Жизнь Светланы Кульчицкой в столице. Книга 2. В поисках тайны

Светлана Кульчицкая размышляет о неприятностях по дороге в Университет. Г-жа Ольга – кто она? Новый преподаватель – Дагда Брюсович Черный. Ликантроп среди вольнослушателей.

Светлана Кульчицкая. Первый день в университете

…Пока мы ехали, я смотрела в окно и размышляла. На первое мое занятие в Университете по приказу отца меня сопровождал не только старший из моих телохранителей, но и некая г-жа Ольга.

Для меня г-жа Ольга являла собой загадку. Кто она, почему живет у нас в особняке, чем занимается? С остальными домашними – все ясно. Г-н Яцек Зборовски – управляющий, и я обычно трапезничаю с его семьей. Г-н Отто – начальник охраны. Г-н Карнов – семейный доктор. Есть еще папин секретарь, садовник, а также слуги и охранники, но они за столом не появляются. А вот г-жа Ольга не только допущена к столу, а еще и сама решает приходить или не приходить. Она молчалива, но если заговорит, то жди подвоха. Жена нашего управляющего обожает посплетничать, донести до нашего сведения расхожие слухи, и по любому вопросу у нее найдется свое мнение. Но в присутствии г-жи Ольги она робеет, а стоит той лишь взглянуть, или обронить замечание, как г-жа супруга управляющего испуганно умолкает.

Я решительно спросила у г-на Яцека – кто такая г-жа Ольга? Он слегка растерялся, буквально на несколько мгновений. Но для аккуратного, всегда точного в ответах, нашего управляющего, это было так заметно, как будто прозвонили в колокол. Впрочем, он немедленно вернул самообладание, и строго ответил:

– Вам, паненка Светлана, о г-же Ольге может рассказать только Ваш отец.

Вот так отшил! Я даже подумала, что г-жа Ольга – отцовская наложница. И поскольку, может быть, в столице это не принято, и скандально, то домашние скрывают. Эту мысль я отбросила почти сразу. Вот глупости! Если так, то мне бы сказали, чтобы я не ошиблась в этикете. Этикет со слугами, особенно с привилегированными слугами, не менее важен, чем этикет с родственниками. Матушка этому с детства меня учила.

И вот теперь вместе с Вахтангом меня сопровождает г-жа Ольга. В качестве кого? Ну, конечно, охраны! Следовательно, г-жа Ольга – специалист по безопасности, и, наверное, очень высокого класса, если у нее такое особое положение.

По дороге г-жа Ольга молчала. И только когда шофер приостановил автомобиль в месте, где дорога пересекает городской вал, где всегда останавливался мой дед, чтобы почтить память павших, тогда Ольга коснулась рукой шляпки и сказала:

– Вам следует быть благодарной Вашим предкам, паненка Светлана.

И вновь замолчала.

…Пока автомобиль катился к Университету, минуя городские предместья, волнение вновь охватило меня. Не из-за занятий, хотя мне прилично было бы испытывать особые чувства, вступая первый раз в Университет в качестве студентки. Нет, причина была в другом. Не прошло еще и двух дней после скандальной дуэли между молодым Генрихом Зборовски и баронетом Манищенко, из свиты Лео, племянника советника Оглы. Генрих заколол баронета, но и сам был тяжело ранен. Если бы не благорасположение моего отца пана советника Кульчицкого, то Генриху грозила бы виселица. Но папа крайне своевременно даровал Генриху дворянство, и свора алчущих крови прихлебателей Лео Оглы осталась с носом. Скандал все еще гремел в газетах. И я опасалась встретить по приезде толпу газетчиков, или г-на Лео, или его прихвостней, следящих за мною. Я напоминала себе, что из-за г-на Лео, преследующего меня, мне нельзя выказывать дружеское расположение ни Полю, ни кому бы то ни было, чтобы не подвергать опасности жизнь моих друзей, как это случилось с бедным Генрихом. Ворох этих глупых и слегка панических мыслей вертелся в моей голове, когда мы приехали.

На автомобильной стоянке было пустынно. Нас никто не встречал – ни Поль, ни Лео, ни репортеры. Первое вызвало у меня легкую досаду, а второе и третье – искреннее облегчение. Я уже поверила в свою удачу, но тут у стоящего в отдалении авто распахнулась дверца, и появился сам г-н Лео с букетом.

Я сделала вид, что его не заметила.

– Пойдемте, – поторопила я своих спутников.

– Лана! – со ступеней входа в главное здание мне махал рукой Поль. Я махнула в ответ, и быстрым шагом направилась ему навстречу, так, что мои спутники отстали.

– Поздравляю с поступлением! – Поль успел раньше, чем меня нагнал г-н Лео, – Вот, познакомься, это мой друг Франтишек.

За спиной у Поля маячил высокий широкоплечий юноша с совершенно крестьянской физиономией. Он возвышался над Полем больше чем на голову, краснел и смущался.

– Очень приятно, – улыбнулась я.

– Франтишек – отличный парень, – продолжил говорить Поль, – только совсем деревня. Он, представляешь, в столицу пешком пришел, чтобы поступить…

Я оглянулась. Г-жа Ольга приостановилась, выискивая что-то в своей сумочке, а Вахтанг демонстрировал, что ее охраняет. Г-н Лео со своим букетом раздумал подходить ко мне. Еще бы! Иначе ему пришлось бы смотреть на Франтишека снизу вверх, что у таких самолюбцев как Лео вызывает досаду. Такой результат меня вполне устраивал.

Я невольно сравнила Поля и г-на Лео. Поль в студенческой тужурке свободного покроя и в залихватски надвинутом студенческом берете со значком «башни» – символом истфака, – и г-н Лео в изысканном сером костюме с букетом в руке. Я не сомневалась, что букет вскоре окажется в мусорной урне. Ах, какие цветы пропадают! Всегда была неравнодушна к цветам. После истории с Генрихом, когда молодые аристократы из его свиты позволили себе так беззастенчиво насмехаться над моими спутниками, к г-ну Лео я испытывала брезгливую настороженность, а если честно, то я его боялась. Иначе почему бы я сделала то, что уговаривала себя не делать, – спряталась за спины своих сокурсников.

Поль и Франтишек проводили меня в аудиторию – небольшой полукруглый зал, где в центре располагалась кафедра, и, окружая ее, ступенями вздымались парты. Помещение уже заполнялось студентами. Первокурсники чинно и молчаливо рассаживались на свободные места. Скрипели половицы паркета, поскрипывали деревянные скамьи. Иногда крышка парты бухала пистолетным выстрелом, и виновник неосторожности, мучительно краснея от своей неловкости, чутко замирал, как олень в лесу.

Левый сектор был отгорожен невысоким барьерчиком.

– Это для чего? – шепотом спросила я.

– Для кого, – поправил Поль, – для вольнослушателей. Там даже отдельный выход есть. Если кому надоест вольно слушать, то может уйти, не беспокоя студентов.

– А как же они сдают экзамены, если вот так уходят и приходят по своему желанию?

– Не. Экзамены сдают только студенты. А вольнослушатели оплачивают обучение, и никому не должны.

– А, – протянула я, наблюдая, как на той половине появляется самоуверенный г-н Лео и – ну надо же! – элегантная г-жа Ольга. Возможно, виновато освещение, но я впервые заметила рыжеватый оттенок в темных волосах Ольги.

Звякнул колокольчик, знаменуя начало занятия, и мы, студенты, затаились. В аудиторию грузно вступил наш декан, литературная знаменитость, первый историк нашего государства, барон Юрий Казимирович Эккерт.

В то время барон Эккерт казался мне чуть ли не стариком. Но чем дольше я его узнавала, тем моложе он становился в моих глазах. На самом деле при моем поступлении лет ему было едва за шестьдесят. И хотя его борода была пегой от седины, а волосы отступили, открывая могучий лоб, старым г-н Эккерт себя не считал, разве лишь посмеиваясь над молодежью. Мы то в его глазах виделись желторотыми птенчиками.

– Здравствуйте, мои студенты! – громогласно начал он, – Я рад видеть такое количество молодых лиц на моем факультете. Спешу поздравить вас с тем, что вы – самый большой набор со времен основания истфака. И это значит, что наука история с каждым годом все увереннее входит в жизнь нашего общества. Сегодня я приветствую двадцать три студента, пожелавших изучать нашу дисциплину. Однако! – тут барон поднял палец и сдвинул лохматые брови, – как ваш декан я хочу еще раз предупредить вас. Профессия историка очень важна для общества. Но этой профессией не заработаешь на хлеб с маслом. Если вы хотите зарабатывать своей профессией, то вы пришли не туда! Если у вас нет глубокого внутреннего основания заниматься историей, то лучше вам сразу поискать другое место. Если вы собираетесь проявить неусердие и нерадение в моем предмете, то я буду безжалостно отчислять. То же касается предметов других преподавателей моего факультета. Лучше хорошо подумать и сделать правильный выбор, чем потратить год или два, и затем начинать сначала.

Далее декан пустился в рассуждения о важности истории как науки. Эккерт изъяснялся прекрасным литературным языком, слушать его было интересно и приятно. Студенты очарованно внимали. Восхищение красотой и содержательностью речи настолько переполняли меня, что хотелось немедленно поделиться с кем-нибудь. О! А ведь я могу это сделать! Папин секретарь обучил меня искусству мыслеречи. Вообще-то такого не существует – это я про мыслеречь, – но папин секретарь, аналитик Дома Кульчицких, – особенный. Он умеет то, что не умеют другие люди, и даже не относит себя к человеческому роду. Пока он помогал мне готовиться к экзаменам, я освоила искусство мысленного разговора с ним. Странно, но я никому об этом не рассказала, и не собираюсь рассказывать. Гвадьявата сказал, что у меня есть способности, а я сделала из этого секрет.

Я мысленно обратилась к Гвадьявате: «Если Вы не заняты, то выступление декана Эккерта могло бы Вас заинтересовать». И услышала его ответ: «Благодарю, паненка Светлана. Я буду смотреть и слушать».

Увлеченная ходом мысли барона Эккерта, я удивилась, когда он остановил свою речь буквально на половине фразы:

– Ну, у меня еще будет время рассказать вам об истории в подробностях. Но сейчас я закончу свое выступление, чтобы представить вам одного из ваших учителей. Он приехал к нам недавно, но отрекомендую его как восходящую звезду нашей науки, сочетающего высочайший ум и оригинальные методы обучения. Итак, ваш преподаватель практической истории – Дагда Брюсович Черный. Прошу любить и жаловать!

Эккерт повернулся к дверям и захлопал в ладони. Студенты организованно присоединились к аплодисментам.

От двери к кафедре быстрым шагом направлялся смуглый моложавый мужчина в пиджаке, и, – я глазам своим не поверила, – в юбке!

– Поль! – шепнула я, – Мне показалось, или он одет…

– Это называется «килт», – прошептал в ответ Поль, – такая родовая парадная одежда. Г-н Черный – большой оригинал. Но обучение у него рискует стать самым значительным событием в нашей жизни. Так сказал Эккерт. А когда он сказал, что завидует первокурсникам, тут я окончательно решился, и попросил декана перевести меня с четвертого на первый.

Было заметно, что новый преподаватель волнуется. На кафедру он взлетел в один прыжок, а говорить начал, еще не остановившись. Дагда Брюсович вел свою речь, изредка нервным жестом приглаживая волосы, и я опять не поверила своим глазам, – под рукой его волосы меняли цвет! Смуглое горбоносое лицо г-на Черного вызывало у меня странное ощущение похожести, и я мучительно пыталась сообразить, кого он мне напоминает.

«Опасность!» – прозвучало у меня в голове, и я вздрогнула от неожиданности. Увлеченная своими наблюдениями я совсем забыла о Гвадьявате. «Опасность! Паненка Светлана, немедленно покиньте это место!» – напряжения в голосе Гвадьяваты хватило бы, чтобы засветить люстру Большого театра. Я оглядела зал. Лектор вещал, студенты внимали. Даже Лео для разнообразия перестал сверлить меня взглядом и слушал преподавателя.

«Я не понимаю, в чем опасность?» – вопросила я мысленно. «В зал проник „меняющий обличья“, объект класса „клыхладан рихта“. Приоритетная опасность! Я вызову охрану» – настаивал Гвадьявата. Я уперлась: «Вы про г-на Черного? Чем он опасен?» «Не знаю. Способность к опознанию опасных объектов заложена в меня при создании». Я хмыкнула: «Гвадьявата, мне не кажется, что преподаватель собирается напасть на студентов. Вряд ли декан Эккерт взял в учителя маньяка». «Эккерт не знает. Он не советник. При обнаружении объекта „клыхладан рихта“ предписано ставить в известность службу безопасности Совета». Я поморщилась: «Да, Гвадьявата, я знаю, что у Вас есть приказы и запреты. Сегодня в столицу прилетает отец. Вы сообщите пану советнику Кульчицкому, что обнаружили объект.» «Объект нашли Вы, паненка Светлана, а я всего лишь его опознал». «Ой, ну ладно, я сама сообщу об этом отцу». «Повинуюсь. Прошу простить, я вынужден прервать связь, не хватает сил поддерживать…»

Легкий сумбур прошелестел ветром в голове, примяв мысли, как у меня всегда бывает при окончании мыслесвязи. Зал тем временем плеснул аплодисментами. Пока я препиралась с Гвадьяватой, г-н Черный закончил свою речь, и перешел к благодарностям. Я бочком начала передвигаться к краю скамьи. Обещание «доложить» о преподавателе мне не нравилось. Разумный человек всегда опасается службы безопасности Совета, и я заранее сочувствовала любому, кто привлекает ее внимание. По крайней мере, я предупрежу г-на Черного.

Звякнул колокольчик, знаменуя наступление перемены. Я спешно направилась к кафедре. К счастью, г-н Черный не торопился уходить.

– Г-н преподаватель! – негромко обратилась я к нему, – Не знаю, сочтете ли Вы это важным, но один из моих… – тут я немного замялась, -… моих друзей, считает Вас… опознал в Вас… – я поборола смущение и процитировала: – «объект повышенной опасности класса… э… что-то там „рихта“, о котором следует немедленно сообщить в Совет». Вот!

Уши мои горели. Дагда Брюсович цепко взглянул на меня:

– Ничего страшного, – голос его струился мягко и успокаивающе, – это уже не актуально, у меня есть разрешение.

При ближайшем рассмотрении волосы его находились в абсолютном порядке, то есть цвет не меняли, и вели себя как волосы всех приличных людей. Я кивнула и выскочила в коридор.

На время перерыва следовало где-то скрыться от г-на Лео. Ну конечно, в дамской комнате! Мысль оказалась правильной потому, что следом за мной туда же вошла г-жа Ольга.

– Придурок! – резко бросила она.

– Г-н Лео? – обрадовалась я.

– Полная ерунда, – подтвердила Ольга, – Паненка Светлана, встаньте перед зеркалом, я поправлю Вам прическу.

Пока она переставляла шпильки, я внезапно заметила в зеркале, что мы с г-жой Ольгой чем-то похожи внешне. Странно, что раньше я этого не замечала.

– Вот так хорошо, – она подвела итог своей работе, – Подождите здесь, пока я не уведу г-на Лео. Она вышла, а я следила за ней через щель неплотно прикрытой двери. Г-н Лео действительно прохаживался неподалеку. Ольга внезапно поскользнулась, неловко взмахнула руками, и г-н Лео вынужден был ее подхватить.

– Ах, простите. Кажется, каблук сломался. Вы не проводите меня?

И ушла, прихрамывая, и опираясь на руку г-на Оглы.

К следующей паре ни Ольга, ни Лео на занятия не вернулись.

Зато в секторе вольнослушателей я увидела новое лицо, да какое! В аудитории за партой сидел ликантроп!

У нас в Тавриде довольно много ликантропов, и злые языки даже называют нас «южными рабовладельцами». Но я еще никогда не видела оборотня столь чисто и даже элегантно одетого, не говоря уже о том, что не ожидала встретить представителя этой расы в Университете.

Наши южные ликантропы, честно говоря, туповаты. Они способны к простым действиям – рубить или копать, подать или принести, и даже к сложным действиям способны, если все подробно объяснить…. Но в Университете! Удивительно! Загадочно! Надо обязательно с ним познакомиться, и узнать откуда он родом.

Судя по ушам, он – из кошачьих. Лицо молодое, и да простят меня люди, вполне приятное для тех, кто, как и я, привык видеть оборотней в их человечьем обличье. Серая шерсть на голове, совершенно кошачьи уши, и жесткие белые усы – вот собственно и все, чем наш новый сокурсник отличался от молодых людей.

Пока я рассматривала оборотня, началась новая пара. Лектор привлек мое внимание, звонко постучав по кафедре деревянной указкой:

– Г-да студенты, занятие началось. Мое имя – Матвей Думинг, а мой предмет называется «фиксация». Молодые люди, ваши смешки неуместны. Мой предмет необходим вам как будущим историкам. Ведь с чем работает историк? С древностями! Зачастую эти древности находятся не в лучшем состоянии. Иногда эти древности вам придется самостоятельно извлекать из земли. Извлеченную древность необходимо сохранить, то есть зафиксировать. А если это невозможно, то хотя бы правильно описать, то есть опять же зафиксировать, и как можно быстрее, пока она не рассыпалась в прах у вас на глазах. Вот этому умению я и буду вас обучать. Но для начала я хочу, чтобы вы представились. Ну, Поля Дюбуа я уже знаю…

Поль приподнялся и поклонился преподавателю.

Поль как-то уже называл мне свою фамилию, но я пропустила ее мимо ушей. Ведь для меня он – просто «мой Поль». Мой? А вот это уже интересненько. Мои собственнические инстинкты уже занесли Поля в категорию близких мне людей, среди которых мой отец и мой брат. А еще кто? Мой Генрих? Мой Гвадьявата? В каком-то смысле, да. Моя Яся? Вполне. Мой г-н Яцек? Ну, нет. Мой Вахтанг? Не, не то. Моя г-жа Ольга? Никак нет!

– Кульчицкая Светлана?

Я вскочила, стукнув крышкой парты.

– Грымза Франтишек?

Франтишек начал выбираться из-за стола, и ему это было нелегко при его комплекции.

– Вижу, не вставайте.

– Понятовская Яна?

Кивнула миловидная девушка, изысканно одетая, единственная, кроме меня, кого на занятия сопровождал охранник. Я помнила, что Понятовские являются младшей ветвью Дома советника Оклифа.

– Гранде Мария?

– С Вашего позволения, господин Мария Гранде.

У ответившего преподавателю явно были проблемы с полом. То есть худощавое черноволосое существо в мужской одежде могло быть хоть девочкой, хоть мальчиком. Ладно, запомню.

– Самохвалов Салман?

– Здесь!

…

Перекличка продолжалась недолго, нас и было чуть больше двух десятков учеников. После нее г-н Думинг вернулся к предмету. И мы многое узнали о разнообразных способах фиксации объектов, таких как описание, зарисовка, дагерротипирование и даже изготовление отливок, о разнице между фиксацией и копированием, и о случаях, где нужно то или другое.

По окончании лекции, складывая свои конспекты, я излагала Полю план:

– Поль, ты заметил ликантропа из вольнослушателей? В Университете это – обычное дело?

– До сих пор о таком не слышал…

– Надо с ним познакомиться! Он, наверное, из-за границы. Помнишь, на экзаменах были вопросы по ликантропскому исчислению. Я еще недоумевала: зачем они, если наши оборотни умеют считать только до пяти. И вот мы здесь встречаем другого оборотня – представителя утраченной ликантропской культуры! Поль, это же бесценный материал!

– Конечно, паненка Светлана Кульчицкая.

Я замолчала. Села. Расплачусь прямо сейчас, или удастся сохранить лицо? Похоже, лицо меня выдало….

– Лана, прости, прости! Я – дурак, неудачно пошутил.

– Я так радовалась, что ты со мною дружишь не потому, что я Кульчицкая…

Поль взял мои ладони в свои, и сказал, серьезно глядя мне в глаза:

– Это правда. Ты – прекрасная девушка и отличный друг. Я понимаю, что у каждого есть свои болевые точки. Я обещаю, что не буду больше так шутить. Перестань хлюпать носом, и пойдем обедать, я покажу нашу студенческую столовую.

– А ликантроп?

– Его зовут тан Лоуренс Катц мак-Нимрод О'Шверн. Если бы ты не витала в облаках, то слышала бы, как он представляется. Ты права, г-н тан Лоуренс – уникальное явление и достоин всяческого внимания. Франтишек, ты как считаешь?

– А что я? – пробасил Франтишек, – У нас в горах таких нет. Сейчас нет. Но говорят, раньше были.

– Вот и повод, – продолжал гнуть свою линию Поль, – предложу ему показать столовую. Пойдемте, копуши, а то упустим нашего котика.

Мы его не упустили. Когда мы вывалились из дверей, то узрели картину, уместную для театральной сцены. Г-н Катц стоял ровно посередине коридора, задумчиво глядя в окно, и положив руку на эфес шпаги.

Пока мы сидели в аудитории, мне было не видно, что он при шпаге. Ношение личного оружия является одной из студенческих привилегий. Но среди первокурсников с мечом или саблей никто не явился. Перевязь от меча на современный пиджак не положишь, здесь мода нас победила. Под меч нужен мундир или камзол. Собственно, на г-не Катце и красовался классический камзол лилового сукна. Тан Лоуренс носил свой наряд и оружие совершенно естественно и элегантно.

Было заметно, что его сторонились. Похоже, что ликантроп в Университете вызывал недоумение. Не зная, как отнестись к такому явлению, его настороженно избегали. Студенты либо огибали оборотня, направляясь к выходу, либо никуда не торопились, – собирались группами, беседовали.

Вокруг Яны Понятовской собралась небольшая толпа. Яночку это вполне устраивало. Она была хищно небрежна. Раздав своим кавалерам веер, сумочку и перчатки, сейчас она непринужденно беседовала то с одним, то с другим, поблескивая глазами и мило посмеиваясь. До насмешек над оборотнем им оставалось немного, уже доносились приглушенные смешки в его сторону.

У противоположной стены, как бы в пику Яне, г-н Мария Гранде также оказалась в центре компании. Три девушки, видимо подруги Гранде, носили черные пиджаки поверх платьев. Сама же г-н Мария Гранде щеголяла в мужской фрачной паре и вертела в руке трость. Ее выдавали плечи, слишком узкие для юноши.

Поль тем временем разглядывал Катца.

– А он – смелый парень, – хмыкнул Поль, кивая на оборотня, – и, похоже, не дурак подраться. Всей своей позой – и растопыренными локтями, и местом, где он встал поперек прохода, – оборотень как бы подначивал: «Ну, кто рискнет?»

Поль решительно направился прямо к Катцу:

– Г-н тан Лоуренс, рад знакомству с Вами. Мое имя – Поль Дюбуа.

Ликантроп обернулся за мгновение до того, и теперь смотрел на Поля:

– Г-н Поль Дюбуа, – ответил он, слегка растягивая слова, – если Вы рады нашему знакомству? – здесь оборотень сделал вопросительную паузу.

– Да, я предлагаю свою дружбу, г-н тан Лоуренс.

– В таком случае я тоже рад нашему знакомству. У людей это принято скреплять рукопожатием? Извините, я еще плохо говорю на вашем языке.

– Ну, если Вы принимаете мое предложение, то я с удовольствием пожму Вам руку.

Поль протянул руку, и оборотень осторожно прикоснулся к ней своей ладонью. Поль продолжил говорить:

– Позвольте представить Вам моих друзей – паненку Светлану Кульчицкую и Франтишека Грымзу.

– Тан Лоуренс, – поспешно вступила я в разговор, – Вы – подданный нашего государства или приехали из-за границы?

Тот оценивающе глянул на меня своими зелеными глазами, помедлил, как бы выбирая варианты ответов, и задумчиво произнес:

– Прошу прощения, я слишком плохо понимаю ваш язык.

«Не желает говорить на эту тему?» – удивленно подумала я, и как выяснилось позже, была права. Если Лоуренсу не нравился вопрос, то он немедленно ссылался на незнание языка. Впрочем, в остальном Катц оказался отличным парнем.