Брокингемская история. Том 4

– Нет уж, одна я к нему не пойду! – возразила сестра, – У нас с ним сложились не самые лучшие отношения. В прошлый раз он набросился на меня с ножовкой и пытался перепилить пополам – причём не поперёк, а вдоль… По-моему, этот Бэннон – вообще с каким-то приветом. Ему – самое место в Буйном отделении, а не в нашем!

– Но по звуку не скажешь, что он как-то особо буйствует, – вступился за незнакомого пациента Доддс, – Я бы назвал этот стук скорей вкрадчивым и деликатным…

– Возможно, он долбит в стену собственным лбом, – выдвинул предположение Маклуски, – Даже не знаю, как в таком случае вам удастся отобрать у него долбящий инструмент…

Дейли не успел высказать в ответ своё собственное мнение – вкрадчивый и деликатный стук вдруг резко сменился занудным неприятным скрежетом.

– Только этого ещё не хватало! – вскричал не на шутку встревоженный врач, – Похоже, этот болван начал перепиливать ножовкой батарею… Сейчас он получит от меня по полной программе! – пообещал он, стремительно выскакивая из комнаты в коридор.

До слуха оставшихся в комнате донеслись отдалённые возмущённые крики и возгласы. Большинство из них принадлежали Дейли, но с ними изредка перемежались чьи-то посторонние реплики… Пару минут спустя все голоса резко затихли, а Дейли так же стремительно прибежал обратно.

– Всё, я вправил мозги этому Бэннону, – отрапортовал он, закидывая в нижний ящик стола большой напильник с чрезвычайно крупной насечкой, – Ну вот теперь-то в нашем отделении наконец наступила тишина!

Стук тотчас возобновился – хотя немного потише и уже с другого направления. Лицо Дейли аж скривилось от раздражения…

– Просто дурдом какой-то! – вздохнул он, вытирая пот со лба, – Мардж, с какой стороны стучат? – (сестра указала пальцем в раскрытое окно), – Ага, из женского отделения? Никак у миссис Тэрнбоу опять замыкает в мозгах? А ну скажу-ка я ей парочку тёплых слов! – и он вихрем вылетел из дежурной комнаты, словно дикий тайфун или суперсовременный сверхзвуковой самолёт.

Его шаги торопливо удалились куда-то вдаль по коридору. Полминуты спустя его возмущённый голос начал проникать в раскрытое окно из корпуса напротив. (Надо полагать, именно в этом корпусе располагалось то самое женское отделение, чей заведующий сегодня отправился в отгул, оставив своё беспокойное хозяйство на попечение коллеги из соседнего отделения.) Впрочем, временами голос Дейли перекрывал другой, ещё более возмущённый и визгливый (но явно женский) голос. Определить по голосам, кто из собеседников в данный момент более нуждается в помощи психиатра, было бы не под силу даже самому проницательному специалисту…

– Да, у вас тут не соскучишься! – выразил сочувствие медсестре Доддс, – Значит, эта миссис Тэрнбоу тоже делает в своей палате ремонт?

– Нет, она свихнулась на другом – на шпионских романах, – доверительно поведала Мардж, – Я её вполне понимаю: Если читать эти книжки запоем, недолго и белую горячку подхватить… Родственники боялись отпускать её одну на улицу – она тут же забиралась в какой-нибудь заброшенный подвал и сидела там в полной неподвижности целыми сутками. (Таким образом она проверяла, нет ли за ней "хвоста".) Но когда родственники перестали выпускать её из дома, они потом сами не могли попасть домой – миссис Тэрнбоу баррикадировалась внутри и отказывалась им открывать, несмотря на все их крики и звонки в дверь… Она думала, что у неё в квартире стоит не обычный дверной звонок, а телеграф Морзе. Ей казалось, что некий секретный агент передаёт ей морзянкой примерно такое сообщение: "Явка провалена. Соблюдайте повышенную конспирацию. Дальнейшие инструкции будут сообщены вам особым порядком". В общем, в конце концов родственники сдали миссис Тэрнбоу нам… Но когда она услышала, как Бэннон делает ремонт в своей палате, она обрадовалась и подумала, что товарищи по подполью пытаются выйти с ней на связь. Она записывает его стуки в специальный журнал и расшифровывает, а потом отстукивает ему ответное сообщение… Но не беспокойтесь: Мы и не таких вылечиваем! – радушно улыбнулась она.

Тем временем возгласы из женского отделения прекратились. Полминуты спустя в дежурной комнате снова появился Дейли, неся с собой небольшой дамский молоточек. Закинув его в ящик стола (соседний с тем, где хранились отобранные у Бэннона инструменты), он с чувством честно исполненного долга доложил:

– Вот и все дела! Я уговорил миссис Тэрнбоу отдать мне долбящий предмет… Марджори, вы остаётесь в отделении за главного! А я срочно убегаю к Бэдлсмиру… Ну, счастливо всем оставаться!

И он в очередной раз стремительно исчез из дежурной комнаты. Лишь полминуты спустя после его ухода Гилмор вдруг сообразил:

– А ведь он так и не забрал у меня документы на Ривза!

– Сейчас он о них вспомнит и прибежит обратно, – не стала унывать Мардж, – Но вам придётся запастись терпением! Когда Дейли заходит в гости к главврачу, они всегда начинают разговор с политики и футбола. К больничным делам они перейдут только после того, как обсудят все прочие… Скорее всего, Дейли заметит отсутствие документов где-то через полчаса, если не позже.

– К счастью, нам пока торопиться некуда, – проявил неиссякаемый оптимизм Маклуски, – Ведь мы ещё не побеседовали с Ривзом – а это дело тоже займёт не менее тридцати минут…

Смирившись с неизбежностью долгого ожидания, все трое решительных визитёров скромно расселись по свободным табуреткам. (Их оказалось ровно три.) Дабы опять не забыть про свои многострадальные документы, Гилмор вытащил их из сумки и выложил на свободный стол (тот самый, в ящиках которого хранились отобранные у пациентов долбящие и пилящие инструменты).

– Просто поразительно, каких успехов достигла в последнее время медицинская наука! – глубокомысленно высказался Доддс, – Не прошло и двух месяцев, как Ривз угодил в вашу больницу – а его уже выпускают на свободу… то есть, выписывают! А ведь когда санитары выносили его из дома Иглза на носилках, он казался абсолютно невменяемым. Мы и представить себе не могли, что он так быстро пойдёт на поправку…

– Я могу вам объяснить, с чем связано его неожиданное выздоровление! – не затруднился с объяснением Гилмор, – Дело в том, что муниципальные власти Крукроуда предоставили дурдому кое-какие льготы по арендной плате, а дурдом взамен обязался бесплатно лечить всех местных больных. Проще говоря, Ривз находится здесь на излечении абсолютно бесплатно… Неудивительно, что дурдом так быстро признал его здоровым и поспешил от него избавиться! А вот если бы его пребывание в дурдоме оплачивалось по полному тарифу, он бы ещё нескоро отсюда вырвался…

– Ничего подобного! – вступилась за родной дурдом Мардж, – Мы решили выписать Ривза только потому, что состояние его здоровья больше не вызывает опасений. С ним приключилось небольшое нервное потрясение из-за смерти дяди – но теперь, после нашего лечения, он снова пришёл в норму… В нашей больнице работает очень квалифицированный медицинский персонал. Наши больные вылечиваются гораздо быстрее, чем в других подобных заведениях. Например, есть у нас такое отделение, где лежат больные с нарушением речи – то есть, проще говоря, те, кто плохо говорят…

– Испытывают затруднения с вербализацией своих мыслительных образов, – быстро подыскал подходящий наукообразный термин Доддс.

– Ну так вот: Этой весной в это отделение доставили какого-то Дуайера. Говорят, он – всемирно известный композитор, – продолжала Мардж, – (Правда, у нас в больнице никто о такой знаменитости и слыхом не слыхивал.) С ним случилось внезапное обострение: Когда его к нам привезли, он не мог связать и двух слов. Первые несколько дней он только что-то мычал… (Мы и сами не могли понять, что он имеет в виду.) Он целыми днями сидел в палате и рисовал на бумаге какие-то нотные значки. (Уже потом мы узнали, что он за это время успел сочинить новую симфонию. Ведь для этого вовсе не обязательно уметь хорошо говорить!) Но прошло всего недели две – и его уже выписали из больницы как совершенно здорового. Перед выпиской он поблагодарил весь наш персонал за высокий профессионализм и сердечную теплоту…

– Возможно, он опять что-то плохо сказал, – высказал подозрение Маклуски, – а вы опять неправильно его поняли.

– А вот и Дейли возвращается! – обрадовался Гилмор, – По-моему, это его голос доносится из коридора…

– Ну вы и оптимист! – покачал головой Доддс, – Вообще-то из коридора доносятся сразу два голоса, и ни один из них Дейли не принадлежит.

– Я знаю, кто это такие, – мгновенно сориентировалась сестра, – Это – Шатт и Дролифилд, два больных из нашего отделения. Они любят бродить по всей больнице и болтать на ходу, а когда их отовсюду выгоняют, то опять возвращаются к нам.

– Надо полагать, они оба помешались на какой-то тригонометрии, – предположил Маклуски, – Вот, послушайте: В их разговоре упоминаются некие треугольники, квадраты, трапеции и прочие геометрические объекты!

– Нет, математикой они не интересуются, – опровергла Мардж, – Шатт – по профессии финансист, а Дролифилд – астролог-любитель. Обычно они рассуждают о движении курсов валют. (Если долго разглядывать эти графики, они начинают напоминать разные геометрические фигуры.)

– Уж не тот ли этот Шатт, навестить которого сегодня приехал Артурсон? – блеснул догадкой Доддс.

– Он самый, – подтвердила сестра, – Только я хочу вас предупредить, – он понизила голос, – Если этот Шатт вдруг начнёт с вами разговаривать, не вздумайте упоминать в его присутствии никаких чисел – особенно больших! Когда он слышит большие цифровые значения, то сразу приходит в ярость, а нам потом приходится долго его успокаивать…

Столичные детективы не успели задать сестре никаких уточняющих вопросов, поскольку два голоса из коридора были уже совсем близко. Ещё секунда – и дверь дежурной комнаты приоткрылась, пропуская в себя двоих новых посетителей… Оба они были одеты в синие больничные халаты, имели серьёзный вид и сжимали в своих левых руках какие-то брошюры и бумажные листки с графиками. Что же касается их правых рук, то они были намертво сжаты одна с другой в крепком дружеском рукопожатии…

– Послушайте, помогите нам кто-нибудь! – обратился к присутствующим первый из вошедших, – Мы уже полчаса ходим повсюду рука в руке… Отсоедините же нас наконец!

– А в чём проблема? – не понял Маклуски, – Вы не можете самостоятельно разжать руки?

– Мы поспорили и ищем, кто бы нас разбил, – объяснил второй из вошедших.

– А о чём спор? – заинтересовалась Мардж.

– Сейчас я вам объясню, – пообещал первый из новоприбывших, силясь одной левой рукой раскрыть свою брошюру, – Значит, дело вот в чём: Я внимательно изучил график движения фунта к доллару за последний месяц. Экстраполировав его на последующий период времени, я убедился, что перед нами – гигантский треугольник, который должен сойтись в одной точке ровно через три года. Поэтому я утверждаю: Через тридцать шесть месяцев курс британского фунта к американскому доллару будет равен трём, а к немецкой марке – девяти!

– Шатт, вы несёте ахинею! – поспешил вмешаться его спутник, – Всем очевидно, что через три года курс фунта к доллару будет равен одному, а к марке – тоже одному!

– Это вы порете чушь, Дролифилд! – осерчал финансист Шатт, – Подумайте сами: Если все три валюты станут равны одна другой, то на кой ляд они тогда будут нужны? Все три можно будет смело заменить какой-нибудь одной – например, британским фунтом стерлингов… Итак, разбейте же нас! – обратился он к Мардж, – А ровно через три года, двадцать третьего августа, мы опять придём к вам… Тогда и увидим, кто из нас окажется прав!

– Через три года я уже забуду, о чём вы сегодня поспорили! – засмеялась медсестра, – Я не могу вспомнить, о чём вы спорили даже на прошлой неделе… Если не ошибаюсь, предмет вашего прошлого спора был примерно таким же, как и сегодня.

– С тех пор обстоятельства радикально изменились, – совершенно серьёзно ответил Шатт, – Я более внимательно перечитал брошюру по техническому анализу и кардинально пересмотрел свои прошлые взгляды.

– Назовём вещи своими именами: Ваш технический анализ – полнейшая туфта! – снисходительно усмехнулся Дролифилд.

– Здравомыслящие люди так не думают, – опроверг Шатт, – Вот вам наглядное доказательство: В моей левой руке находится брошюра по техническому анализу под названием "Как заработать миллион на валютном рынке". Она разошлась по всему свету огромным тиражом. По слухам, продажа книги принесла её автору доход около сотни тысяч фунтов…

– А почему этот автор сам не работает на валютном рынке по своей методике? – обратил внимание астролог-любитель, – Заработал бы тогда не сотню тысяч, а сразу миллион!

– Для работы на валютном рынке требуются особые навыки, – взял автора брошюры под защиту Шатт, – В техническом анализе существуют разные методы, предсказывающие поведение валютных курсов. Как правило, они дают совершенно различные результаты… Всего этих методов, по моим подсчётам, не менее пяти. Главная сложность заключается в том, чтобы правильно догадаться, какой метод в каком случае следует применять.

– Итого вероятность правильно угадать не превышает двадцати процентов, – моментально подсчитал Доддс, – Мне думается, валютным спекулянтам стоит принимать решения путём простого подбрасывания монетки! (Здесь вероятность угадывания составляет целых пятьдесят процентов.)

– На вашем месте, Шатт, я бы выбросил все эти брошюры в мусорный ящик, – дружески посоветовал оппоненту Дролифилд, – Технический анализ уже давно доказал свою полную бесполезность. С его помощью ещё никто никогда не смог предсказать ни одного резкого изменения курса ни одной мировой валюты. Да, технические аналисты – мастаки рисовать всякие графики и с умным видом рассуждать о каких-то глобальных трендах… Но когда валюта резко падает, они беспомощно разводят руками и говорят: "Это – не тренд, а внезапный обвал. На рынок неожиданно вышел большой клиент и купил сразу пятьдесят миллионов – вот валюта и обвалилась… Нет, предсказать подобное технический анализ не в состоянии!"

– Ерунда! – дал немедленный отпор Шатт, – Все эти сказки про внезапные обвалы сочиняются задним числом, чтобы оправдать своё незнание технического анализа… И потом можно подумать, будто вы со своей астрологией можете правильно предсказать все обвалы на валютном рынке…! – он несколько высокомерно посмотрел на своего оппонента, поскольку был выше его ростом на целых полголовы.

– И могу! – принял вызов Дролифилд, – Астрология может предсказать всё на свете, вплоть до результата футбольного матча на Чемпионате Мира… Надеюсь, вы помните эту историю! – обратился он за поддержкой к старожилам дежурной комнаты, – В прошлом году французы и немцы играли в футбол и доигрались до серии послематчевых пенальти… На следующий день "Астрологический вестник" опубликовал сенсационный материал: Оказывается, за минуту до начала серии корреспондент газеты позвонил одному знаменитому астрологу – и тот совершенно правильно предсказал счёт, с которым немцы выиграют по пенальти у французов! Ну, что вы на это скажете? – снисходительно осведомился он у Шатта, высокомерно поглядывая на того снизу вверх.

– Да, в прошлом году эта история шумно обсуждалась в печати, – признал Маклуски, – Правда, этот проницательный астролог так и не смог объяснить, каким же образом он предугадал итоговый счёт…

– Возможно, на небе специально для него загорались нужные буквы и цифры, – выдвинул предположение Доддс, – Однако, как мне помнится, накануне матча тот же самый астролог с точно такой же уверенностью предсказал, что французы у немцев выиграют… На мой взгляд, два противоположных предсказания в течение суток от одного и того же астролога выглядят несколько настораживающе…

– Перестаньте наводить тень на плетень! – не спешил сдаваться Дролифилд, – Наутро этот астролог объяснил, что произошло небольшое недоразумение: Он правильно установил, что чемпионом мира должна стать страна на букву Ф, но почему-то решил, что речь идёт о Франции. И лишь немного погодя он сообразил, что тут имеется в виду Федеративная Германия…

– Сомнительное объяснение! – покачал головой Гилмор, – Насколько мне известно, по-немецки слово "федеративная" начинается на букву Б, а не на Ф.

– Немецкий язык тут ни при чём! Прогноз давал наш астролог, а не немецкий, – не растерялся Дролифилд.

– Между прочим, – снова взял слово Доддс, – Германия в прошлом году так и не стала чемпионом мира. После победы в полуфинале над французами она с треском уступила в финале итальянцам… Так что ваш астролог, Дролифилд, всё-таки сел в лужу со своими предсказаниями!

– Вот и я о том же говорю! – удовлетворённо улыбнулся Шатт.

– И совершенно напрасно! – начал горячиться астролог, – Вы специально мутите воду, чтобы бросить тень недоверия на астрологическую науку! Среди моих знакомых уже никто не помнит, чем закончился прошлогодний Чемпионат Мира. И вы тоже не можете этого помнить! (На вундеркиндов с безотказной памятью вы совершенно не похожи.) Давайте проверим это наглядно: Вы можете сказать, кто стал чемпионом в прошлом году? – обратился он к Мардж.

– Наверно, американцы, – не стала ломать голову медсестра.

– Ну, что я говорил! – обрадовался Дролифилд, – Каждый из нас имеет своё собственное мнение по любому вопросу. Переубедить друг друга мы вряд ли сумеем… Но бесспорно одно: Астрология – самая точная и надёжная наука на свете! Да, иногда некоторые из нас допускают кое-какие неточности в своих предсказаниях… Но в других науках ошибки случаются гораздо чаще. (Например, метеорологи почти никогда не могут дать верный прогноз погоды даже на неделю вперёд. А ведь никто почему-то не спешит объявить метеорологию лженаукой!) Профессиональный астролог способен составить вам гороскоп с точностью до восьмидесяти процентов. Между прочим, подобный уровень недостижим ни в одной другой научной дисциплине…

– Что значит "гороскоп с точностью восемьдесят процентов"? – не понял Доддс.

– Это означает, – без тени сомнений ответил Дролифилд, – что гороскопы восьмидесяти процентов людей на сто процентов соответствуют реальной действительности.

– А гороскопы оставшихся двадцати процентов ей не соответствуют? – уточнил Маклуски.

– Нет, не так, – поправился любитель астрологии, – Гороскопы ста процентов людей на восемьдесят процентов соответствуют реальной действительности.

– А остальные двадцать процентов в них – полная чушь? – осведомился Доддс.

– Нет, не так, – ещё раз поправился Дролифилд всё с тем же безапелляционным видом, – Гороскопы ста процентов людей на сто процентов соответствуют действительности, но при нынешнем состоянии астрологической науки только восемьдесят процентов из них могут быть составлены правильно.

– Вы нас совсем запутали! – добродушно рассмеялась Мардж, – Послушайте, а не пора ли вам возвращаться в палату? Между прочим, время для ваших прогулок по расписанию уже закончилось…

– Вот именно! – неожиданно вступил в разговор Гилмор, – Если не верите, посмотрите на бумажку под стеклом! Там напечатано чёрным по белому: "Прогулка – с 15.35 до 16.20"!

Мардж бросила на Гилмора отчаянный взгляд, но было уже поздно. Роковые цифры успели сорваться с его губ… Шатт с подозрением покосился на листок, подложенный под стекло на втором столе. Подойдя к столу поближе, он заодно подтащил за собой и Дролифилда, с которым по-прежнему пребывал в состоянии тесного дружеского рукопожатия… Когда финансист разглядывал бумажку под стеклом, его лицо приняло суровое нелицеприятное выражение. (По всей вероятности, в его мозгу в этот момент происходили какие-то напряжённые вычисления.)

– Нижняя граница – пятнадцать фигур тридцать пять пипсов, – произнёс он себе под нос, – Верхняя граница – шестнадцать фигур двадцать пипсов. Итоговый спред – сорок пять пипсов… Это – полный беспредел! – возмутился он, – Администрация чрезмерно заужает спред и сдвигает его в нижнюю сторону!

– Да, вот что я хотела вас спросить! – попыталась отвлечь его от больших цифр Мардж, – У меня в кроссворде встретилось вот такое слово: "Дилер, работающий с ценными бумагами". Как вы думаете, кто это может быть?

– При таком узком спреде дилер работать не сможет, – ответил Шатт.

– Скорее всего, это – трейдер, – удачно сообразил Дролифилд.

– Точно! – обрадовалась Мардж, вписывая отгаданное слово в нужные клеточки, – Я почему-то была уверена, что трейдер – какой-то профсоюзный деятель. Я подумала, что с ценными бумагами должен работать то ли бык, то ли медведь…

– С таким узким спредом сможет работать только осёл, – опроверг Шатт.

Казалось, что уже ничто на свете не в силах сбить его с невесёлых размышлений о чрезмерно зауженном спреде… К счастью, проблема внезапно разрешилась без вмешательства санитаров: В дежурную комнату вдруг заглянул ещё один посетитель, оказавшийся уже знакомым всем присутствующим Артурсоном. Теперь шляпа была надета ему на голову, а пустой портфель он держал в левой руке. (Что касается очков, то они по-прежнему крепко сидели у него на носу.)

– Шатт, это вы отсюда вопите? – обратился он к своему приятелю, – Пойдёмте, я скажу вам парочку слов на прощанье! Между прочим, я опять обыграл этого гаврика…

Финансист Шатт поспешил покинуть дежурную комнату вслед за своим коллегой. Пришлось последовать его примеру и Дролифилду, которого Шатт буквально вытащил в коридор за руку… Когда их голоса затихли по ту сторону двери, Маклуски не преминул подвести очередной промежуточный итог:

– Вот мы и дождались своего часа: Ривз наконец освободился! Поспешим скорее к нему! – он бодро поднялся с табуретки и поднял с пола свой верный саквояж, – Гилмор, не желаете ли составить нам компанию?

– А почему бы и нет! – охотно согласился сотрудник крукроудской полиции.

Полминуты спустя все трое уже сидели в палате напротив на трёх разных местах: Маклуски – на табуретке возле стола, Доддс – на самом столе, а Гилмор – на подоконнике. Ривз же продолжал занимать удобную стратегическую позицию по ту сторону стола верхом на больничной койке.

– Итак, приступим! – объявил Маклуски, ни на секунду не выпуская из руки ручки своего верного саквояжа, – Ривз, известно ли вам о том, что вам предстоит вступить в наследство своего покойного дяди?

– Да, он опять меня обставил, – ответил пациент, рассеянно скользя взглядом по столику и сидящему на нём

Доддсу, – Ну почему же мне всё время так не везёт в карты…?

– Мы сочувствуем вам от всей души, – проявил присущий ему такт Маклуски, – Наверно, было не совсем этично со стороны Артурсона обыгрывать вас прямо в вашей палате… Но вернёмся к делу! Ривз, так вы уже знаете, какое имущество вам предстоит унаследовать от Иглза?

– Но невезение не может продолжаться вечно, – продолжал рассуждать сам с собой Ривз, – Можно проиграть подряд пять раз, десять раз, двадцать раз – но рано или поздно чёрная полоса всё равно должна смениться белой. Ещё немного терпения – и я дождусь наконец удачного результата…

– Ривз, мы призываем вас забыть на время о картах и поговорить о более серьёзных вещах! – потерял терпение Доддс.

Пошедший на поправку пациент с удивлением повернул голову в его сторону.

– Я не могу думать ни о чём другом, когда вижу перед собой этот стол, – откровенно признался он, – Когда мы играем на нём в "фараона", Артурсону почему-то всегда приходят хорошие карты…

– Ах, вот оно в чём дело! – сообразил Маклуски, – Вид этого стола вызывает у вас неизбежные ассоциации с карточной игрой? Тогда я предлагаю перенести наш разговор в другое место – например, в дежурную комнату! – он решительно поднялся с табуретки с саквояжем в руке, – Гилмор, подъём! Мы срочно возвращаемся на прежнее место дислокации! – окликнул он коллегу, уже успевшего сладко прикорнуть на подоконнике, – А вам, Ривз, придётся захватить с собой вот эту табуретку, поскольку сидячих мест в дежурной комнате на всех не хватает… Да, благодарю вас!

Минуту спустя все четверо уже сидели в тесной дружеской компании в маленькой комнатке с круглыми больничными часами и табличкой "Не курить!" на двух противоположных стенах… Мардж оторвалась на секунду от своих кроссвордов и поинтересовалась:

– А я вам тут не помешаю?

Маклуски с блеском нашёл выход из щекотливого положения. Проявляя присущий ему глубокий такт и высокую профессиональную изворотливость, он ответил:

– Нет-нет, нисколько! Но если вы вдруг надумаете немножко прогуляться, то мы не станем возражать…

– Тогда я посижу на подоконнике в коридоре! – схватила намёк на лету сметливая медсестра.

Забрав с собой табуретку, пачку кроссвордов и карандаш, она направилась на выход. Уже на пороге дежурной комнаты ей вдруг пришла в голову ещё одна важная мысль:

– Только я вас прошу: Пожалуйста, не курите здесь!

– Конечно, мы и не собирались тут курить, – подтвердил Маклуски, – Но с чем, собственно, связан этот нелепый запрет?

– А вы разве не видите табличку на стене? – улыбнулась Мардж.

– Если дело только в табличке, тогда проблема не стоит и выеденного яйца! – обрадовался Доддс, – Снять её со стены к чёртовой бабушке – и все дела!