Любой ценой. Том II

ГЛАВА

II

В середине лета наш шеф традиционно ушел в отпуск и по уже ставшему привычным обыкновению оставил «беспокойное хозяйство» на попечение Ольге Леонидовне Ставровской, которая практически сразу же после подписания приказа о назначении ее ВРИО директора начала сводить со мной старые счеты. К счастью, я хорошо подготовилась к сложным временам, и какие бы претензии не выдвигала в мой адрес дорвавшаяся до властных полномочий коллега, я неизменно опровергала ее смехотворные обвинения при помощи убедительных контраргументов. К примеру, Ольга безуспешно пыталась повесить на меня персональную ответственность за вышеупомянутый инцидент с обезьяной, но вынуждена была поумерить свой пыл, как только я демонстративно вытащила из папки приложение к договору с отметкой о прохождении туристом обязательного инструктажа. К предъявленным «вещдоками» Ставровская отнеслась с предсказуемым скепсисом, ехидно заметив, что «мало ли о чем ты его инструктировала, может, вообще просто глазки строила», после чего я с оскорбленным видом представила перед светлые очи ВРИО директора еще один документ, заверенный собственноручной подписью клиента. Именно во избежание подобных ситуаций я всегда распечатывала перечень обсуждаемых вопросов и прежде, чем заключать договор, настоятельно просила туристов уважить меня автографами. Таким образом я наглядно показала недовольно поджавшей губы Ольге Леонидовне, что «обезьянья» тема была раскрыта мною максимально подробно, и клиент был заведомо осведомлен о трепетном отношении шриланкийцев к четвероруким млекопитающим, но всё равно разнервничался и забыл о незыблемом правиле из серии «трогать ее не моги». Крыть мои железобетонные доводы госпоже Ставровской оказалось нечем, и, разочарованно цокнув языком, она вынуждена была удалиться восвояси, однако, от намерения основательно испортить мне нервы так и не отказалась.

Ближе к вечеру Ольга снова вызвала меня на ковер и с наигранной тревогой поинтересовалась текущим состоянием здоровья пострадавшей в Испании туристки, а когда я честно сообщила, что в силу объективных причин не располагаю необходимой информацией, неожиданно взбеленилась и в ультимативном тоне потребовала немедленно «подать сюда Ляпкина-Тяпкина», то есть всеми правдами и неправдами выяснить, как чувствует себя переборщившая с горячительными напитками мадам. Я рискнула было возразить, что клиентка вряд ли обрадуется навязчивому вниманию с нашей стороны, и, по моему мнению, имеет смысл просто дать ей зализать раны, но Ставровская выразительно зыркнула на меня волком и ничтоже сумняшеся посоветовала «поработать над эмпатией». Похоже, в глазах Ольги Леонидовны я выглядела черствым сухарем, начисто лишенным врожденной способности к сопереживанию, и она решила воспользоваться служебным положением, чтобы поучить меня уму-разуму, хотя на самом деле я всего лишь четко осознавала, где пролегает тонкая грань между чуткостью и назойливостью. Но моя начальница свято веровала, что нагло лезть в душу не только можно, но и нужно, тогда как деликатное молчание в извращенном понимании Ставровской символизировало главным образом нежелание оказать поддержку попавшему в беду человеку. Напрасно я пробовала достучаться до Ольги и доходчиво объяснить ей, что нашей клиентке сейчас не до общения с менеджерами, и единственное, чего она по-настоящему жаждет – это отсутствие дополнительного стресса, но Ставровская с непрошибаемым упрямством заставляла меня вызванивать родственников несчастной женщины и клещами вытягивать из них номер больницы, где бедняга в данный момент проходила лечение. По замыслу ВРИО директора мне надлежало даже не отправить туристке корзину с цветами и фруктами, а самолично нанести визит вежливости, причем, сделать это, не спрашивая, в настроении ли пациентка столичных травматологов принимать сегодня посетителей. Безусловно, Ольга Леонидовна ощущала себя триумфатором, когда я с обреченным вздохом пообещала, что не позднее завтрашнего утра ей на стол ляжет детальный отчет о результатах проведенных мною розыскных мероприятий, но она и не подозревала о моем намерении саботировать поставленную задачу.

Я старалась по возможности не злоупотреблять ложью во спасение, но в нынешних обстоятельствах я не видела ей достойных альтернатив, и в своих дальнейших действиях решила исходить из принципа «и овцы целы, и волки сыты». На другой день я уже спозаранку сидела напротив Ставровской, весьма вольготно расположившейся в кожаном кресле Нестора Ароновича, и бодро рапортовала о своих достижениях. Вкратце мой доклад сводился к формулировке «А в остальном, прекрасная маркиза…» и являл собой разновидность художественного сочинения. Врала я с таким вдохновенным упоением, что Ольга меня невольно заслушалась, и пока я мастерски изображала из себя народного сказителя, не издала ни звука, но как только я закончила свой проникновенный монолог, мигом опомнилась и тут же принялась активно бомбардировать меня каверзными вопросами. Но в тот день мне сопутствовала удача, и я умудрилась не проколоться на мелочах. В теории Ставровская могла бы озаботиться доскональной проверкой моих слов, но я давно догадалась, что ее не столько волнует скорость сращивания переломанных костей, сколько обуревает стремление унизить меня и продавить, сполна поквитавшись за многочисленные отказы нести денежки в очередную «Страну дураков», поэтому мне было легче смирить гордыню, чем на пустом, в сущности, месте вступать в бессмысленную конфронтацию с начальственной особой.

Подстраховаться я тем не менее не забыла: испанский вояж показал, что несмотря на возраст и статус, наша достопочтенная матрона была периодически склонна творить безумства и в минуту помрачения разума выкидывала дивные коленца. Я бы не слишком удивилась, если бы по выписке из стационара сия бизнес-леди кардинально сменила свою позицию и завалила профильные сайты тоннами негативных отзывов о нашей компании: так, мол, и так, только встала с больничной койки, а за эти два месяца ни одна собака меня даже навестить не удосужилась, да что там навестить, хоть бы позвонили разок, нелюди бессердечные. И доказывай потом, что туристка всячески отгораживалась от внешнего мира, и мои попытки с ней пообщаться, неизбежно терпели крах, а там и Ольга Леонидовна неровен час подключится, чтобы окончательно избавиться от кости в горле и с чистой совестью уволить меня по нехорошей статье. Отказ от превентивных мер мог мне дорого обойтись, и, учитывая, что остальные каналы связи были недоступны, я вдогонку к предыдущим письмам отправила некоммуникабельной туристке новое сообщение посредством электронной почты, извинилась за беспокойство, пожелала скорейшего возвращения в строй и тактично попросила сообщить адрес, по которому можно будет прислать небольшой презент от туроператора. Ответа я так и не получила, но мне было достаточно уведомления о прочтении – не хочет женщина авоську с апельсинами и букет голландских роз, так не хочет, на нет, как говорится, и суда нет, но теперь мне без труда удастся дать опровержение огульным наветам, если сотрясение мозга всё-таки не прошло даром.

Я до последнего сомневалась в правильности взятой на вооружение стратегии и втайне опасалась, что рано или поздно мой маленький обман будет разоблачен, но минула уже третья неделя без Нитиевского, Ольгино владычество неумолимо приближалась к финальной стадии, а никаких подозрительных тенденций вокруг меня по-прежнему не наблюдалось – в офисе царила относительно нормальная обстановка с поправкой на авторитарный стиль управления, туристы денно и нощно одолевали меня звонками, а наш сайт регулярно пополнялся отзывами, щедро проиллюстрированными любительскими кадрами на фоне знаменитых мировых достопримечательностей.

Авиалайнер с Агаповыми на борту успешно приземлился в Столице еще в прошлое воскресенье, но впечатлениями от семейного отдыха на Сейшельских островах Тая поделилась со мной только во вторник. Звонким, веселым голосом она от лица своих домочадцев тепло поблагодарила меня по телефону за безупречную организацию тура, выразила восхищение моим профессионализмом и торжественно пообещала позвонить, как только они с мужем запланируют следующий отпуск. Буквально на другой день Тая разместила прекрасный отзыв сразу на четырех популярных интернет-площадках, снабдив текст эксклюзивной фотографией «Хитмена», задумчиво созерцающего, как неспешно опускается в Индийский океан уставшее светить Солнце.

ГЛАВА

III

Атлетичная фигура с четко прорисованными линиями мышц, взъерошенные ветром волосы, блестящие капли воды на загорелой коже, рассеянно блуждающая на губах улыбка – на снимке Агапов был запечатлен вполоборота, и мне не удалось рассмотреть, что выражал в этот момент его устремленный в голубую даль взгляд, однако, я на интуитивном уровне почувствовала внутреннее напряжение, скрытое за ширмой показной расслабленности. За годы близкого знакомства с Яном я научилась неплохо понимать так называемый «язык тела», и сейчас у меня сложилось устойчивое ощущение, что мой экс-любовник неохотно согласился позировать для этого фото лишь для того, чтобы Тая от него наконец отстала. Со стороны легко могло показаться, что «Хитмен» пребывает в абсолютной гармонии как с природой, так и с самим собой, но мне упорно не верилось в это обманчивое благолепие. Я, конечно, допускала, что Агапов на две недели полностью отрешился от мирской суеты и всецело погрузился в атмосферу блаженного ничегонеделания, беззаботно потягивая тропические коктейли в перерыве между сонной полудремой в шезлонге, но достаточно было вспомнить патологическую зацикленность Яна на реванше с Рамиресом, чтобы разом отмести подобные теории и обратиться к голосу здравого рассудка. Победа над «Эль Гато» уже давно превратилась для «Хитмена» в своего рода одержимость, и я давала голову на отсечение, что даже белый песок и кокосовые пальмы были не в силах отвлечь его от навязчивой идеи. Впрочем, судя по тому, что Тая вернулась из отпуска исключительно на позитиве, Агапов мужественно собрал волю в кулак и не позволил своим душевным терзаниям омрачить сейшельские каникулы – семейный отдых с детьми априори не предполагал депрессивного поведения и недовольного брюзжания, поэтому Ян использовал это время в качестве тайм-аута и скорее всего никто в его ближайшем окружении так и не догадался, какие демоны тайно обуревают заботливого отца, любящего мужа и внимательного сына.

Честно говоря, я порядком сомневалась, что «Хитмену» действительно удалось «перезагрузиться» – с немалой степенью вероятности его по-прежнему раздирали жестокие противоречия. Думаю, он великолепно осознавал, что любой нормальный человек был бы безмерно счастлив, если бы ему выпала возможность провести незабываемые деньки в земном раю да еще и в окружении дорогих сердцу людей, и невольно терзался чувством вины за свою неспособность искренне порадоваться бесценным мгновениям, повторить которые теперь получится разве что на следующий год, когда под противостоянием с «Эль Гато» будет подведена финальная черта. Но невзирая на царящий в душе разлад, у Агапова всё же хватило духа отделить мух от котлет и никому не отравлять существование угрюмой физиономией, причем, на миг мне стало даже обидно, что к моей нервной системе Ян относился гораздо менее бережно – уж меня-то он отродясь не щадил, без зазрения совести отправляя на передовую, тогда как сам предпочитал отсиживаться в тылу. Нет, я не утверждала, что «Хитмен» палкой гнал меня на встречу с продавцом из даркнета, но тот факт, что он вообще меня об этом попросил, уже и так многое прояснял. Не то чтобы я задним числом злилась на Агапова и запоздало строила из себя бедную овечку, но где-то на далекой периферии подсознания внезапно зародилась предательская мысль о несправедливости подобной практики. Как бы не парадоксально это звучало, но свою жену Ян тщательно ограждал от потрясений, а вот любовницу почему-то не стеснялся нагружать ответственными поручениями, хотя по всем классическим канонам поступать ему полагалось с точностью до наоборот. Ведь это не я, а Тая при вступлении в брак автоматически брала на себя обязательство поровну разделять все горести и беды, выпадающие на долю второй половины, но в итоге законная супруга так и продолжала беззаботно порхать в мире розовых пони, совершенно не ведая о развернувшейся за ее спиной драме. Наверняка, бой с Дюруа не раз и не два заставил Таю испуганно вздрогнуть, но в моем представлении ее эмоции нельзя было даже сравнить с тем первобытным ужасом, что обуял меня, когда «Хитмен» в приступе неукротимой ярости четыре раунда зверствовал на ринге. Так уж вышло, что жена Агапова видела только верхушку айсберга, а я изначально находилась на острие событий, наш «любовный треугольник» катастрофически выбивался из стандартной схемы и не вписывался в сюжетную канву, мы действовали вразрез с элементарной логикой и регулярно демонстрировали вопиющее пренебрежение жанровыми особенностями, но при этом всё происходило до такой степени естественно и органично, будто таков и был неисповедимый замысел судьбы.

С определенных пор я следила за спортивными новостями очень пристально, и дело здесь обстояло вовсе не в праздном любопытстве. Меня прежде всего интересовала ситуация с реваншем, и я с нетерпением ждала оглашения конкретной даты, но сколько бы Сэм Броуди не нагнетал искусственный ажиотаж вокруг третьего боя, процесс подписания контракта с «Gloria Boxing» продвигался с заметной пробуксовкой. А между тем, кровавое месиво, устроенное Яном весной в Нью-Йорке, изрядно подогрело интерес к главному противостоянию в миддлвейте, и я была более, чем уверена, что руководство стримингового сервиса уже предвкушает рекордные продажи платных трансляций. Не зря Агапов прямым текстом сообщил мне, что дело, в сущности, осталось за малым, и как только все финансовые аспекты будут урегулированы, билеты на «мегафайт» сразу же появятся в свободном доступе. Но пока в информационном пространстве лишь массово циркулировали неподтвержденные слухи, якобы основанные на предоставленных анонимными инсайдерами сведениях, и я не уставала поражаться наглости журналистов, не стыдящихся выдавать свои бредовые фантазии за авторитетное мнение специалистов. Чего я только не начиталась и не насмотрелась за минувший месяц, и если бы не привычка скрупулезно просеивать любые входящие данные сквозь мелкое сито простейшей аналитики, у меня безнадежно поехала бы крыша. А страсти в боксерском сообществе кипели, надо сказать, нешуточные, и каждое утро преподносило мне удивительные сюрпризы, частенько вызывающие у меня бурный всплеск откровенного возмущения.

Например, меня больно задевало то прискорбное обстоятельство, что имя Мориса Дюруа, лично для меня воплотившее в себе эталон самоотверженной отваги, несгибаемого внутреннего стержня и потрясающей заряженности на результат, было сейчас, может и не предано забвению, но во всяком случае, почти перестало упоминаться в масс-медиа. Для того чтобы выяснить, как чувствует себя героический канадец, мне пришлось целенаправленно прошерстить множество интернет-ресурсов самого различного свойства, составляя единую картину из собранных по крупицам фактов. Значительного оптимизма состояние Дюруа, увы, не внушало: спустя более месяца после рокового боя с «Хитменом», вернее, с тем чудовищем, что хищно клацало зубами в преддверии смертоносной атаки и с остервенением бросалось на неуступчивую добычу, поверженный, но не сломленный боксер так и не встал на ноги, а его речевая деятельность по-прежнему оставалась нарушенной. Помимо этого, канадец страдал от постоянно усугубляющихся проблем со зрением, и хотя врачи провели ему экстренную операцию по удалению тромба, и непосредственная угроза для жизни теперь вроде бы как отсутствовала, будущее Мориса Дюруа выглядело крайне безрадостным. Отныне неординарную фигуру Дюруа окружало кощунственное безразличие, и отвратительное в своей жестокости отношение публики лишний раз иллюстрировало известное выражение «победителей не судят». Если Агапова внезапно накрыла волна народного обожания, то дальнейшая участь его соперника больше никого не волновала. Ян снова купался в лучах славы и, казалось, был обречен на успех в реванше, а интерес к Дюруа был безвозвратно утерян. Канадский боксер был списан в утиль, как отработанный материал, ему надлежало пойти под пресс истории и кануть в лету, а от «Хитмена» истосковавшиеся по зрелищным нокаутам фанаты ждали громких свершений и убедительных побед, и разве кого-то заботило, какую цену готов был заплатить их кумир за первое место в мировом рейтинге «pound-for-pound»?