Конец сказки
Уже втроем они вернулись во франкские земли, в город Кёльн, где Азийю-Жозиану похитил и взял замуж местный граф, но та прирезала его во время брачной ночи, а Бэв спас ее от графской кустодии. Собрав по дороге войско и задружившись с братством меченосцев, он вернулся на Оловянные острова и победил вероломного графа Девонского. Матушка же его бросилась с колокольни, не выдержав позора.
Ну а после этого началась уже нынешняя Бэва история. В течение еще семи лет он оставался в родном Антоне, жил спокойно с женой и малыми детьми. А потом снова отправился в странствия – на восход, в Ливонию. Там они с Полканом повстречались с добрым аббатом Теодорихом, узнали от него о тучах, что сгущаются над землями русов, и решили не остаться в стороне.
Последнюю часть сказания Бэв д’Антон говорил уже прозой. Видно, не успел еще переложить на стихи.
Возможно, в своей собственной версии он тоже приврал. Как без этого? Все привирают. Но тем не менее, псоглавец Полкан – вот он, рядом сидит, мозговую кость грызет. Уж насчет него Бова точно сказал правду, хотя бы в главном.
– Ладно, послушали мы тебя, королевиц, и будет! – гаркнул Буслаев. – Цей теперь церед былину говорить?!
– А я и скажу! – запрыгнул на стол молодой гридень. – Вот я, собой хорош, ликом пригож, Сорокой прозываюсь! Коли воля общества будет – расскажу, как я о прошлом годе в лесу заблукал, да с лешим в прятки играл!
Шумели на богатырском пиру знатно, яро. Сидевший поверхом выше князь Глеб слышал рев дюжин глоток, как если б те были прямо тут. Даже пол иногда вздрагивал.
Глеб недовольно морщился. Он бы и сам охотно спустился, послушал воинские бухтины и опорожнил ковш-другой хмельного меду, но был занят неотложным делом. Этот пир – он в каком-то смысле прощальный. Завтра на рассвете знатные гости и лучшие хоробры Тиборска поскачут в другие княжества, разъедутся по всем концам Руси необъятной.
Помощи просить будут. Подмоги и заступы. Весна уже наступает, а лето придет – и Кащей придет. Явится со своей несметной силой, кою одному только Тиборску одолеть безнадежно.
Три месяца осталось, чтобы хоть кого-то себе на выручку залучить. Глеб и так всю зиму письма писал, гонцов рассылал – да с ответами скудно что-то. Мнутся русские князья, помалкивают. И не могут ведь не понимать, что после Тиборска Кащей за них возьмется, да все едино на авось надеются.
До последнего ждать будут – и дождутся, тетёхи такие.
Так что решил Глеб, пока время еще есть, послать богатырей. Сам бы поехал, да не разорваться же ему. Может, хоть к богатырям прислушаются. Васька Буслаев, вон, уж на что пустобрех и пресноплюй, но в Новгороде Великом человек известный, заводила. Коли еще хоть дюжину таких же детин приведет – уже чуть легче будет.
А особенную надежду князь возлагал на Илью Муромца. Живая легенда, служивший самому Владимиру Красное Солнце, обладатель Святогоровой силы – он не тот, от кого отмахнуться возможно.
Уж поневоле хотя бы выслушают.
И Глеб сейчас писал письма. Князьям, видным боярам, воеводам, архиереям, купецкому люду и вообще всем, кто хоть чем-то мог пособить. Трое посадских людишек скрипели перьями, покуда Глеб ходил по светлице, диктовал слова нужные.
– Обращение, – коротко велел он. – Слова вежественные, какие должно. Про связь родственную.
«Великый князь Владимирскый и Суздалской, Всеволод Юревич, Владимира Мономака внук и Ярослава Мудрого потомок. Надеюс здрав ты и бодр молю Бога о тебе и о благе твоем уповаю. Глеп Берендейеч, великый князь Тиборский и зят твой послушный челом тебе бьет клянетца тебе в вечнай преданасти и обращается с просбой махонькой…» – накорябал один писец.
«Великий князь Муромский и Рязанский, Петръ Юрьевич, Владимира Святославича внукъ и Ярослава Мудрого потомокъ. Прослышалъ, что выздоровелъ ты после долгой болезни, и паче того вступилъ в счастливый бракъ, с чем тебя и поздравляю еси. Глебъ Берендеевич великий князь Тиборский, твой добрый другъ и соседъ, радъ будетъ видеть тебя в гостях, кланяется и проситъ пожаловать незамедлительно…» – вывел другой.
«Великий князь Смоленский и Мстиславский, Мстиславъ Романович, Ростислава Мстиславича внукъ и Ярослава Мудрого потомокъ. Доносятъ люди, што все у тебя хорошо и спокойно, закрома полны, а людишки богаты. Тому радъ. Глебъ Берендеич, великий князь Тиборский и вечный твой другъ, шлетъ тебе низкий поклонъ и предлагаетъ присоединицся к веселому походу забаве молодецкой…» – написал третий.
– Так, – потеребил бородку Глеб. – Вежественных слов побольше накрутите. Умаслите. Поклонов не жалеть, почаще их вставляйте. А потом уж к сути переходите. И тоже не резко. Надо мне этих болдырей надутых соблазнить чем ни есть… Сподвигатель им нужен какой-нибудь… эх, где ж взять-то его…
Князь вздохнул. Был он мрачнее тучи. Что он мог написать добрым соседям своим, кроме того, что те и так преотлично знают?
Обещания раздавать придется. Награды сулить за помощь любую, пусть самую ничтожную. Злата-серебра, уступок торговых, а кому и земель, городов.
Кабы не пришлось половину княжества раздать, чтобы другую сохранить.
И крепкой надежи ни на кого нет. Даже на Всеволода, пусть он Глебу и тесть. Старый козел хоть обиду и проглотил, хоть и прислал мирное письмо, но видно – не простил так просто. Все-таки дочь похитили, умыкнули. Еще хуже даже – сама из отчего дома сбежала, по доброй воле.
Для гордости княжеской сие втройне досадно.
Но все же с Глебом Всеволод в родстве. Он, может статься, хоть дочку пожалеет. А на остальных и вовсе не положишься.
Вот если б еще с кем породниться… Дочь за какого князя выдать, либо сестру.
Но нету у Глеба ни детей, ни сестер. Брат один только, да и тот дурак.
И то ладно, что Ванька сам умудрился себе невесту сыскать – да не абы кого, а царицу поляниц. Поляницы – они хоть и бабье войско, но подспорьем обещают стать немалым. Повидал их Глеб уже в деле, впечатлился. Богатырки настоящие, хороши и с луком, и с саблею.
– Дописал? – наклонился к одному из писцов Глеб. – Дай прочту.
Писец торопливо присыпал чернила песочком и протянул пергамен князю. Тот пробежал по строчкам глазами, сердито хмурясь. Буквы были красивы и разборчивы, слова тоже все правильные, любезные.
Но вот грамоту писец знал не безупречно. Глеб, конечно, в книжниках не числился, но и то заметил, сколько чертей тот нагородил.
– Имя мое верно пиши, тетеря, – приказал князь, дернув писца за вихры. – Еры проставь мягкие и твердые. А «Мономах» не через «како» пишется, а через «хер». Исправь.
Когда Глеб дописал все письма, за окнами была уже глухая ночь, а богатыри окончательно перепились. Иные и подраться успели, синцов друг другу наставить. Хорошо еще, с оружием в княжий терем их не допустили, большой крови не случилось.
– Эвона как нажрались-то, – брезгливо молвил Глеб, отпихивая ногой булькающего в луже брата. – Ты, боярин, куда смотрел-то? Почему допустил?
– Э, княже, я один, а их вон сколько, – развел руками почти тверезый Бречислав. – Да ты не переживай, они хоть и пили, да честь не пропили, себя не опозорили.
– Оно и видно. Ванька, ты-то ради каких богов столько медовухи выхлестал? Тебе что, собственной дури не хватает?
– Ты почто княжеского сына ногой трогаешь, смерд гунявый?! – промычал княжич. – Я тебя знать не знаю, но уверен, что ты говно!..
– Ты рот закрой лучше, межеумок, – смерил его недобрым взглядом брат. – Ладно уж, боярин, пусть сегодня отоспятся, отдохнут, а завтра с утра ко мне, за грамотками. Обговорил тут с ними, кто куда поедет?
– А как же! – отозвался из-под стола Васька Буслаев. – Дело известное!.. Я в Новгород двину, всех дружков созову! Эх, погуляем там всем миром, с зернью и прелестницами!..
– Тебя не за этим посылают, – мрачно ответил Глеб.
– Да уймись ты, морда, – пьяно отмахнулся Буслаев. – Погуляем, отдохнем, а потом уж и Кащею вставим… ик!.. трут! И подожжем!..
– Ладно, – смерил его тяжелым взглядом князь.
Эх, бросить бы эту рвань в холодную, подержать там седмицу-другую. Да нельзя, не время. При всей своей буйности, дерзости и скотстве Васька Буслаев – богатырь не из последних. Сейчас такими разбрасываться никак не можно.
– Ладно, – повторил князь. – Ты в Новгород. А где твой немецкий товарищ?
– Я здесь, месьё герцог!.. – отозвался из-под другого стола Бова. – Ты не есть волноваться, Бэв д’Антон не подвести!.. Я есть ехать с месьё Бэзилом до Немогарда, а потом далее – в землю Девы Марии. Милостив будет Бог – братство воинов Христа пошлет тебе войско, Глейф.
– Очень надеюсь, – вздохнул Глеб. – Илья Иваныч, и ты уж тоже не оплошай, пособи. На тебя главная надежда.
– Не сумлевайся, княже, – пробасил Муромец, рассматривая дно ендовы. – Приведу тебе силу богатырскую. Всех хоробров соберу, всех князей, бояр, да детей боярских.
– А явятся ли? – усомнился Глеб.
– Коли Иваныч кликнет? – хмыкнул Бречислав. – Явятся! Будь спокоен, княже!
– Ну тогда я на вас полагаюсь, – кивнул Глеб. – Зайди ко мне поутру, боярин. И смотрите у меня, не мешкайте. Времени у вас – вся весна, раньше лета Кащей не выступит. Но уж до начала червня воротитесь железно.
Глава 12
С утра болела голова. Что было ночью, Иван помнил плохо. Куда его ведут – понимал плохо. Хотелось дрыхнуть и рассолу.
Но Яромир не слушал мычаний княжича. Не слушал их и старший брат. Князь Глеб и воевода Самсон провожали Ивана с Яромиром до городских ворот и дальше. На самом рассвете вышли, пока лишних глаз еще немного.
Уходили по-тихому, незаметно. Не нужно кому попало знать, куда княжич с оборотнем отправляются, что с собой везут. Воевода и без того ворчал, что не след этакую важную вещицу прямо навстречу Кащею везти – лучше в Тиборске оставить, под надежной охраной.
– Какая охрана его от Кащея убережет, воевода? – поморщился Глеб. – Он если распознает, где яйцо – так сразу и грянет с небес. Разгромит всю дружину, как в Ратиче. Заберет яйцо, как кота Баюна у тестя моего забрал. А вскрыть яйцо мы не можем, бесполезно оно нам сейчас.
– Может, на закат тогда его увезти, подальше? – предлагал Самсон. – Отдать Илье Иванычу хоть на сохранение.
– И дальше что – так и возить его туда-сюда? Нам оное яйцо вскрыть надо. Расколупать. Вот скажет великая баба-яга: ага, знаю нужный способ, сейчас зелье сварю ядовитое, яйцо в нем и раскроется. Давайте его сюда. А Иван ей: прости, бабушка, яйцо-то мы с собой и не прихватили. Ничего, сейчас живо обернемся… за месяц туда и обратно. Так предлагаешь?
– Ну коли так выйдет, то досадно будет, конечно, – согласился Самсон. – Но может, дружину тогда Иванушке придадим? Гридней хоть с пяток. Уберегут, коли что.
– От Кащея не уберегут, – угрюмо ответил Глеб. – От рати его не уберегут. А вот внимание зряшное привлечь могут.
– Ну хоть парочку-то, – увещевал Самсон. – Все надежнее.
– Да ничего с ним не случится, у него меч-кладенец! – поморщился князь. – На Буяне уцелел – и там уцелеет. Бог любит детей и дураков.
– Я не ребенок! – обиделся идущий рядом Иван.
– А я и не говорил, что ты ребенок.
– Да ну тебя, – еще сильней обиделся Иван. – Вечно меня все дразнят. Ну ладно, девоньки, пора мне, давайте прощаться.
Девицы залились слезами. Было их аж четыре – купеческая и боярская дочки, молодая холопка и половчанка с картинками на всяких местах. Одна другой краше – и все ревмя ревут. Так уж им было жалко расставаться с любимым Ванечкой.
– Ванька, вот сказано ж тебе было – не болтать языком, – зло процедил Глеб, слушая их причитания. – Не на охоту ж отправляетесь, а на задание тайное! А ты… эх, балахвост ты и пустобрёх.
Иван не слушал ворчаний брата. Лобызался с подружками. Он и сам не ведал, как так вышло, что те прознали, что сегодня он снова покидает город. Но вот – прознали как-то, явились аккурат в нужный час. Теперь они теребили Ивана, гладили, пытались прижаться покрепче, волчицами зыркая друг на друга.
Любили княжича красные девки.
С собой они надавали ему гостинцев. Подарочков, чтоб не забывал их. Рося пряник в карман сунула, Марушка ножичком одарила блестящим, Танюшка перстенек на палец надела, а Наталка ленту на лоб повязала. Чтоб волосы на ветру не развевались, в глаза не лезли.
Отогнать Ванькиных зазноб удалось уже только за посадом. Обзывая друг друга тетешками и толстухами, они разлетелись по домам. А братья Берендеичи, да Самсон с Яромиром пошли к лесу, что за околицей.
Там, на самой опушке, зимусь разместилось скромное капище. Пришлый волхв Даждьбога с дозволения князя поставил в нем жертвенник, возвел идола-чура. Был тот усат, бородат и увенчан высоченной шапкой с кругляшком в середке.
Рядом возился старик в белой рубахе. Точил огромный каменный нож, время от времени пластая им колбасу. Поодаль стоял привязанный к дереву бурый бык.
– Всегнев Радонежич, может, тебе тут настоящую церкву поставить? – предложил Глеб, подходя ближе. – Архиерей совсем взбесится, конечно, но уж сговорю его как-нибудь.
– Это под крышей, что ли? – пробурчал волхв, смазывая колбасный ломтик маслом и кладя на кусок каравая. – На кой бес? Боги не любят, когда от них крышами загораживаются. Здесь место священное, доброе – здесь и буду служить. Под открытым небом.
– Ну смотри, раз тебе тут хорошо.
– Хорошо мне тут, хорошо. Ну вон там, правда, еще б лучше было, – махнул рукой Всегнев. – Вон там прежде капище Сварога было, где стена изгибается. Старое, намоленное, с дубами вековыми. А теперь вот на его месте зачем-то очередной ваш храм.
– Помню я то капище, – проворчал Самсон. – Самое последнее у нас тут оно было. Я еще в детских ходил, когда его упразднили.
– Вот и зря упразднили-то, – попенял ему Всегнев. – Чем мешало-то?
– Да ну, позорное было капище, – недовольно ответил воевода. – Идолы грязные и вонючие, зимой от пердежа волхвов здания вокруг покрывались изморозью. А этот храм – одна из зодческих доминант Тиборска.
– Доминанта у вас тоже позорная, – фыркнул старый облакопрогонник. – Попы жирные и вороватые, круглый год от их блудоумства уши тиборчан покрываются плесенью. А капище Сварога было большое и красивое.
– Слышь, Филин, а ты чего тут с колбасой делаешь? – подошел ближе Яромир.
– Ничего! – поспешно прикрыл рукой кувшинчик Всегнев.
– Это у тебя живая вода там? – осклабился Яромир. – Что, проверяешь все-таки?
– Токмо смеху ради, – проворчал волхв, откусывая кусок. – Единой потехи для.
Молодильной колбасы он наготовил порядочно. Накопилась живая вода за зиму-то. Ручной филин чуть не каждую седмицу летал к заветному источнику, приносил ее хозяину. Тот даже ведрышко махонькое ему приспособил.
Но хоть и залил старый волхв ее в колбасу – та просто колбасой и осталась. Самой обычной бараньей кишкой, начиненной рубленым мясом. Вкусной, пахучей, но всего лишь колбасой.
– Да, только на кошек действует… – подытожил в конце концов Всегнев. – Обидно.
– Может, тадыть еще куда эту водицу натолкать? – пробасил Самсон, тоже откусив кусок. – С квасом там смешать, али поросенку жареному в глотку влить?
– Да не работает оно так! – огрызнулся волхв. – Я ж не дурак, наверное, пробовал уже! Это просто, видать, дело в том, что кот Баюн – он и сам по себе диво волшебное. Вот ему живая вода и сама по себе пользительна оказалась, без сопровождения. А колбаса там вообще ни при чем была.
– Ладно, не работает так и не работает, – пожал плечами Яромир. – Угостишь?
– Нарезай себе, бритоус. А я пока жертву богам приготовлю. Гадать буду! – важно поднял палец волхв.
Бык явно подозревал, что его ждет, и успел с этим смириться. Был он комол и немолод – князь, понятно, выделил на такое дело не лучшую скотину. Наточив нож, Всегнев Радонежич подступил к животному, сыпанул на темя муки с солью и быстрым, заученным взмахом полоснул по шее.
Воевода Самсон аж присвистнул – настолько умело волхв это сделал. Словно каждый день по быку забивал, да еще каменным ножом. Огромный зверь умер почти мгновенно и сразу завалился набок, изливая кровь на траву.
Впрочем, волхв сразу же подставил под нее посудину. Потом слегка надрезал кожу в нескольких местах, вытер нож о собственную рубаху и принялся гадать.
– Сейчас узнаем, что нам судьба-то сулит, – пробубнил он, подбрасывая три дощечки. – Всем нам. Узнаем сейчас, узнаем…
Одна сторона у каждой дощечки была черной, другая – белой. И сейчас все три упали черными сторонами вверх.
– Ну… случайность, – поспешно сказал Всегнев, тут же подбрасывая их снова.
Дощечки снова упали черными сторонами вверх. Снова все три.
– Темна вода во облацех… – пробормотал волхв. – Не сулит это хорошего…
– Может, еще разок попробуешь? – предложил Глеб. – Говорят же, что третий раз – самый верный.
– Нет уж, княже, незачем попусту богов допытывать, – отказался Всегнев. – Не любят они слишком назойливых. Если в третий раз спросить – могут еще и от себя мзды добавить. Так что прости, княже – больше помочь не могу.
Глеб невнятно что-то проворчал, окидывая капище недовольным взглядом. Его взяло сомнение, так ли уж стоило ради сего ругаться с архиереем.
– Слышь, Филин, а бык-то тебе зачем был? – вполголоса спросил Яромир, подойдя ближе.
– Дурак, что ли? – так же тихо ответил Всегнев, косясь на князя. – Не знаешь, зачем говядина человеку? Бог духовное тело жертвы призреет, а жрец плоть бренную пожрет, так спокон веку было. Я вам и с собой дам, поснедаете.
– За то благодарствую, но нам без нужды, у нас скатерть-самобранка есть.
– Иди ты, – завистливо прищурился волхв. – Тоже на Буяне добыл?
– Не, это человека доброго подарочек. Ты нам лучше еще водицы живой дай, коли не жалко.
– Да дам, дам, куда ж я денусь… – проворчал Всегнев. – Всю отдам, сколько осталось, вам в дороге-то куда ж без нее… Всю забирай, хитник…
– Наш тебе за то поклон низкий… о, поздорову, бабусь! Мы тебя уж заждались!
К капищу подходила изба на куриных ногах. На крылечке сидела крохотная старушонка в собачьей яге. Рядом пристроился толстый черный кот.
– Аюшки, касатики мои!.. – махнула рукой Овдотья Кузьминишна. – Успела, не опоздала?.. Ох, я аж перепугалась – думала, не дождетесь, без меня уйдете!
– Да куда ж мы без тебя уйдем, бабка? – хмыкнул Яромир. – Мы ж дороги-то не знаем.
– И то верно, – успокоилась баба-яга. – Ну, котики мои, не серчайте, что дожидать пришлось. Я, старая, расстаралась зато для милых дружков. Вот вам, голуби, клубочек зачарованный, с волосом сестрицы моей старшей вплетенным. Покатится он прямиком к ней, самой верной дорожкой – а вы следом ступайте. Так и сыщете ее.
– Ишь, какая волшба! – поразился Иван. – Бабушка Овдотья, а это так любого человека можно сыскать?!
– А то, – подмигнула ему старушка. – Ты, к слову, Ванюш, дай-ка мне и своих волосьев на всякий случай. Мало, вдруг да потеряетесь, подмогу вам отправлять придется?
Волосами княжич поделился. Чего жалеть? Вон их сколько, полная голова. Вырвал целую прядь, на добрую память.
– Вот и правильно, вот и молодец, – прибрала прядку баба-яга. – Вот тебе за это, Ванюша, отвар особенный, из адамовой головы сваренный. Он от нечистой силы убережет. А еще воткните-ка в пояски вот эти булавочки – они железные, на свече заветной закаленные. Пока они с вами, Кащей вас сыскать не сможет. А то в его-то царстве вы как на ладони будете – а колдовать мертвый царь не разучился покуда…
– Вот за это особенная благодарность, – поклонился Яромир. – Золотая ты бабуся.
– И-и-и, скажешь тоже! – отмахнулась зардевшаяся старушка. – До речи, я вам тут еще и покушать в дорожку-то собрала. Возьмите уж, не побрезгуйте.
– Бабусь, да у нас же скатерть-самобранка есть, – напомнил Яромир.
– И-и-и, милай!.. – всплеснула руками Овдотья Кузьминишна. – Да кто ж его знает, что она вам там настряпает? Тряпка – она тряпка и есть, у нее все небось неправильное, наколдованное. Магия сплошная. А тут домашнее, своими руками готовила. Из природных плодов.
– Ну ладно, бабусь, благодарствуем, – согласился Яромир. – Что там у тебя за харчи?
– Да вот же, вот, – захлопотала баба-яга, снимая скатерку с чугунка. – Щей вам похлебать, да пирог с грибами.
Иван с интересом заглянул внутрь и невольно скривился. Пирог-то был с виду хорош, но вот щи – явно не первой свежести.
– Я-то уж выбрасывать хотела, – радостно сказала бабка. – Третью седмицу стоят, дух уже тяжелый пошел. А вы-то молодые, небось стрескаете.
– Тут не дух тяжелый, тут плесень уже, – заметил Яромир.
– А ну-ка, не перечь бабушке, – строго сказала Овдотья Кузьминишна. – Ешьте молча.
Было проще взять харчи, чем спорить. Баба-яга сразу успокоилась и мелко перекрестила Ивана с Яромиром. Старая ворожея не служила ни старым богам, ни новым, но и враждовать ни с кем из них не враждовала. Применяла все, в чем пользу замечала.
– Может, заодно и подвезти мне вас немного? – предложила она, забираясь на крыльцо. – Избушка у меня не молодая уже, конечно, но до Кащеева-то Царства доковыляет как-нибудь…
– Не, бабусь, благодарствую, мы своим ходом, – отказался Яромир.
– Кстати, а кони-то у вас где? – вдруг спохватился Глеб. – Вы пешком идете, что ли? Вы с глузду-то не съехали часом? Ванька, где твой конь?
– Да не пешком, не пешком, – ухмыльнулся Яромир. – Я коней еще ночесь в лесок отвел, княже, дожидают они нас там. Чтобы поменьше внимания к нам сегодня, сам понимаешь.
– А, тогда ладно. Правильно надумал, хитро. А вот почему ты босой опять, дружка?! Ты куда мой подарок девал?!
– Бабусь, а как так вообще вышло, что у тебя с сестрами избушки самоходные? – поспешно переменил тему Яромир. – Вы где их такие раздобыли?
– Да оно известно как, яхонтовый, – ответила Овдотья Кузьминишна. – Подати-то в нашем царстве-государстве собираются с дыма. Сиречь – с жилья. Это еще с Олега-князя пошло – державу объезжать, да полюдьем дань собирать. Ну а моя избушка – она хоть и с дымом, да только не жилье, а средство передвижения. Телега под крышей.
– Это ты так сборщикам подати говоришь? – хмыкнул оборотень. – И что, верят?
– А и не знаю, верят или не верят, а только податей я, убогая, в жизни не платила, – подмигнула баба-яга.
– Правда? – нахмурился Глеб. – Вообще ни разу?
– Здорово, правда? – ухмыльнулась старуха. – Только ты уж, Глебушка, смотри, не трепись об этом. Я ж тебе по секрету сказала, как родному.
Князь нахмурился еще сильней, но смолчал. Какие уж там подати с дремучей старухи.
– Ладно, самобрат меньшой, – стиснул он плечо Ивана. – Ступай. И уж не оплошай там – весь Тиборск на тебя полагается. А я за тебя дни и ночи бога молить буду.
– Да я!.. Да у меня!.. – аж прослезился княжич. – Глебка, я…
– Ну-ну, нечего тут рассусоливать! – посуровел князь. – Ступай, сказано! Борзо, пребуйно!..
И отвесив напоследок отеческий подзатыльник, Глеб проводил брата в путь-дорогу.
Глава 13
Тихо было в лесу. Огромный волк неслышно бежал по лесной тропке, и на спине у него привычно восседал младой княжич. Иван снял шапку, подставив ветру златые кудри. Снег еще сошел не везде, но воздух уже дышал весной, уже был только свеж, а отнюдь не морозен.
– Эх, хорошо-то как!.. – простодушно воскликнул Иван. – Вот доедем до верховной бабы-яги, расколем яйцо злосчастное – да и снова заживем счастливо! Ты, Яромир, чем займешься, когда Кащей сгинет?
– А вот когда сгинет – тогда и думать буду, – сказал оборотень. – Но уж найду чем.
– А я вот сызнова в странствия пущусь! – поделился Иван. – Как Илья Иваныч – весь белый свет объеду! Только не на восход двину, а на закат, в земли немецкие и грецкие. Город тот повидаю фряжский, на воде стоящий… как его… Вонеция?..
– Венеция, – поправил Яромир. – Дело хорошее, конечно. Я в закатных землях бывал, там есть на что поглядеть. На санях поедешь, аль верхом?
– А это уж как выйдет. Может, вообще пешком двину! – заявил Иван. – Что мне, добру молодцу? Вон и сапожки у меня теперь новые… а чертовы лапти я выкинул. Наконец-то избавился.
– Сапоги новые купил? – скосил глаза Яромир. – А я и не заметил. И что, хороши?
– Куда как хороши!.. – расплылся в улыбке Иван. – Червленые, с носами позолоченными! Вон какие – подлинно княжеские! Не то что лапти эти поганые. Пускай их смерды носят.
Яромир бежал уже третьи сутки. В первый день они с Иваном миновали город Ярый и пересекли реку Сухону. На второй – достигли Кладеня, самого полуночного из городов русских. А сегодня оставили позади последнюю из тиборских весей и вступили в земли чудинов.
Но до старшей бабы-яги еще очень далеко. Волшебный клубочек все катился и катился, петляя меж елок и сосен. Возле бесчисленных в этих краях речек останавливался и подпрыгивал, пока его не перевозили на другую сторону. Иногда находил брод и перебирался по камням.
Слишком далеко не укатывался. Когда Иван с Яромиром вставали на привал или ночлег – замирал и терпеливо ждал. Вообще, походил ведьмин клубок на игривого жизнерадостного щенка, что так и скачет вокруг хозяина.