Последнее желание

3 глава. Путь в другой мир

Джуди совершенно не походила внешне на своих ирландских предков, в ней проявились внешние черты свойственные только англосакским представителям их семейства. Но было в ней то, что можно было связать с её кельтским происхождением – она очень сильно любила лошадей. Это было такое фанатичное чувство, что ещё когда Джуди была ребёнком, мистер Блумфилд был вынужден пристроить к дому небольшую конюшню, нанять дополнительных слуг и приобрести рыжеватую пони, которую Джуди отказывалась оставлять без своего присмотра даже на ночь. Её мать, как женщина жёсткая, подобное баловство дочери не поддерживала. Один раз она даже высекла Джуди, когда утром обнаружила дочь в одной ночной сорочке в конюшне на сене. Та сладко спала практически под самыми копытами своей любимой лошадки, и миссис Блумфилд не одобрила подобное поведение дочери. Помимо кнута, которым её отходила мать, девочку ждало дополнительное наказание и более суровое, по её мнению, чем первое. Ей запретили ездить верхом на протяжении нескольких месяцев. В итоге через неделю Джуди в слезах вымолила у отца возможность прокатиться на пони кружком возле дома, и тот ей позволил, после чего ежедневные поездки Джуди восстановились. Менди, как старшая сестра, пыталась уберечь Джуди от жестоких расправ матери, но та всегда находила способ вывести мать из себя. Вообще по детству Джуди была страшной непоседой, и заставить её подчиняться требованиям было практически невозможно. С возрастом, и с усилиями миссис Блумфилд, Джуди стала сдержаннее и благоразумнее. Но чувства к лошадям в ней это не убавило. Когда ей исполнилось шестнадцать, мистер Блумфилд подарил ей настоящую лошадь. Рослую, с белой гривой, которая была украшена разноцветными лентами и цветами, и Джуди в тот же день, оседлав её, уехала в город к подругам, похвастаться подарком. С этого момента, если у неё появлялись свободные деньги, а мистер Блумфилд всегда был щедр, она приобретала лошадей сама. При этом не все они были воспитаны, и у неё появилось хобби – седлать коней. Некоторые попадали к ней в руки настоящими дикими зверьми, что при виде человека впадали в ужас, но она своими лаской и добротой, превращала их в красивых, послушных лошадей, которых потом продавала на выставках. Единственные постоянные кони, которые находились в её управлении – престарелая пони и лошадка, которую ей подарил отец на шестнадцать лет. А позже, когда в её жизнь вошёл мистер О'Рейган, она перевезла своих коней к нему в поместье. Пони увидела новый дом хозяйки, но в связи с возрастом быстро скончалась. Но белая лошадь и по сей день содержится под контролем Джуди. Высокие доходы мистера О'Рейган и большие территории поместья позволили девушке нанять двух слуг и продолжить воспитание молодых или одичавших лошадей, но после рождения Лилии (второго ребёнка) здоровье девушки сильно пошатнулось. Заниматься лошадьми она больше не могла, поэтому мистер О'Рейган дал расчёт конюхам, а питомцев жены распродал. Всех кроме одной единственной белой лошади, на которой Джуди ещё мечтала прокатиться. После рождения Кристофера Джуди стала казаться крепче и сильнее, особенно после того, как к ней вернулся прежний аппетит, но к лошадям подходить она ещё не осмеливалась, хотя писала Менди в письмах, что очень хочет вспомнить чувство полёта, когда мчишься верхом на коне.

"Ты бы знала, Менди, дорогая, как я соскучилась по лошадям, по их строптивому нраву, по бесконечному зелёному полю, по которому я могу без остановки гнать мощного коня. Как я соскучилась по мирным поездкам на моей белой лошадке, что подарил мне отец. Менди, как мне жаль, что здоровье моё не позволяет мне сесть в седло! Но врач говорит, что я совсем уже окрепла, и я жду дня, когда мне хватит храбрости спуститься вниз в конюшню!" – писала ей Джуди примерно через пару недель после их отъезда с семьёй обратно в поместье. Менди могла только отвечать ей словами поддержки и надеялась, что наступит день, когда её сестра сможет вновь насладиться поездкой верхом.

А в это время нарастал летний зной. Стоило солнцу достигнуть зенита, как его прямые лучи выжигали всё вокруг. Трава и листва, которые, казалось, только недавно набрались силы и густой зелёной краски, стали чахнуть от жары. В газетах стали писать о пожарах и странной лихорадке, которую мистер Блумфилд определил, как обычный перегрев под солнцем, из-за чего попросил домочадцев не совершать долгие променады под открытым небом. Но Менди было совершенно не до этого. После бала она была увлечена перепиской с мистером Фултон, корабль которого достиг Франции, и он на время остался там в ожидании обратной отправки. В это время он жил в Булонь-Сюр-Мер, и Менди было забавно думать о том, что они находятся по разные стороны Ла-Манша. Их переписка была наполнена нежностями и любезностями, таким большим их количеством, к какому Менди не привыкла за всю свою жизнь.

"Моя дорогая розочка!" – так называл он её в своих любовных посланиях. – "Вы бы знали, как душа моя по Вам истосковалась. Я вспоминаю Вас каждый раз перед сном в своей молитве, я прошу Господа Бога о новой встрече с Вами. Вы привнесли в моё бытие удивительное счастье. Весна цветёт внутри меня и даже не докучает невыносимая летняя жара, Ваша любовь для меня словно лекарство от всех бед нашего бренного мира. Мечтаю я вновь вступить на землю Англии, вернуться в родимый Брайтон и вновь свидеться с Вами. Мечтаю я целовать Ваши руки и щёки, веселить Вас своими морскими историями, и наслаждаться увлекательной беседой. Ох, моя дорогая розочка!".

Менди была сдержаннее, но только на словах. Внутри неё все пело и плясало, когда она думала о мистере Фултон, но вот в своих письмах она не говорила так прямо о своих чувствах.

"Дорогой мой!" – это всё на что ей хватало её воспитания и богобоязненного нрава. – "Спешу Вам сообщить, что я получила Ваше нежное письмо. Вы словно рядом оказались, когда я погрузилась в его чтение. Скажу Вам я, мой дорогой, что сама сгораю от желания снова повидаться с Вами. Всё внутри меня не даёт мне забыть нашей последней встречи и с приятным теплом ожидать следующей. Жду как праздник тот день, когда Ваша нога вступит на землю Брайтона. Я жду Вас, мой дорогой".

Но даже её скромных, сдержанных писем хватало, чтобы разжечь в мистере Фултон ещё больший интерес к её персоне. И его последующие письма были наполнены всё большими любовью, нежностью и надеждами на встречу. Менди радовала данная переписка, она помогала ей забывать о строгой матери и совместном с ней проживании, и давала ей право на фантазии о счастливом браке.

– Миссис Менди Фултон, – произнесла девушка, запечатывая очередное письмо мужчине, но потом покраснела и спрятала лицо в ладонях. Она не могла поверить, что, вероятно, совсем скоро он явится в этот дом и попросит её руки у мистера Блумфилд, но мысли об этом её окрыляли.

Воодушевлённая Менди даже решила, что подарит своей сестре на день рождения. Она придумала сшить своей сестре игрушку, набитую мягкой шерстью. И это было не просто игрушка, а небольшая лошадка. Всё это было направлено на утешение волнений сестры.

Коня она решила сделать из тёмно-оранжевой ткани, как цвет её волос, чтобы в игрушке было напоминание о старшей сестре, и теперь она, несмотря на нарастающий зной разгорающегося лета, сидела в гостиной у открытого окна и мастерила игрушку.

Раскалённый ветер проникал в комнату и обжигал Менди лицо, качал её волосы, а солнце, несмотря на плотный, узорчатый тюль, спешило выжечь яркие обои и ткань диванов и кресел. Но Менди не обращала на это внимания, уходя с головой в работу и в свои фантазии о мистере Фултон.

Каждое письмо она получала, испытывая неописуемый восторг и с глубоким чувством писала ответ, ожидая скорейшего возвращения мужчины в Брайтон. Она мечтала, как прибежит на пристань встретить его судно, и он, со сверкающими от радости глазами, спустится к ней, и они скажут друг другу как сильно скучали. И, возможно, он нежно коснётся губами её лба.

Чувства к мистеру Фултон казались Менди нежными, возвышенными, сказочными, а оттого какими-то ненастоящими. Она прекрасно понимала, что любовь идёт под руку со страстью, вожделением, но ничего подобного с мистером Фултон у них не было. Она даже назвала бы это больше дружеской любовью, нежели тем, что обычно связывает супругов. Поэтому думая о мистере Фултон, она представляла долгие разговоры, мечтания о будущем и ясное звёздное небо над ними, в котором, должно быть, они смогут найти ответы на все их беспокоящие вопросы. Но Менди не была против выйти замуж за мужчину, к которому испытывала лишь глубокую привязанность и ничего более чувственного. Этот брак она находила вполне комфортным для себя, ко всему некоторая религиозность Менди даже одобряла отсутствие пылких чувств, более того, женитьба с мистером Фултон спасала её от сожительства со своей матерью и от бедного существования после смерти родителей. Конечно, ни о каком корыстном интересе Менди не думала. Мистер Фултон завоевал распоряжение Менди, очаровал её своим романтизмом, и мог одним только словом заставить её улыбнуться, поэтому Менди считала, что она с огромной радостью пойдёт за него замуж.

Через неделю Менди вновь пришло письмо, и она не смогла сдержать улыбку. Его прислала ей прислуга, и оно было больше похоже на записку, набросанную на скорую руку. Мистер Фултон сообщал, что вернулся в Брайтон в дом своей тётушки, и приглашал Менди на чай.

Девушка прекрасно знала драму семьи Фултон. Когда мужчина был ещё мальчиком, у него от холеры скончалась мать, а отец покинул этот мир, когда ему едва исполнилось восемнадцать. Воспитанием и заботой о нём занимались его родственники – тётя и дядя (мистер и миссис Кирк), и Менди имела честь когда-то с ними познакомиться, но знала она их очень плохо.

На самом деле идти в их дом она не горела желанием, она сильно смущалась и боялась показать себя не с лучшей стороны. Миссис Блумфилд, заметив, что её дочь озадаченно смотрит на записку в руках, поспешила прочитать послание, а потом посмотрела на девушку:

– Можешь сильно не стараться, мистер Фултон беден, скушен и ограничен. Я ни слова не скажу, если ты обойдёшь стороной такого как он. Или он тебя.

– Матушка, – вздохнула Менди, – мистер Фултон совершенно не такой, какого Вы о нём мнения.

– Помяни моё слово, этот человек не то, – и миссис Блумфилд бросив на дочь взгляд, в котором читалось: "Сама подумай, присмотрись!" -, вышла из дома и направилась в сторону сада.

Что ни говорила бы миссис Блумфилд, Менди хотела показать себя достойной общества интеллигентных людей. Зная, что её предпочтения в одежде способны разделить не все, она решила выбрать туалет скромнее, чем носит обычно. Это было светлое платье фисташкового цвета, нежное, с закрытыми плечами, а с ним – белые длинные перчатки.

Выйдя из своей комнаты, Менди распорядилась, чтобы слуги поймали и оплатили ей кабриолет. Ехать в семейной повозке она не хотела, для этого с собой нужно было бы собирать слуг, а это заняло бы время. Когда Менди спускалась по лестнице, у парадного входа появились её родители. Миссис Блумфилд явно была измотана жарой – раскрыв веер, она пыталась привести себя в чувства, а её муж, сердито не неё глядя, зачитывал наизусть опасность летней лихорадки, которая вызвана слишком долгим нахождением под открытым небом. Но заметив дочь, женщина моментально забыла о своём плохом самочувствии. Она глянула на девушку и произнесла:

– Слишком приличный наряд ты выбрала для этого человека.

– Отец, прошу Вас, скажите матушке, что она предубеждена, – ответила Менди, – мистер Фултон человек уважаемый.

– Только если такими же как он, – женщина вновь вспомнила про веер, а мужчина, который не так давно был зол, заговорил мягким голосом:

– Дорогая Белинда, хорошая моя, прошу, давайте не будем ссориться. Кто знает, возможно наступит день, Ваше мнение поменяется?

– Мистер Блумфилд, – строго заговорила его жена, – Вы можете разбираться в литературе и в различных языках, но, совершенно не разбираетесь в людях. Неужто этот Фултон Вам понравился?!

Она была крайне раздражена, но ссориться с мужем не хотела, поэтому, бросив последний взгляд на дочь и неодобрительно покачав головой, ушла в гостиную. Её муж, всё же оскорблённый подобным замечанием жены, следовать за ней не стал. Он рывком развернулся и направился в сторону библиотеки.

Когда кабриолет остановился возле углового дома, девушке помогли спуститься, и она направилась вверх по ступеням к парадному входу, где её уже ждали. Мистер Фултон сиял от радости и выглядел возбуждённым, настолько, что Менди бы сочла, что он к чему-то готовится, собирается с силами, но не хотела, зря себя обнадёживать.

Его тётя стояла рядом с ним. И она была значительно сдержаннее его. Начать стоит с того, что родственники были совершенно не похожи. Миссис Кирк была выше племянника почти на голову, худощавая, с острыми чертами лица, узким подбородком, и, несмотря на возраст, держалась прямо. Наверное, это было следствием того, что миссис Кирк не знала, как на здоровье женщины могут отразиться роды. Она выглядела моложаво, среди её чёрных волос уже стала проявляться седина, но выглядело это опрятно и эстетично. Кожа на её лице и шее казалась сухой и натянутой. Миссис Кирк завистницы могли бы обвинить и в ведовстве, потому что она выглядела неестественно молодо среди своих сверстниц.

На ней было строгое, но стильное платье в морском стиле, подчёркивающее то, что проживают они в прибрежном курортном городе.

– Здравствуйте, мисс Менди, – заговорила она, улыбаясь, когда девушка прошла ближе, – очень приятно увидеть Вас снова.

Менди постаралась изобразить такую же одновременно сдержанную, но и при этом доброжелательную улыбку и ответила:

– Добрый день, миссис Кирк. Я очень благодарна за приглашение на чай.

Мистер Фултон, глубоко вздохнув, заговорил:

– Я понял, что очень хочу познакомить Вас с моей семьёй поближе, поэтому мы обговорили с тётушкой Ваше приглашение. Вы были здесь уже несколько раз, и этот дом вряд ли может Вас удивить, но мы очень хотели провести с Вами время.

– Что Вы?! – Менди продолжала улыбаться. – Мне кажется, я всегда найду чему удивиться в этом доме. Он так разительно отличается от своих соседей.

Миссис Кирк и мистер Фултон обменялись взглядами, бросив друг другу странные полуулыбки, после чего все трое прошли внутрь. Менди попыталась не акцентировать на этом внимание, но давалось ей это с трудом. Она очень переживала, что миссис Кирк сочтёт её кандидатуру неподходящей на роль жены мистера Фултон, а сам мужчина разочаруется в ней, и их нежная переписка закончится, так ни к чему и не приведя.

Внутри особняк был светлым и уютным. Слуги провели их в гостиную, где они и расположились на диванах и креслах. На туалетном столике разлили чай, и поставили вазу с шоколадными конфетами и мармеладом. И Менди почувствовала себя так, словно её пытаются обвести вокруг пальца.

На самом деле сладости из брайтонской лавки оказывались на столе семьи Блумфилд очень редко. Среди причин было: высокая цена и неодобрительное отношение госпожи – она очень не хотела избаловать детей. Поэтому Менди так редко ела что-то шоколадное или мармеладное, что даже не помнила вкус. И сейчас, пусть у неё была возможность, она не поспешила взять угощения.

Когда хозяйка дома пригласила начать чаепитие, Менди не спела сделала пару глотков. Все молчали, а девушка, пытаясь не проявлять явного интереса к вазе с конфетами, обворожительно улыбнулась и заговорила:

– Вы бы знали, как мне льстит личная аудиенция у Вас, миссис Кирк. Вы главная героиня нашего города – все знают, какое у Вас доброе сердце.

– Моё доброе сердце? – женщина сделала вид, словно слова гости её удивляют, но по тому, как загорелись её глаза, было понятно, как приятна ей эта лесть.

– Вы занимаетесь благотворительностью, – подтвердила свои слова Менди, – Ваши частные балы пользуются большой популярностью, потому что все хотят быть ближе к такому добродетелю как Вы и принимать участие в Вашем светлом деле.

Миссис Кирк просияла, ко всему она явно была несколько смущена, из-за чего поспешила увести глаза и не сдержала лёгкий смешок. Мистер Фултон, который сидел рядом с тётей почему-то восторга Менди не разделял. Он сначала серьёзно посмотрел в лицо девушке, а потом опустил взгляд на сладости в вазе. Менди понимала, что его некачественное образование никак не отражается на его умственных способностях, и догадывалась, что мистер Фултон прекрасно осознаёт, к чему ведёт девушка.

– Ну, право, скажете! – миссис Кирк отмахнулась, возвращая себе контроль над эмоциями, и, уже окончательно собравшись с мыслями и чувствами, заговорила: – Просто мне по-настоящему жаль бедняков и сирот. Если мы можем помочь им, то мы обязаны это делать. В противном случае мы теряем свою человечность.

После этих слов мистер Фултон жадным движением достал из вазы большую круглую конфету в фиолетовом фантике. Он вскрыл её и откусил, после чего с многозначительно заявил:

– С коричневой начинкой.

Только для неё одной ситуация казалась комичной или нет, Менди не знала. И она бы засмеялась, но боялась данным поведением оскорбить возлюбленного. Как бы ни было, Менди понимала, что мистер Фултон особо нежных чувств к родственникам не испытывает, ведь они обрекали его на нищее существование, когда покинут эту бренную землю, и, вероятно, будь они более откровенны друг с другом, он бы сам об этом сказал.

– Это ганаш-крем, – миссис Кирк была разочарована тем, что её племянник прервал похвалы Менди, – мисс Блумфилд, Вы могли бы тоже попробовать что-то из угощений.

– Спасибо, – ответила Менди, но так и не взяла ничего из конфет, наблюдая, как миссис Кирк явно обдумывает, как вернуть разговор к прошлой теме. В итоге она всё же сказала:

– В этой жизни человеку много не надо: кров над головой, скромный горячий ужин и близкие рядом. Но даже это есть не у всех. Мы с мистером Кирк решили помочь всем, кому в наших силах. Сами, пусть мы и живём в этом особняке, много не тратим – живём скромно, по Божьим заветам. Приятно слышать от молодого поколения похвалы подобного рода, как от Вас, мисс Менди. Хочется быть для Вас примером.

В этот момент девушка поняла, что дружеский визит на чай оборачивается для неё неприятным времяпровождением. Она улыбнулась женщине и ответила:

– Да, Вы для меня огромный пример. Думаю, и для мистера Фултон тоже.

Удивительно, но дальнейшее мужчина сказал искренне, явно выражая благодарность благосклонности родственников, которые всё же помогли ему после потери отца:

– Боюсь, с моим доходом моя тётушка для меня не пример, а благодетель. Вряд ли бы я смог найти себе угол в этом мире, если бы не доброе сердце моей тети.

Женщина невесело усмехнулась, а потом, сделав глоток чая, заговорила:

– Возможно, нам стоит сменить тему. Она слишком грустная для нашей сегодняшней встречи.

– Не знаю, о чём весёлом мы можем с Вами поговорить, – улыбнулась Менди, и миссис Кирк начала совершенно другую тему:

– Вы старшая из дочерей, верно, мисс Блумфилд? Но насколько я знаю, у Вас есть старшие братья. Лично с ними познакомиться у меня возможности не было.

– Да, нас четверо, Ричард и Роберт уже достаточно давно живут в Лондоне, и редко здесь появляются, – ответила Менди, радуясь, что тема ушла очень далеко от благотворительности.

– Дом Вашего отца, должно быть, в будущем будет делиться между ними, но дом Ваш не так велик, и сомневаюсь, что Ваши братья могут рассчитывать на хорошее наследство, – подметила миссис Кирк, и Менди пожалела, что порадовалась раньше времени. Ей хотелось ответить гадостью, что-то про то, что та же участь ожидает и её племянника, но промолчала. Она отставила чашку и ответила:

– Да, наследство у них будет не великое.

– А что насчёт Вас самой? – спросила женщина, внимательно глядя на девушку.

– Моё наследство и оно же приданое – полторы тысячи фунтов, – ответила Менди.

– Совсем небольшая сумма, – с горечью заключила женщина.

– Но мисс Менди не из-за чего переживать, – проговорил мистер Фултон, – я уверен, что её братья люди чести и не позволят своей сестре нищенствовать, а потом, растеряв всю надежду на светлое будущее, уйти в монастырь.

– Вы в таких красках сейчас описали моё возможное будущее, что мне невольно сделалось нехорошо, – честно призналась Менди.

– Отведайте шоколадных конфет, – ответила ей миссис Кирк, – от них всегда становится легче.

Но Менди лишь поблагодарила и сделала щедрый глоток чая.

Разговор продолжился. Миссис Кирк было интересно узнать о семействе Блумфилд немного больше, чем она знала до этого. Некоторые её вопросы были простыми или даже приятными, другие же казались Менди неуместными или грубыми, и на них девушка отвечала обтекаемо, стараясь убежать от чёткого ответа. Но и этого было достаточно женщине, чтобы сформировать представление о семье из небольшого дома на окраине Брайтона. При этом миссис Кирк напоминала Менди о конфетах, но Менди лишь благодарила и продолжала отвечать на вопросы. В очередной раз, когда миссис Кирк напомнила про угощения, Менди спросила:

– А часто в Вашем доме бывают шоколадные конфеты?

Миссис Кирк сначала несколько растерялась, а потом ответила:

– Каждый раз, когда я прохожу мимо лавки.

Менди кивнула и продолжила отвечать на заданный до этого ей вопрос.

Когда вечер набрал силу, и солнце стало клониться к закату, пришло время прощаться. К этому моменту небо стало активно заволакивать облаками, которые явно принесли на юг Англии дождь, из-за этого воздух стал горячим, липким и тяжёлым, и прежде чем отправиться домой Менди попросилась умыться холодной водой, чтобы ей легче дышалось. По распоряжению миссис Кирк Менди была проведена в дальнюю часть дома, где располагалась кухня, служебные комнаты слуг и выход во внутренний двор, в котором стоял удивительной красоты колодец. Молодая слуга принесла оттуда воды, прохладной и мягкой, и девушка с огромным удовольствием в ней умылась.

После этого она поспешила вернуться в гостиную, предполагая, что её ждут именно там, но никого там не застала.

Она прошла к чайному столику и взяла одну из конфет в вазе, чтобы прочитать её название. Всё было вполне ожидаемо. На зеленом фантике кружевным каллиграфическим шрифтом было написано La'Fleur2

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

A negotio perambulante in tenebris (лат.) – И свет растворился во тьме

2

La'Fleur (с франц.) – цветок