СТИХИя

Советы поэтов

Слова – жемчужины ума,

Из них я буду составлять

Ожерелье для стиха,

И прозу жизни украшать

Смогу сокровищем своим.

Мне с рифмою легко дышать,

С ней веселей теченье зим

И лет до Леты провожать.

Мы все когда-то ляжем спать,

Уйдёт душа блуждать по свету

И встретит новые рассветы

В иных мирах; но то, что спето

Было в жизненных куплетах,-

Здесь сумеет воскресать

В умах людей, в просторах мысли;

Нельзя у стройных строк отнять

Бессмертный, вдохновенный смысл.

Вот так один пиит мечтать

Любил, когда стихи творил.

Ходил он с виршами в печать,

Но там, увы, никто не чтил

Его великое искусство.

И он решился на безумство,-

Вызвал умерших поэтов;

(Спиритом рифмач тот был).

Он хотел от них советы

Получить. Всё разложил

На столе; свечу зажёг.

И дыханье затаил,

Ждёт… Явился Блок.

– Аптека, улица, фонарь,

Бессмысленный и тусклый свет.

Всё будет так же, как и встарь;

Живи, дыши, пиши, поэт,

И знай, что толку в этом нет.

Умрёшь, потом опять с начала

Начнёшь дышать, читать, писать.

У этой сказки нет финала,

В ней символизм надо искать.

– Ох, тоской от вас несёт.

(Заворчал пиит на Блока).

– От меня? Сюда идёт

Лермонтов с миров далёких.

Демоном он снова стал.

Свет свечи вдруг замерцал,

Холодом подуло в душу;

И писака услыхал

Голос: "Ты меня послушай,

Я скажу лишь пару слов.

Мир подлунный глуп и плох,

Но есть много, много лучших

Неизведанных миров.

Новый разум ты получишь

Там в обителях высоких,

И такой, что для двуногих,

Словно богом будешь."

– Я хотел у вас спросить,

Как мне надо стих слагать?

"Ты об этом говорить

Будешь с тем, кто рифмовать

И за гробом продолжает.

Пушкин лучше понимает

В этом деле; с ним беседуй."

– Здравствуй, молодой повеса!

Чем сегодня отобедал?

Устрицы у вас известны

И игристое Аи?

Ты, наверное, кутил;

Затащил к себе невесту

Молодую, напоил,

Развратил её! Прелестно!

– Я совет хочу услышать.

Подскажите, как писать?

– Да легко! Берёшь тетрадь

И чувствуешь, как Муза дышит.

Главное тут, успевать

За её дыханьем звонким

Рифму резвую вставлять

На листы бумаги тонкой.

Скрипишь пером, не замечая

Ничего вокруг себя

И поэма возникает,-

Вот так поэзию творят.

Получил совет, поэт?

Некогда мне; на тот свет

Я спешу к княжне знакомой.

Прощай пиит! Пора мне к дому

Лыжи свои навострить.

– Но ведь мы поговорить

Не успели!.. Эх, ушёл.

Как же так? Нехорошо.

Ничего не подсказали.

Я и сам всё это знаю!

– Знаешь? Нет, едва ли.

(Есенин произнёс печально).

Чёрный, чёрный человек

Часто тебя навещает

Среди фонарей, аптек.

В зеркале он зубы скалит;

Посмотри, он здесь стоит.

Видишь его чёрный вид?

Брось-ка ты в него стаканом!

Пусть осколками летит

Он к чертям! Ему по праву,

В пекле ада предстоит

Запекаться! Или трость

В морду его брось,

Прямо в переносицу.

(Я так делал, помогало).

И пиит набросился

На того, кого видал он

В зеркале, – убил стаканом;

Наваждение пропало.

* * *

Ветер ходит по кронам деревьев,

Пожелтевшей листвой шелестит;

Он тоскою холодною веет,

Он о чём-то вздыхает, грустит.

И земля вся печалью объята,

Лужи слёз на лице у неё;

Много ей приходилось здесь плакать,

Тяжко было земное житьё.

Даже небо угрюмо и серо,

Мглою съеден солнечный свет.

Не осталось в картине осенней

Красок радости; грустный сюжет.

Тьма заполнила холст бытия…

Я сегодня оставлю мольберт,

Кисти брошу; зачем рисовать,

Если нет вдохновенья во мне?

Завтра ясная будет погода,

Осень яркою станет в лучах,

Улыбнётся сияньем природа,

Тёплый свет заискрится в очах

У неё; и тогда небеса

И земля, и трава, и деревья

Мне помогут картину создать,

Всё подскажут про свет и про тени.

И художник собрался идти

К дому, а ветер промолвил:

"Ты на сырость и мрак посмотри,

Напиши то, что видишь; заполни

Полотно безысходной тоской,

Неуютной невнятной тревогой.

Чёрной-чёрной густой полосой

Проведи горизонт на убогой

Потёртой бумаге мирской;

Окунись в эту мглу с головой,

К ней ведут все земные дороги."

Обходчик

"Люблю отдалённый гул поездов,

Он эхом в сердце раздаётся;

Зовёт меня в страну ветров,

За горизонт, к сиянью солнца.

Стук колёс, как пульс на вене,-

Тут-тук-тук; куда спешит?

Долог путь, но как мгновенно

Скорый поезд-жизнь летит!

Где-то станции остались

Детства, юности… Куда

Ты бежишь, не спотыкаясь,

Поезд-жизнь? вернись назад!

Всё осталось позади…

Эх, ещё чуток пройти

Мне осталось; рельсы, шпалы."-

Размышлял седой старик.

Молоточком проверял он

Состояние пути,-

Рельсы бил. Давно служил

Он обходчиком на "ветке".

Километры проходил

За день, и бывал не редко

В одиночестве полнейшем,

И тогда ему успешно

Удавалось говорить

С Богом и с душой своею.

Медленно тянулась нить

Невесёлых рассуждений,

Но её вдруг оборвал

Резкий скрип, он был как крик:

"Время вспять ты пожелал

Повернуть?! Тебе, старик,

Помогу! Сюда иди!"

– Что это в тебе скрипит?

(Дед промолвил, рот разинув).

Он увидел, что стоит

Рядом ржавая дрезина.

"Залезай! Нам предстоит

Ехать к детству твоему;

А оттуда в юность, в зрелость,

В старость сможем завернуть.

Заново прожить хотелось?

Довезу тебя; чуть-чуть

Тут проехать надо нам.

Снова ты пройдёшь свой путь,

Ничего не встретишь там

Нового. Всё так же будет

Солнце с неба лить лучи,

А под ним всё те же люди

Будут жизнь свою влачить.

Поезд ваш идёт по кругу,

Станции конечной нет…

Не кричи сейчас с испугу,

Ты уже вне тела, дед;

Стал ты духом, воспарил

Над железною дорогой.

Тело твоё раздавил

Поезд, – скрип тот долгий

Был, когда он тормозил.

Забирайся на дрезину,

Едем к станции Рожденье.

Путь довольно-таки длинный;

Спи пока и жизнь-виденье

Вспоминай; я укачаю.

Едут они. Вспоминает

Дед ушедшие года:

Маму снова обнимает,

Братья рядом и сестра.

В прошлое вернулся он

И живёт там. – Нет, не сон

Это, а сама реальность!

Я не еду! Здесь останусь!

Не хочу я всё по новой

Начинать, своих не помня.

(Говорит старик дрезине).

"Дед, тебя тогда постигнет

Злая участь; станешь ты

Вечным духом бестелесным.

Неприкаянным бродить

Надоест тебе. Есть место,

Тело тоже скоро будет;

Снова будешь жить, как люди."

– Нет, я здесь хочу остаться!

Лишь с родными буду счастлив!

Тридцать лет уже прошло,

А работники ЖД

Слышат стуки до сих пор,

Скрипы тормозов везде

Раздаются; и дрезина

Всюду следует за ними.

Только, когда на обед

Дух обходчика уходит,

То тогда и звуков нет.

Дома время он проводит

Со своими близкими,

А потом идёт работать,

Стуками и взвизгами

Ход работ сопровождая.

Невнимательных пугает.

* * *

Солнце с неба ярко светит,

А на улице прохлада.

Снова прочь уходит лето,

Скоро время листопада

Вновь настанет; близко осень.

Грустно. Всё ушло куда-то.

Ветер мне тоску приносит

В сердце; нет к теплу возврата,

Только стужа впереди.

Не вернуть былые дни.

Странный мир и непонятный;

Интересно мы живём,-

Вроде бы шагаем в завтра,

Но все в прошлое уйдём.

Может быть, вернёмся вновь

С новою весной на Землю.

Облачимся в плоть и кровь,

Снова будем жить и верить;

Лето жизни обретём

В домике своём земном.

Галактика номер шесть

Хочу познать структуру мира,

Стремлюсь суть космоса раскрыть;

Увидеть мирозданье шире

Желаю я. Но как мне быть?

Я втиснут в рамки разума людского

И чувствую, что дух мой здесь не дома.

Как тесно жить под черепной коробкой

Вдали от тех обителей родных,

В которых я гулял по звёздным тропкам,

Имея ключ от тайных кладовых

Вселенского бессмертного сознанья,

В них знал мой дух блаженство рая.

Пришлось мне долгий путь пройти

В бесчисленных мирах блуждая;

Я смутно их припоминаю…

Опять явился во плоти

В подлунном мире для страданий.

Видать, чего-то натворил

Я там, и в виде наказанья,

Господь меня на шарик поместил

Земной. Но нету покаянья

Душе моей; ум позабыл

Всё то, чем прежде жил.

Ночами ветер мне поёт

О родине моей далёкой,

Вернуться он меня зовёт

К звезде сияющей высокой.

Она как солнце, но ясней

И радостней струит лучи.

Там дольше время дней, ночей,

И не приходят там врачи

Меня вопросами терзать.

– Сколько вы сегодня спать

Смогли в часы ночные?

– Не знаю, доктор, я вставать

Был вынужден; будили

Меня родные голоса,

И слышал я у них в словах

Тревогу, ярость, боль и страх.

О гибели они твердили

Нашей матушки Земли.

Горизонт событий шире

Там у них; они могли

Точно знать, что вскоре будет.

"Горе вам, больные люди!

Вы потонете в крови!

Скоро день настанет судный,

Пламя ада вас спали́т!" -

На ухо они кричали,

Спать всю ночь мне не давали!

– Успокойтесь, я вас понял.

Мы сегодня их изгоним,

Будете спокойно спать.

На ночь надо вам принять

Не одну, а три таблетки.

– Доктор, я хотел сказать,

Что галактики-соседки

Посылают мне сигналы.

– Ну опять вы всё с начала

Начинаете. Пройдёт.

– Нет, уже не первый год

Продолжается всё это.

Голосом меня зовёт

Вечность; не спасут рецепты.

Но я знаю средство; вот,

Видите вот этот камень.

Если кто-нибудь возьмёт

У меня его, – оставит

Вмиг меня моя болезнь.

– Так и сделаем, любезный;

Хорошо, что средство есть.

Взял я камень, всё исчезнет.

Только выпейте таблетки.

Все галактики-соседки

Перестанут вас тревожить,

Вы уснёте этой ночью.

"Ух, как надоело мне

Слушать эту ахинею!

Вот уже пятнадцать лет

Собеседников имею

Я таких. Сам скоро психом

Стану с этим контингентом.

А могло бы быть всё тихо;

Травматологам вот нету

Никакой заботы – гипс.

Век живи и век учись,

И копейки получай…

Где же камень он достал?

Санитарам нагоняй

Завтра утром наведу." -

Психиатр рассуждал

Про себя, и на ходу

Камень пальцами вертел.

Поскорей домой хотел

Он добраться, отдохнуть.

Но ему внезапно путь

Преградил злой гуманоид

И потребовал вернуть

Камушек. "Да что такое!

Рвёте мне на части грудь!

Мой рабочий день закончен!"

– Вы, пожалуйста, не очень

Злитесь на меня, милейший.

Этот камень твёрдый прочный,

Для процессоров новейших

Сильно нам необходим.

Я пока что с вами вежлив…

"На, несчастный, забери!"

И с тех пор тот врач усталый

Стал сигналы принимать

Неземные. Поначалу

Перестал он вовсе спать;

А потом и голоса

Из галактик отдалённых

Ясно, чётко услыхал.

А чуть позже помещён был

Врач в палату "номер шесть".

Там теперь он ловит весть

От вселенной бесконечной;

Мука его длится вечно.

Огонь по-гречески

"Уйдут поколения в бездну забвения.

Смертен наш мир, он умрёт в свой черёд.

В Лету впадает текущее время,

Всё, то что есть, оно в пропасть несёт.

Лишь Мироздание не постареет,

Космос великий рождает миры.

Новое солнце нам души согреет,

В новых телах снова жить будем мы."

– Платон говорит, что скопленье материй

Создано было великой идеей

Божественной. Как мы проверим

Гипотетические положения?

"Ты надоел мне, умник Асклепий!

Молча хоть раз посиди на уроке,

А не то моё слово будет последним!

В войско пойдёшь к землякам недалёким,

Выгоним прочь дурака из Афин!

Не может учёным быть сборщик маслин!

К-х-м… Я отвлёкся. Когда Пифагор

Нам показал Вселенную в числах."

– Как показал? Да это же вздор.

"Хватит с меня! Асклепий отчислен!"

Снова в походе греческий флот,

Триремы плывут по Эгейскому морю.

Асклепий в доспехах на вёслах гребёт,

Его средь бойцов каждый помнит.

Из нефти он сделал горючую смесь;

Ему помогла не учёная спесь,

А практический ум, прикладная сноровка,-

Они пригодились Асклепию здесь.

Теперь флот Эллады огни мечет ловко.

Трубадур и шут

"Будь трезв как стёклышко, поэт,

Пиши бодрей куплет.

Созвучный создавай сюжет,

Отринь нестройный бред.

Тебе совет хочу я дать,

Как вирши вмиг слагать.

Возьми чернила и тетрадь,

И резво рифмовать

Начни прекрасные стихи;

Твои совсем плохи.

Забудь считалки о любви,

Избиты все они.

Не будет мудрый трубадур

Для дураков и дур

Писать слащавенький сумбур,-

Смешить им только кур.

И про природу позабудь,

Про то, как счастьем грудь

Наполнил вид какой-нибудь;

Не надо эту муть.

Твори истории одни,

Вся радость только в них;

Рисуй в рассказах наши дни."

– Да что я, ученик,

Слушать от тебя советы?

Сам-то что-то спел ты?

"Нет, я королевский шут.

Но мои слова не лгут,-

Плохо быть поэтом,

Если смысла нету

В песнях; долго не живут

Глупые куплеты.

Трубадуры много пьют,-

Видно, дело в этом."

– Ты не шут, а хитрый плут.

Битый час с тобою тут

Пьём вино и рассуждаем…

Знаешь, кто стихи слагает

Лучше всех в подлунном мире?

"Даже не предполагаю."

– Птицы в вольном небе синем;

Песня – их земная жизнь.

Лишь они способны ввысь

Воспарить и петь красиво.

Ты же мне сказал, держись

Темы и пиши правдиво,

Сидя на одной лишь ветке.

Нет, я буду петь как ветер,

Обдавая мир порывом

Свежей рифмы. На рассвете

Пропою о ясном солнце,

О лучистом вечном свете.

Вечером мне улыбнётся

Ярким заревом закат.

Мглу ночную буду рад

Встретить в поздние часы.

Если можешь видеть ты

Красоту, то пой о ней

Как влюблённый соловей.

Звуки музыки чисты

У того, кто дружен с Музой.

Темы могут быть просты

И легки; зачем обуза

Тем, кто может звонко петь?

Песня побеждает смерть.

"Да уж, я с тобой стареть

Начал… Золото дадут

Трубадуру! Заиметь

Покровителей за труд

Стихотворный сможешь разом!

Для тебя все эти фразы,-

Лёгкая наука, знаю.

Золото мы предлагаем.

Пой во славу короля.

Титул, деньги и земля

Для тебя; теперь понятно?!

Пусть как рыцарь Персеваль

Будет он в поэме складной."

– Хочешь, чтобы стал я враль?

"Да, счастливый и богатый."

– Я подумаю. На днях

Дам ответ тебе, злой шут.

Мне пора идти, прощай.

"До свиданья. Снова тут

Встретимся, когда созреешь.

Много денег заимеешь!"

Вскоре феодалом стал

Трубадур, и жил красиво.

Но талант свой потерял,-

Бескорыстной мыслью живо

Вдохновение; оно

От неправды быстро мрёт.

Реки впадают в море

Десятки раз я был мечтою ослеплён

И сотни раз надеждой изувечен,

И к возрасту Христа пришёл опустошён;

Я знал, что путь мытарства бесконечен,

А жизнь – иллюзия ума, лишь сон.

Пророки вопиющие в пустыне

Через века со мною говорили,

Я слышал их, и клал земной поклон

Их разуму, а не святыням.

Всё – суета сует! кричал Экклезиаст,

Впадают реки в океан забвенья,

И новый век нам нового не даст,

Всё проходило в сей юдоли тленья,

И так же вновь пройдёт сто тысяч раз.

Песок морской – мы в поколеньях;

Догматы веры и неверье

От смерти не спасают нас.

Но Истину другую я познал,-

Душа уйдёт в иные измеренья;

Смерть на Земле – начало, не финал,

В исходе обретём спасенье.

Чтоб не вернуться в прежний океан,

Рекой-душою избирай теченье

Верное через оскалы скал,

Сквозь все подводные волчцы и тернии.

Прохожим будь, чтоб снова не призвал

Мир-океан тебя в свои владенья.

Нива мира

Хлопок одной ладони слушает даос.

Магометанин стан согнул в поклоне.

Христианину внемлет сам Христос,

Индусу – легионы пантеонов.

Вселенная нам задаёт вопрос,

И каждый для себя ответ находит.

На почве бытия росточек произрос,

А кто его садил, никто не помнит.

Бросают люди знанья-семена

И собирают плод идей в догматы.

Нас любит Бог, не любит сатана,

Соперничает ад с небесным градом.

На ниве жизни травы сеют смысл

И к Древу мира тянут свои стебли;

И чувствуют они, что свыше родились,

И, в шелесте листвы, всевышним внемлют.

Есть ярус выше них, но он не виден им,

Удел травы – покровом быть для почвы.

Нельзя ей воспарить, подняться от земли

И высшую ступень узреть воочию.

Рынок мира

Достать со дна жемчужины морские

Могу шутя;

Я в этом деле лучший в мире!

Стезя моя -

Искать сокровища в пучине.

А я, друзья, из жидкой глины

Такие создаю кувшины!

На вид они изящны, дивны,

И в тёмном чреве долго вина

Хранят, не портя аромат.

В своём искусстве я вершины

Достиг. Недаром говорят,

Что я гончар от бога, сильный.

А для меня и древо глиной

Станет, когда имеется топор.

Я срезал серьги из лучины

Так, что даже ювелиры

Завидуют мне до сих пор.

Для дамы головной убор

Из пня соорудил однажды;

Такой не смогут сделать дважды,

Не шапка, а резной узор!

Что ж, всё это хорошо.

Но так как я, никто не сможет.

Умею мять такие кожи!

Мягки они, нежны как шёлк!

Ты словно царь одетым будешь,

Когда мои изделья купишь!

Я в новой моде знаю толк.

Все покрои и фасоны

Ровно, крепко, монотонно

Кожей обволок!

Что твои кожи?! Я ковры

Сотку узорные, как мир;

Вселенная вместится в них!

Мои ковры хвалил эмир;

Всегда он стелет их на пир,

Чтоб знатный гость ходил по ним!

А мне на древе ремесла

Неприбыльная ветвь досталась.

Стихи я вынужден писать,

Чтоб в слове часть души осталась.

Я оживу, когда читать

Здесь будет кто-то мои строки;

Поэт умеет воскресать.

Пусть времена эти далёки…

Не стоит даже и мечтать!

Иди, у нас возьми уроки!

Труд оплату должен дать!

Поэты, чудаки, пророки

Здесь с голодухи помирать

Обязаны, доход их – крохи.

Картина мира

Художник был под ЛСД-э,

Когда писал картину мира.

На пёстром, странном полотне

Лишь кляксы смотрятся красиво.

В мазках размашистых видна

Безумная игра ума;

Все линии сложились криво,

В любом штрихе – одна вода

И сгустки красок, с переливом

Во всевозможные тона.

Сюжет уныл, однообразен,

Но с виду кажется прекрасен

Яркой пестротой цветов.

Но приглядись, и станет ясен

Нехитрый замысел, – альков

Для спящих демонов, чей разум

Творит чудовищ, до отказа

Заполоняя ими холст.

И выход с полотна не прост;

Попал сюда, и будешь снова

Штрихом в картине возникать,

Деталью станешь в общем фоне.

Сотрут тебя, а ты опять

Появишься в другом мазке.

А выйти могут только те,

Которые себе создать

Смогли внутри свою картину,

Они теперь с Творцом едины,-

Художниками можно звать.

Картина

"Грустно всё в мире" – мудрец говорил,

И плакал всю жизнь над тщетой бытия.

Другой же философ, над жизнью острил

И шёл по дороге абсурда, шутя.

Так или этак, итог здесь один;

Зачем же печалиться? это смешно!

Смотри несерьёзно весь этот "фильм",

И может быть, лучше увидишь кино

В другом кинотеатре, не в этой планете.

Там счастливы будут всегда словно дети,

Все те, кто закончил недолгий свой путь.

Люби этот миг и поласковей будь

К несовершенной, но мудрой картине.

Мы лишь штрихи в полотне, но такие,

В коих весь замысел виден Творцу,

Знает Он, чем рисовать в этом мире.

Тигр мира

Тигр крадётся в бамбуковой роще

Голодный, озлобленный, тощий как мощи.

Ищет добычу, крови он хочет;

Идёт осторожно, готовый напасть.

Он прыгнет, настигнет, и лапою мощно

Ударит по жертве, – пробьёт позвоночник,

И хищно оскаливши жадную пасть,

Мясом кровавым насытится всласть.

Тигр расчётлив, в тактике точен;

Чётко по следу идёт днём и ночью.

Природой дарована сила и власть

Зверю огромному, хитрому, вольному;

Страшно такому в когти попасть.

И вот подошёл он к месту удобному,-

Неподалёку две антилопы

Стояли, от зноя в тени отдыхали.

Знакомы им были тигриные тропы;

Знали они, что здесь не гуляет

Зверь полосатый. Тихо, спокойно

Сочную травку в тенёчке жевали.

Мирно жили, и в мыслях бы злобы

Те антилопы не пожелали

Ближним своим; да и далёким

Только добро излучали.

И что же они получили за то? -

Пищей хищников стали.

Поэтому будь в меру добр, в меру зол,

Помни, что мир сей коварен.

В устоях людских, как в бамбуковой роще

Рыщет жестокая ярость зверей;

Крадётся она и сливается с толщей

Стеблей, скрыта тенью ветвей.

Они

С переменой погоды

Приходят они;

Шепчут в ветре холодном

Безмолвный свой стих.

Шелестят хором в кронах,

Пыль по тропам метут,

Тенью тёмною ходят.

Они там, они тут,

Всюду вотчина их.

Они есть средь живых.

Пёс тоскливо завоет,

Почуяв следы

Тех, кто в вечности волен

От оков от земных.

Шёпот мёртвых, уловит

Звериным чутьём

Тот, кто близок природе.

"В мыслях вечно живём,

Всюду наше пространство;

В бесконечности странствий

Приют обретём

На мгновенье. В мирах

Мы опять восстаём

В новых бренных телах;

Снова видим тот сон

Под названием жизнь.

Рядом мы, мы кругом,

Ты нас слышишь. Проснись!.."

Музыка бала

Давным-давно это было;

Не осталось в живых никого,

Кто бы помнил тот вечер тоскливый,

Те плакучие ивы, тот дом,

Где семейство дворян погибало

От дыханья лесного пожара.

Накануне был праздник у них,

Именины они отмечали.

Всех знакомых собрали своих,

Веселились и танцевали.

В пышном зале звучит фортепьяно,

Нежно, трепетно скрипки рыдают,

И вальсируют, кружатся пары,

В плавной музыке сладостно тают.

Радость бьётся в сердцах в унисон;

Все охвачены тем настроеньем,

В коем трудно понять, что есть сон,

Что реальность; одно упоенье

Наблюдать за такою картиной

В полном зале усадьбы старинной.

Поздней ночью закончился бал;

Гости сели в кареты, умчались.

Час спокойствия в доме настал,

Почивать те дворяне собрались.

Спали все, и не поняли, как

Всё сгорело, развеялось дымом,

Улетело на вольных ветрах.

Всё прошло; даже небо забыло

Тех людей, их поместье, пожар.

Испарились, исчезли как пар.

Но однажды в том месте шёл путник;

Пьяный был, добирался до дому.

Песни пел, а в руке держал прутик,

(Он из ветки его изготовил).