На орбите судьбы

Помимо «божественного» супчика из рулек конец выходного дня ознаменовался также грандиозным скандалом между теткой Василисой и заметно припозднившейся Нюркой. Оказалось, что не позднее, чем завтра утром сестренке предстояло сдавать государственное тестирование, и, по мнению тетки, накануне ответственного события, всем порядочным выпускникам надлежало либо корпеть над заданиями, либо на худой конец, спать в обнимку с книжкой, но никак не болтаться до ночи черт знает где. По всем признакам, Нюрка уже воображала себя без пяти минут законной супругой Витьки Бушмина и самозабвенную теткину ругань демонстративно пропускала мимо ушей, однако пара чувствительных затрещин живо вправила сестричке мозги, и она по крайней сделала не очень убедительный вид, что завтрашние оценки ей небезразличны.

Школу Нюрка заканчивала через пень-колоду, и похоже, тестирование рассматривала как неизбежную формальную процедуру, которую надо обязательно пройти (не факт, что, с положительным итогом) для того, чтобы на всех парах, наконец, чухнуть во взрослую жизнь. Учиться дальше Нюрка желанием не горела, предрасположенности ни к одной профессии она не выказывала, и потому цели набрать минимальный проходной балл для поступления в вуз, по-видимому, не ставила, а значит, не считала нужным лишний раз напрягаться при подготовке к экзамену. Впрочем, от настырной и бескомпромиссной тетки Василисы можно было смело ожидать чего угодно, в том числе и принудительного обучения единственного чада по рабочей специальности в какой-нибудь Перовской фазанке. С врожденным умением Нюрки напропалую прогуливать учебу, резонно предположить, что соотношение отданных за просвещение денег и реально усвоенных сестренкой знаний будет уж точно не в пользу последних.

Взяв на вооружение бессмертную пословицу о неминуемом треске холопьих чубов в процессе барской драки, я в разборки благоразумно не вмешивалась. Сама я в школе училась весьма достойно, и легко поступила на бюджетное отделение в престижный столичный университет. Другой вопрос, что сначала у меня за хроническое непосещение занятий отняли стипендию, а потом и вовсе отчислили за неуспеваемость, но как мне искренне хотелось верить, сии не делающие чести вещи происходили с моей наркоманской субличностью, к которой я настоящая больше ни имела ни малейшего отношения. Жаль, правда, что в зеркале теперь отражалась не юная красотка, разбивавшая сердца одним взглядом пронзительно-черных глаз, а какое-то маловразумительное «оно», внушающее окружающим лишь смесь презрения и сочувствия.

Притихшая после устроенного теткой нагоняя Нюрка в угрюмом молчании засела у компьютера и на контакт со мной пошла с явной неохотой, но иногда я проявляла завидную настойчивость, и со мной было проще поговорить, чем от меня отвязаться. Сейчас меня и вовсе мучил вопрос первостепенной важности, и я твердо знала, что если мне не удастся получить на него ответ, бессонная ночь будет мне всенепременно обеспечена. Ситуация значительно осложнялась еще и тем, что даже в детстве я никогда не играла в разведчиков, и следовательно, столь необходимые мне навыки деликатного выведывания информации у меня отсутствовали напрочь.

–Нюр, а ты свои тесты где сдавать будешь? – вроде бы как издалека приступила к расспросам я, решив в дальнейшем ориентироваться по обстановке.

Сестренка недоуменно повела округлыми, покатыми плечами и равнодушно сообщила:

–Где и все, в Индусе. Колхозники, кажется, в Педе сдают, а блатота всякая, типа лицеистов-гимназистов в МПУ. А тебе зачем?

–Для общей эрудиции, – на автомате ляпнула я, параллельно обдумывая, каким образом, полученные сведения могут быть использованы для достижения моей цели, – да просто так, думала, если рядышком буду, приду за тебя поболеть, волнуешься, наверное?

–Да на фиг надо, – отмахнулась Нюрка, покосилась в сторону кухни, приложила палец к губам и шепотом добавила, – видала я эти тесты, знаешь где! Мать только зря бесится, будто сама не понимает, что даже если я проходной выбью, на институт у нее все равно денег не хватит. Так оно мне надо упираться? Аттестат по любому получу, а после свадьбы какая учеба, я ж сразу в декрет уйду!

От неожиданного признания сестренки я поперхнулась своим следующим вопросом и долго собиралась с мыслями для ответной реакции. Вот тебе и Нюрка, молодая да ранняя!

–А Витька-то знает? – перед тем, как окончательно определиться со своей точкой зрения относительно услышанного, уточнила я и, честно говоря, не сильно удивилась, когда сестренка отрицательно помотала светловолосой головой.

–Дура ты, Нюрка, – откровенно подытожила я, – а как вчера из себя на лестнице святую невинность изображала, я прям поверила. Сказала бы ты ему лучше, пока аборт не поздно делать. Кстати, браки по залету чаще всего прочными не бывают.

Сестренка побагровела от праведного гнева и, выразительно свернув глазами, выдала нечто уже совсем бредовое:

–Да ты просто мне завидуешь, самой скоро тридцать стукнет, а ни котенка, ни ребенка. Кому ты вообще нужна?

После этих якобы оскорбительных слов, мне стало ясно, что вести с Нюркой конструктивный диалог на тему полового воспитания уже бесполезно, и она свой выбор сделала. Однако, в теткиной малосемейке и так довольно тесновато, а если еще и Нюрка принесет в подоле, мне здесь явно не будет места. И вот это уже звучит прискорбно.

Невзирая на то, что в довесок к требуемой информации я бонусом получила известие о Нюркином интересном положении и кучу нелестных эпитетов в свой адрес, кое-что полезное я все-таки выяснила. Весь контингент выпускников для сдачи экзамена разделили по трем местным вузам, и интересующий меня человек по всей вероятности будет бороться за высокий балл в Многопрофильном Перовском Университете, в народе известном под аббревиатурой МПУ. Получается, если тестирование начнется в девять и продлится примерно часа три, при некоторой доле удачи у меня появляется шанс выловить Айка в свой обеденный перерыв. Займу у кого-нибудь на работе денег на проезд, припрячу оранжевый жилет в подсобке и быстренько смотаюсь туда- обратно, благо Перовск – городок компактный и до МПУ от «Променада» предположительно всего несколько остановок. Может, это и хорошо, что я сегодня Айку не позвонила, пусть лучше к экзаменам готовится и не отвлекается на разную чушь.

Я же свой главный экзамен в жизни безнадежно провалила еще лет пять назад, но так как сон ко мне упорно не шел, а полночи напролет заниматься медитацией в преддверии монотонного физического труда по уборке улиц я не желала, мне пришла в голову мысль взять ручку и на бумаге зафиксировать свои недавние видения, дабы на пальцах не объяснять Айку их содержание. Мои успехи на ниве рисования явно нельзя было назвать выдающимися, но для создания примитивных набросков сгодилась даже такая бездарность, как я. Теперь главное, чтобы завтра опять дождик не ливанул, хватит с меня роковых просчетов. Додумайся я спрятать листок с номером Айка малость понадёжнее, и не пришлось бы в обед носиться по всему городу в то время, как мои товарищи будут коллективно потреблять в пищу купленные в ближайшем киоске беляши. Да и вообще, если разобраться, в моем возрасте достаточно неприлично бегать за малолетками, хотя с моим-то «послужным списком» о приличиях не стоит и заикаться, а уж унижений я натерпелась столько, что никому и в кошмарном сне не снилось.

Чувство взаимного доверия и интуитивно возникшего между нами с Айком взаимопонимания с момента нашего расставания на проспекте Вознесенского немного притупилось и потеряло свою бритвенную остроту, но тем не менее оно никуда не исчезло. Как не исчезла с небосвода и красная точка далекой Нибиру, окруженная рассеянным свечением астероидного шлейфа. Интересно, синхронен ли контакт, или мы с Айком получаем от нефилимов разные посылы? Может быть, второй контактер был нужен лишь для активации схемы, моя роль исполнена, и теперь Айк прекрасно обойдется своими силами? Не зря ли я затеяла завтрашнюю авантюру? Нуждается ли Айк во мне также сильно, как я нуждаюсь в нем, даже не в нем самом, а больше в том почти забытом ощущении собственной значимости, которое мне дает наше общение? Неужели я готова выглядеть смешной и глупой в глазах этих избалованных тинейджеров только ради того, чтобы показать практически незнакомому парню свои корявые художества? А вдруг это рука судьбы превратила в размытое пятно номер его телефона?

Я до утра проворочалась на своем матраце, толком не сомкнув глаз, и робкие предрассветные лучи стали для меня своего рода избавлением. Я так глубоко погрузилась в свои противоречивые размышления, что чуть не потащилась на прежнее место работы, в Спасский микрорайон, но вовремя вспомнила о перемене дислокации. С вечера я напрочь позабыла спросить о местонахождении торгового центра «Променад», блуждать по Перовским улицам наугад меня не прельщало, и на свой страх и риск я бессовестно растолкала безмятежно сопящую Нюрку и заставила ее описать мне подробный маршрут. А нечего, понимаешь ли, перед самым тестированием в постели разлеживаться!

Первые отголоски большого везения я почувствовала уже ранним утром. До «Променада» от общаги идти оказалось не в пример ближе, и на будущее можно было позволить себя вставать на полчаса попозже. Простудные симптомы меня совсем не беспокоили, и я невольно вспомнила про неожиданно переставшее причинять боль запястье Айка: контакт с нефилимами отнимал наши душевные силы, исцеляя при этом физические недуги. Порадовала меня и погода: на чистом горизонте не наблюдалось ни малейших признаков приближающегося дождя, и перспектива целый день месить грязь мне не угрожала. Все портили лишь проклятые сомнения, с остервенением терзающие мое сердце.

–Ну, Римма, давай рассказывай, кто твой тайный поклонник! – с громким хохотом потребовал вооруженный напоминающей средневековую рапиру лыжной палкой Вовка Краско, как только я показалась в пределах его видимости. Вовка приехал в Перовск из какого-то отдаленного сельского населенного пункта и в докризисные временя неплохо зарабатывал на стройке, а когда большинство объектов резко заморозили, предпочел общественные работы возвращению в родную деревню.

–Какой, к чертовой матери, поклонник? – я присела на изящную скамеечку, органично вписывающуюся в симпатичный скверик, разбитый вокруг торгового дома, и выбросила окурок в урну, – что это еще за шуточки?

–Какие шуточки, Римма? – в голос заржал Вовка, – вон, у Степановны спроси, если мне не веришь. Она-то уж точно шутить не любит!

–Развели тут цирк! – бесшумно материализовавшаяся из-за угла бригадирша блестяще подтвердила Вовкины слова об отсутствии у нее чувства юмора. На лице Нины Степановны отчетливо читалось такое неприкрытое возмущение, что мне стало слегка не по себе, – ты уже в курсе, Дивина, что случилось?

–Нет,– едва слышно ответила я, обуреваемая целой гаммой нехороших предчувствий, -я же два дня из дома не выходила, болела невозможно…

–Ага, ты, значит, болеешь, а твои обожатели коммунальную собственность портят. Еле-еле мне удалось начальство упросить, чтоб за стекло на остановке с ваших зарплат не вычитали, поменяли же его все-таки в субботу тогда. А сегодня с утра уже звонит мне Семенченко, бригадир, который сейчас за Спасский отвечает и говорит, а ты знаешь, Степановна, павильон ночью опять разрисовали той же краской несмываемой. Я ему – мои какие проблемы, нас на другой участок перевели, а Семенченко мне и отвечает: а не у тебя разве в бригаде Римма есть? Так вот, Дивина, на стекле здоровенными буквищами написано: «Римма, я очень сильно жду звонка»!

ГЛАВА XVII

Услышанное поразило меня до такой степени, что я окончательно потеряла самоконтроль и, преданно глядя Степановне в глаза, с надеждой поинтересовалась:

–А номер телефона он, случайно, не указал?

–Твою мать, она еще и издевается! – взвилась неверно истолковавшая мой машинально вырвавшийся вопрос бригадирша, – опять, наверное, дружков-наркоманов вокруг себя понасобирала! Разве ж нормальному человеку в голову придет послания на остановке малевать? С ума сойти можно, Дивина, одни проблемы от тебя!

–Да оставь ты ее в покое, Степановна! – неожиданно вступился за меня Вовка, – скорей всего, это вообще про какую-нибудь другую Римму написали! У нашей ведь даже и телефона нету. Ты сама подумай, кому она нужна?

Как ни странно последний из приведенных по-деревенски беспардонным Вовкой аргументов показался бригадирше наиболее убедительным, и она, наконец, прекратила угрожающе наступать на меня с недвусмысленными намерениями за шкирку вытрясти правду о ночном акте вандализма.

–И то верно, – окинув меня задумчивым взглядом, согласилась Нина Степановна, – но ты смотри у меня, Дивина, последний раз предупреждаю: занаркоманишь – пинком под зад с работы вылетишь! Ладно, идите инвентарь разбирать, надо до открытия территорию в порядок привести.

По логике вещей, явно не страдающему избытком деликатности Вовке нужно было выразить персональную благодарность за весьма оригинальный способ спасения моей попорченной следами инъекций шкуры от неминуемой расправы, но мне вдруг стало невыразимо мерзко на душе. Черт побери, если я для зачуханных работяг с заросшими многодневной щетиной рожами кажусь как минимум огородным пугалом, какая реакция ждет меня, когда я заявлюсь в МПУ, где сдают государственное тестирование выпускники элитных заведений? Всеобщая паника с дикими криками «Спасайся кто может» и объявлением срочной эвакуации?

По-моему, Вовка так и не понял, с чего это меня перекореживает от злости, а еще большее изумление у него вызвала внезапно последовавшая за исказившей мои черты гримасой лучезарная улыбка – искренняя, открытая, с демонстрацией всех своих коронок. А до меня всего лишь с некоторым опозданием дошло, что все мои сомнения были совершенно напрасны, и Айк меня не просто ждет, а еще и активно пытается напомнить мне о данном ему обещании. Для того чтобы потратить ночь перед решающим экзаменом на «художественное оформление» остановочного павильона, необходимо обладать определенным запасом личного мужества, щедро приправленным изрядной долей безрассудства, и такое откровенное «безумство храбрых» не могло не вызвать восхищение, а тем более остаться незамеченным.

От светлого осознания беспочвенности своих гнетущих опасений, мне настолько захорошело, что на протяжении всей первой половины рабочего дня я проявляла буквально чудеса производительности. Пересечься сейчас с Айком мы не имели даже гипотетической возможности, а, следовательно, оснований стесняться оранжевого жилета у меня не было равным счетом никаких, и потому я гордо выступала среди аккуратных клумб, представляющих собой настоящие шедевры флористики, с мусорным пакетом наперевес. В пакете весело шуршали упаковки из-под чипсов вперемешку с пустыми сигаретными пачками и мятыми шоколадными обертками, а также игриво позвякивали пивные бутылки, которые я планировала ближе к обеду отнести в пункт приема стеклотары и немного поправить свое финансовое положение.

«Променад» открывался в десять, однако я очистила свой участок уже около девяти. Судя по количеству отходов, здешний сквер являлся излюбленным местом отдыха перовской молодежи, к сожалению, не отличавшейся особой чистоплотностью. Скверик и в самом деле выглядел уютным и милым, а обилие резных скамеек позволяло комфортно расположиться в тени раскидистых деревьев. Да и сам торговый дом на фоне неказистых построек казался в провинциальном Перовске чуть ли не Эйфелевой башней. Может быть, огромных денег в маленьком городке и не зарабатывалось, но отмывалось, вероятно, по полной программе. Иначе откуда было бы взяться клиентуре для немыслимо дорогих бутиков, торгующих европейской брендовой одеждой, где бы находили покупателей продавцы элитных мобильных телефонов, за счет чего бы жили владельцы отделов профессиональной косметики и кто бы обеспечивал стабильный доход предлагающим сумасшедшее разнообразие услуг салонам красоты?

А между тем, все вышеперечисленные организации в Перовске еще как имели место быть и не думали сворачивать свою деятельность даже в условиях экономического кризиса, что говорило о неплохом уровне рентабельности. Стоит ли дополнительно упоминать тот факт, что подавляющее большинство данных торговых точек располагалось как раз под сводами шести корпусов «Променада», по размерам сопоставимых с площадью пары столичных стадионов?

Публика сюда за покупками приезжала тоже соответствующая. Респектабельные мужчины и роскошные женщины оставляли на парковке свои шикарные иномарки и чинно шествовали по ведущей к центральному входу лестнице под прицелом завистливых взглядов людей в оранжевых жилетах. Красивые и успешные хозяева жизни не замечали сверлящих им спины пролетариев – дамы дробно цокали каблучками, а господа галантно открывали двери. Два параллельных мира, и заблудившаяся в транзитной зоне я, которой с рождения была уготована совсем иная судьба, и которая сама превратила в ничто оставленный заботливыми родителями задел на будущее.

Первоначальная идея перехватить деньжат у кого-нибудь из сослуживцев оказалась невостребованной. Бутылок набралось столько, что даже в случае их сдачи по демпинговым ценам, вырученного капитала мне должно было легко хватить на поездку в оба конца. Я смылась минут за двадцать до обеденного перерыва, избавилась от жилета, сменила растянутую кофту на постиранную с вечера блузку, в сочетании с рабочими джинсами и наспех вытертыми от пыли кроссовками придающую мне нарочито небрежный вид, и с полным мешком бутылок выдвинулась «на дело». Всучить приемщикам немытую стеклотару мне удалось на голом энтузиазме, однако результат превзошел мои самые смелые ожидания: бутылки из-под распиваемого в прилегающем к «Променаду» сквере дорогого алкоголя ценились намного выше обычного, и положительную разницу я моментально инвестировала в сигареты. Не скажу, чтобы жизнь налаживалась, но кое-какие позитивные тенденции я, однозначно, наблюдала!

На остановке я невольно обратила внимание на густо обклеенный разномастными объявлениями павильон и вновь не сумела сдержать улыбку. Повезло кому-то: ведро воды с капелькой средства для мытья посуды, и стекло быстро обретет первозданный вид. Это вам не лак с лакорастворителем в поте лица ножичком отскребать!

На подножку отъезжающего автобуса я запрыгнула практически на ходу, так как мое внимание прочно приковал один из рекламных плакатов, резко контрастирующий с неприметными объявлениями высоким качеством полиграфии. «Я пришел, чтобы вы победили», гласил предвыборный лозунг изображенного на фоне безоблачного неба кандидата в местный представительный орган, выборы в который, как выяснилось из той же агитки, должны были пройти через две недели, и сама по себе эта информация не стоила выеденного яйца, я не могла оторвать глаз от венчающей слоган подписи: «С мыслями о нуждах избирателей, Дмитрий Мезенцев».

Солидный, седеющий мужчина в костюме-тройке, серьезный, интеллигентный, внушающий доверие кандидат – глаза достались Айку от отца, вот только в них еще не появилась эта выдающая возраст усталость и свидетельствующий в пользу обширного жизненного опыта уверенный взгляд. Навскидку Мезенцеву-старшему можно было дать полтинник с хвостиком – похоже, Айк был поздним ребенком.

Что-то Нюрка там говорила про отца-депутата, вероятно, Мезенцев баллотировался на второй срок. Да, Айку не мешало бы соблюдать осторожность – если его проделки станут достоянием отцовских соперников в борьбе за кресло в Законодательном Собрании, волна черного пиара сметет политическую карьеру Дмитрия Мезенцева, как мощный сель застигнутый врасплох поселок. Или прознают, к примеру перовские борзописцы, что «Маленький принц» водится с условно осужденной наркоманкой (что с наркоманкой бывшей, уже никому, естественно, не докажешь), и начнут делать далеко идущие выводы о природе наших общих интересов. Чего-чего, а лить дерьмо наши писаки умеют безупречно, словно в их учебной программе специально предусматривался подобный курс.

Градус моего настроения постепенно понижался и без вмешательства ангела-хранителя, скорее всего, упал бы до раздраженно-плаксивого состояния, но изо всех старающийся реабилитироваться херувим решил помочь мне в меру своих возможностей, учитывая странноватый характер помощи, довольно скромных. Сидевшая рядом со мной девушка вышла на одну остановку раньше и по рассеянности забыла на сиденье свои солнцезащитные очки, которые я, воспользовавшись отсутствием постороннего внимания, оперативно спрятала за пазуху. Объемные очки-бабочки занимали добрую половину лица и были будто созданы для маскировки. Ну, как говорится, и на том спасибо, или, что гораздо точнее, хоть шерсти клок.

Многопрофильный Перовский университет по здешним меркам считался учебным заведением для избранных. Вообще-то МПУ функционировал на коммерческой основе и процент обучающихся по государственному заказу студентов составлял достаточно незначительную величину, что наталкивало на мысль о том, что решающим фактором при поступлении являлось исключительно наличие требуемых денежных сумм, однако после кадровых перестановок в отечественном министерстве образования в стране началась активная кампания по уравниванию в правах частных и государственных вузов, и первым шагом в этом направлении стало введение единого тестирования выпускников, заодно выступающего и в роли вступительных экзаменов. Таким образом, не набравшие проходного балла абитуриенты полностью лишались возможности получить высшее образование, зато для преодолевших необходимый барьер открывались двери вузов сразу по всей стране.

Идея вроде как преследовала благие цели и была направлена на справедливую и беспристрастную оценку знаний, посредством сканирования заполненных бланков через компьютерную программу, но наш человек на то и наш человек, чтобы суметь выкрутиться из любой безвыходной ситуации. Насколько я знала, ключи к тестовым заданиям продавались направо и налево, в аудитории проводили подставных лиц, учителя помогали школьникам по телефонам, одним словом, хотели как лучше… Не думаю, что в МПУ дела обстояли совершенно по-другому, а уж для отпрысков Перовских шишек, ректоратом, наверняка были созданы все условия для достижения максимальных результатов. Нашей бы непутевой Нюрке кто-нибудь помог – еще неизвестно, как у нее с Бушминым дальше сложится, а сейчас даже улицы мести без блата черта с два устроишься!

Сигарету я выбросила в шаге от университетских ворот и десять раз об этом пожалела. Вокруг царила невообразимая суматоха, и до моего курения никому не было дела, а я бы хоть немного успокоила нервы. Отстрелявшиеся выпускники по одному выходили на улицу и моментально попадали в объятия взволнованных родителей, заполонивших всю площадку перед входом. Шум, гам и неразборчивый гвалт мешал мне сосредоточиться и отыскать в разноцветной толпе Айка, я упорно вглядывалась в раскрасневшиеся от жары лица, но углубляться в толпу не решалась. Осложнялись мои безуспешные поиски еще и тем, что я ужасно боялась опоздать на работу – Степановна отмечала нас сразу после обеда, и меньше всего меня сейчас привлекала перспектива вовремя не оказаться на месте.

По моим наблюдениям тестирование еще не закончилось, потому что издерганных родителей на улице находилось в несколько раз больше, чем выпускников. Особенно явно переживала молодая, белокурая женщина в летящем шифоновом платье – она сидела на лавочке под навесом, беспрестанно барабанила тонкими пальцами с украшенными фигурной росписью ногтями по деревянному подлокотнику, то и дело подносила в глазам платок и никак не могла успокоиться. Ее обутые в изящные босоножки ноги вслед за руками выбивали на асфальте нервный ритм, и ее поведение вдруг показалось мне до боли знакомым. А минуту спустя мои подозрения внезапно подтвердились.

–Юля, ну как там? – женщина бросилась наперерез появившейся на пороге университета девушке и чуть было не сшибла еще одну даму, также стремительно рванувшуюся навстречу выпускнице, – почему так долго?

Сдавать экзамены Юлька пришла в классической белой блузке и черной юбке-карандаш, выгодно подчеркивающей ее тонкую талию и длинные ноги, а волосы заплела в тугую косу до пояса. Деловой стиль ей просто безумно шел, и я некстати почувствовала неприятный укол зависти.

–Мы в начале одиннадцатого только начали, – объяснила Юлька обступившим ее с двух сторон женщинам, – говорят, тесты из департамента поздно привезли. Мамочка, да нормально все будет, мне легкий вариант попался, я его за полтора часа решила!

–Юля, а мой сын? – женщина в шифоновом платье невежливо оттеснила Юлькину мать и единолично завладела вниманием девушки, – как у него дела?

В ответ Юлька недоумевающе пожала плечами:

–Не знаю, тетя Алла, мы с ним в разных аудиториях были. Я его только утром в фойе увидела, так он какой-то потерянный был, кивнул мне и дальше пошел. Вы лучше у Денжера спросите, когда он выйдет, они оба на втором этаже сдают.

ГЛАВА XVIII

Выбранная мной в качестве укрытия беседка на поверку оказалась идеальной наблюдательной позицией: я все прекрасно видела и слышала, сама при этом оставаясь вне поля зрения. Но, увы, в этой бочке меда присутствовала даже не ложка дегтя, а доверху заполненный маслянистой субстанцией половник – я катастрофически не укладывалась в обеденный перерыв и, можно сказать, находилась в шаге от позорного увольнения. Так как лишиться в ближайшее время последнего куска хлеба в мои планы никоим образом не входило, надо было срочно что-то предпринимать и стремглав нестись обратно к «Променаду». Жаль, конечно, что достойную самого Эйнштейна изобретательность наркоманы проявляли исключительно в двух случаях: когда нужно достать дозу, это раз, и когда необходимо скрыть тот факт, что упомянутая доза попала в организм, это два. Принятие не связанных с героином решений давалось обычно настолько тяжело, что большинство наркоманов предпочитали не тратить силы на безмерно трудоемкий умственный процесс, и направляли свою постепенно угасающую мозговую активность в одно единственное русло. В общем, новаторского способа ненавязчиво привлечь к себе внимание мне в голову так и не пришло, и в ознакомительно-разведывательных целях я для начала наполовину высунулась из-за беседки.