Ведьмы живут на крыше
– Пусть… до форм Мали, конечно, не откормим, но и ощипанным цыпленком не будет, – великодушно позволила жена мэра и тоже приступила к дегустации. А я поспешила отстраниться, насколько это было возможно: женщина так ловко управлялась с ножом, что у меня, знакомой с воспитанием леди и их полным неведением относительно кухни, закрались опасения, так ли невинна леди и не закопан ли кто-то у нее на заднем дворе. Хотя, если принять-таки тот факт, что все собравшиеся здесь, за исключением меня, независимо от происхождения представительницы одной – ведьминской – касты, то вопросы тут же исчезают. Вместо них появляется стойкое желание писать: завещание ли, признание – но хоть что-то, чтобы обезопасить себя от лучших дам города.
– Дорогая, тебя что-то смущает? – Леди Марла положила ладонь на мой непроизвольно сжавшийся кулак, из которого торчал столовый нож.
– Все в порядке, – не рискнула признаваться я, вновь чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. – Только, простите мне мое любопытство, знает ли кто-то еще о нашем собрании? Ведь это мэрия, и, наверняка, лорд Эдингтон, ваш супруг, и мужья остальных девочек… кто-то бы обязательно задался вопросом…
– Они и задавались, – успокоила меня леди Марла, хихикнув. – Но проведя пару часов в кустах ежевики и не увидев ничего неприличного – мы специально пришли пораньше, чтобы повышивать, – или хотя бы забавного, удалились, оглашая свой путь цитатами древних наречий.
– Это каких? – заинтересовалась я, слабо представляя, какой из древних языков может прийти на ум, когда выбираешься из колючих кустов.
– Очень древних. Воспитанным девушкам такие слова знать не положено. – Погрозила мне пальцем леди Марла и шепотом пообещала: – Могу одолжить словарь. Для личного пользования. Все же, мы не из тех ощипанных куриц, у которых достоинств – одни приличия, – едко заметила леди Марла, и я задумалась.
По всему выходило, что в городе, кроме ведьминского сестринства, имелась и другая организация. «Приличная».
– Разумеется, – согласилась я и спросила: – А как мне узнать тех, кто, – я замялась, – чересчур приличен?
– Поверь, милая, – нож леди Марлы царапнул тарелку, – ты ни с кем их не перепутаешь. К тому же, – женщина взяла себя в руки, – их здесь нет.
Я еще раз огляделась, запоминания лица. Молодые, возрастные – старым местное собрание было просто невозможно назвать, то ли макияж скрывал их истинный возраст, то ли сила, присущая каждому одаренному. Завистливый вздох сорвался с моим губ, но, несмотря на поощрительный взгляд леди Марлы, я промолчала. Нужно было признаться, остановить это все, но внутри что-то протестовало. Был ли это инстинкт самосохранения, или что-то иное, мне было сложно судить.
Дамское общество исчезло в один миг, стоило с улицы донестись звону часов. Старых, скрипучих, но исправно отмерявших каждый час и гулко сообщавших об этом всем близлежащим домам и их обитателям. Потому жилье здесь было дешевле, но все равно мне не по карману.
– Проводить тебя? – Леди Марла тронула меня за плечо. Не зонтиком, хотя он уже был у нее в руках, сжатый посередине. Она уходила последней, пристально проследив, чтобы никто из девочек ничего не забыл, и лишь после этого, попрощавшись с леди Кондидой, кивнула сонным слугам, прибывшим убраться.
– Нет, я сама дойду, – натянуто улыбнулась, заметив новоприбывшего. На пороге Зала Собраний, здороваясь с каждой уходящей ведьмочкой и склоняясь, чтобы поцеловать их руки – обязательно в перчатках, стоял высокий брюнет с правильными чертами лица. Он походил на статую, ни один мускул на лице не дрожал, но лишь до тех пор, пока он не увидел леди Марлу.
– Тогда идем, милая. Мы должны дать этим достойным людям делать свою работу. – Она кивнула на слуг и, подхватив меня под локоток, повела к ожидающему брюнету. – Ваша светлость. – Официальное обращение заставило мужчину усмехнуться, но он снисходительно кивнул, и леди Марла продолжила: – Хочу представить мою новою подругу и подопечную, Ларин Загресси. Ларин, это Манкольм Ольен, мой муж.
– Надолго к нам? – обнимая за талию жену, осведомился лорд, и тут же, не дожидаясь ответа, заметил: – Впрочем, это неважно. Раз уж вы попали в это общество, о своей дальнейшей судьбе можете не волноваться.
Пришлось промолчать. Хоть и рвались с языка колкие слова, но я лишь кивнула и вежливо улыбнулась, давая разговору сойти на нет и женатой паре удалиться.
Лорд подал супруге руку, помогая забраться в ожидавший их экипаж. Не без герба, что выдало потомственное дворянство Ольенов. Свистнул хлыст, и карета тронулась, оставляя меня в одиночестве любоваться ночной площадью Королевской справедливости, звездным небом над головой и сухим холодным воздухом.
Впрочем, не мне было жаловался. Грастин располагался много южней столицы, потому температура напоминала больше раннее лето, чем начало весны. Голые ветви столичных деревьев могли бы иссохнуть от зависти, увидь они своих коллег. В свете чугунных фонарей местные гиганты напоминали огромные сгустки сладкой ваты, получившей в Билене популярность пару лет назад и не желавшей тесниться ничем на туристических улочках и вблизи Веселого квартала, где селились и давали представления циркачи всех мастей. Утром они забирали у зевак деньги представлениями, а вечером – театром одного актера, максимум двух. Большим количеством давать «представление» в богатые дома не ходили: боялись, что кто-то струсит и наломает дров.
Я вдохнула пряный аромат южной ночи и с трудом сдержала слезы. Одна. В новом для себя городе, где ни разу не бывала, на площади, которую вижу второй раз в жизни – первый был по дороге в Зал Собраний, хорошо хоть денег с собой не взяла, иначе получилось бы совсем глупо. Как в истории про леди и вора.
– Вы так поздно гуляете… – протянули у меня за спиной, заставляя вздрогнуть и стремительно обернуться. Будь у меня в руках хоть что-нибудь, оно несомненно бы отправилось в полет, а так пришлось довольствоваться сжатыми кулаками и твердой решимостью пожертвовать ужасным платьем, даже если не придется.
– И вы… – осторожно заметила, разглядывая незнакомца. Пойманный в ловушку лукавых глаз взгляд не хотел идти дальше, оттого скулы, чуть кривоватый, но ужасно подходящий этому лицу нос, ямочки, проступившие на щеках, стоило мужчине улыбнуться, остались практически незамеченными.
– Эльтран Морган, – представился он и, не делая попыток приблизиться, показал раскрытые ладони. – Любите гулять в одиночестве по ночному городу?
Я отрицательно качнула головой. Несмотря на все усилия городской стражи, по столице ночью не погуляешь, если не хочешь пополнить перечень добычи сточных канав. Там разве что по центральной аллее можно пройтись, но говорить о ночи под ослепительно-ярким светом сотен огней… Если зрение не отказывало до тех пор, то после подобной прогулки посещение целителя придется внести в ежемесячные расходы.
– И я не люблю, – не замечая заминки, продолжил Эльтран. – Где вы остановились? Куда вас проводить?
– Я и сама могу…
– Окажите мне честь, – улыбнулся собеседник и, глядя в его глаза, я не смогла отказаться. Неловко кивнула, с трудом проигнорировала протянутую ладонь, не став вкладывать свои пальцы в его, и медленно, прислушиваясь к каждому шагу в ожидании подвоха, посеменила в сторону улицы Текстильщиков.
– Вы здесь недавно, – заметил мужчина, когда я остановилась на перекрестке двух улиц, пытаясь сориентироваться. – Если скажете, куда мы идем, я мог бы помочь.
– Улица Текстильщиков, – сдалась я, тяжело вздыхая. Отчего-то мне не хотелось выглядеть в глазах своего спутника ни деревенщиной, ни столичной кокеткой, ни простофилей. А именно последней я себя и чувствовала, когда, усмехнувшись, Эльтран указал на параллельную той, по которой мы шли, улицу.
– Нам туда.
Теперь он шел впереди, а я могла в полной мере оценить широкий размах плеч своего спутника, талию, наличие которой у мужчин зачастую даже не рассматривают, в отличие от банковского счета, чуть пружинящую походку, словно Эльтран был чем-то доволен и не стеснялся этого показывать.
– Какой дом? – поинтересовался он, останавливаясь на пересечении улиц. Так, чтобы я могла видеть табличку с адресом. Текстильщиков десять.
– Шестой, – призналась я и зачем-то добавила: – Чердак.
– Ведьмочка? – понимающе улыбнулся мой спутник, заставив меня обиженно поджать губы. – Не сердитесь, юная леди. Вам еще не один раз напомнят о местном поверье. Да-да, ведьмы живут на крыше, – он усмехнулся и добавил: – Пока не исполнят свой священный долг.
Он обернулся, пытливо заглядывая мне в глаза, и я отвернулась, не выдержав его насмешливого взгляда. Щеки сами заалели, выдавая мою осведомленность с головой.
– Я не собираюсь…
– Т-с, – прервал меня Эльтран, прикладывая палец к своим губам. – Не нужно оправданий. Этот город их не терпит. К тому же, возможно, вы найдете того, кто с радостью поможет вам «исполнить долг».
– И это будете вы? – вырвалось у меня прежде, чем я прикусила язык.
Эльтран рассмеялся. Весело. Звонко. Будто услышал лучшую шутку года.
– Конечно, нет, – отсмеявшись, отказался от матримониальных перспектив мужчина. – Сфера моих интересов, пусть и связана с браком, но лежит в иной плоскости. Впрочем, не забивайте свою милую головку, леди Рин. От тягостных мыслей появляются морщинки, а вам они ни к чему.
– Я не леди! – с запозданием, так меня заворожил чужой голос, возразила я, но Эльтран отрицательно покачал головой и тонко улыбнулся.
– Считайте это комплиментом, – не стал забирать своих слов собеседник, а у меня мурашки пробежали по коже. – Вы замерзли?
– Немного, – призналась я и не стала отказываться от предлога ускорить шаг. Шестого дома мы достигли так быстро, что, зацепив краем глаза фигуру на противоположной стороне улицы, я могла лишь сказать, что это был мужчина.
– Благодарю за помощь. – Воспитание брало свое, потому перед тем, как захлопнуть дверь перед носом сопровождающего, я попрощалась. И, больше не оглядываясь, побежала вверх по ступенькам. В свой новый, и, как я надеялась, безопасный дом, где смогу переждать разразившуюся надо мной в столице грозу.
Глава 3. Подруги лучше нет на свете
Я ворвалась на чердак и рухнула на кровать. Прямо в платье, не боясь его испачкать или порвать. Прикрыла глаза ладонью, спасаясь от яркого света луны, заглядывающего через небольшое окошко в крыше – верно, через него на эту самую крышу можно было попробовать и забраться, если подставить стул и подтянуться. Я усмехнулась своим мыслям, медленно вдохнула и с шумом выдохнула.
Требовалось взять себя в руки и хорошенько подумать. Это «леди Рин» мне совсем не понравилось. Да и кому бы понравилось, когда его называют тем именем, каким он не представлялся. Имелось только одно но – меня действительно так звали: и тетушка, и подруги в закрытой школе-пансионе Вальеха, но за пределы наших бесед это прозвище не выходило. А потому, нужно ли мне считать появление Эльтрана и его намек обычным желанием польстить Ларин, или все же это привет из той жизни, от которой я бежала?
Поморщилась, переворачиваясь на другой бок и обнимая подушку. Запах пыли мгновенно забил нос, намекая, что некоторые шаги никогда не стоило предпринимать, но теперь, когда уже поздно что-либо менять, нужно работать с тем, что есть. А было в моем распоряжении следующее: документы на имя Ларин Загресси, снятый на полгода чердак, священная миссия каждой ведьмы и бонусы за ее исполнение. Звучало неплохо, если бы не одно «но». Местное сестринство предлагало мне совершить то, от чего я так скоропалительно спасалась, сбегая из-под тетушкиного надзора. А потому… жаль золотых монет, но пара дней – и этот город мне придется покинуть.
Отпихнув подушку, на что она ответила немилосердным пылевым облаком, я села на кровати и, крадучись, подошла к окну. Большому, светлому, упиравшемуся рамой в пол. Вероятно, если бы здесь поселилась настоящая ведьма, она бы распахивала его во всю ширь и, оседлав – что они там любили использовать, легко бы взмывала к облакам. Увы, меня облака не привлекали, ибо без должной магической поддержки мой путь к ним обязательно закончился бы внизу на брусчатке, украсив ее на пару часов малопривлекательным зрелищем.
Хмыкнув, я подцепила край тяжелой портьеры и выглянула на улицу. На освещении в Грастине определенно не экономили. Даже сейчас все фонари работали во всю мощь, хотя предрассветные часы не пользовались популярностью ни у горожан, ни у гостей города. Обычно к этому времени все уже благополучно спали, видя первый или десятый сон – кто когда отбыл в объятья дремы, и окнам в противоположном доме полагалось быть темными провалами. Полагалось, но нет.
В доме напротив, выстроенном на этаж выше того, где я снимала чердак, горел свет. Яркий, золотистый, теплый, как солнце перед закатом, он подсвечивал стоявшую вполоборота у противоположного окна фигуру. Знакомую такую, с широкими плечами, узкими бедрами, и изящным руками, в пальцах одной из которых была зажата ножка бокала.
Эльтран смотрел прямо на меня и улыбался. Отсалютовал бокалом, давая понять, что мое любопытство не осталось для него тайной, и улыбнулся. Последнее, правда, было лишь моим предположением. Пальцы мгновенно отпустили штору, позволяя ей скрыть меня от чужого взгляда.
Я вздрогнула и, наверное, зря, но бросилась к своему сундуку, перерыла его и, закусив губу в нерешительности, смотрела на толстый черный лист. Один-единственный, очень дорогой, подаренный мне подругой и с тех пор хранившийся на дне этого самого сундука.
Черный вестник, который, если заранее провести ритуал, обещал найти своего адресата везде, где бы он ни был.
Мой вестник был заклят на Ларин Загресси.
* * *Тот день был прекрасен ровно до того момента, как дядюшка Вортан не принес мне вестника от тетушки. Правила Вальеха запрещали отправлять почту напрямую ученицам, чтобы те не отвлекались во время занятий, заметив белокрылого или серого вестника, приникшего к окну, а то и спланировавшего прямо на парту. Увы, от одного лишь взгляда на посланца девушки забывали об уроке. Все их мысли сосредотачивались на том, как бы выскользнуть из аудитории и половчее избавиться от печати, превращая вестника в обычный лист исписанной бумаги. Потому почту отправляли на имя директрисы, с указанием, кому из учениц предназначено письмо, и дядюшка Вортан после обеда разносил послания.
До моей комнаты он не дошел: кто-то из соседок предупредил, что мы с Ларин пьем чай у нее. Так оно и было. Экзамены, проходившие для выпускного курса раньше – в конце зимы, были сданы, свидетельства подписаны, и впереди ждал лишь выпускной, который мы и обсуждали, листая каталог с платьями. Просто так. Выпускные наряды уже были выбраны, согласованы с директрисой, оплачены и доставленные.
Небесно-голубое платье висело в моей комнате на почетном месте в шкафу и каждый раз радовало меня, стоило заглянуть туда за пояском или перчатками. Это случалось чаще, чем полноценные вылазки за любимыми нарядами, привезенными из дома. По правилам школы, мы могли лишь в выходные надевать свою одежду, в остальное время довольствуясь темно-серой формой.
Стук дядюшки Вортана врезался в наш смех. Хихикая, Ларин пошла открывать и, улыбнувшись, отчего у нее на щеках проступили ямочки, благодарно кивнула пожилому смотрителю.
– Благодарю вас, дядюшка Вортан, – присев в книксене, сказала Ларин. – Я передам Ринталь.
Седой мужчина степенно кивнул, веря старосте на слово, и пошел дальше по коридору. В его руках еще было с дюжину посланий. И чем меньше времени оставалось до выпускного, тем чаще дядюшка Вортан появлялся в нашем крыле.
– От кого? – оторвавшись от каталога, с не самыми благонравными одеяниями, поинтересовалась я.
– От тетушки, – сверившись с подписью, откликнулась Ларин. – Серый, так что она узнает, когда ты откроешь.
– Не хочу открывать, – призналась я, переворачиваясь на спину, и сложила на груди руки. Ларин легла рядом, отчего рассчитанная на одного кровать тут же стала тесной.
– Вы поссорились? – вздохнула она, перебираясь повыше, на подушку, и скидывая забытый каталог на пол.
– Не сошлись во мнениях, – поморщилась я, поворачиваясь на бок и утопая в сочувственном взгляде Ларин. Ее будущее подругу полностью устраивало. Пусть боги и обделили белокурую красавицу даром, зато наградили понимающими родителями, принявшими ее желание посмотреть мир прежде, чем связать свою жизнь с чем-то одним. Потому уже через две недели Ларин вместе с Терезой, ее кузиной, отправятся в Висталь, где к ним присоединятся Мариус, брат Ларин, и Антиор, жених Терезы, выходец из Марголина. Вместе им предстояло пересечь Шаэльское море и прибыть на родину Антиора. И Ларин не могла дождаться, когда уже сможет в полной мере продемонстрировать свое владение не самым популярным иностранным языком. В конце концов, она была одной из двух учениц, решившихся выбрать дополнительный иностранный язык вдобавок к основному и остановившейся на марголинском. Второй, как было легко догадаться, была я, поддавшаяся на ее просьбы составить компанию и ни секунды не пожалевшая о своем решении, видя, как улыбается самый важный для меня человек.
– Будешь смотреть? – Ларин подняла вверх руку с письмом. Печать на нем отсутствовала, потому тетушка уже знала, что вестник добрался до школы.
– Давай. Все равно это ничего не изменит. – Я перехватила послание и, откликаясь на мою ауру, на бумаге проступили слова. Те, которых я больше всего опасалась, представляя свою жизнь свободной. – Она нашла мне мужа, – слова давались тяжело. – Сообщает, что сразу после выпускного заберет меня на церемонию. Подготовку она возьмет на себя, а я должна написать ей список гостей, если хочу пригласить кого-то из своих друзей.
– Но как же так? – Ларин села на кровати и перехватила мое письмо. Теперь, когда на бумаге проступили слова, и она могла прочесть послание. – Так нельзя!
Она бросила письмо на тумбочку и, гневно сверкнув глазами, выпалила:
– Я поговорю с отцом!
– Это не поможет. – Я закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Беспокойство Ларин трогало до глубины души, но я не хотела доставлять ей еще большего неудобства. Не хватало еще, чтобы и она рыдала рядом. Из солидарности. – Она единственный член моей семьи, и пока мне не исполнится двадцать или я не выйду замуж, тетушка вольна принимать решения за меня, что она и собирается делать.
– А потом эти решения будет принимать муж. Так не должно быть! – Ларин сжала кулачки. – Она должна тебя защищать, а она…
– Может, по ее мнению, так будет лучше, – горько усмехнулась я, открывая глаза. – Леди Шарлотта решила, что мой брак – лучшее решение наших проблем.
– Ее проблем, – не согласилась Ларин и прищурилась. – Знаешь, когда я видела вас вместе, мне не показалось, что она тебя действительно любит. Да и внешне вы не слишком похожи. Я бы даже сказала – совсем не похожи. И это неправильно, если она действительно твоя тетка. Сама посуди, она блондинка…
– Красится?
– Кучерявая!
– Накручивает.
– Без веснушек!
– Выводит.
– Пишет правой рукой.
– Как и я.
– Нет, – Ларин отрицательно качнула головой. – Ты сама говорила, что тебя этому учили.
– Всех учили.
– Но не так, – подруга вздохнула. – Сама вспомни. После уроков, когда господин Лурье не видел, ты как писала? А рисуешь до сих пор какой рукой?
– Это может быть и совпадением. – Я тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли. То, о чем говорила сейчас Ларин, к чему пыталась меня подвести… Я все это знала. И избегала разглядывать стены фамильного особняка семейства Калиори, где мне довелось жить до поступления в Вальех. Белокурые блондины смотрели с каждой стены дома, провожали и встречали меня в холле… только на чердаке не было их лиц, с тонкими сросшимися бровями, заставляющими тетушку с завидной частотой тратиться на вызов мастериц на дом.
– Она поет хуже, чем моя безголосая кузина! – продолжала сыпать аргументами Ларин. – Ринталь, ты же понимаешь, к чему я веду!
Она села рядом и обняла меня за плечи.
– Я понимаю, – тихо ответила, с трудом находя силы на улыбку. – Но мне сложно это принять.
– А надо! – Ларин вновь подорвалась с места. – Тогда ты не будешь мучиться, если начнешь думать о себе, а не о леди Шарлотте. И поймешь, что ничего ей не должна.
– Она меня содержит, – не согласилась я с подругой. – Вальех, наряды – все это не медьку стоит.
– Не медьку, – согласилась Ларин, наморщила лобик и сообщила: – Но я не помню, чтобы у Калиори были такие возможности. Отец давно вращается в высших кругах, но про леди Шарлотту впервые услышал от меня, когда мы с тобой познакомились. А ведь так не бывает!
– Хорошо, – сдалась я, понимая не только, что Ларин не отстанет, пока я не соглашусь, но и мне самой было важно узнать правду: почему тетушку вдруг решила избавиться от меня и есть ли у меня право предать ее доверие?
– Ты мне не веришь, – протянула Ларин, заглядывая мне в глаза. – Но я обещаю все узнать. Если она действительно твоя тетя – я больше и слова плохого о ней не скажу. При тебе, – подумав, добавила девушка. – Но если нет – пусть объясняет. Не верю я в ее альтруизм!
– Лари!
– Знаешь, сколько лет я уже Лари? – Всплеснула руками моя лучшая подруга и плюхнулась рядом, обнимая меня за плечи. – Вот сколько мы знакомы – а это больше десяти лет, вот столько и Лари. И… я хотела подарить его позже, на выпускной, но отдам сейчас. – Она торопливо поднялась, протиснулась между книжным шкафом и столом и, встав на цыпочки, вытащила сложенный вчетверо черный лист бумаги. Мои глаза расширились. Черные вестники были самыми дорогими. За цену одного такого послания можно было жить в столице месяц, пусть и скромно, но не отказывая себе в мелочах. – Держи. – Ларин протянула его мне. – Брат помог мне его настроить. Потому, где бы я ни была, ты сможешь мне написать. А там уже – оставишь свой адрес, и я отвечу.
– Ты словно знала, что все так обернется.
– Предполагала. – Ларин вздернула остренький носик. – Матушка говорит, что настоящая хозяйка должна все предусмотреть. А леди Шарлотта мне никогда не нравилась.
– Ларин, пожалуйста…
– Все-все! Не сердись, замолкаю. Но лишь до тех пора, пока ничего не найду о ней. Уверена, отец не откажет, да и брат с кузеном. Я тебе говорила, что Шарена взяли работать в архив? Значит, сейчас говорю. И ты ему очень понравилась. Помнишь, я вас знакомила год назад, когда Шарлотте пришлось тебя отпустить к нам? Это секрет, но, – Ларин приложила палец к губам, – кузен сокрушался, что ты так мало у нас погостила. Он не успел признаться. А сейчас, когда тебе нужна помощь, уверена, он приложит все усилия!..
– Лари… – Мне только и оставалось, что покачать головой.
К вечеру, в сотый раз перечитав послание, знаменующее начало моего конца, написала список гостей для тетушки и поскреблась в комнату Ларин. Именно ей предстояло выиграть для меня фору, скрывая ото всех мое исчезновение. И, пожалуй, никто другой бы с этим и не справился. Все же репутация Ларин была кристально чиста и не доверять ей, как старосте, никто не мог. Весь вечер, до самого отбоя, мы провели, обсуждая план. А на утро отправились проводить ревизию в мою комнату – ничего удивительно в преддверии выпускного. День же провели порознь.
Я в библиотеке, как это и раньше часто бывало, а Ларин в городе, благо, ей родители подписали разрешение на выезды по выходным.
– Держи, – вечером, обняв меня на прощание, подруга протянула свои документы.
– А ты?
– После выпускного скажу, что потеряла. Ничего страшного, отец сможет их быстро восстановить, и моя поездка не пострадает. Не переживай. К тому же, думаю, когда он узнает причину, поймет, что поступить иначе я не могла. Но… будь осторожна. Если ты действительно нужна Шарлотте не как племянница, лучше ей будет тебя не находить. Где тебя могут узнать? Куда вы ездили вместе?
– Никуда, – призналась я, опровергая собственную ложь. Все девочки Вальеха выезжали с родными на каникулах, а меня оставляли сидеть в родовом поместье, лишь изредка выводя на прием к подружкам тетушки. И, признаться, в эти дни я завидовала самой себе, запертой в поместье. Конечно, в прямом смысле слова меня никто не запирал, но куда можно выйти, если вокруг на долгие часы пути одни поля и лес.
– Но ты же… Прости, я должна была догадаться. – Ларин виновато потупилась, и я обняла ее, желая отвлечь от неприятных мыслей.
– Все хорошо. Пусть каникулы и не были моими самыми любимыми днями, я знаю – что ими было. Дни с тобой, здесь. Я ждала их, как праздника. А ты была моим подарком, самым лучшим. – Признание далось на редкость легко. Я хотела, чтобы она знала, но боялась рассказать. Боялась, что не поймет, посмеется, но… как же это было глупо!
– Ринталь… – По щеке Ларин скользнула одинокая слеза. Она быстро стерла ее ладонью, но смотреть на меня спокойно не смогла. Ресницы дрожали. И, судя по расплывающейся перед глазами картинке, не у нее одной. – Держи. – Она протянула мне туго набитый кошель. – Я не знаю, сколько тебе удалось скопить, но вот. – Монеты звякнули, когда она вложила мне в руку мешочек. – На свое имя купишь билеты на почтовый дилижанс до Висталя, в Килоту и Дотран. Если Шарлотта начнет искать, пусть думает, куда именно ты отправилась. Ставлю, что она будет искать в Вистале. Ведь, если ты сбежишь, то, конечно, со мной. – Ларин самодовольно усмехнулась, но улыбка вышла какой-то грустной. – А сама поедешь в Лорквин, Жаон или Грастин. Я купила билеты, они в ячейке на станции, вместе с твоим багажом. Не понимаю, зачем тебе было брать то розовое… Но ладно, пусть уже так. Вот ключ от ячейки. – Мне в руку ткнулся новый, еще блестящий ключик. – Тридцать седьмая.