! – кивнул Иван, ковыряя в ременной петле ножен новую дырочку, чтобы удобнее носить на бедре. – А как же? Вот, о прошлом годе в Любимовке волкодлак дитя малое утащил – и сожрал!
– И что? – огрызнулся Яромир. – А о позапрошлом годе на ту же самую Любимовку разбойники налетели – шесть дворов пожгли, двенадцать человек убили, да всех девок пригожих снасильничали! Так что ж после этого – всех русских людей поголовно на костер отправлять, раз среди них такая сволота попадается?
– А еще вы некрещеные ходите, – простодушно добавил Иван.
– Потому и ходим. Я если и захочу вдруг окреститься – кто ж мне позволит?
– А ты что – хочешь?
– Сдурел? На кой бес мне ваш мужик на кресте? Мне и Перуна с Велесом хватит.
– Ты про нашего Христа так не говори! – обиделся Иван. – Не забывай, в чьем княжестве живешь!
– А ты не забывай, на чьей спине едешь. Щас вот сброшу – пешком в свой Тиборск попрешься…
– В Тиборск? А мы что – в Тиборск?
– А ты как думал? Брата старшого предупреждать… – усмехнулся оборотень. – Хоть и не по сердцу мне, что мы как раз Кащею на руку играем… Ему это, ясное дело, нужно зачем-то…
– А отец Онуфрий как же? – обернулся Иван.
– Тоже помаленьку следом тронется. Ему там запряжку троечную собирают. Дело небыстрое, татаровья всех лошадей из конюшен повыгнали, а Горыныч еще и огнем вслед дунул – теперь их разве только сам Велес соберет… Ну ничего, может, хоть одноконную снарядят – а то верхом этому святому отцу сейчас неудобно… Ему же брата твоего везти – на похороны… Но мы по-всякому быстрей доберемся – меня еще ни одна тварь о четырех копытах не обгоняла…
Меж Ратичем и Тиборском около двухсот верст. Пешему – добрая седмица ходу, конному – три-четыре дня. Но чаще все-таки четыре – это в поле всаднику раздолье. А Тиборское княжество на три четверти – дремучий лес, потому дорог хороших и в помине нет, одни только направления. По лесным тропам путешествовать опасно – и разбойники пошаливают, и звери дикие, да и нечисть порой еще кой-где встречается… Тот же леший запросто может каверзу подстроить – а осенью они как раз особенно злы. Опять же Царство Кащеево под боком – оттуда тоже порой забредает… всякое.
Яромир Серый Волк отлично знал дорогу – борзолапый оборотень неоднократно бывал и в Ратиче, и в Тиборске. Он запросто мог преодолеть это расстояние за один-единственный день. Но в этот раз что-то шло не так…
Волколак не узнавал мест, по которым бежал. Тропинки странным образом исказились. Вот, казалось бы, ровная, проезжая – ан нет, прошел немного, оканчивается буреломом непролазным. Он то и дело замечал, что движется по одним и тем же местам, словно ходит кругами. Не помогал и нюх – запахи путались, переплетались, да и знакомых среди них отчего-то не попадалось…
Час шел за часом. Солнышко перевалило за полудень, а толку по-прежнему не было. Княжич с оборотнем окончательно заблудились. Яромир все больше супил шерстнатые брови.
– Все, слезай! – наконец остановился он.
– Обедаем? – догадался Иван, с готовностью расстегивая котому.
– Это само собой, – кивнул Яромир, оборачиваясь человеком и вонзая зубы в кулебяку с творогом. – Заблудились мы чего-то, Иван… Леший нас водит.
– Как?.. Тебя?.. Так ты ж оборотень!
– Оборотень, оборотень… – угрюмо отмахнулся Яромир, оглядываясь по сторонам.