Как и полагается мужчине, отец обладал куда большей эмоциональной устойчивостью, и пока мы с бабулей дружно «разводили сырость», вызвался резать гуся, а заодно и привлек к процессу свата. Ираида Семеновна так и не сумела найти себе применения, но вскоре и ей довелось поучаствовать в разделке «дивной птицы». Свекровь аккуратно раскладывала источающие божественный аромат части гусиной тушки по тарелкам, не давая маме ни малейшего повода заволноваться о чистоте скатерти, и к тому моменту, когда мы, наконец, покончили с сантиментами, каждому из собравшихся оставалось только приступить к трапезе.
–Я хочу выпить за дочку и зятя! – предложил первый тост отец, – очень грустно, что всё так сложилось, и Юлиан остался в столице, но я не сомневаюсь, что скоро всё встанет на свои места, и мне отрадно видеть, что Рина не стала отсиживаться в сторонке, а взяла на себя решение Олежкиных проблем. Я верю, что всё обязательно будет хорошо, хотя лично я бы давно прекратил нянчиться с этим балбесом и принудительно записал бы его в кадетский корпус, чтобы…
–Пап, ты уже об этом говорил, – мягко перебила отца я, – прислушается ли Джулс к твоему совету или нет, в любом случае – это его право.
–Больно много ты в воспитании детей понимаешь, – ухмыльнулся отец, – да и вообще, своих давно пора родить, а у Олежки и так мамка есть, вот пусть она ему сопли и подтирает.
–Боюсь, Инесса сама до сих пор не избавилась от инфантильности, -вздохнула Ираида Семеновна, не выпуская из руки бокал с красным вином, которое она запросто могла за весь вечер даже не пригубить, что, между тем, не мешало ей исправно поддерживать тосты. У Юрия Денисовича стояла нетронутой рюмка «беленькой» и наряду с супругой он также не спешил ее опустошать, – так бывает, когда ребенок рождается не по обоюдному желанию родителей, а в результате ошибки молодости. Инесса не была готова к материнству, и мы все это понимали, но она и ее мать не позволили нам с Юрой заниматься воспитанием внука. Все потребности этой семьи сводились к сугубо материальным благам, и наш мальчик лез из кожи вон, чтобы Олежка рос в относительном достатке. Но ведь не хлебом же единым жив человек, правда, Виктор Геннадьевич? Знаете, есть такой термин «педагогически запущенный ребенок». Никогда бы не подумала, что он будет применим к нашему внуку!
–Ирочка, не вините себя, ну, что вы! – убеленная сединами голова позволяла бабуле не пользоваться официальными конструкциями из имени-отчества и обращаться к Ираиде Семеновне с материнской теплотой, – вы невероятно много сделали для Олега, еще неизвестно, до чего бы он докатился, если бы вы всё пустили на самотёк. А с Витей я по большому счету согласна. Насколько я знаю, Олег – паренек рослый, физически развитый, энергия из него через край бьет. Но в кадетский корпус ему все равно не попасть!
–Почему? – машинально провел ладонью по лысине Юрий Денисович, к моему вящему изумлению вдруг проявивший неподдельное внимание к радикальной идее отца. Похоже, своими выходками Олежка и ему успел, уж извините за каламбур, «проесть плешь», заставив рассматривать и такие непопулярные варианты.
–Так туда конкурс ого-го какой! – пояснил за бабушку дед, – у наших соседей по даче сын в прошлом году еле-еле поступил, но он всё лето над учебниками, как проклятый, просидел. Вы зря думаете, что в кадеты любого балду возьмут, просто потому, что у него в плечах косая сажень. Там такие экзамены, что вашему Олежке вовек не сдать.
–А если в спортинтернат? – подала голос я, – там-то, наверное, главное нормативы выполнить, а с этим у Олега уж точно всё прекрасно.
–Ну, а чем чёрт не шутит? – одобрительно кивнул отец, – если нормально проявит себя, его потом в олимпийский резерв зачислят, а, повезет, и в сборную может попасть. Поездит по соревнованиям, мир посмотрит, себя покажет. Может, лет через пять вся страна будет гордиться чемпионом! Люся, ты помнишь, Гошка Маркелов раньше плаванием занимался, юниорские состязания выигрывал, а как в столицу переехал, так и забросил это дело, хотя мог бы далеко пойти. Ленка говорила, тренеры ему большие успехи прочили… Но там как вышло: Гошка поступил в столицу на юрфак, туда, где наша Ринка училась, и весь первый курс по соревнованиям промотался, так его чуть не отчислили за прогул, если бы Пашка декана не подмазал. Ну, и всё, какой тут спорт, учиться надо, вот и не стал Гошка великим пловцом. А Олежке терять нечего – толку, что его Юлиан по лицеям да по гимназиям таскает, в институт он сам вряд ли поступит, только если за взятку. Пусть лучше в спорт идет, раз у него больше ни к чему душа не лежит. Рина, это у тебя телефон звонит?
ГЛАВА VII
Я великолепно сознавала, что как бы старательно я не оттягивала момент истины, рано или поздно он неминуемо должен был наступить. Выделенный мне тайм-аут давно превысил все разумные пределы, а я до сих пор не предприняла ни единого шага чтобы расставить, наконец, все точки над I. Ясное дело, что Игорь Маркелов не мог вечно ждать, пока я приму решение, и всячески стремился ускорить свой отъезд из Верного, где услуги одного из лучших столичных адвокатов внезапно оказались абсолютно невостребованными. Возможно, Игорь все еще надеялся присоединиться к разбирательству в Стокгольмском арбитраже и лихорадочно прикидывал, как ему нужно подгадать стыковочные рейсы, чтобы быстрее попасть в Швецию, а, быть может, сейчас его заботила исключительно судьба на глазах распадающегося брака, и он готов был пожертвовать международным признанием ради сохранения семьи. Так или иначе Маркелову, по всем признакам, банально надоело томиться в провинции, нетерпеливо дожидаясь моего звонка, а когда все отведенные мне сроки благополучно истекли, Игорь первым взялся за телефон. В сложившихся обстоятельствах его поведение выглядело полностью закономерным, и я бы даже сказала предсказуемым, однако, я вдруг оказалась не готова к разговору и едва не нажала отбой, только бы выиграть еще немного времени, но затем все-таки переборола приступ паники и заставила себя ответить.
Дабы не посвящать в детали родителей и собравшихся у нас дома гостей, я удалилась в соседнюю комнату и на всякий пожарный случай плотно закрыла за собой дверь, но несмотря на все принятые меры предосторожности, продолжала чувствовать себя крайне неуютно. Безуспешно пытаясь справиться с волнением, я небезосновательно боялась сорваться на крик, хотя именно сейчас от меня требовалось не терять головы и не впадать в предистерическое состояние.
–Да, Игорь, я слушаю! – волевым усилием заставила себя вымолвить я, и буквально обомлела, когда вместо приятного баритона Маркелова из трубки вдруг донесся хрипловатый женский голос, хорошо знакомый мне по событиям десятилетней давности.
–Ну, привет, что ли, овца пуховая! Соскучилась по мне? – даже теперь Стеша действовала в своем репертуаре, и от ее насмешливых интонаций у меня невольно пробежала дрожь по телу. Я словно на миг провалилась в прошлое, когда мы сначала стояли по разные стороны баррикад, затем парадоксальным образом стали на краткий миг союзниками, а в итоге фактически отказались от вражды во имя блага Эйнара. Стеша получила всё, о чем мечтала, а я по кирпичикам выстроила новую жизнь на руинах прошлого, но, к сожалению, никто из нас так и не обрел истинного счастья.
–Привет! – одними губами прошептала я, физически ощущая, как уплывает из-под ног земля, и с ненавистью отмечая вибрацию в голосе, предательски выдающую мое внутреннее смятение, – не поверишь, но все эти годы мне было некогда скучать!
– Я так и поняла, – многозначительно хмыкнула Стеша, – Игорян мне тут порассказал, что ты у нас теперь настоящая столичная штучка. Блатная работа, муж-бизнесмен, дом-полная чаша… Корона тебе часом не жмет, Ноябрина Викторовна? Так, к тебе, наверное, подчиненные обращаются?
–У меня нет подчиненных, – зачем-то призналась я. Судя по всему, Стеша существенно преувеличивала масштаб моих текущих достижений, а Маркелов не спешил развенчивать ее ошибочные представления. Впрочем, я легко допускала вероятность того, что Игорь и сам верил в эту лубочную картинку: в подробности своей профессиональной деятельности я его толком не посвящала, точное наименование своей должности вслух не афишировала, а неловкий инцидент в «Зимней вишне» лишь укрепил его во мнении о моей ключевой роли в компании. О своем муже я, если мне не изменяла память, вообще особо не распространялась, и гордое звание бизнесмена Маркелов скорее всего присвоил Джулсу со слов тети Лены, перед которой мама имела привычку всё выставлять в несколько гипертрофированном свете. В результате для Стеши я представала эдакой классической «хозяйкой судьбы», успешно покорившей неуступчивую столицу и из застенчивой провинциалки превратившейся в самодостаточную молодую женщину. Учитывая, что сама Стеша провела эти годы в какой-то глуши и могла похвастаться разве что дочкой, мне было вдвойне не по себе от ее пронизанных мрачной иронией реплик, и я только волевым усилием сдерживала нервные смешки, красноречиво свидетельствующие о явном душевом разладе.
–Ничего, это дело наживное, – всё с теми же саркастичными нотками «обнадежила» меня Стеша, – ну, а как муж тебе достался, шибко ревнивый?
– К чему вопрос? – машинально выставила иголки я, но мою собеседницу, казалось, лишь позабавили мои жалкие потуги изобразить возмущение.
–Не кипиши, всё пучком! – свои любимые выражения Стешка ухитрилась пронести через долгие годы и, хотя по мере взросления ее речь более или менее очистилась от жаргонизмов, я не сомневалась, что проведенная в «Живых и мертвых» юность оставила неизгладимый след на содержании ее повседневного лексикона. Впрочем, я бы не сбрасывала со счетов, что Стеша намеренно использует этот своеобразный психологический прием, чтобы напомнить мне, с чего всё начиналось, и тем самым подготовить почву для дальнейшего разговора, – я же вот к чему веду – мне надо знать, реально ли тебе втихушку свинтить из дома или муж тебя в черном теле держит, типа только дернешься, сразу так по щщам зарядит, что месяц на люди не показаться?
–Я всё еще не понимаю, о чем речь, – в высшей степени бездарно соврала я, – а наши взаимоотношения с мужем не касаются никого, помимо нас двоих.
–Опять блаженную из себя строишь, – невесело хохотнула Стеша и со вздохом добавила, – была овца и есть овца. Ладно тебе блеять, все ты понимаешь. Собирай манатки, бери билет и двигай в Верный. Никогда не думала, что я это скажу, но Эйнару нужна твоя помощь.
–Он для тебя больше не «Эльф»? – непроизвольно вырвалось у меня, – даже странно слышать, что ты называешь его по имени…
–Как хочу, так и называю, тебя спросить забыла, – огрызнулась Стешка, но затем милостиво снизошла до кратких пояснений, – он мне конкретно сказал – всё, больше никаких погонял, не на зоне чалимся, так со временем и привыкла. Да и люди вокруг были не те, что на Пятой линии – зачем перед ними палиться? Эйнар когда в армию ушел, я уже беременная была. Он меня оставил в поселке у деда Пети, там и дочка родилась. Пока дед Петя не помер, мы так с ним вместе и жили. И жили неплохо, я на работу устроилась, и полы мыла, и на сельском дискаче дежурила. В общем, куда припёрлась, там и притёрлась… Мировой был дед, всё говорил, как так, Светка у меня беспутная, пьет, гуляет, всё бабкино наследство со своим Ромкой промотала а внук – чистое золото, в кого он такой, одному богу известно. Это дед, кстати, имя Златке придумал, мол, папка у нее золотой, значит, и сама она золотце. Короче, не о том базар, ты давай не телись, а выезжай побыстрее, иначе кабзда Эйнару.
–Но что я могу сделать?! – воскликнула я, неосознанно оставляя себе пути к отступлению, и меня вдруг резко накатил жгучий стыд за свою лицемерную трусость.
–То, чего не выходит ни у меня, ни у теть Светы, ни у Игоряна, – уверенно заявила Стешка, – слышь, ну ты чё, как маленькая? Эйнар на развод со мной подал, Златке фамилию переменить заставляет. Я говорю, не дам я тебе развод, даже не мылься, а он отвечает, пусть тогда нас суд разводит, я все бумаги сегодня же подпишу. И ведь подпишет, с него станется, будто ты не знаешь, какой он упрямый. Да и черт бы с ним, с этим разводом, у нас все равно семьи нормальной не было, но меня ж теперь на свиданку не пустят, вот где засада. Теть Света уехала, Игоряна Эйнар послал на хутор бабочек ловить, а больше к нему никто и не вхож, кроме этого ментовского прихвостня Куделина, который вроде как государственный защитник, а на самом деле со следаками на одной поляне пасется. Видела бы ты, как у него рожа вытянулась, когда Игорян ему ордер принес, аж затрясся весь, зато теперь довольный ходит и на меня, как на дерьмо, поглядывает. Ринка, ну ты же не тупая, а специально овцой прикидываешься, че совсем ничего не догоняешь? Прессуют Эльфа не по-детски, может, угрожают со Златкой что-нибудь сделать, для этих тварей ничего святого нет, а ему деваться некуда, скажут, полезай в петлю, он и полезет, только бы нас не тронули.
–Снова «Эльф»? – грустно усмехнулась я, – Стеша, что поменяется, если я приеду в Верный? К Эйнару меня никто не пустит, так как я ему даже не родственник…
–Но Игоряна-то пустят! – перебила меня Стеша, – Эйнар думает, что он уже назад свалил, и отказ писать не стал. Ордер тоже никто не отзывал, так что Игорян свиданку по любасу пробьет. Он и скажет Эйнару, что ты здесь.
–И.…? – так и не уловила конечную цель Стешиного замысла я.
–Игорян передаст Эльфу, что если он продолжит морозиться, ты на каждом углу раструбишь, как вы с ним раньше зажигали, ну, так, чтоб во всех газетах написали, пятое-десятое, – повергла меня в еще большее недоумение Стеша, – зуб даю, он не допустит, чтобы ты рядом с ним засветилась! А приехать тебе надо, чтобы Эльф не думал, будто Игорян блефует. Дошло, надеюсь, или для особо одаренных повторить?
ГЛАВА VIII
Раненой птицей я закружилась по комнате и, будучи не в силах более терпеть эту невыносимую нагрузку на психику, камнем рухнула на ковер. Я привалилась спиной к шкафу, подтянула колени к подбородку и несколько раз глубоко вдохнула. Бешеный сердечный ритм понемногу успокоился, но перед глазами упорно продолжали плясать разноцветные мушки. Ощущение направленного удара по затылку было до такой степени натуральным, что я инстинктивно схватилась за голову и попыталась нащупать внушительную шишку, но так как признаков физического воздействия навскидку не обнаружилось, похоже, меня сбила с ног мощная волна очередной панической атаки. Я подползла к окну, обеими руками вцепилась в подоконник и рывком приняла вертикальное положение, после чего к горлу сразу же подступила мерзкая тошнота, и я с трудом остановила неуправляемый рвотный позыв. В лицо резко ударил яркий свет уличного фонаря, я крепко зажмурилась, а когда снова отважилась поднять веки, передо мной на считаный миг предстал расплывчатый образ призрака, и я в бесчисленный раз отметила его удивительное, практически портретное сходство с Эйнаром. От неожиданности я неуклюже пошатнулась и с размаху впечаталась плечом в угол секретера. Острая боль заставила меня протяжно взвыть, и на мой дикий вопль предсказуемо сбежались испуганные родственники во главе с мамой, без лишней деликатности вломившейся в запертую комнату с таким решительным видом, что ее горящего взора не вынес даже мгновенно растворившийся в воздухе фантом.
–Рина, что случилось? – мама обвела комнату цепким взглядом, но при всем старании не увидела ничего подозрительного. Единственное, что, пожалуй, могло насторожить маму, так это явная безуминка в моих глазах, но в последний момент я оперативно отступила в тень.
–Все хорошо! – клятвенно заверила столпившуюся на пороге родню я, -разговаривала по телефону, увлеклась беседой и ударилась об угол. Не волнуйтесь, я в порядке. Закончу говорить и вернусь за стол.
–Ну, ладно, – выразительно цокнула языком мама, явно не очень впечатлившаяся моим объяснением, – ты сильно не задерживайся, а то мы уже торт собираемся резать.
–Нет-нет, всего каких-нибудь пару минут, – пообещала я, страстно мечтая побыстрей избавиться от нарушившей мое уединение делегации, но маму было не так-то просто обмануть, а моя деланная невозмутимость только добавила ей поводов для беспокойства. Однако, я принципиально не сдавала позиций, и мама вынуждена была неохотно удалиться восвояси.
Всё это время Стеша молча вслушивалась в отзвуки разворачивающихся событий и вновь напомнила о себе лишь когда вокруг меня вновь воцарилась тишина. Мне же, к своему вящем стыду, от волнения не удавалось вымолвить ни одного членораздельного слова, и я была только рада, что у Стеши оказались стальные нервы, даже в таких жутких обстоятельствах позволяющие ей сохранять относительное хладнокровие.
–Чё у вас там за сабантуй? – как бы невзначай поинтересовалась она, – тортиками балуетесь… Праздник, что ли, какой?
–Семейный ужин, – я имела полное право вообще не отчитываться перед Стешей, но всё равно зачем-то выкладывала правду и, как следствие, чувствовала себя при этом исключительно глупо. Я добровольно уступила ей инициативу в разговоре и главным образом выступала в роли пассивного слушателя. Неудивительно, что в представлении Стеши я до сих пор осталась такой же бесхребетной размазней с зашкаливающим уровнем эгоцентризма, и во мне внезапно заклокотала злость на собственную слабохарактерность. Естественно, Стеша просто не могла не заметить моего шумного, участившегося дыхания, и закономерно истолковала его в качестве красноречивого симптома обуявшего меня волнения. Для меня было унизительным и неприятным открыто демонстрировать свою запредельную взвинченность, но вероятно я чересчур долго жила практически на грани, и у погруженного в постоянный стресс организм безнадежно исчерпалась большая часть внутренних резервов.
–Понятно, – благоразумно не стала развивать застольную тему Стеша, быстро сообразившаяся, что меня сейчас лучше не выводить из себя, – так что делать-то будем? Билет вроде можно по интернету купить…
–Ты даже не сомневаешься, что я приеду? – волевым усилием преодолела ледяное оцепенение я, с ужасом констатируя, что Стеша читает меня, будто открытую книгу, и с поразительной легкостью предугадывает мое дальнейшее поведение.
–Нет, ну, почему, не сомневаюсь? – недвусмысленно усмехнулась моя собеседница, – но я тебе уже сказала, что, если ты опять застремаешься, Эйнару точно хана. Вот и подумай, стоит ли брать такой грех на душу! Мы с Игоряном сегодня по-всякому вертели, но без тебя ничего не вытанцовывается. Ясен пень, сам по себе Эльф вряд ли заговорит, а так и будет пургу НСБ-шную гнать, которую эти гады потом по телевизору людям впаривают. А Игоряну на хрен не вперлось в здешних гребенях просто так торчать. У него мало того, что по работе завал, так еще и с женой какие-то тёрки. Я же вижу, что он, как на иголках, сидит – только и ждет, чтобы отсюда свалить, а тогда всё – можно и на суд не приходить. А зачем? Посмотреть, как этот ряженый клоун Куделин будет перед судьями распинаться? Да мне и так от его обезьяньих ужимок блевать охота! Игорян мне конкретно сказал – если Эйнар подробно не расскажет мне, что действительно произошло на погранпосту, я ничего не смогу для него сделать. Он бы и рад помочь, ему самому обидно через всю страну вхолостую телепаться, когда у него дома черт знает что творится, но Эльф его даже близко к себе не подпускает. Я бы этим тварям из НСБ голыми руками бошки посворачивала, это же как надо человека прессовать, чтобы он сам себя оговорил! Как только я его на крайней свиданке не умоляла, всё бесполезно. Если Эйнар решил, что так надо, то теперь будет до упора свою линию гнуть, и попробуй его переубеди.
–Но тем не менее ты продолжаешь считать, что именно у меня это получится лучше всех, – трясущимися губами прошептала я, – но что заставляет тебя верить, будто твой план сработает?
–Да ни во что я не верю, задрала ты уже! – окончательно потеряла терпение Стешка, и мне невольно почудилось, что из трубки вырвался обжигающий сноп пламени, рассыпавшийся затем на мириады отдельных искр, – пока ты, как обычно, жуешь сопли, я ищу любые способы вытащить Эльфа из этого дерьма! Тебе и раньше было на него плевать, иначе ты бы не сбежала из больницы, как подорванная! Ты привыкла загребать жар чужими руками, а сама при этом оставаться чистенькой! За десять ты еще больше скурвилась, и мне тебя даже жаль. Ты всегда была никчемным существом, но я думала, что если дело касается Эйнара, ты хотя бы на что-то сгодишься. Походу, я в тебе ошибалась, ты так и осталась бесполезной, трусливой и мелочной дрянью, для которой важно лишь сохранить тепленькое место. Сама хорошо устроилась, и ладно, а Эльф пускай в тюрячке загнется, кто он тебе такой? Погорюешь для приличия и успокоишься, делов-то на копейку! И что он только в тебе нашел? Десять лет прошло, а у него до сих пор глаза горят, когда он твое имя слышит. А ведь ты его уже второй раз кидаешь, и по фигу тебе мороз! Спорим, даже кошмары тебя по ночам не мучают? Ты, чё, реально думаешь, мне было по кайфу просить теть Свету, чтоб она тебе позвонила? Да мне бы век тебя не слышать и не видеть, но я ради Эльфа наждак зубами останавливать готова, вот и засунула свою гордость в задницу, раз по-другому никак нельзя. И ничего, не переломилась! Мне, что, по-твоему, зашибись, как нравится, с тобой лясы точить? Ты и так всю жизнь между мной и Эйнаром стоишь, а тут мне приходится тебя упрашивать, чтобы ты к нему приехала! Это чё, нормально? Ни хрена это ненормально, но мне выбирать особо не из чего. Если НСБ продавит свою версию, никто так и не узнает, что случилось на заставе, а сразу после суда Эльфа уберут по-тихому, и концы в воду спрячут.
–Это лишь вопрос времени, когда ликвидаторы придут за ним снова, – по непостижимому наитию я дословно воспроизвела страшную фразу из недавнего диалога с призраком, и у меня вдруг начали стремительно подкашиваться ноги. Я опустилась на корточки, забилась в угол и едва не заскулила от безысходности.
–Только не надо мне дурочку включать! – рассвирепела Стеша, интуитивно распознавшая надвигающуюся семимильными шагами истерику, – что это опять за гонево? Я тут сама скоро чокнусь – то теть Свете покойники звонят, то ты мне цирк устраиваешь. Не хочешь ехать в Верный, так и скажи, но прежде спроси себя: если Эльфа в камере повесят и обставят всё, как самоубийство, сможешь ты с таким грузом на совести дальше небо коптить?
ГЛАВА IX
–Стеша, передай, пожалуйста, трубку Игорю, – и я сама удивилась, насколько ровно прозвучал сейчас мой голос, еще совсем недавно буквально звеневший от напряжения. Меня вдруг как-то резко отпустило, словно зревший глубоко внутри нарыв внезапно лопнул, и я почувствовала долгожданное облегчение, возникающее, как правило, в том случае, когда Рубикон окончательно перейден и всё, что осталось позади, стремительно теряет былую значимость. Скорчившись в неудобной позе, я по-прежнему сидела в углу, но мои глаза оставались сухими, а мысли постепенно обретали отчетливую ясность.
–Рина! – судя по холодному, деловому тону, Маркелов отчаянно старался держать нервы в узде, но я слишком хорошо его знала, чтобы разом поверить в эту ледяную невозмутимость. Игорь великолепно умел скрывать свои настоящие эмоции и с годами достиг невиданных высот в этом непростом искусстве, однако, для меня не составило большого труда распознать его истинное состояние по множеству мелких деталей наподобие едва уловимого, тщательного скрываемого, но неизменно присутствующего оттенка жгучей ненависти, которую я физически ощущала даже сквозь разделяющие нас километры.
–Игорь, делай, как она говорит! – на одном дыхании выпалила я, отлично понимая, что в данных обстоятельствах будет крайне нерационально тратить драгоценное время на всякого рода лирические отступления, – я приеду в Верный в течение суток, а ты пока добейся повторного свидания с Эйнаром и скажи ему… Скажи, что, если он не начнет с тобой сотрудничать, я раздам интервью десяткам СМИ, в том числе и зарубежным, и всю оставшуюся жизнь мое имя будет прочно ассоциироваться с Хонгшаньскими событиями.
–А если твоя угроза не подействует? – Маркелов явно испытывал определенное злорадство и особо не старался замаскировать свое мстительное торжество под видом напускной тревоги, но я была морально готова к такому отношению и потому сделала вид, что не заметила подвоха. Бесспорно, Игорь желал моего провала, он считал крушение моих надежд своеобразным торжеством справедливости и, возможно, даже втайне уповал на то, что план Стеши потерпит крах. Маркелов взялся защищать Эйнара далеко не по своей воле, он пал жертвой моего шантажа и спасти его могли только форс-мажоры. Благодаря категоричной позиции Эйнара, Игорь почти избавил себя от обязательств, причем, формально произошло это вне зависимости от его желания, и по сути мне было совершенно нечего ему предъявить, но Стеша призвала на помощь всю свою изобретательность, чтобы Эйнар не лишился единственного шанса.
–Тогда скажи Эйнару, что мне известно о Гильдии ликвидаторов, – я могла поклясться, что эту фразу вложила в мои уста неведомая сила, избравшая меня глашатаем и проводником своих идей, но бредовый по сути набор слов прозвучал уверенно и четко, будто бы я отлично понимала, о чем говорю.