Былое-удалое. Сборник добрых рассказов о жизни, людях и коте

Ода обстоятельствам

Я отправилась в Крым. Отпуск начинался в Ялте, куда мне ещё предстояло доехать. Путь оказался долгим ─ в сумме 14 часов ─ а условия были спартанскими.

В микроавтобусе не было багажного отделения, поэтому сумки лежали в проходе и на головах сидящих. Кондиционер протёк, и сломался, и щедро поливал потных, прижатых друг к другу обстоятельствами пассажиров.

Соседи были в основном мужчины ─ на вид такие, что я поначалу испугалась. Вот встретишь вечером ─ и всё, поминай, как звали.

Но мужчины оказались добрейшими и добродушными, с отменным чувством юмора, сильно пахнущими котлетами и кучей пряников, которыми они щедро угощали. Потом так расчувствовались, что купили мне газировку.

Самый забавный был армянин по прозвищу Армян. Когда мы загружались в газель после очередной остановки, спрашивал: «Где эта маленькая девочка?»

После 5 часов пути стал называть «мелкой» и твёрдо решил, что приедет в Москву. Там мы с ним откроем своё рекламное агентство и оформим на его ООО, которое, правда, зарегистрировано на шлифовальные дела.

─ Ну и что? Реклама ещё никому не мешала.

Другой мужчина, на вид ─ замызганный мужик, оказался начитанным, с отлично поставленной речью. Рассказывал про историю Крыма, 15-килограммовых сахалинских раков, и про то, что в его томском институте их баскетбольную команду тренировал Саша Белов.

Вот так мне улыбнулся мир. Когда я уже приготовилась к худшей поездке в жизни: жара, теснота и какая-то бесконечная дорога ─ в итоге всё было легко, весело и интересно.

А ещё я поняла, что мы все прекрасные: жутко разные, всякие на вид, но всегда внутри прекрасные. И эта компания абсолютно незнакомых простых работяг прекрасно обо мне заботилась и не уехала из Ялты, пока не убедилась, что я без приключений доеду до отеля.

Две тётки

Едем из Воронцовского замка на местном автобусике. Сзади сидят две тётки ─ те, что гордятся своим жизненным опытом и высшим образованием:

─ Я знаешь, что думаю? Хорошо, что они мясо сварили и прокрутили. Не отравишься. Правда?

─ Да.

Водитель: «Канатка, есть?!» Из салона: «Да! Откройте зад, пожалуйста!»

Тётки:

─ Я знаешь, что думаю? Поеду завтра в сарафане, а возьму с собой шарфик. Правда?

─ Да.

В автобус впихивается экскурсионная группа. Её толстая предводительша остаётся на ступеньках ─ заднее колесо на поворотах начинает подозрительно стучать.

Тётки:

─ Правильно, что мы взяли Севастополь. Потому что там самим всё не посмотреть. Правда?

─ Да.

Остановка. Уже пять минут водитель упрямо ждёт со всех за проезд, отказываясь ехать, пока не. Предводительша бежит в другие двери, чтобы передать за свою ораву. Автобус выравнивается, но снова накреняется, когда она возвращается.

Тётки:

─ Я знаешь, что думаю? Райка молодец. Пишет мне. Приятно, когда есть поддержка. Правда?

─ Да.

На крутом повороте дети визжат, хватаясь за что придётся. На следующем орёт тётка:

─ Он как живой!!! Смотрит на меня!!!

Оказывается, к ней прижало парня с портретом-татуировкой на руке.

Группа выходит, дальше едем уже резво. Парень ретировался в другой конец автобуса. А в Ялте что-то горело.

Тётки:

─ Смотри, горит!

─ Да.

─ Нет, точно горит!

─ Да.

«ПАКЕТЫ! СТОЙТЕ!» ─ это женщина решила сначала выйти сама, а потом стащить сумки, которых водитель не увидел. Двери открылись снова, пакеты вытащились ─ едем дальше.

Тётки:

─ А это я молодец. Ты оценила мои способности?

─ Да.

─ Мне на собрании так и сказали: «Марья Александровна может продать всё». Так что будем с тобой свой ресторан открывать. Готовься.

─ О нет…

Водитель: «”Крымэнерго”, есть?»

─ Есть! ─ отвечаю я, прошу открыть зад и выхожу. В Ялте по-прежнему горело.

Поэзия и маркетинг

Гурзуф был бы поэтичным, если бы не вонь канализации и продуктов кошачьей жизнедеятельности.

Котов тут много, есть даже памятник чёрной кошке Муське, которая каждый день ровно в 19:00 ждала своего Рыжего. Он плавал на местном судне и таскал ей рыбку. Их пятнистые потомки и загадили весь Гурзуф.

Если тут и останавливаться, то только в санатории «Гурзуфский». Прекрасный парк с дорожками, здания ещё начала 19 века с резными узорами. Сохранилась и часть оливковых деревьев, которые нравились Пушкину.

Здесь же дачи Коровина и Чехова. Рядом ─ беляши, чебуреки и аутентичный южный маркетинг, когда продавщица жуёт свои пирожки и приговаривает: «До чего же вкусно!»

Беляшная дама у Коровина, видимо, превзошла себя, потому что заверяла, что никогда таких вкусных не ела. А на вопрос: «Что за мясо?» ─ ответила гениально:

─ Со свининой делаю, а то с говядиной уже наелась.

Мы слушаем, как к Коровину приезжал Шаляпин. Беляшная царица смачно жуёт свои шедевры, рядом бабка обещает отдать лук и черемшу за 25 рублей. А из соседнего кафе звучит шансон. И вот этот микс ─ неотъемлемая часть любой экскурсии по Крыму.

Певец: «Горечь пройдёт, сгинет тумааааан…»

Экскурсовод: «…пока Коровин с Бальмонтом жарили рыбу, Шаляпин пел…»

Певец: «Губ твоих мёд ─ сладкий обмааааан…»

Экскурсовод: «…Соловьёва не выдержала, разрыдалась, обняла Шаляпина и подарила купчую на одну из скал…»

─ Купите беляши, никогда таких вкусных не ела!

─ Да мы ж с Кубани, сами вас накормим!

─ Очень надо! Мы в Крыму сами кормимся!

После небольшого гастрополитического спора мы карабкаемся вверх по улице 70 см в ширину. Про вулканическую породу, из которого она выложена, я не слушаю: всё боюсь, что экскурсовод наступит в кошачью жизнедеятельность. Облегченно вздыхаю, когда мы двигаемся дальше.

─ Уй, ты господи, думал, блуканул уже, ─ радуется дедулька, увидев меня.

Он решил отстать от своей крикливой жены, которая обматерила его за неумело сделанные фотографии. Вскоре она успокоилась и вручила мужу примирительный банан.

А мы двигались через современный парк «Айвазовский» к домику неизвестного архитектора в стиле функционализм ─ туалету. Ещё в Гурзуфе его называют иначе: здание, к которому не зарастёт народная тропа. В Гурзуфе всё пропитано поэзией…

Где обитает Ничего

Спустя пять часов мы поднялись на Ай-Петри и отбивали атаки поднебесного бизнеса:

─ Спуститься на лошадках не хотите?

─ Спуститься?! Поднялись же только!

Первые подъёмы самые сложные ─ с непривычки. Инструкторы это знают и отвлекают туристов ароматическими маслами.

─ А шо это оно делает?

─ Улучшает настроение и умственную деятельность.

─ Умственную? Тогда Дане под нос намажьте…

Группа была южная, крымско-кубанская. Я шла и балдела от этих расслабленных интонаций и исковерканных слов.

─ Тю, это нам ещё полпути чухать?

─ Звездец. Почему всегда остается полпути, как ни спросишь?

─ А сюда ещё за грибами пешкодралят. Манала я такие грибы!

Идём всё выше, петляем. Лёгкие привыкли, дышится свободнее. У меня деревенеет колено ─ инструктор лезет за бинтом. А я катаю по ладошке шишку: приятно покалывает и отвлекает от усталости.

На Таракташском гребне фотографируемся всей группой ─ инструктор снимает с другой скалы, которая напротив. Что-то кричит.

─ Шо он там?

─ Да сваливайте уже, грит, идти пора.

Хохот. Слазим с гребня, но кто-то остаётся:

─ Яна, держись!

─ Так за шо тут?

─ Так не лезь.

─ Так я уже залезла.

─ Ну стой тогда.

Добрались до вершины. Идём по плато сквозь вдуваемые на него облака. Уже видны зубцы Ай-Петри. До них опять полпути, но все расслабляются. Разговоры заходят за еду. Местные делятся рецептом вина:

─ Я сделала, но не пробовала ещё: поставила банку, а она прилипла к полке!

─ Так ты это, трубочку к ней проведи и пей.

─ Так банка ж здоровая, всю полку заняла, голову туда не просунешь.

Хохот.

Снова спуски и подьёмы, сил нет, катаю шишку, чтобы отвлечься. Предлагаю женщине орехи:

─ В них жиров много.

─ Куда мне ещё жиров-то? Думала, свои по дороге растрясу…

Подножие окончательно заволокло. Становится жутко: подходишь к обрыву, а за ним ─ Ничего. Высоты не чувствуешь. Пустота. И ветер воет. Всё это будоражит: хочется и отвернуться, и смотреть.

Такие походы полезны не только для сердечно-сосудистой системы. Но и для… Не знаю, что это, но опишу. Ты ─ снова сама природа. Чувствуешь тело, оно всё умеет и может. Ясно понимаешь цель ─ дойти. А потом смотришь в это Ничего и не понимаешь, как тебя ещё утром могли волновать отросшая стрижка и чересчур мелко смолотый кофе…

Шок и обстоятельность

В последний день отдыха я собиралась подровнять загар. Но валяться на лежаке было лень, да и ветер холодный, поэтому я снарядилась за вином, по пути надеясь купить клубники. Ещё надо было взять билет на автобус в аэропорт. 1500 рублей на личный трансфер я зажала.

Прикрыв свой водительский загар (по локоть), я отправилась ловить маршрутку.

Билет Ялта ─ Аэропорт стоил 300 рублей. На сэкономленные 1200 решено было оторваться в магазине правильного питания, где я присмотрела модный нынче напиток из чайного гриба ─ комбучу.

Спрашиваю у торопливой женщины, где тут банк.

─ Я вас проведу. Мне в другую сторону, но идёмте.

Проходим квартала два, женщина всё пытается донести какую-то мысль:

─ Я что хочу сказать… здесь, кстати, перекрёсток опасный. Дочь чуть не сбили. Так вот, что сказать хочу, а то сама себя перебила… Ой, давайте сюда. Мне, правда, в другую сторону, но идёмте. Так вот…

Наконец, мы дошли до банка, до сути ─ не удалось.

Крымчане удивительно обстоятельны ─ всегда уточняют. На входе в туалет, где обрести лёгкость бытия можно за 20 рублей, женщина предлагает посетителю отмотать бумаги. Он отказывается и тут же уточняет: «Я по-малому».

В маршрутке висит табличка «оплата СРАЗУ при входе» ─ никуда без уточнений.

Едем по невообразимо узким улочкам на холм. Сбоку ещё умудряются парковаться. На очередной яме белое сухое и красное сухое жалобно звенят ─ держу изо всех сил пакет. В другом плещется комбуча, а в третьем ─ клубника пускает сок.

Перед носом маршрутки прошмыгивает тётка. Пропускать пешеходов в Ялте особо не принято. В Севастополе тоже. А в моём родном Новороссийске ─ наоборот, но переходить нужно быстро. Папа всегда приходит в восторг, когда хилая на вид бабулька вприпрыжку пускается через переход: «О, бабуля, молодец! А ты, кудрявая, стой и жди пару».

Бутылки звенят всё жалобнее, течёт клубника, бродит комбуча. На стекле предвыборный плакат какого-то кандидата. Школьник говорит другому:

─ О, у нас уже новый президент. Ты не знал? Не Путин.

─ КАК НЕ ПУТИН?!

Кажется, чей-то мир больше не будет прежним…

Прощание с Крымом

─ У меня билет в аэропорт на 10:00. Можно поменять на 9:40?

─ Доплата будет 15%. Оно вам надо?

Я кивнула, женщина со вздохом взяла мой билет. Потом радостно сообщила, что рейса на 9:40 нет: «Ждите свой».

В Москве мои часы спешили на 4 минуты. Это очень удобно, потому что этих минут всегда не хватает. В Крыму спешили уже на 6 минут, а сегодня я выяснила, что на все 10. Поэтому на ялтинский автовокзал я приехала за полчаса до рейса.

Уезжать грустно: ощущение, будто что-то не успел, а мог бы ещё. Хотя уже хочется домой. Чтобы отвлечься, снова катаю шишку и вспоминаю детали.

Коты. В Крыму их полно. Обычно кучкуются по трое. Они как бы ничьи, даже домашние. Спят везде ─ их везде и кормят. Жирный из нашего отеля оказался соседским. А возле окошка кассы спит кот автовокзальный. Ну или сам по себе кот ─ кто его знает.

Жители. Тоже сами по себе, но всегда не прочь обстоятельно поболтать. Дружелюбны, расслаблены, даже если спешат. У них всё хорошо. Туристов всё больше, процветает гостинично-гостевой бизнес и ремёсла. Оказалось, отдыхающие скупают тут керамическую посуду, знают местных мастеров. Говорят, она здесь тоньше, а служит дольше.

Отдыхающие. Большинство южане и с золотыми зубами. Даже тридцатилетние. Я как-то привыкла, что они бывают только у тех, кому сильно за тридцать. Иностранцев немного. В основном англоговорящие немцы. У местных с английским не очень. Но на самом деле он тут и не нужен. И так всё ясно.

Природа! Тут чувствуется, что везде сначала она, а потом всё остальное. Под неё подстраиваются, в неё вписываются. Красивых мест у нас много, но здесь ─ концентрация. Каждая тропинка ведёт куда-то, чтобы потом захватить дух. Тут нет пыли, не сохнет кожа.

Я уже в аэропорту Симферополя. Он симпатичный, компактный, понятный и в нём всё есть.

─ Девушка, если хотите есть своё, не стесняйтесь, ─ говорит официантка.

Тут я понимаю, что у меня на коленях пакет со «своим». Просто я собиралась чихнуть, потом задумалась и забыла про него.

Снова боюсь лететь. Но решила в качестве эксперимента попробовать не бояться. Мама меня отвлекает рассказами про шпионов, а босс поэтично успокаивает:

─ С тобой вместе сотни тысяч людей будут в небе!

А ведь и правда… И продолжает:

─ Бухни и усни, если что.

Внутреннее око

Эксперимент не удался: я боялась. На взлёте штормило, ладошки были мокрые. Возможно, остальные части тела тоже…

Обычно мужества придают пассажиры, которые боятся больше, чем ты. Обычно ─ мужчины. Они стараются не показывать всю ту бурю эмоций, что внутри, но получается плохо.

В итоге самые боязливые играли во что-то на смартфонах: сосед слева упорно всех мочил, а дядька, сидевший впереди, белочкой собирал шишечки. И чем сильнее трясло, тем больше шишечек падало в корзину.

После взлёта жевать было нечего ─ предлагали только воду ─ поэтому я пыталась медитировать. Погружаюсь в себя, ощущаю спокойствие и вот уже внутреннее око…

─ МАТЬ МОЯ ЖЕНЩИНА!!! ─ ору про себя на очередном подпрыге самолёта, хватаюсь за ручки кресла и зачем-то ещё упираюсь коленками в переднее сиденье.

По салону спокойно ходит стюардесс, гад. Его вообще ничего не колышет. Собирает стаканчики, со вздохом говорит, что еды на борту нет. Уверенно кивает на вопрос: «Что, совсем нет?»

Пока рушились надежды, я с усердием разгадывала ребусы. Справилась на ура. Потом увидела, что это был раздел для детей. Попыталась найти ещё что-то занимательное в бортовом журнале, но он был дурацкий.

Отвлекли дед и бабка позади. Они сидели друг за другом, оба грузные и оба желали откинуться. У бабки получилось. А у деда нет. Придавленный с двух сторон, он уныло наезжал на бабку.

Сели. По жизнерадостным аплодисментам я поняла, что нащупать внутреннее око за время полёта пыталась не одна я. Народ сразу повскакивал и начал занимать очередь на выход. Снова пришел стюардесс и попросил всех сесть:

─ Это ж вам не автобус. Все успеете выйти.

Народ ему не очень поверил, но всё-таки сел. Все запомнили, кто за кем. Дамы сняли панамки.

В аэроэкспрессе я допрашивала саму себя: «Ну и к чему всё это было?»

Есть ситуация: полёт. И ты уже летишь. Можно расслабиться и провести спокойно эти два часа, а можно как я. Ситуация не изменится, но результат будет другой. И как же я собралась путешествовать, когда вот так?

Гений маркетинга

В моём брате томится первоклассный рассказчик, которого он регулярно выпускает на волю, но под настроение. И тогда готовься. В моем случае ─ записывать.

Говорит он кратко, но ёмко. Фразы словно бросает ─ и от этого эффект усиливается.

─ Папа ─ гений маркетинга, ─ так брат начал рассказ о том, как папа пытался продать неудобную ванну. А в итоге показывал прелести новой душевой кабины. Даже демонстративно залез под тропический душ. Чтобы не смущать покупателей, раздеваться не стал. Ванну так и не взяли. Зато уговаривали отдать душ.

Раньше я думала, что талант у брата в маму. Но недавно папа гостил у меня. Параллельно делал ремонт. И я поняла: нет, в папу. Поняла после истории про чирики, которые вылезли у папы как-то в детстве в летнем лагере, когда он простудился:

─ Понаехали родственнички и чем только не лечили, а все ж такие умные. И пивными дрожжами, и какой-то вонючей мазью, и яйцами, и, естессна, говном (отходами жизнедеятельности месячного ребенка). И вот стою я… Тут (хлопает себя по животу) капустный лист, тут (хлопает) мёдом намазано, а тут ─ говно. Красота! Так и ехал домой.

Потом была замечательная история про «вагон армяней», которые ехали с какой-то стройки. Летом. Папа тогда работал проводником и уже тогда был гением.

Он устроил в туалете плацкартного вагона душ, в тех условиях тоже тропический: от крана рабочего купе проводника пустил шланг через отверстие в стене и привязал к крючкам под потолком туалета.

Пускал за 3 рубля, потом уже за 5 ─ а в 90-х это были деньги! В итоге вагон благоухает, а у папы в кармане часть зарплаты.

Он же рассказал, как мама лихо отмечала свой институтский выпускной и потеряла в фонтане, в парке РИИЖТа, туфлю. Мама от этой истории открещивается. А папа говорит, что сильно отмечала, вот и не помнит.

Но больше всего меня впечатлила история про сборы: в ней была поэзия. В 1985 году на полигоне Килита под Ашхабадом перед отправкой в Афганистан проходили тренировки. Было жарко и сухо.

─ Весь день гоняли, то километры наматывать, то окопы рыть. А вечером стоим со старшим. Хорошо, прохладно, над головой столько звёзд! Дома, на Кубани, такого ярко-звёздного неба я не видел. Стоим, тишина. Тогда я и закурил…

Пожарная небезопасность

Брат наконец получил зарплату и на радостях гулял её два дня с бывшими сообщажниками и настоящими друзьями. Рассказывает:

─ Был у Олега. Квартира конечно… Открываешь дверь ─ и вот просто притон какой-то. Кто там жил до этого? И это они ещё ковер убрали. Сказали, что он кошками был зассан и жутко вонял.

Не, а так всё есть. Где спать, туалет с ванной. Печка, кстати, хорошая. Я думал, они вдвоем с Вадимом живут, а там ещё друг Вадима. Так что недорого выходит.

Спали мы на диване, на котором якобы ортопедический матрас с буграми. И это был полный бред. Из-за этих бугров я так особо и не уснул. И из-за Вадима: он храпел как сволочь, а ночью норовил меня обнять. От этой истории он решительно открещивается. Говорит, что я всё придумал. Подушки, кстати, не было. Одеяла тоже. Так что спал я, завернувшись в штору, а под голову куртку положил.