До мозга костей

Глава 7

Нита никогда не считала себя особенно смелой. По сути, ей было негде эту смелость проявлять. Она никогда не видела смысла делать то, чего боишься. Мозг умен и не станет посылать сигналы страха без уважительной причины.

Поэтому, хоть Ните и хотелось кричать от ужаса еще до встречи с матерью, в то же время она чувствовала гордость. Она совершила плохой поступок, потому что он был хороший. Ей казалось, будто кто-то послал ей особенно трудное испытание, и она его прошла. Она сделала то, что сделал бы хороший, добропорядочный человек. Очень нечасто Нита могла похвастаться подобным.

Она надеялась, что Фабрисио доберется до МПДСС прежде, чем ее мать догонит его.

На Ниту навалилось странное осознание. Если не считать родителей, Фабрисио стал первым человеком за почти десять лет, с которым она по-настоящему поговорила. Разумеется, она заказывала пиццу и просила сдачу в магазинах, но все это были ненастоящие разговоры.

Когда Нита пошла в школу, она разговаривала, как любой нормальный пятилетний ребенок. Но однажды ее слова – Нита не помнила, какие именно, – вынудили учителя пообщаться с ее родителями.

Отец усадил ее на диван и велел не рассказывать обо всем, что она видела дома: о глазных яблоках в стеклянных банках, о поставках белого порошка, о маленьком садике на заднем дворе, где они закапывали то, что не могли продать в интернете.

Затем рядом села мать и улыбнулась. Еще в раннем детстве Нита понимала, что будут происходить плохие вещи. После их разговора в нее вселилась уверенность: если она когда-нибудь заговорит с кем-то, кроме родителей, то окажется в стеклянных банках.

Поэтому Нита просто перестала разговаривать. Если ничего не говорить, то и не ляпнешь что-нибудь не то, так ведь?

В детстве Нита могла бы гордиться своей мудростью. Даже по сей день она, как правило, придерживалась этого принципа молчания, но, если честно, чаще всего просто не знала, что сказать людям. Она не могла придумать, о чем говорить. И поэтому молчала. Такая жизнь была проще и спокойнее.

К сожалению, ее учителя так не думали. Несколько лет спустя, когда матери окончательно надоело получать звонки со словами «Нита нелюдимая» и «Нита умная, но не участвует в общественной жизни класса», она забрала дочь из школы.

После этого в жизни Ниты остались только ее родители.

Мать уже ждала, когда Нита вернется домой. Все еще одетая в черную пижаму, с растрепанной головой и без макияжа, она смотрела на нее из-за кухонного стола. На нем лежал сломанный болторез.

Оставив входную дверь открытой (чтобы быстро убежать, если все пойдет не так, как она надеялась), Нита остановилась в дверном проеме кухни.

Она ожидала, что мать впадет в ярость, понизит голос до пугающего шипения и что-то… сделает. Придумает подходящее наказание. Нита старалась об этом не думать. Ей было страшно даже представлять, что может сделать мать в гневе.

Но та ничего не делала. Она просто сидела за столом, положив руки на колени, и смотрела на Ниту.

– Как давно? – спросила мать.

– Как давно… он ушел? – Нита сглотнула. – Где-то полчаса назад.

Мать повернула голову и взглянула на часы. Наверное, прикидывала, сколько времени потребуется Фабрисио, чтобы позвонить в МПДСС и сообщить сотрудникам их адрес. Сколько пройдет, когда они поймут, что поймали довольно крупную рыбу, и подадут ходатайство перуанской полиции.

Это время можно сокращать на четверть, потому что в цепочке командования кого-нибудь подкупят, и этот человек с большой долей вероятности проинформирует одного из конкурентов матери. У нее было много конкурентов – она умела наживать врагов.

Мать вышла из кухни, по пути бросив:

– Собирай вещи. Мы уходим через пятнадцать минут. Возвращаться не будем.

Нита уставилась в пустое пространство, которое только что занимала мать. Где гнев? Где какая-то реакция? Ниту охватило беспокойство. Что происходит?

Тем не менее Нита сделала так, как ей велели: пошла в свою спальню, взяла рюкзак и начала складывать в него вещи. Сперва уложила самое важное: научный журнал, который она читала, и пустой кошелек. Потом выбрала кое-что из одежды, поскольку не знала, когда они остановятся в следующий раз. Это были только любимые вещи – несколько рубашек, нижнее белье и джинсы. По причине недавнего переезда Нита еще не успела приобрести много новых вещей в Перу, поэтому без всяких колебаний оставляла большую их часть в комнате.

Немного пораздумав, она вытащила из-под матраса учебник для колледжа и положила его в рюкзак с надеждой, что мать не будет рыться в ее вещах.

Нита принесла свой рюкзак на кухню и увидела, как мама ест холодную пиццу из коробки. Девушка заглянула ей через плечо, но пиццы уже не было. Мать не предлагала ей ничего другого, поэтому Нита нашла морковку, вымыла ее и съела.

Затем она перекинула рюкзак через плечо и хотела проверить сообщения на своем телефоне, но вспомнила: его больше нет. Мать, с уже причесанными волосами, но не нанесенным макияжем, вышла за дверь первой.

Они могли взять такси, но мама не любила оставлять следы, да и брать такси в ночной Лиме не всегда было безопасно. Поэтому они шли пешком. Шли долго.

Проходя по улицам, Нита во все глаза смотрела по сторонам в поисках слежки. Осторожность матери передалась и ей.

Примерно через час мать привела их к отелю в районе Сан-Исидро. Это был не замызганный хостел, но и не «Хилтон». Жить, конечно, можно, но не очень приятно. Войдя в маленький номер, Нита подняла матрас, чтобы проверить его на наличие пятен крови. Их не было. Уже хорошо: Нита ненавидела клопов.

Мать поставила сумки на кровать и уткнулась в телефон. Нахмурилась, затем посмотрела на Ниту.

– Мне нужно сменить несколько адресов доставки. Я не хочу, чтобы что-нибудь из наших вещей попало в ту квартиру после прибытия полиции.

– Как ты собираешься изменить адрес, если на него уже что-то отправили? – спросила Нита.

– Я должна найти человека, который доставляет почту в наш дом, понятно?

Нита не ответила. Холодная снисходительность ответа заставила ее горло сжаться, как будто она задыхалась от слов.

Мать посмотрела на Ниту и взяла сумочку.

– Мне нужно разобраться с этим прямо сейчас. Вернусь через пару часов.

– Хорошо. – Нита сглотнула. Ей не нравилось, что мать вообще ничего не говорит о ситуации с Фабрисио. – Э-э… то, что случилось…

Мать подняла руку.

– Не сейчас, Анита.

– Но…

– Нет. – Ее голос звучал низко и холодно. – Мы не будем разговаривать об этом сейчас.

Нита замолчала, но никак не могла остановить дрожь в руках.

Мать, не оглядываясь, захлопнула за собой дверь. От удара невзрачная фотография с изображением цветка, висевшая на противоположной стене, слетела с крючка и упала на твердый цементный пол. Послышался треск рамки.

Нита плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Все могло быть хуже.

На кровати рядом с ней лежала газета. Мать взяла ее в вестибюле – скорее по привычке, чем от желания почитать. Нита взяла ее: на первой странице была фотография занни, которого она расчленила на этой неделе. Правительство подтвердило его смерть. В статье перечислялись его преступления, а также имелась некоторая общая информация о занни. Желая хоть как-то отвлечься от мыслей, Нита начала просматривать статью.

Занни, родом из Юго-Восточной Азии, – это искусные мучители, которых все знают как аморальных существ и повсеместно презирают. За последние годы они распространились по всему миру, и по причине небольшого количества стали пользоваться повышенным спросом и получать высокую плату за свою работу. У каждого знающего себе цену диктатора и маньяка-геноцидника был свой штатный занни. Нита слышала, что эти создания имеют право принимать решение за хозяина, когда тот отсутствует.

Хоть она и соглашалась с утверждением «занни – воплощение зла», она не была так уверена, что они есть в Списке опасных сверхъестественных существ. Не то чтобы Нита считала занни неопасными – в этом смысле она твердо придерживалась принципа «сначала стреляй, а потом спрашивай». Но в этом списке были существа, которым нужно было убивать других, чтобы выжить, например единороги, пожирающие души девственниц, или каппа, которые питались внутренними органами человека. В принципе, люди выживали после пыток. Иногда. Поэтому занни не нужно было убивать. Они просто причиняли людям ужасную боль, характерную исключительно для пыток.

Такие нюансы не давали Ните покоя. Нужно переопределить требования списка, чтобы внести туда занни. Что, если кто-то попытается оспорить букву закона и занни останутся разгуливать на свободе?

Нита вздохнула и отбросила газету, не в силах сейчас размышлять об этом. Голова плыла.

Она прикусила губу и, задержав на секунду пальцы над карманом, села на кровати. Затем нашла сумку матери, вытащила ноутбук, открыла свой почтовый ящик и написала сообщение отцу: «Мне кажется, я сделала большую глупость. Мне страшно. Я еще никогда не видела маму такой».

Ответа не было. Да и откуда ему взяться? За окном только начинал заниматься рассвет, и отец еще спит. В США недавно перевели стрелки на час вперед, а это значит, что сейчас у Ниты с отцом одинаковое время. Такое же слишком раннее утро.

Она закрыла ноутбук. Нита очень хотела поговорить с ним.

Может, просто позвонить и разбудить его?

Но у нее больше нет телефона, тьфу ты! Она могла бы позвонить ему по скайпу, если бы он не спал. Но, наверное, он пока и не просыпался.

Нита перевернулась на живот и со стоном уткнулась лицом в подушку.

Щелчок ключа в дверном замке заставил ее резко сесть. Мама вернулась? С момента ее ухода не прошло и получаса.

Дверь не открывалась.

Сердце Ниты забилось быстрее. Это не ее мать. Позже она бы не смогла сказать, почему была так уверена, но чувствовала это точно так же, как колючее одеяло под ногами.

Черт возьми. Неужели за ними следили?

Стараясь двигаться как можно тише, Нита встала с кровати и огляделась в поисках оружия. Ее глаза скользили от одного угла комнаты к другому, но она видела только подушки, одеяла и рюкзак, набитый одеждой. Прокравшись чуть вперед, она подняла с пола упавшую картину. Рамка была сделана из какого-то дерева или картона, окрашенного под дерево, как цинично подсказал ей внутренний голос. Но других вариантов не было.

Нита смотрела на дверь, стараясь дышать как можно тише и ровнее. Она ждала. Дверь со скрипом приоткрылась, и она сделала шаг назад с рамкой наготове.

Девушка была так сосредоточена на двери, что даже не заметила, как кто-то залез в открытое окно за ее спиной. Только когда игла вонзилась ей в плечо, она обернулась и увидела размытое лицо молодого мужчины. Черные волосы, темные глаза, белозубая улыбка.

Чувствуя, как организм наполняет какое-то химическое вещество, Нита пыталась не дать ему попасть ей в кровь, блокируя рецепторы и активизируя белые кровяные тельца. Однако вещество распространялось очень быстро и обволакивало глутаматные рецепторы ее нервных клеток.

Метя в лицо нападавшего, Нита замахнулась картинной рамкой, но руки словно налились свинцом, и она не смогла поднять их выше талии. Мужчина с легкостью отразил ее атаку, и она отступила назад, надеясь убежать. Если ей удастся добраться хотя бы до ванной, она сможет запереться и дождаться возвращения матери. Мама разберется с этими людьми в считаные минуты.

Но как бы Нита ни напрягалась, ноги ее не слушались. Пару секунд спустя колени подогнулись, и она упала на пол.

Ей казалось, что сердце должно ускорить ритм соответственно охватившей ее панике, но оно билось медленно и размеренно. Грудь болела так, будто по ней ударили молотком. Только дыхание повиновалось Ните. Быстро и хрипло дыша, она издала что-то среднее между вздохом и всхлипом.

Как ее нашли? Она думала, что за ними не следили.

Все тело покалывало и немело, и через несколько секунд Нита уже даже не чувствовала, куда воткнули иглу. Она изо всех сил пыталась уползти, чтобы остаться в сознании, пока не вернется мать, но ей удалось продвинуться всего на несколько дюймов. Лицо прижалось к полу, в голове эхом отдавался стук чьих-то каблуков.

Вокруг заметались размытые образы, в глазах начало двоиться, а затем троиться, и через несколько секунд Ниту поглотила темнота.

Глава 8

Голова болела. Может быть, Нита уже очнулась? Однако она не была уверена в этом, потому что вокруг все дрожало, кто-то пел… Возможно, это просто сон. Нита приоткрыла глаза. Перед ней замелькали черно-белые пятна, и, прежде чем вернуться в бессознательное состояние, она успела понять, что рев и тряска могут быть вызваны двигателем – очень громким, как в самолете.

А может, причиной были мышечные спазмы и головная боль.

Очнувшись в следующий раз, Нита подумала, что сейчас над ней есть небо: или она сама находится в небе, или, может быть, падает в нем. Рев и гул никуда не исчезли, так что, возможно, она все еще в самолете. Если это правда самолет. Самолеты летают в небе? Здесь есть небо?

«Само собой, если ты смотришь в окно на крыше самолета, идиотка», – прозвучал голос в голове Ниты.

«В самолетах нет окон на крыше, идиотка», – возразил тот же голос.

Голубой цвет внезапно превратился в серый.

«Возможно, это не солнце, а искусственное освещение, и…»

Но не успела Нита продолжить мысль, как снова отключилась.

На этот раз, очнувшись, она осталась в сознании. В висках стучало, она дышала быстро и отрывисто, как будто пробежала стометровку, кожа была влажной от пота и чесалась. Футболка прилипла к телу.

Нита лежала на койке. Пряди волос словно приклеились ко лбу, и она подняла дрожащую руку, чтобы их отбросить. Нита попыталась подняться на локтях, но почувствовала головокружение и откинулась назад. Чем ее накачали?

Нита крепко сжала веки, чтобы сдержать слезы, но, оказалось, слез больше не осталось.

Что с ней собираются делать?

Воображение предлагало всевозможные варианты.

Всевозможные.

Горло сжалось от страха, но Нита проглотила этот страх с хриплым вздохом, очень похожим на всхлип.

«Успокойся, Нита. Страх не принесет тебе ничего хорошего. Ты даже не знаешь, где находишься. Оценивай. Анализируй», – сказал внутренний голос.

Спокойствие. Правильно. Ей нужно успокоиться. Начать паниковать можно позже, когда она осознает масштаб проблемы.

Нита попыталась сконцентрироваться и вывести наркотики из своего организма. В конце концов, какой толк от способности контролировать свое тело, если ею не пользоваться? Но это было слишком сложно. Она не могла сосредоточиться, и попытка только усилила ее головную боль.

Смочив слюной пересохшее горло, Нита попыталась высчитать, сколько времени она была в отключке. Похоже, долго. Она повернула голову, желая получше рассмотреть место, где находится, но в глазах до сих пор двоилось, а мир клонился набок. Ее затошнило. Она закрыла глаза, надеясь, что это поможет.

Пытаясь дышать ровно, Нита силилась собраться с мыслями. Ее похитили, это было ясно. Главный вопрос: это случайное похищение или преднамеренное?

Если случайное, ее будут держать ради выкупа. И хотя мать могла заплатить, Нита склонялась к мысли, что она скорее выследит похитителей и убьет их. Невозможно стать профессиональным охотником на сверхъестественных существ без навыков детектива.

Если же похищение было не случайным… то дело плохо. Тот факт, что похитители нашли Ниту в отеле, говорил о следующем: они наблюдали за ее квартирой, следили за ней всю дорогу до отеля и ждали, когда уйдет ее мать. Видимо, эти люди знали, кто такие Нита и ее мать, но, что бы они ни хотели, с матерью им придется быть осторожными.

В голове Ниты вдруг раздался противный шепот: «А что, если это мамино наказание?»

Она отмахнулась от этой мысли, не желая верить, что мать зашла бы так далеко.

Внезапно раздался щелчок пластика по бетону, за которым последовал скрежет. Нита заставила себя поднять голову, чтобы найти источник шума. Сосредоточиться было трудно – в глазах по-прежнему двоилось.

Она заметила бутылку с водой, стоявшую в нескольких метрах от нее, подползла к ней, открутила крышку и замерла.

«А вдруг в нее подмешали наркотики?» – остановила Ниту внезапная мысль.

– Почему ты не пьешь? – спросил женский голос с незнакомым испанским акцентом.

Нита моргнула, пытаясь определить, откуда звучит голос. Сосредоточившись, она разглядела две стеклянные стенки. За второй виднелся серо-розовый человеческий силуэт. Нита закрыла глаза и тут же открыла снова, надеясь, что зрение станет четче. Не помогло.

– С наркотиками? – хриплым, скрипучим голосом спросила она.

Девушка фыркнула.

– Они с этим не заморачиваются.

«Почему? И что за “они”?» – хотела спросить Нита, но в данный момент у нее были заботы поважнее. Она хотела пить, и подтверждения того, что вода неопасна, было достаточно. Она залпом осушила бутылку, однако все равно не напилась.

Вода помогла сделать то, что не смог сделать ее дар, – очистила мысли и восстановила зрение. Теперь Нита видела нормально, хотя предметы все равно немного расплывались.

Нита находилась внутри конструкции, напоминающей стеклянный ящик, с площадью примерно шесть на шесть футов. В восьми футах над головой нависал потолок. Дальнюю бетонную стену кто-то выкрасил в белый цвет, и, проведя по ней пальцами, Нита ощутила отлетающие кусочки краски. Она ударила кулаком по бетону. Он оказался прочным.

Напротив Ниты, в таком же стеклянном ящике, сидела девушка. В помещении имелось еще несколько подобных ящиков, но они пустовали.

Кожа «соседки» была серовато-розовой и не очень походила на человеческую, но в остальном девушка казалась вполне обычной. По ее плечам струились длинные прямые волосы такого же цвета, как кожа и глаза. Нос был маленьким и приплюснутым, а лицо – квадратным, с острыми скулами.

– Кто ты? – спросила Нита.

– Меня зовут Мирелла. А тебя?

– Нита. – Она покосилась на девушку. На той были бесформенные спортивные штаны и мешковатая футболка. Было сложно угадать ее возраст, но голос звучал молодо. – Сколько тебе лет?

– Шестнадцать. А тебе?

Нита облизнула губы и, проигнорировав вопрос, задала свой:

– Что тут происходит?

– Мы в плену.

«Тоже мне новость», – подумала Нита, подавляя желание закатить глаза. Вот почему она ненавидела людей.

Она продолжила осматривать комнату. Мирелла молча наблюдала за ней. Как же хорошо двигаться. Двигаясь, что-то делая, анализируя свое положение, Нита сохраняла спокойствие. Ей казалось, если она опять сядет и начнет думать, то снова запаникует.

Паника – непродуктивное чувство, его нужно обуздывать. Если бы у Ниты было больше сил, она могла бы просто подавить все химические импульсы, которые ее возбуждали. Но пока они не вернулись, поэтому пришлось избавляться от страха с помощью одной лишь силы воли.

Однако ее руки не переставали дрожать, как бы она ни старалась успокоиться.

«Сосредоточься на комнате, Нита. Посмотри внимательнее. Отсюда можно сбежать? Можно чем-нибудь воспользоваться?»

На полу лежал матрас с одеялом. Неподалеку виднелось отверстие для слива, у стены стоял керамический унитаз. Нита посмотрела вверх: из потолка торчала лейка душа, но на такой высоте до нее не дотянуться. На крючке, присверленном к стене, висел белый брезент. Нита взяла его в руки и осмотрела.

– Он ходит туда-сюда, с другой стороны тоже есть крючок. Это что-то вроде занавески для душа.

Нита повернулась к Мирелле с горькой улыбкой.

– Очень мило с их стороны – предоставить нам личное пространство.

– Ага, конечно, – рассмеялась Мирелла. – Это чтобы ты не намочила матрас. Он покрывается плесенью невероятно быстро.

– Понятно.

Нита подошла к передней стенке клетки и прижалась пальцами к стеклу. На ощупь оно было прохладным, и это логично: здесь на полную мощность работал кондиционер. Она постучала пальцем по стеклу – оно казалось крепким. Слабая, одурманенная, она всем телом навалилась на него, но лишь еще сильнее ощутила его крепость.

Потирая плечо и чувствуя себя глупо (ощущение усиливалось хихиканьем Миреллы), Нита села и осмотрела место, где лежала бутылка с водой. В стеклянную стену была врезана дверь высотой до потолка, но со стороны Ниты не было ручки. Рядом с большой дверью находилась еще одна, небольшая, перед которой с другой стороны стоял ящик. Кажется, в фильмах про тюрьмы через маленькие отверстия в двери просовывали еду, только здесь все было прозрачным или белым, а не серым.

Откинувшись назад, Нита снова ощутила зудящее беспокойство. Это было ультрасовременное учреждение – такого она от случайных похитителей не ожидала. Оно больше напоминало тюрьму из фильмов о Бонде или о космических кораблях – просто нереальное. И дорогое – плохой знак.

Нита вся напряглась, пытаясь унять дрожь, которая, словно болезнь, распространилась уже по всему телу.

– Выйти из камеры нельзя, – сказала Мирелла, наблюдавшая за ней.

Нита проигнорировала ее. Она что-то слышала. Голоса? Люди, много людей. Звук приглушался бетонными стенами, но за ними как будто собралась толпа.

– Эй! – закричала Нита, стуча по стене. – Выпустите меня! Меня кто-нибудь слышит?

Разговор не прекращался ни на секунду.

Нита глубоко вдохнула, чтобы снова закричать, но тут вмешалась Мирелла:

– Ты зря тратишь силы.

– Почему? – Нита обернулась. – Они меня не слышат?

Мирелла посмотрела на нее как на идиотку.

– Конечно, слышат. Им просто все равно.

Нита замерла. В голову закралась ужасающая мысль.

– Мирелла. Где мы?

– Ты не знаешь? – Мирелла выглядела озадаченной. – Все остальные, кто попадал сюда, знали.

Нита взглянула на пустые камеры и подумала: а что случилось с этими всеми остальными.

Мысль пугала, и Нита еще сильнее задрожала.

– Мирелла, – холодно сказала Нита, неосознанно подражая своей матери. – Я бог знает сколько пробыла без сознания. Я ничего не знаю.

Ей не понравилось, как скривилось лицо Миреллы.

– Мне жаль, – прошептала Мирелла, обвивая колени своими странными серовато-розовыми руками. – Мы в Меркадо де ла Муэрте – на Рынке смерти. Самом большом рынке по продаже частей тел сверхъестественных существ в мире.

Глава 9

Рынок смерти.

Нита слышала о нем много историй, и не только от своей матери. В то время как ее семья в основном работала в интернете, многие из более старых и авторитетных чернорыночных семей все еще сбывали товар на реальном рынке. Чтобы убедиться в качестве товара, его нужно увидеть собственными глазами – такого мнения они придерживались. Особенно так думали торговцы, которые продавали живых существ – их было трудно отправлять по почте.

Раньше самый большой реальный рынок в мире находился на восточном побережье Соединенных Штатов. Нита ходила туда в детстве только с родителями. Несколько лет назад рейд МПДСС вынудил торговцев переехать, и Нита слышала, что сейчас они расположились где-то на Среднем Западе.

Рынок смерти находился на каком-то из берегов Амазонки, однако Нита не знала, где именно. Определенно на перуанской стороне, но недалеко от колумбийской и бразильской границ. Люди садились на небольших взлетно-посадочных полосах в Колумбии и Бразилии, сплавлялись по реке, пересекали границу и приходили на рынок днем или ночью. Говорили, на рынке продают не только части тел…

Нита сглотнула. Все плохо. Очень и очень плохо.

Нита сидела в клетке на рынке, который славился продажей частей тел, в сотнях миль от всех знакомых. Сколько у нее времени до того, как ее начнут резать?

– Здесь должны быть люди, которые не имеют отношения к черному рынку, – сказала Нита, чувствуя, как голос становится выше. – Полиция? Жители ближайшего города?

Мирелла фыркнула.

– Нет, этот город был построен специально для черного рынка. Я слышала, рынок пытались разместить в других местах по всей Латинской Америке. Люди думают, что могут просто приезжать в Перу, Бразилию или куда-то еще, сорить деньгами налево и направо и делать все, что им захочется. Недавно я слышала, что торговцы рынка раздали взятки местной власти и полиции, чтобы разместить его в Андах, но жители соседнего фермерского городка узнали о происходящем и ночью сожгли рынок дотла.

Нита не верила своим ушам – люди никогда бы не предприняли подобных действий на рынках в США. Там, после того как торговцы купили власти с потрохами, местные жители просто отвернулись и сделали вид, будто ничего не происходит. Они не хотели видеть тьму и отказывались верить, что в их государстве может быть такой беспредел.

Они думали, раз США – это «страна первого мира», то в ней нет черных рынков или торговли людьми.

Идиоты.

Мирелла махнула рукой.

– А этот город? Он расположен так далеко, чтобы никакие местные жители не смогли добраться до него и прогнать торговцев, как случалось раньше. И в Перу, если ты расчищаешь и занимаешь участок земли в районе Амазонки, то ты владелец этого участка. Этот город принадлежит торговцам рынка. – Она нахмурилась. – Точнее, это не город. Я не должна его так называть.