Замкнутый круг

ГЛАВА I

Карты никогда не лгут – скорее те, кто утверждает обратное, занимаются самообманом. За пять лет своей бурно развивающейся «карьеры» в сфере предоставления широкого спектра магических услуг я неоднократно сталкивалась со случаями спонтанного включения «защитного поля» у клиентов, внезапно получивших далекий от радужных перспектив светлого будущего результат гадания. Как правило, в мой адрес моментально начинали сыпаться гневные обвинения в мошенничестве, а некоторые чересчур впечатлительные особы сопровождали свои эмоциональные тирады такими многоэтажными ругательствами, что обитающие в карточной колоде благородные короли и дамы дружно заливались пунцовой краской смущения, напрочь позабыв о своей бумажной природе. В подобных ситуациях я никогда не старалась переубедить пышущих негодованием любителей заглянуть в собственное будущее – не столько потому, что сделать это было не проще, чем слепить из пластилина компьютерную микросхему, а сколько по причине абсолютного осознания полнейшей беспомощности каждого из нас перед лицом всемогущей судьбы.

Иногда меня вдруг охватывало чувство откровенной зависти к посетителям моего гадального салона, оставляющим в нем достаточно внушительные суммы всего лишь за призрачную иллюзию недостижимой возможности предотвратить неизбежное. В отличие от этих по-своему наивных людей, я твердо знала, что изменить изломанную линию жизни на доверчиво протянутой мне ладони не способна даже пластическая операция, а ультимативное требование заново раскинуть безошибочно предсказавшие неудачный исход миллионной сделки карты – это такая же заведомо обреченная на провал идея, как и попытка осуществить смену авторитарного политического режима путем мирной акции протеста.

Судьба не любила, когда ее искушали: однажды по неопытности поддавшись настойчивым уговорам одного известного в столице предпринимателя и разложив карты по второму разу, я сполна ощутила на своей шкуре ее изощренную мстительность. Меня до сих передергивало от воспоминаний о черном смерче негативной энергии, неожиданно сорвавшемся с кончиков моих пальцев и чуть было не затянувшем в свою воронку мою грешную душу. Справедливости ради стоит отметить, что обратившегося ко мне бизнесмена тоже шарахнуло по самое не хочу – с препоганейшими ухмылками оскорбленные недоверием карты открытым текстом сообщили финансовому воротиле о скором крахе всей его империи, после чего тот выскочил из салона, как ошпаренный, предварительно грохнув об пол в порыве неуправляемой злости мой любимый хрустальный шар. Необъяснимо, но факт – кварцевый магический реквизит по сравнению со своим обидчиком отделался, можно сказать, легким испугом в виде пары слабозаметных царапин. Что касается того самого финансиста, то о трагическом финале истории я узнала из газет приблизительно год спустя – погрязший в долгах и семейных дрязгах бизнесмен пустил себе от безвыходности пулю в лоб.

Наученная горьким опытом, я отныне не наступала на те же грабли, и честно предупреждала разочарованных клиентов о недопустимости проведения столь опасных экспериментов, однако стремление изменить четко определенное высшими силами будущее у многих людей достигало таких же гипертрофированно-абсурдных форм, как и повальное составление совершенно непроизносимых аббревиатур в стране победившего социализма. Мне угрожали, предлагали удвоить, а то и утроить вознаграждение, поносили последними словами и даже обещали вернуться через указанный мною временной отрезок и, далее цитирую, «набить морду». В ответ я невозмутимо кивала и красноречиво указывала на выход. Принимая во внимание, что ни одного покушения на целость и сохранность моей физиономии за прошедшие пять лет в криминальных сводках не фигурировало, я небезосновательно считала, что воспринимать данные поползновения всерьез, однозначно, не стоит.

Поначалу я пробовала «нести культуру в массы» и на безвозмездной основе проводила с клиентами краткую разъяснительную беседу относительно моей исключительно посреднической роли в сложном процессе предсказания. Затем я осознала, что мои праведные труды проходят вхолостую, и впоследствии принимала претензии с воистину олимпийским спокойствием. Постепенно я выработала в себе умение абстрагироваться от запутанных хитросплетений чужих судеб и виртуозно овладела навыком оставлять способность к сопереживанию за дверями гадального салона. Переступая порог пропитанной тяжелыми ароматами тибетских благовоний комнаты, я моментально превращалась в автоматический ретранслятор информации, я выстраивала вокруг себя непрошибаемую стену, надежно охраняющую мою психику от влияния черной энергетики, исходящей от большинства отягощенных проблемами посетителей. Я раз и навсегда запретила себе комментировать карточные комбинации и обсуждать размытые изображения на запотевшей поверхности хрустального шара, а уж тем более давать советы и делиться невольно возникающими у меня соображениями по поводу дальнейшего развития событий – проникновенным грудным голосом я отчетливо выделяла каждую фразу и старалась донести до клиента максимально полный объем сведений, но на этом моя задача исчерпывалась. Я окончательно и бесповоротно уяснила для себя, что даже у малочисленной касты избранных нет права ставить под сомнение решение неподвластных человеческому пониманию сил, и за пять лет оккультной практики, за хозяйкой гадального салона мадам Изольды закрепилась устойчивая репутации весьма немногословной личности, тем не менее предсказывающей будущее со стопроцентной точностью.

Собственно говоря, объективных предпосылок кокетливо именовать себя «мадам» у меня наличествовало не больше, чем медоносных сот в осином гнезде. Во-первых, я не состояла в браке, а во-вторых видела франкоговорящие государства главным образом на телевизионном экране, что впрочем, ни капли не помешало мне без зазрения совести назваться на французский манер и ничтоже сумняшеся заказать соответствующую вывеску для салона. Изначальный вариант «мадемуазель Изольда», хотя и честно отражал мое семейное положение, не устроил меня из-за вопиющей неблагозвучности своего произношения, режущей мой тонкий слух чрезмерным обилием буквы «з», и в конечном итоге я решила, что ради маркетингового хода можно и отклониться от истинного положения вещей. Словосочетание «Гадальный салон мадам Изольды» прижилось почти мгновенно, и я успешно эксплуатировала его на протяжении долгих лет. Правда, имелась у самопровозглашенной перемены социального статуса и обратная сторона.

Когда я приехала в столицу из заполярного Мурманска, мне только что исполнилось двадцать, и прожитые в условиях крайнего севера годы не могли не наложить отпечаток на мою внешность. Я выглядела, как типичное «дитя полярной ночи»: невысокая, худощавая, с бледной до прозрачности кожей и серо-голубыми льдинками обрамленных бесцветными ресницами глаз. Прибавьте к этому невыразительно «мышастую» масть волос и вам сразу станет ясно, что на мадам новоиспеченная гадалка тянула примерно в той же степени, что и свинья на балерину. Естественно, я быстро смекнула, что с подобными внешними данными мне навряд ли удастся добиться успеха на магическом поприще, и прочно засевшие в мозгу у людей стереотипы, связанные с классическом обликом настоящей прорицательницы, не позволят мне обеспечить себе конкурентное преимущество на столичном рынке магических услуг. Я могла сколько угодно рубить народу правду-матку, лишь окинув беглым взглядом небрежно раскинутые карты, но если ведьма, грубо говоря, не вышла рожей, рыжая бестия с бесовскими искорками в раскосых зеленых глазах обязательно оттянет на себя большую часть потенциальной клиентуры, пусть даже ее единственный талант заключается в отточенном до совершенства навыке мастерски имитировать погружение в транс.

Возможно, для живущего среди эфирных материй астральных миров создания я рассуждала со странным прагматизмом, но до того, как посвятить себя гаданию и превратить свои паранормальные способности в источник зарабатывания денег, я четыре года отучилась на экономическом факультете в Мурманске, и считала ниже своего достоинства, не воспользоваться полученными в ходе обучения знаниями. Инвестированные в проект средства я полностью отбила уже в первый год, и оглушительным успехом своего сомнительного предприятия я была обязана в первую очередь природной расчетливости, помноженной на базовые навыки калькуляции.

Как и полагается, я начала с себя. Придумав громкий бренд, я с присущим мне усердием принялась подгонять рахитичную серую мышь Изольду Керн под каноничный образ современной ведьмы. Клиент должен был получить именно то, что он хотел получить, и только в этом случае я могла рассчитывать на адекватную прибыль. Вот уже пять лет подряд каждое мое утро представляло собой одинаковую картину: я садилась перед зеркалом и в течение нескольких часов преображалась до неузнаваемости. Толстый слой тонального крема придавал коже бронзово-смуглый оттенок, тщательно подобранные румяна выгодно оттеняли скулы, а зеленые, с легкой желтизной линзы вкупе с густыми накладными ресницами делали обведенные карандашом глаза загадочными и глубокими. Я гладко собирала волосы под иссиня-черным париком, красила губы кроваво-красной помадой и одевалась в самолично пошитый наряд, гармонично сочетающий в себе цыганскую пестроту и средневековую изысканность. А потом я набрасывала на плечи плащ с капюшоном, и бесшумно выскальзывала из подъезда, чтобы к вечеру вернуться домой, с облегчением избавиться от грима и вновь стать самой собой.

Я арендовала немыслимо дорогой офис в историческом районе столицы и какое-то время работала себе в убыток, но постепенно мои затраты окупились, и сейчас я имела возможность вносить арендную плату за несколько месяцев вперед. Слава о гадальном салоне мадам Изольды разошлась по столице довольно быстро, я подумала-подумала и до предела взвинтила цены за свои услуги. За качество нужно было платить, а я это качество гарантировала. Наплыв посетителей резко поубавился, но ненадолго, зато неплатежеспособные слои населения отсеялись, и сейчас моя клиентура состояла в основном из столичной элиты. Дабы соответствовать заявленному уровню, я значительно вложилась в обустройство помещения, и даже всерьез рассматривала мысль о создании нового рабочего места с целью делегирования некоторых организационных моментов вроде ответа на шквал телефонных звонков специально нанятому секретарю. Реализовать сию достаточно здравую, в сущности, идею мне мешали несколько ключевых аспектов: в частности, мне совсем не импонировало постоянное присутствие в салоне постороннего человека, а после определенных событий в своей жизни я перестала доверять людям, как таковым.

Сапожник без сапог… Счет предсказанных мною судеб давно пошел на сотни, а собственное будущее так и оставалось для меня тайной за семью печатями. С горькой иронией я называла этот парадокс «издержками производства» – гадание самой себе являлось незыблемым запретом, нарушение которого означало потерю прорицательского дара. После инцидента с Кириллом, я раз за разом задавалась одним и тем же вопросом: как бы я поступила, если бы узнала о его измене задолго до того, как она произошла? Рассталась бы без объяснения причин или мучилась бы ревнивыми подозрениями до наступления предсказанного часа Х? Вероятнее всего, я и вовсе не вступила бы в эти отношения, и на сердце у меня не было бы кровоточащей раны, упорно не желающей рубцеваться.

Я не смогла простить Кирилла, мало того, мне было до омерзения противно слушать мольбы о прощении. Беспощадная к себе, я оказалась не в состоянии принять чужие слабости. За изменой моего возлюбленного не стояло ровным счетом ничего, кроме мимолетной вспышки физического влечения, и на примере своих клиенток я встречала случаи куда более фатальных эпизодов супружеской неверности. Я понимала, что виновата сама, что моя двойная жизнь рано или поздно надоест Кириллу, что он элементарно меня побаивается, что…Да масса причин могла привести к разрыву, и я была к ним морально готова, но я с абсолютно не присущим мне простодушием ожидала честного разговора, а не предательства. Когда меня что-то не устраивало, я прямолинейно об этом заявляла, а не шла искать утешения на стороне, и мне казалось, что это и есть норма жизни. Увы, так думала я одна. Я не простила в большей степени обмана и унижения, чем просто сексуального контакта с другой женщиной. А еще я не простила Кириллу его трусость, потому что для меня его измена стала именно живым образцом нехватки смелости порвать со мной прежде, чем отправиться налево.

Наверное, я все-таки его не любила, раз отпустила так легко и спокойно. Вернее, я тщетно пыталась от него избавиться почти три месяца, ежедневно находя под дверями огромные букеты и выгребая из почтового ящика полные раскаяния просьбы вернуться. Потом начались звонки его матери, обвинявшей меня в том, что я приворожила ее сына, ночные визиты пьяного в доску Кирилла и его отчаянный стук в дверь моей квартиры, вызов участкового и административный арест так и оставшегося непрощенными изменника на пятнадцать суток. Срок истекал как раз завтра утром, и я содроганием ждала следующего дня. В глубине душе у меня теплилась надежда, что в «обезьяннике» мозги у Кирилла наконец-то встали на место, и он меня больше не побеспокоит, но опасения обнаружить его в аккурат у дверей своего гадального салона меня не покидали.

Сегодня же еще можно было жить и работать относительно спокойно. Хотя при моей работе покой мне только снился. Очередная клиентка оказалась ранней пташкой, и, по словам охранника из расположенного по соседству ювелирного магазина, дожидалась аудиенции прославленной мадам Изольды уже битый час. Несмотря на то, что я никогда не допускала субъективизма, длинноногая холеная блондинка мне инстинктивно не понравилась, а когда она буквально ринулась мне навстречу и без прелюдий завопила: «Умоляю, мне срочно нужно сделать приворот!» я окончательно прониклась к ней брезгливой неприязнью.

ГЛАВА II

– Вы записаны? – с королевским достоинством поинтересовалась я, проворачивая в замочной скважине ключ. Вынужденная необходимость срочно трудоустроить какую-нибудь цербероподную дамочку на должность администратора гадального салона замаячила передо мной с новой силой – пускай бы сидела себе на ресепшене и отвечала за то, чтобы всякие чересчур нетерпеливые гражданки не ломились в святая святых, словно опаздывающие на службу пассажиры в единственную дверь переполненной маршрутки. Но так как я постоянно откладывала решение наболевшего вопроса до лучших времен, от настойчивой блондинки мне, по всем признакам, предстояло отбиваться в одиночку. Позитивный момент в сложившихся обстоятельствах я видела только один – мало кто из моих «коллег по цеху», коим в столице, что называется, «несть числа», мог похвастаться таким ажиотажем у своих дверей, причем практически в предрассветные часы.

Несмотря на то, что обычно я начинала прием с десяти, в салон я приходила рано утром, чтобы успеть провести обязательные подготовительные мероприятия, заключавшиеся, главным образом, в создании подчеркнуто мрачного антуража, направленного на поддержание в салоне мистической атмосферы, и потому никогда не записывала клиентов на данный промежуток. Мой рабочий график ни для кого не представлял секрета, и за годы магической практики я весьма редко сталкивалась с осаждающими меня в «неприемные часы» посетителями, особенно такими настырными и бесцеремонными.

– Мадам Изольда, я заплачу! – противно занудела блондинка, а ее пухлые розовые губы некрасиво искривила слезливая гримаска, – прошу вас, пожалуйста!

– Ожидайте, – с категоричными интонациями отрезала я, откидывая с лица глубокий капюшон, и для пущей убедительности проникновенно добавила, – что значит пара часов по сравнению с вечностью?

Блондинка решительно встряхнула своей роскошной гривой (не факт, что натуральной, но тем не менее выглядящей как произведение искусства, воплотившее в длинных, струящихся локонах безусловное мастерство талантливого парикмахера) и по всей вероятности твердо вознамерилась не то наглухо преградить мне путь, не то в отчаянном порыве грохнуться на колени, но вдруг в упор встретилась своими кукольно-голубыми глазками с моим наповал разящим взглядом и моментально отказалась от первоначального замысла. Ожившая Барби в немой мольбе простерла ко мне обе руки с модным ныне маникюром в стиле «френч» и дрожащим голоском сообщила:

– Если он меня бросит, я вскрою себе вены.

До разрыва с Кириллом я искренне полагала себя хорошим психологом, но суровая реальность бесстыдно обнажила мою полнейшую несостоятельность в качестве знатока человеческих душ. Разбирайся я в людях хотя бы чуточку получше, «коварный изменник» был бы с позором выдворен из моей квартиры на следующий день после осквернения «супружеского ложа», а не без малого неделю спустя, когда в процессе воскресной уборки я обнаружила бесспорные доказательства неверности в собственной спальне. Да, карты открывали мне чужое будущее, а высшие силы снабжали меня энергией для совершения магических обрядов, но, возможно, моя откровенно неудачная личная жизнь как раз являлось побочным эффектом моих способностей. Пристально всматриваясь в пересекающие ладонь очередного клиента линии, внимательно изучая сочетание мастей в раскладе, осторожно прикасаясь к обманчиво холодному хрустальному шару, я видела людей насквозь и читала их судьбы, будто раскрытую книгу, но без магии я не стоила и ломаного гроша, что блестяще доказал с легкостью сумевший обвести меня вокруг пальца Кирилл.

– Я думаю, вы приняли несколько поспешное решение, – уклончиво отреагировала я на заявление суицидально настроенной блондинки, вспомнила клятвенное обещание не пропускать через себя чужие эмоциональные переживания, и с деланным безразличием сделала шаг к ведущей в гадальную комнату двери, – я уже сказала – ожидайте.

– Мадам Изольда, поймите, я не могу ждать! – топнула обутой в черные замшевые сапожки ногой блондинка, – если вы мне не поможете, он уедет, я знаю, он уедет, а без него я умру!

Данной разновидности прибегающих к услугам гадалок девушек в моем персональном классификаторе клиентов давно было присвоено условное обозначение «раба любви». Невзирая на то, что сей типаж содержал в себе огромную массу «вариаций на заданную тему», общий для всех диагноз без труда ставился по совокупности одинаковых симптомов, определяющим в обширном списке которых являлось возведение объекта своей маниакальной страсти в ранг не ниже «пупа Земли». Довольно распространенное среди представительниц женского пола «заболевание» обладало крайне пакостным свойством неумолимо прогрессировать, и при отсутствии надлежащего лечения вело к окончательному растворению собственного «я» пациентки в предмете обожания, в довершение ко всему еще и сопровождающемуся хроническим разжижением мозга.

Абсолютная врачебная безграмотность не позволяла мне рекомендовать подобным клиенткам медицинские препараты, но устойчивое реноме потомственной ведьмы давало мне возможность за отдельную плату сбагривать им приобретенные по оптовым ценам на аптечном складе успокоительные сборы и травяные чаи. При всей моей ярко выраженной нелюбви к «рабам любви», их неиссякающий поток делал мне стабильную выручку. Каламбуры каламбурами, но эти по-своему несчастные существа, словно рыбы на нерест, шли ко мне бесконечными косяками с надежной раз и навсегда привязать к себе инстинктивно претендующему на полигамию мужчину. Волшебное слово «приворот» в равной степени манило как обрюзгших и неухоженных бабелей, у чьих мужей под старость лет неожиданно взыграл бес в ребре, так и уставших от роли вечной любовницы одиноких женщин, мечтающих, наконец, увести чужого супруга из семьи, но самая сложная и потому жутко нелюбимая мной каста состояла из молодых, привлекательных девчонок с основательно протекающей на почве неразделенной страсти крышей.

Что это было? Психическое отклонение? Синдром единоличной собственницы? Юношеский максимализм? За пять лет работы на ниве прикладной магии я так и не смогла получить однозначного ответа. Несколько раз я, правда, обнаруживала на «рабах любви» следы вмешательства извне, и вместо того, чтобы делать обещанный приворот, втихаря снимала привязки, а ничего не подозревающим клиенткам оставалось лишь удивляться резкому остыванию своих кипящих чувств. В остальных случаях я честно отрабатывала свой гонорар, не утруждая себя попытками отговорить человека, который для себя уже все решил, и лишь для очистки совести предупреждая о последствиях. Впрочем, кого сейчас волнуют последствия?

– Подождите полчаса, – я задумчиво взмахнула фальшивыми ресницами и внезапно сменила гнев на милость. Сдеру с этой одуревшей от любви фифочки тройную цену за моральный ущерб и пусть радуется, что мадам Изольда вообще соизволила снизойти с высоты своего величия ради предотвращения обещанного акта самоубийства, – здесь подождите, я приглашу.

Не дав просиявшей, словно натертый паркет, блондинке опомниться, я шустро юркнула в комнату и плотно заперла за собой дверь. Я открыла форточку, впустила в помещение ледяной воздух поздней осени, подожгла ароматические палочки и после того, как по комнате поплыл обволакивающий запах тибетских трав, вновь затворила окно. Я расставила тяжелые кованные канделябры по четырем углам покрытого алым бархатом стола, провела ладонью по прозрачной поверхности хрустального шара и со вздохом вытащила из малахитовой шкатулки заветную колоду, которая мне неожиданно не понадобилась.

– Не нужно гадать, – безапелляционным тоном заявила блондинка, – я не хочу знать, я хочу верить!

Я непонимающе вскинула смоляные, вразлет, брови (ох, как же я устала рисовать их каждое утро черным карандашом – посещала меня мысль радикально перекраситься, но родная внешность классической бледной моли почему-то была дорога мне, как память) и, подавив возглас удивления, осведомилась:

– Как вас зовут?

– Ника…Вероника…, – блондинка явно чувствовала себя неуютно в темной комнате с задрапированными бордовыми портьерами окнами, и неровное пламя медленно оплавляющихся свечей, похоже, внушало ей необъяснимый первобытный страх, но навязчивое желание осуществить свою идею–фикс вскоре перевесило, и следующую фразу «раба любви» произнесла уже гораздо более уверенным голосом, – я принесла вам фотографию, прошу вас, сделайте приворот, сделайте так, чтобы он меня никогда не бросил!

– Скажите мне, Ника, – неписаные правила профессиональной этики велели мне ввести блондинку в суть вышеупомянутого обряда, и я нарочно отстранила ее руку с зажатым между тонкими пальцами изображением жертвы, – а почему у вас не вышло построить отношения без помощи магии? Никакая, даже самая сильная любовная привязка, не заменит настоящих чувств. Имейте в виду, за свои деньги вы не получите истинной взаимности, ваш молодой человек останется с вами, но это будет всего лишь искусственно запрограммированный робот, манекен, зомби, называйте, как хотите… Действительно ли вам нужно именно это?

– Мне все равно, – яростно замотала светловолосой головой блондинка, шумно выдохнула, сходу поперхнулась попавшим в легкие свечным дымом и сквозь надсадный кашель пояснила, – мне все равно, только бы он был рядом. Без приворота он никогда меня не полюбит, он никого не полюбит, потому что он не умеет любить…

– Оригинально, – одними губами констатировала я.

Это было нечто новенькое – обычно решившиеся на приворот клиентки либо проклинали на все лады растреклятую разлучницу, либо сами выглядели настолько жутко, что установление магической привязки являлось для них единственных способом обратить на себя внимание дееспособного представителя сильной половины человечества, ибо такие «крокодилицы» не становились краше даже после ударной дозы выпитого на голодный желудок алкоголя, а их «богатый внутренний мир» полностью заслоняла страхолюдная внешность. Встречались среди «крокодилиц» и вполне неплохие тетки, не обделенные умом и деньгами, но неизменно отпугивающие даже самых махровых альфонсов. Таким женщинам мне всегда хотелось помочь, а вот вторая часть, упорно отвергающая всякого рода плюгавых мужичков и поголовно избирающая жертвой приворота общепризнанный секс-символ меня страшно раздражала. Угодивший в магические сети секс-символ я чисто по-бабьи жалела и, увидев на улице подобную пару, автоматически сканировала мужчину на наличие приворота. Отрицательным результат беглой считывания энергетики оказывался примерно процентах в десяти, вот и делайте теперь выводы сами!

– Поймите, мадам Изольда, я не могу без него жить, – блондинка до хруста стиснула побелевшие от напряжения пальцы, и я всерьез озаботилась сохранностью фотографии таинственного незнакомца, чьей персоной я успела заочно заинтересоваться. Сделать качественный приворот, используя лист мятой-перемятой бумаги, было столь же сложно, как и обучить осла игре в покер, а гнать халтуру я не собиралась, – я согласна на всё, пусть он меня не любит, только не уезжает!