Пища Мастеров
– Полинка, побудь еще немного в этой комнате, где ты сейчас, – попросил Женя.
– Зачем?
– Я потом объясню. Я перезвоню.
Этой странной просьбой Женя оборвал разговор. Наверное, женщина его позвала и он ушел. Они позавтракают и займутся любовью с утра, не иначе, а ты сиди здесь…
Я огляделась. Зеленый Тип и Шикарная Дама продолжали вытирать пыль со светильников и зеркал, о чем-то оживленно беседуя. Показалось, что говорили они обо мне: поглядывали то на меня, то на мое отражение в зеркалах, где я выглядела шестнадцатилетней, и восхищенно причмокивали. От всего этого я чувствовала себя неуютно. Вид и манеры Зеленого меня раздражали, а Дама – наоборот, казалась интересной и располагающей.
Женя все не звонил и досада нарастала. Пока я скучала в гостях, он с женщиной развлекался… Ну, конечно, каким образом я, находясь за восемь тысяч километров, могу конкурировать с женщиной, с которой можно реально переспать? Раз так – не буду я с ним больше разговаривать!
Зеленый Тип вдруг радостно захлопал в ладоши. Я воззрилась на него в изумлении, а он сказал, неизвестно к кому обращаясь:
– Прекрасный десерт! Прекрасный! – и повернулся к даме: – А тебе, Похх, перепадет что-нибудь?
– Я свое сама возьму, – произнесла дама, загадочно улыбаясь. – А надо бы и других позвать. Уж больно лакомые негамоции. И, судя по ее отражениям, можно получить еще больше – на всех хватит. Амапольские зеркоралы не врут.
Меня не слишком занимала их беседа – я думала о Жене, пытаясь успокоиться. Разве он обещал мне что-нибудь? Разве он обязан любить меня? Отчего же меня так бесит факт, что он провел ночь с женщиной? И зачем тогда говорить мне о любви? Зачем он повторял, как я ему дорога?
Прямо передо мной, на столе, возник другой тип в ярко-красной тунике, с рыжими всклокоченными волосами и таким красным лицом, что казалось, он сейчас лопнет.
– Это огромное свинство с его стороны! – воскликнул Красный, еще больше побагровев. – Ты рассказала ему о себе, доверила свои тайны и переживания, а он спит с другой! Мерзавец! Бесчувственный эгоист! Есть все основания для негодования! – и с этими словами спрыгнул со стола.
Вертящееся кресло резко повернулось – в нем оказался еще один тип. Высокий, весьма элегантно одетый, с таким белым лицом, будто загримированный, с гордой осанкой, черными волосами и римским профилем.
– Тсс… – сказал он, зажав рукой рот Красному. – Она не станет огорчаться из-за него. Кто он такой, в конце концов? Всего лишь мелкий казадоришка! И кто она?! Взгляните на нее! Она – не просто красавица, а еще и умница! Любой мужчина дорого бы дал, чтобы заслужить ее благоволение, но она слишком горда, чтобы снизойти хоть до одного из них, а тем более до этого казадора! Он недостоин ее – это же так очевидно!
– Э, погодите… – вдруг заявила Дама. – Угостились и хватит. Сегодня она моя. Она сама поставила мою музыку, значит, мне и сливки снимать.
И тут дама поманила меня, и я пошла за ней как сомнамбула. Она села на край огромной круглой кровати, чуть приспустила тонкую шлейку платья и оголила плечо, при этом неотрывно глядя на меня и улыбаясь. И я вдруг, неожиданно для себя, сделала то же самое – расстегнула пуговицы блузки, приспустила рукав и обнажила плечо. Дама улыбнулась мне еще обворожительней, вынула заколку из волос и они рассыпались по плечам тяжелой волной. У меня не было заколки, но я сделала зачем-то точно такой же жест, и помотала головой, чтобы волосы растрепались.
Я видела краем глаза, что Красный побледнел до такой степени, что стал почти прозрачным; тот, с гордым профилем, совсем сник и отошел на задний план, а Зеленый совсем пропал. Но их превращения и исчезновения меня не занимали. Даже то, что ни один из присутствующих не отражался в зеркалах – не волновало, так захватила меня игра с дамой. Вначале я повторяла ее движения, и мы кружились вместе под ее музыку – от тонких чарующих звуков флейты до безумного барабанного боя и жуткого скрежета. Это был медленный, диковинный, восхитительно сладострастный танец на полу – я прижималась грудью к ковру, затем становилась на колени и откидывалась назад. Я то стояла, то ползла на четвереньках, то змеей извивалась по полу, перекатывалась с боку на бок, играя юбкой, и закрывая себе лицо подолом. Меня пронизывали веселые токи, я казалась себе невесомой. Губы Похх не разжимались, но ее слова каким-то образом входили в сознание: «Нет ничего важнее твоих желаний. Захотела и взяла, чего бы это ни стоило – тебе или кому-либо другому». Я соглашалась с ней. Конечно. Разве может быть что-то быть важнее моих желаний?
Я готова была делать все что угодно, только бы она не уходила, так сладко было мне в ее присутствии!
Меня охватил буйный экстаз. Я хотела только одного, чтобы Похх похвалила меня, чтобы улыбнулась мне. Темп музыки нарастал, я извивалась и изгибалась все быстрее, мой лежачий танец превращался в бешеную неистовую пляску.
– Замечательно! – услышала я голос из глубины комнаты. – Эта кукла – настоящая услада! Но не увлекайся, Похх! Поиграла и отпусти. Она сложнее, чем кажется. И к тому же – магистр наук.
Музыка резко оборвалась. Лежа на узорчатом ковре, я медленно приходила в себя.
Включился свет небольшого торшера, и из отступившей темноты возник силуэт белобородого старичка, того самого, с соседнего балкона. Старичок сел в кресло, а Красный и Гордый Белый подошли к нему и, как по команде, сели у его ног.
Затем я услышала сладкий голос Похх:
– Она сама включила мою музыку, без подсказки, и я теперь не упущу возможности.
– Погоди, – ответил старичок, – я не вполне уверен…
– Во мне не уверен? Наглец! – сказала женщина.
– Нет, не в тебе, а в том, почему это получилось таким образом… Я чую подвох. Что-то тут нечисто.
– Там где ты – всегда нечисто! – возразила Похх и вдруг грязно выругалась.
Мне стало обидно, что она больше не обращает на меня внимания, а разговаривает со старичком. Я посмотрела на нее глазами полными слез.
– Смотри, Ахх, – сказала Похх, – Она сейчас заплачет, если я уйду. Дай мне еще немного времени.
Я с надеждой посмотрела на даму – только бы она осталась! Какое у нее странное имя – Похх, хотя, может, это фамилия?
Ахх отрицательно покачал головой.
– Ага! – вскричала дама. – Как самую черную и грязную работу выполнять, так ты меня зовешь! А как лакомые негамоции получать – так пошла вон!
Ахх поморщился:
– Попрошу без воплей. У меня много дел для тебя сегодня ночью.
– Это другое дело, – обрадовалась дама. – Ты ведь знаешь, что я могу все.
– Что ты тут расселся? – неожиданно для себя обратилась я к Ахху. – А где остальные? Давай позовем их и развлечемся всласть. А лучше пойдем в гостиную, где сидят эти скучнейшие личности, и устроим небольшое шоу. Я же говорила, что могу все!
Я открывала рот и произносила слова, но не своим голосом, а сладким голосом Похх.
И вдруг белый луч осветил комнату и сфокусировался на мне, а потом растекся по всей комнате, слепя глаза. Музыка замедлилась, превратилась в скрежет и треск и резко умолкла. Все присутствующие, кроме старичка, вдруг скорчились, слились в одну сплошную черно-красно-зеленую массу и закружились вихрем, медленно тая. Я закрыла лицо руками и зажмурилась, а когда открыла глаза, то обнаружила себя сидящей в кресле, в той же спальне, полностью одетой и застегнутой на все пуговицы. Не было Ахха, не было Похх, только золотые рыбки таращились на меня из аквариума своими глупыми выпуклыми глазами.
***
Больше всего из происшедшего на тот момент, меня взволновало, что Женя так и не перезвонил. Немного отдышавшись, я решила, что воскурявшийся в спальне ароматный дымок вызвал у меня галлюцинации. Была еще мысль, что Хьюз меня незаметно загипнотизировал, но я ее тут же отмела – ведь он оставил меня в «музыкальной» комнате. Я по своей воле добралась до спальни, а там этот дымок..
Когда я вернулась к гостям, веселье было в самом разгаре, моего отсутствия, казалось, никто не заметил. Какое-то время я делала вид, что участвую в разговоре, время от времени вежливо поддакивая, а сама все время поглядывала на телефон, ожидая звонка от Жени или хотя бы сообщения. К этому моменту процент алкоголя в крови у присутствующих достиг концентрации, при которой люди начинают рассказывать похабные анекдоты, краснеть и хихикать. Мне было неловко – как обычно бывает трезвому среди пьяных. Я тихонько попрощалась с Хьюзом, вызвала такси и уехала домой, несмотря на его возражения.
Всю ночь я металась по постели, думая о Жене. Интересно, какой он – гладкий или волосатый. Мне нравится, когда мужчина волосатый, так приятно трогать и прижиматься… Я представляла себе, как мы лежим вместе… Интересно, он загорелый или у него белая кожа? Потом представила с ним рядом другую женщину и разозлилась так, что даже покусала губы. Утром встала разбитая, сердитая и очень голодная. Кажется, из-за вчерашних событий я не съела ни кусочка за столом и вообще забыла о еде.
В этот день у меня вечерний прием. Я проводила мужа на работу, сына в школу, и, вспомнив сверкающую чистоту дома доктора Хьюза, решила заняться уборкой. Но все падало из рук, мысли возвращались к Жене… его улыбке, его рукам, его голосу. Его слова: «Милая моя Полинка» будто звучали рядом. А ведь я о нем почти ничего не знаю, кроме того, что он ювелир и живет в Киеве. А какие он книжки читает? Какую музыку слушает? Какое блюдо у него любимое? Может сказать мужу, что тетя Агата заболела и махнуть в Киев, к нему… Нет, муж меня не пустит одну, он точно поедет со мной. Что же мне делать? Как это выдержать? Ну почему он не звонит! Нет, ни за что не позвоню первая!
Кофейная чашка со звоном упала на пол. Ну вот, хоть какое-то реальное происшествие, нормальное, закономерное. К черту эту чашку – она мне никогда не нравилась! Правда, есть еще пять таких же из подаренного сервиза. Сервизы – это безлико и скучно. У каждого человека должна быть своя чашка, по собственному вкусу выбранная. Вот бы все эти разом и вдребезги! А ведь можно это дело и ускорить… Ненавижу сервизы и прочее множество одинаковых, безликих предметов!
Я пробовала читать профессиональные статьи, но сосредоточиться не могла. Открыла книжку Марко Марича, но строчки просто плыли перед глазами. Мне все казалось, что Женя рядом сидит и дышит мне в шею, даже дыхание его на щеке чувствовала… А руки его скользили под одеждой – он расстегнул лифчик, погладил мой живот, а потом рука скользнула ниже…
Звонок!
– Полинка! Наконец-то связь заработала! Я уже извелся весь! Прости, милая моя, со вчера пытаюсь к тебе прорваться!
– Ну вот и ты! Я же с ума уже схожу, беспокоюсь!
– Ты обо мне думала, правда? Час назад, да? Я чувствовал!
– Да! И два часа назад, и три…
Я включила видеофон.
– Полинка! Все… увидел тебя… и ступор сразу – и говорить не хочется.
– И не надо. Давай просто смотреть друг на друга и представлять, что мы рядом.
– Ага. Будто мы легли и обнялись. Крепко-накрепко. И в глаза друг другу смотрим. Ух, какие они у тебя зеленые!
– Мне сейчас кажется будто мы одни во всем мире.
– Точно! А расстояние воспринимается как ирония. Надо же! Счастье мне какое… Полинка!
– А хочешь…
– Я все хочу!
– Тсс… Нас могут услышать, тихонько, ладно?
– Да!!!
– Не кричи же!
– А здесь нет никого, можно кричать, сколько хочешь. Лес кругом… Видишь, кроны деревьев над нами… Ура! Я люблю тебя, Полинка!
Я вздрогнула, потому что я в точности представляла себе кроны деревьев над головой и было чувство, что на много километров простирается дремучий лес.
– И я тебя люблю, Женя! Правда, боюсь немножко…
– Леса не надо бояться – ты же со мной. Это наше время. Мысли общие. Любовь и пространство – только наши. Я услышать твое «я люблю» боялся больше всего, а сейчас так счастлив!
– Хорошо, я не буду бояться – будь что будет. Я так горда, что ты меня любишь.
– Люблю!
– Дай мне отдышаться.
– Нет… хочу чтобы… фейерверк был…
– …я хочу фейерверк…
– Дай я вытру пот с твоего лба и поцелую в губы… еще раз… Ух, какие глаза у тебя зеленые, колдовские, счастливые! А когда мы только встретились, ты грустная была… Мне это так дорого!
Солнце пробивается сквозь крону деревьев. Зяблик сел на поваленную сосну. Я приподнялась на локте.
– Лежи, Полинка, не вставай. Так хорошо мне сейчас, не двигайся, прошу тебя.
– Женя, где мы? Смотри – лес…
– Какая разница? Главное, что мы пока вместе.
– А где моя одежда? Я же не могу по лесу голая ходить.
– Почему бы нет? С венком на голове и распущенными волосами – будешь как лесная нимфа. Да не волнуйся ты! Одежда, вернее, ее проекция, появится, когда в ней будет необходимость.
– Ты уверен?
– Да. Не думай ни о чем. Прижмись ко мне крепче, а я буду смотреть на тебя, чтобы запомнить получше.
– Как странно все – и то, что ты говоришь, и то, что сейчас происходит.
– Тсс, молчи! Положи голову мне на плечо.
..................................................
Скоро полдень. За окном густые тучи, сейчас хлынет дождь. Горит настольная лампа. На мне домашний спортивный костюм. Я сижу за письменным столом, передо мной разложенные статьи, авторучка, телефон, чашка с остывшим кофе. И в то же время – солнечные блики скользят по моему телу – мы совершенно голые лежим в лесу на траве, на Жениной рубашке. Он волосатый. И у него белая кожа. Он явно не любит валяться на пляже.
– Который час?
– Здесь? Утро. Часов шесть, думаю. Птицы поют так громко только ранним утром.
– Женя! Почему все так реально? Я же тебя и вправду вижу и могу потрогать!
– Это любовь чудеса делает. Но не для всех. У тебя получилось.
– У нас.
– У тебя. Ты – особенная. Я это знал еще до того, как мы встретились.
– А ты?
– Ну, и я не простой, но я – ключ к воротам, просто подошел идеально, и подгонять ничего не пришлось, а это редко бывает.
– Но ведь я же дома сейчас, в спальне, кот рядом сидит… и… одновременно с тобой, в лесу!
– А это потому, что ты поверила мне, раскрылась, позволила себе забыть обо всем.
– Объясни понятнее.
– Ну, считай, что я тебя похитил на время и приволок сюда.
– А вдруг кто-нибудь придет, а мы голые – как в раю.
– А может, мы и есть в раю. Рай – это там, где мы рядом. Рай – это то, что скоро кончится.
– Женя, не надо шутить. Что происходит? Я ведь сейчас к тебе прикасаюсь. Значит ты не мираж, не игра воображения.
– Ну, я так и обидеться могу. Я – живой человек, который любит тебя и хочет тебя. Вот, взгляни – доказательство.
– О, да ты опять готов!
..................................................
Я закрыла глаза и помотала головой. Чувство раздвоения не исчезало: я была одновременно в незнакомом лесу и у себя в спальне. В страхе я выключила компьютер, вышла на балкон и усилием воли попыталась собраться в одно целое. Постояла немного, глядя на улицу, сделала несколько глубоких вдохов – лес все равно присутствовал. Может, это нарушение психики? Вернулась в комнату, залезла под одеяло и попыталась думать о чем-то понятном и обычном: вот кот Феншуй устроился на подоконнике и мерцает глазами, усыпляя меня… Я и назвала его Феншуй, потому, что, где бы он ни сидел, возникает хорошая аура – он будто создает ее, а может, он сам и есть этот загадочный фен… Ой, в лесу дождь пошел, а я же голая!
Я была одновременно в своей спальне и под дождем в незнакомом лесу, но я не пряталась там и не пыталась укрыться, а подставляла лицо под холодные капли. Они стекали по телу и мне было легко и радостно. Тогда я решила не волноваться из-за неожиданного раздвоения. Раз уж мне не удается покинуть лес и собраться воедино, буду думать, что это чей-то сон с моим участием. Во сне все можно, там нет понятия места и времени: люди из разных отрезков жизни встречаются, общаются и попадают в места, где никогда не бывали.
Дождь закончился, и мы пошли с Женей по тропинке. На мне был только венок из мокрых лесных колокольчиков, который Женя сам сплел и надел на мои влажные кудри. Я поглядывала на Женю и улыбалась ему, держась за его локоть одной рукой, а другой придерживала грудь, чтобы она не раскачивалась, когда мы ускоряли шаг. Я все время смотрела вниз на тропинку, под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь шишку, а потом подняла глаза и ахнула. Передо мной возникли легкие, сверкающие на солнце ворота, и я остановилась в изумлении. А из ворот вышла женщина с караваем в руках. Она была высокая и статная. Немолодая, но еще не старуха, с такой гордой осанкой, что даже в простом ситцевом платье смотрелась царицей. Я оробела, и тут же вспомнила, что я голая, на мне – только сползший на одно ухо венок из колокольчиков. Я хотела было спрятаться за Женю, но на мне вдруг платье оказалось новое, нарядное, с вышитым воротом и золоченой тесьмой, а волосы причесаны аккуратно и заколоты гребнем, а на ногах сандалии плетеные, с тонкими ремешками на щиколотках. Нет, конечно, это сон, чудесный, волшебный, – только бы он продолжался подольше, а вопрос, который женщина мне задала, убедил меня в этом окончательно:
– Ну как там Вика? Похудела уже? Ты ей помогаешь, да?
Я молча кивнула, боясь проснуться.
– Ну ладно. Будем считать, что ей повезло на этот раз. Зато хамить она больше не посмеет. Вот ты – вежливая, уважительная, услужливая, – я вижу. С тобой легко будет работать. Ну, пойдем, ладно.
Я посмотрела на Женю, он улыбнулся мне, но глаза у него были грустные. Я шагнула вперед, остановилась и снова оглянулась на него. Он ободряюще кивнул и сказал:
– Иди, Полинка, и будь счастлива. А я теперь спокоен – демоны не посмеют тронуть тебя, там, за воротами, их нет, иди…
Я опять сделала шаг вперед и вновь остановилась, потому что Женя не пошел за мной, а остался на тропинке. И я поняла, что если сейчас войду в эти ворота, то больше его никогда не увижу, и тогда отступила назад, подошла к нему и взяла его за руку.
– Полинка, – повторил он. – Не думай обо мне. Я счастлив, что мне довелось встретиться с тобой. А сейчас иди.
Но я не послушалась, спряталась за него и спросила женщину:
– А кто вы? Как вас зовут?
Она покачала головой.
– Меня зовут Лидия Яковлевна. А фамилия моя – Сорочинская.
– Я не хочу с ним расставаться, Лидия Яковлевна.
– Он уже выполнил свою задачу, помог тебе подняться, уйти из реала. А Золотые Ворота открылись благодаря твоему дару, редкому в наших краях, ну и я подсобила немного. Так входи же, не медли.
– А он?
– Он – казадор. Он давно выбрал свою роль. Он не поднимется выше, во всяком случае, в ближайшем будущем.
Но я упрямо заявила, что без него не нужны мне никакие Золотые Ворота.
– Вы можете ее просто увести? – спросил Женя Сорочинскую. – Она не понимает происходящего. А после сама скажет спасибо.
– Нет. Я ничего не могу сделать против ее воли. Она должна войти туда сама, с радостным ожиданием чуда, в противном случае – все бесполезно.
– Что же нам делать? Есть ли какой-нибудь путь, чтобы не расставаться? – спросил ее Женя.
– Обычный. Проторенный. Первый уровень Демонета, как партнеры, на общих основаниях. И придется ждать разрешения админа.
– Мне все равно какой путь, – сказала я упрямо. – Я хочу с ним.
– Но это задержит тебя на неопределенный срок. Тебе придется доказывать, что ты – это ты – скучнейшее занятие. К тому же нет гарантий, что он будет с тобой все это время. Казадоры – народ непредсказуемый. А в какой-то момент он затормозит тебя, станет в тягость – это неизбежно. Знаешь что? Сама посмотри как все будет, только трактовать не спеши. Отведай вот этого, – Лидия Яковлевна отломила ломоть каравая. – Бери, для тебя ведь печено, – последние слова она с грустью сказала.
Я вдохнула аромат свежей сдобы – каравай был теплым, мягким… я откусила кусочек. И тут все пропало – ворота растаяли в розовой дымке, а мы с Женей оказались на старенькой, очень знакомой кухне, из окна которой был виден зеленый дворик, а за ним – город открывался с кривыми улочками и цветными крышами. Женя варил кофе и разливал по маленьким керамическим чашечкам, и вдруг Красный и Зеленый типы выхватили чашку у меня из рук и стали отхлебывать из нее, обжигаясь и чертыхаясь, а я кричала им: «Уйдите, я пожалуюсь администрации! Как вам не стыдно! Женя для меня этот кофе сварил!» А они вдруг подхватили меня под руки и поволокли куда-то. Я заплакала и закричала, что не хочу с ним расставаться, но Женя смотрел на меня холодно, а к его плечу прислонилась другая женщина. А потом все замелькало, мимо меня проносились какие-то люди, белокурый бородатый великан протянул мне букет невиданной красоты, длинноволосый юноша играл на флейте, почему-то под дождем. События мелькали так быстро, что я не успевала разобраться в происходящем, и над всем этим застыл Женин равнодушный взгляд – и это было так страшно! Это был Женя, мой Женя, но смотрел он как будто сквозь меня. А потом я вдруг оказалась в какой-то колдовской кухне, где котлы кипели и стеклянный шкаф был доверху уставлен прозрачными банками с сушеными травами и корешками, а на столе были горкой выложены красивые, ну прямо как с голландского натюрморта, овощи и фрукты. Я подошла ближе, и маленькая тыква обрадовалась мне, помахала сухим хвостиком, подкатилась под мою руку и стала ластиться, и яблоки перекатывались по столу, стараясь повернуться ко мне румяными бочками – они очень хотели мне понравиться.
Я проглотила последний теплый кусочек каравая. Тетя Лида смотрела на меня с улыбкой.
– Удивилась? И ты такие пироги могла бы печь, ну, и другие премудростям научиться. Да только нельзя с грустью входить в Золотые Ворота – печаль твоя о нем будет на всем отражаться и в пироги впитываться. Ну все. Будь по-твоему.
Неужели только час прошел? Кажется, будто я успела пережить много разных событий. А какие странные сны случаются, когда кот сидит в моей комнате! Может это он сны транслирует? Все, больше нет чудес – пора на работу собираться.
Мне всегда удавалось для всего найти рациональное объяснение. Какое же на этот раз придумать? Может я переутомилась настолько, что перестала отличать реальность от снов? И вправду, надо бы отдохнуть. Женя – далеко, за много тысяч километров. Если это был сон, то греха большого в нем нет. А что еще это могло быть?
Но вот – от него сообщение.
«Ты даже не представляешь себе как много ты для меня сделала! Не могу поверить своему счастью – простолежу на полу, руки раскинув. Сложилось у нас. Знаю, что веришь мне. Знаю, что многое непонятно. Не думай ни очем. Знай одно – я люблю тебя, Полинка».
***
Лучше всего думается на ходу и поэтому часть пути на работу я прошла пешком, наслаждаясь послегрозовой свежестью. Нет. Это был не сон. Я сейчас в здравом уме и твердой памяти – готова поклясться, что это произошло на самом деле. И я найду этому объяснение, обязательно найду! Может быть, спросить у Хьюза? Но сначала, конечно, нужно поговорить с Женей… При одной мысли о нем я расплылась в улыбке.
День был довольно напряженный. Между приемами пришлось разбираться с жалобой пациента. После оказалось, что это была ошибка – он перепутал фамилию специалиста. Позже пришли из соседней школы – приглашали диетолога и психолога поучаствовать в праздничном уроке, посвященном выбору профессии, рассказать ребятам о своей работе. Я обещала им перезвонить, но они долго не уходили и обсуждали план мероприятия.
Только они ушли, как я, воспользовавшись передышкой, набрала в поисковике слово «казадор» – так называли Женю эти странные типы и Сорочинская. Поиск выдал кучу ссылок на испанские сайты, сказки и волшебные истории. Я открыла испанский словарь онлайн… И тут завис мой компьютер. Я позвонила в техническую поддержку, они обещали завтра прислать мастера. Наконец, я решила позвонить Жене, но телефона в сумочке не оказалось. Я обыскала все ящики, заглянула под стол – нету. Тогда я набрала свой номер с рабочего телефона, в надежде услышать звонок, и услышала – песня моего любимого рок-музыканта, выбранная мной для звонка, громко зазвучала где-то за пределами моего кабинета. Я вышла в уже пустынный холл, и увидела худенького кудрявого Ануша – он держал мой телефон. Пританцовывая под музыку звонка, он забежал в кабинет Хьюза. Я заглянула туда – к этому времени доктор Хьюз уже должен был закончить прием – и обомлела.
За столомХьюза восседал белобородый старичок – я помнила, что его звали Ахх, а вокруг носились мои старые знакомые: Зеленый полупрозрачный тип, Краснолицый с рыжими волосами, Бледный с римским профилем, а также и Темнолицый угрюмый господин – тот, что давеча съел мои пирожки. Они старательно мыли и чистили кабинет: оттирали пятна с ковра, смахивали пыль со светильников и даже протирали влажными тряпками листья растений. Нет, они мне вчера не приснились! От игры с дамой в доме Хьюза осталось сладостное ощущение страсти и греха, причем не направленное на конкретного человека, а в чистом виде. Наверно, мне должно быть стыдно, но вспоминать об этом было приятно.