Пятеро смелых
В той новосибирской многоэтажке, где он купил квартиру, почти все помещения первого этажа сдавались в аренду. Над входами, расположенными со стороны улицы, названия действительно менялись чрезвычайно часто. На окнах почти постоянно белели объявления о продаже и сдаче в аренду с номерами телефонов.
Относительно удачный старт их с Анатолием бизнеса объяснялся просто. Во-первых, они научились обходить строгие законы, инструкции и положения. Если бы не это умение, то им пришлось бы работать в убыток. То есть бизнес надо было бы закрывать.
Во-вторых, пахали они как ломовые кони по пятнадцать часов в сутки без выходных, праздников и отпусков. Подобные нагрузки позволительны только в молодости. Будь бизнесмены постарше, с набором болячек, то не потянули бы такой режим.
Светка, обрадованная решением мужа, примчалась в Анталью буквально через неделю. Ее двоюродная сестра приехала немного позже. Эту женщину, нагруженную чемоданами со шмотками, парни встретили в местном аэропорту.
К тому времени Андрей с Анатолием нашли подходящее помещение в двух кварталах от старого кафе, сделали там приличный ремонт. Они успели подумать и о нормальном съемном жилье неподалеку от будущего места работы. Для экономии средств ребята сняли четырехкомнатную квартиру в многоэтажном доме. Большая комната площадью восемнадцать квадратных метров, две по двенадцать и одна совсем крохотная. Еще кухня, коридор, душевая с туалетом и прихожая. Арендная плата за эти апартаменты была небольшой по российским меркам. Снимать аналогичное жилье в Новосибирске вышло бы в два раза дороже.
Новое кафе парни решили назвать «Обь». Конечно, в честь великой русской реки, на берегах которой стоял их родной Новосибирск. Соотечественникам, проживавшим в Анталье, это емкое слово говорило о многом. Туркам же пришлось по нраву завораживающее и короткое сочетание звуков.
Открытие заведения совпало с началом летнего сезона. Туристов из России в Анталье по-прежнему не было. Гостей из других стран тоже поубавилось из-за войны, полыхающей в соседней Сирии. Тем не менее зал кафе, рассчитанный на полсотни посетителей, практически никогда не пустовал.
Поначалу Андрей, Анатолий, Светлана и Лариса справлялись с делом вчетвером, позже поняли, что им нужны надежные помощники. Парни снова вернулись к идее перетащить в Турцию своего давнего приятеля Николая Стерлина.
Они созвонились с ним, переговорили. Поначалу Колька воспринял приглашение как шутку. Потом, когда понял, что друзья говорят серьезно, призадумался. Через день он перезвонил им сам и озвучил согласие. Так в кафе появился полноценный бармен. Правда, бывшего автомеханика пришлось обучить новой профессии. Но парень он был смышленый, деловой, и дело у него пошло.
Еще через месяц Андрей с Толиком наняли на работу двух братьев-узбеков, уроженцев Самарканда. Те тоже приехали в Турцию за лучшей долей, изрядно помыкались на временных работах, хотели найти что-то приличное и постоянное в плане зарплаты. Друзья предложили тридцатилетнему Фази Джепару стать водителем старенького грузовичка, его брату Юлдашу – рабочим и охранником. Те с радостью согласились. Проживали они в узбекском квартале, расположенном на другом конце города, там и остались, добирались ранним утром на работу на служебном грузовичке.
Таким вот образом за полгода штат кафе «Обь» увеличился с двух до семи человек. Работать стало проще, выручка постепенно выросла до вполне приличных объемов.
Грибову и Кубанину в этом году исполнилось по двадцать шесть. Первый был невысок ростом, но плечист. Темные волосы, смуглый цвет кожи, спокойный темперамент и мягкий характер. Второй представлял собой полную противоположность первому. Рост – метр девяносто, худощавый, светлокожий шатен. Решения он иной раз принимал без тщательного анализа и был достаточно вспыльчив.
Тем не менее ощутимая разница характеров и внешнего вида не сказывалась на крепкой дружбе, зародившейся в далеком детстве. Ничего не изменилось и после свадьбы Андрея и Светланы. Анатолий по-прежнему оставался свободным от брачных уз. До отъезда в Турцию ребята регулярно встречались и проводили время в дружеских попойках. Почти все праздники они отмечали втроем. Светка готовила дома что-нибудь вкусненькое, и супруги звали в гости Кубанина.
Иногда к ним присоединялась Лариска, и потом Грибовы подтрунивали над приятелем:
– Когда ж ты сделаешь ей предложение?!
– Какое предложение? – театрально удивлялся Анатолий.
– Да ладно отнекиваться! Мы же видели, как ты на нее смотрел!..
Кубанин и впрямь испытывал к этой женщине симпатию, если не сказать больше. Она побывала замужем, имела шестилетнюю дочку и была вполне самостоятельным человеком с устоявшейся и устроенной жизнью.
В свои двадцать пять Лариса Болина оставалась привлекательной и стройной, без единого грамма лишнего веса. Высокая шатенка с серыми глазами, объемной грудью и длинными красивыми ногами.
Светлана была мало похожа на двоюродную сестру – жгучая брюнетка среднего роста. Фигура ровная, но не такая стройная, как у Ларисы. Небольшая грудь, слегка мелковатые черты лица. Обе были по-своему красивы, имели довольно легкий уживчивый характер.
Серьезного образования Лариса получить не успела, но работы не боялась и бралась за все, что приносило хоть какой-то доход. Во время замужества она сидела дома и занималась дочерью, после развода успела поработать кладовщицей, уборщицей, кондуктором и сетевым менеджером. Дочь с пяти лет проживала с бабушкой и дедушкой в Подмосковье, мама навещала ее два-три раза в месяц.
Симпатию Кубанина она, конечно же, замечала, но их встречи в квартире Грибовых происходили редко, и отношения откровенно буксовали. В Анталье все стало по-другому. Они жили рядом, работали в одном кафе и виделись по сорок раз на дню.
Как-то само собой у них закрутилось. То допоздна засидятся в зале после закрытия кафе, вспоминая юность. То после рабочего дня отправятся погулять по набережной.
В этот день они выпили по бокалу шампанского и решили пройтись. Лариса отчего-то была не в настроении.
– Ветрено сегодня. Уже пахнет осенью, – подал голос Анатолий.
Она кивнула, посмотрела в темное небо, на верхушки деревьев, колыхавшиеся от ветра, и снова погрузилась в свои мысли. Второй час Кубанин пытался растормошить Ларису, но настроение у нее оставалось подавленным.
На набережной и улицах города почти не было людей. Они прошлись вдоль береговой линии, немного постояли у залива, огороженного от волн двумя молами, за которыми стояло великое множество катеров и яхт, затем повернули в сторону дома.
С тех пор как турки сбили российский самолет, туристов в Анталье здорово поубавилось. Из России приезжали единицы, европейцев смущала близость Сирии, охваченной жесточайшей войной. В последние полгода с Запада сюда наведывались разве что отчаянные пенсионеры и компании молодых людей, которым не было дела до боевых действий на территории соседнего государства.
Кубанин осторожно взял Ларису под руку. Та, не замечая луж на асфальте, шла рядом с ним и думала о чем-то своем.
– Замерзла? – заботливо спросил молодой человек.
Взгляд женщины на миг сделался осознанным. Она словно очнулась от душного сна, повела плечами, но не ответила.
– Что с тобой творится? – спросил Анатолий.
Она вздохнула и призналась:
– Сегодня разговаривала по телефону с дочерью.
– Соскучилась?
– Не то слово. Плачет, просится ко мне. Ну, в общем, и я расплакалась.
– Может быть, есть смысл перевезти ее сюда?
– Это невозможно. Она через месяц идет в первый класс. Уже прошла собеседование, определена к хорошему педагогу. А что будет делать здесь?..
– Я слышал, в Анталье есть русская школа.
– Есть. Но туда очередь на три года вперед.
– Она ребенок, ее понять не сложно. А ты-то почему расстраиваешься?! Ты же здесь не на отдыхе! Пашешь по двенадцать часов, бабки зарабатываешь. Так ведь?
– Так. – Лариса грустно улыбнулась. – Но разве ребенку объяснишь, что в ее родном городе я столько не заработаю?!
Глава 3
Сирия, военная база Хмеймим – район селения Джамлат
Три вертолета шли на предельной малой высоте. Они огибали все неровности рельефа и выдерживали курс на авиационную базу Хмеймим. Впереди следовал «Ми-8», с тыла его прикрывали два двадцать четвертых.
В кабине «Ми-8» находилась почти вся группа подполковника Павла Новикова. Бойцы сидели на откидных лавках. Их лица были усталыми, но довольными. Подполковник давно завязал с курением, а тут от радости потянуло. Он стрельнул сигарету у снайпера и с удовольствием затянулся крепким дымком.
– Угостись, командир. – Снайпер улыбнулся, протягивая Новикову плоскую фляжку.
– Водка?
– Обижаешь! Чистый спирт.
Такие фляжки в командировки брали с собой все члены группы. У кого-то в ней плескалась водка, у кого-то коньяк. Прапорщик Устинов предпочитал спирт. Умеренные дозы крепкого алкоголя неплохо помогали расслабить мышцы и нервную систему в подобных командировках.
Новиков сделал большой глоток и занюхал выпивку пропотевшим рукавом камуфляжки. Говорить о чем-либо не хотелось. У него было лишь одно желание: выпить, закрыть глаза и ни о чем не думать.
– Держите. – Устинов передал фляжку дальше. – Свои-то емкости небось давно уже опорожнили.
Бойцов, получивших ранения в этой операции, товарищи устроили в центре кабины на брезентовых чехлах, сложенных вчетверо.
Прапорщик Семен Лапин словил пулю в бедро. Тугой резиновый жгут помог остановить обильное кровотечение, укол обезболивающего тоже сделал свое дело. Парень чувствовал себя неплохо.
Пулеметчик Анатолий Горбенко получил сквозное ранение плеча. Толя был настоящим мужиком и всегда терпел любую боль, не показывая страданий. Его ранение парни успели обработать, сделали такой же укол обезболивающего. Теперь великан Горбенко дремал, устроив щеку на прикладе пулемета.
Хуже всего дела обстояли у капитана Кудина. Он лежал на спине рядом с Горбенко и еле-еле шевелил конечностями. Хорошо, что в последние четверть часа офицер начал хоть как-то реагировать на слова и жесты.
В нескольких крайних командировках Славке жутко не везло на ранения. Едва ли не каждая вылазка заканчивалась для него госпитальной палатой. То пуля, то осколок, то контузия от близкого разрыва какой-нибудь адской штуковины.
Полгода назад он вернулся в бригаду из специализированной клиники, где врачи по частям собирали его правое бедро. Капитан отгулял отпуск по ранению, прошел медкомиссию и снова встал в строй. Теперь ему опять прилетело!
Хотя по поводу, везет или нет, рассуждать можно долго. Если бы ему и впрямь не везло, то давно бы уже не жил на этом свете балагур Славик. Как говорят в спецназе: «Где заканчивается удача, там начинается кладбище». А он пыхтит до сих пор, пьет водку в общаге, травит анекдоты и весьма квалифицированно разводит молоденьких баб на медленные танцы в постели.
«Оклемаются, – подумал Новиков, посматривая на раненых подчиненных. – Это не первые и, увы, наверняка не последние ранения. Лапин с Горбенко месяц проведут в госпитале, затем отдохнут, наберутся сил в отпусках и вернутся на подмосковную базу здоровыми. Со Славкой будет сложнее, ведь контузия – штука опасная. Дай бог, если он отделается легкой формой. Не исключены и тяжелые последствия. Кудрин может временно потерять слух, зрение или речь, навсегда остаться инвалидом с параличом конечностей. Ладно, не будем о грустном».
Первую половину полета бойцы молчали, восстанавливали дыхание и вспоминали свое чудесное спасение с пологого лесистого склона высотки.
Позже они стали делиться впечатлениями и деталями прошедшего боя.
Павел же поднялся и спросил у бортового техника:
– Дружище, сколько еще до базы?
– Минут двадцать, – крикнул тот.
– Не забудьте запросить машину с медиками. У нас три трехсотых.
– Уже запросили. Обещали встретить.
Новиков вернулся на место и принялся смотреть в круглый иллюминатор.
Да, эту нелегкую операцию можно было считать завершенной. Через четверть часа вертушка выполнит разворот, начнет снижаться, затем коснется колесами бетона, зарулит на стоянку и выключит движки. К борту подкатит машина медицинской службы, вызванная экипажем. Ребята быстро перегрузят в нее раненых товарищей.
На стоянке их будут встречать парни из группы, вовремя ускользнувшие из Эль-Мара. Разумеется, подойдет куратор, вечно угрюмый полковник Андреев. Он поблагодарит личный состав за работу и проводит до жилого модуля, попутно расспрашивая о деталях операции по уничтожению местных лидеров ИГИЛ. Наверное, появятся начальник особого отдела и кто-то из руководства военной базы.
Ночь бойцам придется провести в кельях жилого модуля. Утром группа попутным бортом будет отправлена в Москву. Там многих ждут родные и близкие. Наконец-то все нормально отоспятся, отъедятся и отдохнут.
Его мысли плавно перенеслись к образу медсестры Ирины. Эту красивую тридцатилетнюю женщину Павел знал с момента перевода в спецназ ФСБ. Поначалу их знакомство было поверхностным. Близко им довелось сойтись совсем недавно, во время амбулаторного лечения Павла после очередного ранения.
Родителей Ирина лишилась давно. Отец умер от рака, мама пережила его всего на два года. Ее муж, капитан спецназа, погиб четыре года назад, командуя группой в одной из горячих точек. На Урале у нее остались дальние родственники, но отношения она поддерживала только с двоюродной сестрой.
В перерывах между командировками Павел встречался с Ириной. Как правило, их свидания происходили по субботам. Они выбирались в Москву, чтобы сходить в театр или посидеть в хорошем ресторанчике. Либо отправлялись на природу. Недалеко от базы еще оставались роскошные леса, нетронутые цивилизацией.
Он частенько любовался ее лицом и роскошной грудью. Красивых женщин на свете много, но Ирина была особенной и знала об этом. Стройная, сексуальная, манеры и движения – точь-в-точь сытая, ухоженная пантера.
«Надо бы сделать в своей квартире ремонт, навести марафет, купить новые шторы на окна и пригласить ее в гости. – Новиков улыбнулся, представляя, как это будет. – Столько времени знакомы, а позвать к себе до сих пор не удосужился. Посидим при свечах, поговорим по душам о будущем».
Внезапно он заметил, что транспортный вертолет начал снижаться. Машины подлетали к базе и выполняли последний разворот перед заходом на посадку.
Бойцы наконец-то добрались до жилого модуля, освободились от снаряжения и одежды, жутко грязной, пропитанной потом и кровью. Модуль сразу наполнился гомоном, шутками и смехом. У входа в душевую комнату образовалась очередь.
После душа спецназовцы посвежели, оделись в чистое и потянулись на улицу, в курилку, расположенную слева от крыльца.
Устинов травил очередную байку, вдруг посмотрел в сторону, на секунду замолк, потом радостно растянул губы в улыбке:
– Славка!.. Чтоб я свои усы подпалил, если это не он!
К курилке и вправду медленно ковылял Кудин, вполне живой, хотя и без особого румянца на впалых щеках. На голове белела свежая бинтовая повязка.
– Отпустили или сбежал? – спросил Новиков и подозрительно прищурился.
– Отпустили, – ответил Славка и уселся рядом с командиром на скамейку, разогретую солнцем.
– Врешь, как и всегда? Ты же еле на ногах стоишь!
– Брось, Паша. Я же не из поколения пепси! Чего мне в палате-то куковать? Доктор осмотрел, послушал, измерил давление и предложил полежать пару дней. Дескать, никакого лечения уже не надо, просто понаблюдаем, прокапаем, витаминами подкормим. Но я и в модуле могу отлежаться. С вами-то веселее.
Подполковник с сомнением повел плечами:
– Все же под присмотром врачей было бы надежнее.
– Да ну их к черту! Я после московской клиники смотреть на них не могу! От больничного запаха тошнит. Кровь из ушей не течет, голова не звенит, даже слух восстановился. В общем, здоров и готов к приключениям.
– Ну да, за час с небольшим полностью оклемался от контузии.
– Оклемался, командир. Ей-богу!
– А башку тогда зачем тебе перебинтовали?
– Для порядка. Правила у них такие, – нашелся Славка. – Мне бы водочки грамм триста в качестве лекарства, так я вообще был бы счастлив.
– Нет у нас водочки. – Командир тяжело вздохнул. – И кончай врать насчет «оклемался»! Я отлично знаю, когда ты гонишь пургу.
– Разве? – Славик заметно расстроился. – Меня голос выдает или мимика?
– Глаза твои распрекрасные.
– Можно поподробнее?
– Когда ты врешь, твой взгляд становится таким же непорочным и преданным, как у кандидата в депутаты.
– Кому преданным?
– В данном случае мне.
– Ясно. Надо что-то делать с глазами. Слушай, а нас скоро домой отправят?
– Надеюсь, завтра утром. Торопишься?
– Надоело это адово пекло. Домой хочу.
– В Подмосковье скоро осень начнется. А тут как в «Артеке» – солнце, море, воздух! Или по общаге соскучился?
– Нет, не особо соскучился… – капитан замялся. – Просто Маринка там заждалась.
– Маринка его заждалась. Слава, ты бы хоть книжку какую прочитал, что ли!
– Зачем? – спросил тот и наивно хлопнул длинными ресницами.
«Действительно, зачем ему книжки? – с усмешкой подумал Павел. – Наше спецназовское дело знает, с бабами у него полный порядок. От контузии отошел, и это уже неплохо».
Однажды этот балбес волею божественного случая навел порядок в селе, расположенном по соседству с загородной базой. Народу в этой дыре было мало, всего-то человек триста, из которых более половины составляли пенсионеры.
Дабы хоть чем-то удержать на месте молодежь, сельская власть решила отремонтировать клуб и организовать в нем субботние дискотеки. Любое мероприятие такого рода, как водится, притягивает с округи весь сброд. Повадилась туда и алкашня, и малолетние бандиты.
Изредка появлялись там и отважные офицеры спецназа, пышущие молодостью и здоровьем. К ним девчонки липли с куда большим рвением и нежностью, чем к вышеназванному местному бомонду. Этот факт почему-то очень расстраивал граждан, не отличавшихся особой законопослушностью.
Они затаили обиду и решили отомстить. Герои всем кагалом подловили и отдубасили лейтенанта. Соотношение сил, разумеется, было таково, что на каждый палец офицера приходилось по два упыря.
Слава дружил с тем лейтенантом, приносил ему в больничку соки и творожок. Он задумал изменить мир к лучшему. Ладно, пусть и не весь сразу.
В очередную субботу Кудин приоделся в гражданское платье и двинулся в сельский клуб. Вместе с ним туда, разумеется, чисто случайно, двинулись его приятели, в совершенстве владевшие некоторыми малоизвестными видами единоборств.
В клубе Славка вел себя довольно разнузданно, и нехорошие парни его моментально срисовали. Как только у них набрался кворум – на каждый палец по два упыря, – они начали наезжать на него.
Сельские власти потом закрыли клуб на месяц для проведения восстановительных работ. Все восемь окон пришлось стеклить заново. Как рассказывали очевидцы, плохие парни через эти окна вылетали из клуба, как птицы. Битое стекло в рожу – это вам не шуточки.
Мольбы, стенания, клятвы в вечном мире никак не действовали на парней, возглавляемых Славиком. Они старательно, очень квалифицированно месили упырей.
Говорят, будто военные патрули, прибывшие в село, вступили в дело далеко не сразу. Солдаты, парализованные красотой зрелища и торжеством справедливости, долго любовались происходящим. Разбитые стекла – мелочь и суета. А вот нехорошие люди, летящие на бреющем и катящиеся потом по травке – это шедевр.
Первого из них селяне увидели только через несколько месяцев после того дивного побоища. А к клубу вообще ни один упырь больше не подошел.
Парни сидели на узких деревянных лавочках, сооруженных внутри курилки, и посматривали на жизнь российской авиационной базы, кипевшую вокруг. Несколько служивых подметали асфальтовые тропинки, двое старательно подновляли белой краской узкие бордюры. Между штабом и учебно-летным отделом курсировали летчики и штурманы. У дальних блоков, служивших складами и мастерскими, суетились техники и механики.
По дороге, примыкавшей к аэродрому, то и дело проезжали заправщики, тягачи и прочие автомобили. На стоянках и рулежных дорожках гудели мощные авиационные движки. С взлетно-посадочной полосы то и дело стартовали самолеты.
Спецназовцы смотрели на будничную суету и даже не верили, что два часа назад в лесочке на склоне холма с трудом сдерживали натиск боевиков и были на волосок от гибели. Настроение у всех было отменным. Омрачал сегодняшний вечер лишь один факт. Треть группы находилась в медсанчасти.
– А неплохо бы сейчас в брюхо что-нибудь закинуть, – заявил снайпер и почесал небритую щеку. – Ужин нам принесут сегодня?
– Должны! Мы же не сняты с довольствия, – поддержал Устинова Лихачев.
Кудин подставил лицо свежему ветру, дувшему с моря, и вдруг проворчал:
– А может, мне и правда сдаться местным докторам? Чего на базе-то делать?.. Торчать каждое утро на построениях, бегать изматывающие кроссы, ползать по стрельбищу, воспитывать молодое пополнение…
– А потом опять мчаться в горячую точку, отлавливать всяких отморозков и разбивать головы их атаманам, – развил Новиков его мысль.
– Вот и я о том же. А между командировками считать рублики до зарплаты и лопать пирожки с гравием из вонючей столовки для дальнобойщиков.
Павел посмотрел в бездонное синее небо и задумчиво осведомился:
– Славик, ты и на самом деле решил перенять у Толика отвратительную привычку ловить в каждом бою пули, осколки или контузии?
– Человек хрупок, командир, – парировал этот балабол. – Стоишь – варикоз. Сидишь – геморрой. Лежишь – омертвение тканей.
– Да, примерно так. Но раз уж тебе мозг основательно сотрясло, то…
– То что? – спросил тот и настороженно повел носом.
– То по возвращении тебя обязательно упекут в медсанчасть для полного обследования. Так ведь?
Кудин ощупал бинтовую повязку и пожал плечами.
– Вроде так. Только я к ним не пойду. Пока доберемся до родных мест, забуду, какой тональности был звон в ушах.
– Ты все-таки подумай и не отказывайся от общения с врачами.
Кудин опять уставился на командира взглядом, полным непонимания.
– Последней извилины наш Славик из-за контузии лишился, – с усмешкой проговорил Устинов. – Думаешь, он о твоей башке печется? В ней мозга все равно не добавится. Правильно я говорю, Павел Александрович?
За такой вот непринужденной болтовней спецназовцы не заметили, как возле курилки нарисовался куратор группы полковник Андреев. Старшие офицеры после возвращения с ним уже виделись, успели крепко, по-мужски обняться и вкратце рассказать об удачном завершении операции.
Виктор Михайлович закурил и объявил:
– Так, товарищи, я только что разговаривал с Москвой, доложил об окончании операции. Руководство оценило вашу работу на «отлично».
Это была вполне закономерная оценка.
Корпус «Священный джихад» потерпел серьезное поражение, потерял лидеров и мозговой центр. На то, чтобы найти среди полевых командиров новых талантливых координаторов, перегруппировать силы и восстановить прежнее доминирование, бандитам понадобится немало времени.
Но самое главное состояло в том, что группой Новикова были сорваны переговоры руководства ИГИЛ с одним из лидеров сирийских туркменов. Это означало, что в ближайшее время здешнее подразделение Исламского государства помощи от них не получит и нападения на авиабазу Хмеймим не последует. У исламистов не осталось сил для такого дерзкого шага.
– Товарищ полковник, нас с довольствия еще не сняли? – выбросив окурок, спросил снайпер.
– Проголодались?
– Еще бы!
– Не волнуйтесь. Вы все до одного на довольствии.
– А фронтовые сто грамм нальют?
Андреев хитро прищурился и проговорил:
– Нальют, конечно. Даже не по сто, а грамм по четыреста. Кстати, в комнате отдыха жилого модуля уже накрыт праздничный стол, а вы тут атмосферу табачным дымом загрязняете.
Покидая курилку, бойцы довольно гудели. Отправились в сторону модуля и Новиков с Андреевым.
– В Москву завтра? – справился Новиков.
Куратор стер с лица улыбку и негромко сказал:
– В Москву завтра отправят раненых. Остальным придется задержаться.
– Почему? – оторопел подполковник.
– На этот вопрос я пока ответить не могу. Так распорядился Шестопалов, не объясняя причин. Завтра в девять утра очередная связь с Москвой. Вот тогда, надеюсь, все и прояснится.
Неожиданная новость насторожила и расстроила Павла. Он успел расслабиться и настроиться на возвращение к мирной жизни. А тут снова какие-то непонятные вводные. Неужели генерал Шестопалов не даст им передохнуть и зализать раны? Снова намечается какая-то операция?
– Виктор Михайлович, у меня осталось меньше половины группы. Капитан Силанов долечивается в Москве, у связиста Бубнова проникающее ранение брюшной полости, у санинструктора Дубова, гранатометчика Лапина, пулеметчика Горбенко и майора Лихачева сквозные дырки в фигурах. Да и Кудину после контузии неплохо бы недельку отлежаться. Он бодрится, но я-то вижу, что парню хреново. Так что в строю пока четверо.