В плену судьбы

Пролог

Это было очень давно. Наступало утро, маленькая девочка тихо и мило спала в своей комнате, а солнце постепенно поднималось из-за горизонта и проникало своими лучами в каждый дом и каждую квартиру, озаряя своим светом все и везде.

Спустя некоторое время девочка проснулась из-за того, что комнату ярко освещали давно проникшие лучи солнечного света. Девочка кое-как повернулась к стене и попыталась продолжить спать. На тот момент ей было где-то лет пять от силы, а может и шесть. Утро выдалось прекрасным, несмотря на то, что девочка так и не смогла уснуть. Днем они с мамой пошли по магазинам, а вечером все дружно сели есть за стол.

Прошел год, затем еще полгода. Однажды они прогуливались по улице, и я увидела мороженое.

– Ма-а-ам, купи, мам, – я начала просить маму, чтобы она купила ей мороженое.

Мама ответила:

– Отстань, ничего я тебе не куплю. Вдруг еще горло заболит, болеть будешь.

Я крикнула:

– Ну ма-а-ам! Купи! Мам!

Я стала прыгать и повторять эти слова, дергая маму за одежду. Женщина, вздохнув, купила девочке мороженое, и они пошли дальше. На столбе информации висела вывеска: «Встречайте, львы и тигры, а также многие другие животные». Мама, посмотрев на девочку и заметив, как она смотрела на вывеску, сказала:

– Идем, доча. Это все потом, может быть.

Купили всякой одежды, продуктов, пошли домой. Девочка, вздохнув, подумала: «Хочу в кино, или в цирк, или в театр. Давно нигде не была. Нет, была, конечно, но это было совсем давно, года два назад, и я тогда была совсем маленькая, особо ничего не понимала. Кстати, а как я себя тогда вела?»

Прошло три дня. Каждый день они гуляли по городу и по разным местам. Как-то раз мама пришла домой и сказала:

– У меня для тебя маленький сюрприз. Собирайся скорее.

Я, вскочив с кровати, начала собираться, мама ей иногда помогала. Вышли из дома, девочка вприпрыжку шла с мамой, держась за ее руку. Затем я спросила:

– Мама, а куда мы идем? Мам, куда мы идем?

Мама, посмотрев на девочку, сказала:

– Увидишь. Это будет сюрприз.

Зачем-то пришли на остановку, стояли ждали транспорт. Подъехал трамвай, девочка и мама сели в него, спустя минуту трамвай закрыл двери и тронулся с места. Приехали в немного знакомое место. Там был проспект и недалеко располагался цирк, различные кафе, рестораны быстрого питания и прочие заведения, где можно было поесть.

Я посмотрела на цирк, перевела взгляд на маму и сказала:

– Мы, случайно, не в цирк? Нет? Но ты же говорила: потом, так как, возможно, не хватало денег.

Мама, улыбнувшись, сказала:

– Да вот, оказалось, хватает.

Зашли в цирк, показали на входе билеты, контроллеры оторвали контроль и сказали, куда проходить. После третьего звонка, как и было написано в билетах, началось представление. Зал был практически полон, все места были заняты, за исключением одного ряда. Там вообще весь сектор был пустой и соседний с ним тоже.

Я сказала:

– О, круто. Мы в первых рядах сидим, да?

Мама сказала:

– Да. Там оказались свободные места, а ты вроде любишь в первых рядах сидеть. По крайней мере в прошлый раз тебе это понравилось.

Я сказала:

– Жаль я этого не помню.

Первое представление состояло из разных фокусов, выступлений клоунов, и под антракт появились дрессированные кошки, собаки и обезьяна.

Я сидела, смотрела. Приближался антракт, выступили дрессированные собаки и кошки. Не удержавшись, я хихикнула – там был один веселый момент. Вышел человек с обезьяной, провел ее по манежу, обезьяна делала разные фокусы, трюки какие-то, даже обруч на себе крутила. Затем она кинулась со сцены в зрительный зал и стала прыгать по всем сидящим, на минуту зависая у каждого на плече.

Я хихикнула, глядя на все это. Обезьянка и ко мне прыгнула, попрыгала на плече, затем ухватила за волосы. Подошел тот человек и, взяв обезьяну, улыбнулся и сказал:

– Прошу прощения, она всегда такая, больно общительная.

И ушел. Мама, покосившись на девочку, на секунду улыбнулась. Начался антракт, мы вышли из зала, сходили в туалет и вернулись обратно. Купили мороженое и пакет чипсов, хотя прежде мама говорила, что сможет купить только программу на представление и что-нибудь одно.

Вскоре весь зал вновь заполнился, а некоторые люди и не вставали со своих мест. Следующим в списке был какой-то номер с животными. За ним прошло еще два номера и в микрофон объявили номер со змеями. Я изменила положение рук, положив их себе на коленки, а до этого сидела, сомкнув руки то на животе, то на груди. Закрытая поза, как принято говорить.

Я покосилась на занавес, за которым стоял человек с микрофоном. Человек, который развлекал публику змеей, куда-то ее положил, отвернулся на секунду, а повернувшись сказал:

– Упс. Тут вышло маленькое недоразумение, никто змею не видел?

Некоторые зрители захохотали. Я сидела, глядя на сцену, осматривая занавес, прожекторы, там, где они были видны, и все остальное, как вдруг почувствовала, что по ноге что-то скользнуло. Я посмотрела вниз. Там ползла змея, которая как бы, получается, сбежала. Я тихо потыкала пальцем вниз. Человек подошел и взял змею. Покосившись на меня, он сказал:

– Извините, такое первый раз. Больше не повторится. Если вы получили стресс, то приношу извинения. Некоторые боятся.

Я прикусила губу и ничего не ответила. В принципе, страха практически не было, и даже отвращения, как бывает у многих. Было легкое удивление.

После представления желающие отправились фотографироваться. Я тоже отправилась. Фото с тигром, конечно, делать было опасно, но когда еще такое будет. Не на каждом шоу дают фотографироваться с хищниками. Тигр, повернувшись, смотрел на меня. Я стояла и косилась на него, а он на меня. Я захотела отодвинуться, но тогда свалилась бы с тумбы, на которой стояла. Фотограф сфотографировал, на фото еще попала рука дрессировщика с кусочком мяса, который он держал, чтобы отвлечь от меня внимание тигра.

Около сцены стоял тот человек, который выступал со змеей, и смотрел на… меня? Возможно, а может и нет. Затем, развернувшись и тихо хмыкнув, он куда-то пошел. Мы с мамой вышли из здания, когда закончили фотографироваться. Нас еще приглашали пройти за кулисы на бесплатную экскурсию, но мама почему-то не захотела.

Спустя недели две-три был момент, когда было туго с деньгами. Однажды мы опять пошли по магазинам и за шмотками, затем решили прогуляться в парке. Там стоял ларек с мороженым и попкорном.

Я сказала:

– Мам, купи, а. Пожалуйста, мам, купи.

Мама сказала:

– Ничего я тебе не куплю. Денег нет.

У ларька стояли два парня. Один из них повернулся и посмотрел на меня. Мама, посмотрев на них, схватила меня за руку, свернула в сторону и куда-то повела.

Я продолжала повторять:

– Мам, ну купи, а. Купи. Купи. Купи.

Мама, остановившись, зачем-то повела меня в другую сторону. Я все еще продолжала громко клянчить мороженое. Мама, остановившись, сказала:

– Слушай сюда. Мороженое не куплю, поняла? И прекращай пытаться его у меня выклянчить.

Мы снова куда-то пошли. Я заплакала. Мать, остановившись, вытерла мне слезы и сказала:

– Прекращай, а то люди не то подумают.

Мимо прошел мужчина и, остановившись, покосился на нас. Мы быстро куда-то направились и через время пришли к выходу из парка. Я шла и из глаз лились слезы.

Прошло два дня. Мы шли по улице, опять захотелось мороженое. Снова началось: «Мама, купи, мама!» В парке стоял какой-то парень и взглянул на нас. Мама, схватив меня за руку, зачем-то свернула в другую сторону и шепнула:

– Тихо. А то отдам тебя дядечке какому-нибудь.

Я заткнулась на время, но мое желание мороженого возобновилось спустя полчаса. Подошла какая-то девушка и, улыбнувшись, сказала:

– Здравствуйте. У вас какие-то проблемы? В семье нет проблем?

Я хотела что-то сказать, но сказала мама:

– У нас все прекрасно. Никаких проблем.

И отступает назад со мной. Девушка сказала:

– Ребенок просит мороженое, разве сложно купить ему то, что он просит?

Она вынула из кармана корочку и развернула ее. Там было написано, что она какой-то социальный работник из службы попечительства. Мама взяла меня на руки и давай убегать быстрее. Мы стали как-то странно ходить, петляли по улицам, зачем-то надевали дополнительную одежду, а затем ее снимали, будто от кого-то скрывались.

Другой парень подошел к тому парню, что стоял, прислонившись к перекладине ограждения вокруг палисадника, и шепнул:

– Бегать решила от меня. Ну что ж, можно и побегать, но есть ли в этом смысл? Если у тебя проблемы с деньгами, и ты не в состоянии что-либо покупать ребенку, не лучший ли вариант…

Другой, улыбнувшись, покосился на улицу.

Опять настал период, когда у нас туго было с деньгами. С того момента, когда мы в последний раз были в цирке, прошло, наверно, месяцев пять. Временами дома случались скандалы и их причиной была совсем не я. Чаще всего ругались папа с мамой, так как он любил пить и иной раз просил деньги на выпивку, а то и продавал какие-нибудь вещи. Какие? Да какие находил, такие и продавал. Однажды пропали часы, но вроде потом нашлись. Я не вникала в то, куда они делись. Иногда папа избивал маму.

И вот однажды вечером раздался звонок в дверь. Мама пошла открывать. На пороге стояла женщина, другая, не та, которую мы видели, и позади нее тоже стояла какая-то женщина.

Женщина, улыбнувшись, сказала:

– Здравствуйте. У вас шум в квартире, проблемы какие-то?

Мама, закрыв дверь, сказала:

– Достали проклятые! Ей богу достали. Кто вас сюда приглашал, драные попечители? Правильно, никто! Вот и идите отсюда! Вы не имеете права никого забирать, ни ребенка, ни вещи! – И, зайдя в комнату, сказала: – Тишина чтобы была, ясно?

Не раз мама говорила, что папа меня любил больше всего на свете. Как-то мы вышли на улицу. Я спросила:

– Мам, куда мы?

Мама ответила:

– Гулять. И возможно по магазинам пройдемся.

Мы пошли гулять, накупили кучу вещей, одежды и прочего. Я сказала:

– Мам, а у нас же не было денег. Откуда они появились?

Мама, слегка прикусив губу, ответила:

– Да так. Папа дал с получки, работать кем-то устроился.

Я сказала:

– Да ну? Да ладно? Ну ладно, как скажешь.

И подумала: «Как-то странно все это, правда что ли папа денег дал? Надо будет лучше у него уточнить. Но как?»

Прошла неделя, к нам вновь приехал цирк с новым представлением. Мама вернулась домой откуда-то, как ни в чем не бывало, ничего не сказала, где была и прочее. Наступила суббота. Мама зашла ко мне в комнату. Был час обеда. Я лежала на кровати и решила поспать часок, пока она опять куда-то уходила.

Мама, улыбнувшись, сказала:

– У меня для тебя сюрприз. Эй, соня.

Я, вскочив, сказала:

– А я не сплю. Что такое? Что за сюрприз?

Мама сказала:

– Одевайся, пойдем гулять. Сюрприз потом.

Я надела легкое платье красного цвета. Вышли на улицу, пошли на остановку. Тут же подошел трамвай, мы сели в него, там были свободные места.

Я сказала:

– Мам, а куда мы едем?

Мама сказала:

– Гулять едем. Не переживай.

Я пожала плечами и, повернувшись к окну, стала смотреть в него. Было интересно, куда же мы едем и зачем? Ведь погулять можно было и у нас где-нибудь.

Глава 1

Приехали опять на тот проспект. Недалеко располагался парк, всего лишь в четырех кварталах от цирка. Погуляли в парке, посидели. Мама, посмотрев на часы, сказала:

– Еще пять минут и пора уходить, а то опоздаем.

Я подумала: «Куда опоздаем? Нельзя ли сразу сказать? А хотя… какой-то сюрприз должен быть, точно. Попробую догадаться». Прошло минуты четыре, мы встали и направились к выходу из парка. Прошли четыре квартала, перешли дорогу и направились к цирку. Там стояли те два парня. Мама, вынув шляпу, надела ее прямо мне на глаза и, поправляя, шепнула:

– Пусть так побудет, мы все равно за руку идем. Не упадешь, не волнуйся. И не смотри на это отребье уродское.

Я кое-как покосилась из-под шляпы на тех парней. Один, повернувшись в мою сторону, улыбнулся и подпихнул локтем другого. Мы зашли в цирк, другой парень шепнул:

– Отребье уродское, говоришь. Пора потребовать возврат в полном размере. Конечно отдавать она не захочет, да и нечем. Хотя, как это нечем? Не устали ли бегать от нас, а?

Первый шепнул:

– У меня отличная идея. Только будет странным то, что… – и шепнул что-то ему на ухо.

Другой, как-то зловеще улыбнувшись, шепнул:

– Зрители этого не заметят, а сотрудники… Им же надо будет что-то делать? Не срывать же номер из-за исчезновения какого-то сотрудника. Правда, что они будут делать потом, когда уедут с программой в другой город? А кто, кстати, будет?

Оба направились в сторону цирка. У входа в этот раз было большое скопление народа. Все с билетами, кто-то с электронными.

Один парень, подтолкнув локтем другого, шепнул:

– Попандос. У нас же нет билетов. Хотя, зачем они нам.

Они куда-то исчезли из виду.

Мы прошли. Мама сняла с меня шляпу еще когда нам отрывали контроль и, вздохнув, сказала:

– Так надо. Не спрашивай, почему, просто так нужно.

Я подумала: «Она что, что-то украла? Или кредит взяла и отдавать не хочет? Боже. У нас никто никогда в жизни не брал кредит».

Сперва мы направились в туалет, так как выпили немного воды парке. Я в туалет не хотела. Мама сказала:

– Если не хочешь, зайдешь со мной постоишь в туалете.

Я сказала:

– Я могу и около туалета постоять. Зачем мне заходить внутрь?

Мама сказала:

– Вещи подержишь.

Я сказала:

– Мам, но там есть крючки для вещей.

Я вздохнула. Пришлось зайти вместе с ней, эта женщина была непробиваема, как и всегда. Зашла, стою, осматриваю комнату и раковины, где мыли руки, автоматические сушилки для рук, две штуки. Там и платочки бумажные висели, бумажное полотенце еще называется.

К туалету подошел второй парень и на секунду прислонился к двери, прижавшись ухом. В туалет зашла женщина и парень, сразу развернувшись, пошел в комнату по соседству, зашел, закрыл дверь и развернулся. Из мужского туалета вышла довольно симпатичная девушка и, пройдя мимо женского туалета, остановилась, постояла минуту и, взявшись за ручку, открыла дверь.

Я, вздохнув, шепнула:

– Когда же она там выйдет-то, а. Я уже устала стоять. Надеюсь, представление еще не началось.

Девушка подошла ко мне и встала рядом, затем, опустившись на корточки, сказала:

– Что, девочка, маму потеряла?

Я сказала:

– Нет. Моя мама на месте, она просто чего-то долго там.

Послышался голос мамы:

– Ты с кем там говоришь?

Я сказала:

– Да с…

Девушка, прислонив палец к губам, шепнула:

– Хочешь, я тебе конфетку дам?

Я крикнула:

– Ни с кем, мам. Ты там скоро?

Мама ответила:

– Еще немного. Минуты две, постараюсь быстрее.

Девушка, улыбнувшись, шепнула:

– Хочешь? Могу дать. Так скажи, хочешь или нет?

Я стояла, глядя на нее с каким-то недоверием. Девушка вынула из кармана шоколадный батончик и протянула его мне, улыбаясь и глядя на меня. Я смотрела на девушку и не спешила брать батончик. Мама же не раз говорила, чтобы я ни у кого ничего не брала.

Девушка шепнула:

– Возьми. Бери, если хочешь, быстрее, и мама не узнает.

И положила руку мне на талию. Посмотрев на кабинку туалета, я покосилась на девушку, затем снова на кабинку туалета и шепнула:

– Мама мне голову оторвет за это.

Девушка шепнула:

– А я ей не скажу. Ты просто бери быстрее и прячь, хорошо?

Прикусив губу, я посмотрела на девушку, взяла конфету и засунула в карман. Девушка шепнула:

– Хочешь, дам еще шоколадку? Целую шоколадку, а не батончик. Хочешь?

И обхватила мою талию второй рукой. Посмотрев на свою талию, я бросила на девушку удивленный взгляд. Она что, лесби, что ли? Или настолько любит детей, что совершает такие действия с чужим ребенком? Внезапно в одной из кабинок послышался звук открывающейся щеколды. Девушка, повернув голову в сторону кабинок, тут же вскочила и шепнула:

– Еще увидимся. И, возможно, тогда я дам тебе шоколадку.

Прислонив палец к своим губам, она показала в сторону кабинок пальцем другой руки и, развернувшись, быстро вышла в открывшуюся дверь. Я стояла, удивленно глядя на дверь. Мама вышла и сказала:

– Все нормально? Ничего не произошло?

Я сказала:

– Да вроде нет, – и спрятала в руке батончик.

После того как помыли руки, мы пошли в зрительный зал и сели на свои места. Прозвенел звонок, возможно, это был уже третий, так как свет стал потухать. Косясь на маму, я развернула батончик и откусила. Вкусный, со сливочной начинкой вроде. Мама сидела и смотрела то на сцену, то куда-то еще. Я быстро съела батончик, пока она отворачивалась в разные стороны и, сжав в кулаке этикетку, подумала: «Блин, вот бы где-нибудь еще достать такой же батончик или шоколадку».

Началось представление. Опять был номер с обезьянами, и та обезьяна снова на меня взгромоздилась. Я хихикнула. Мама, улыбнувшись, задумчиво шепнула:

– Кажется, животные тебя любят.

В первом представлении были клоуны, акробаты, гимнасты и прочее. Еще были дрессированные обезьяны, клоуны в основном показывали фокусы, а под конец представления как раз вышли с обезьяной.

Начался антракт. Все стали собираться со своих мест кто куда. Мы тоже вышли, пошли в туалет, надо же было выкинуть бумажку. Мама, видимо, тоже захотела. Сперва зашла я, потом, через минуту, когда освободилась соседняя кабинка, зашла и она. Я успела и бумажку выкинуть, и сделать дело. Та девушка тоже зашла в туалет и, подойдя ближе, прислонилась к стене кабинки. Я вышла. Девушка, схватив меня, прижала к себе и, прикрыв рот рукой, шепнула:

– Тише. Шоколадку хочешь?

Я шепнула:

– Мне все равно. Мне некуда прятать. Карманов нет.

Девушка сказала:

– Вот это плохо. Эх, ладно. Потом как-нибудь увидимся и я дам тебе шоколадку.

Послышался звук открывающейся щеколды. Девушка шепнула:

– Не говори ей. И прости, если напугала тебя таким образом.

Она убежала. Мама подошла и, посмотрев на дверь, сказала:

– Дочь, ты чего? Все в порядке?

Я подумала: «Странная какая-то дама. Чего ей от меня нужно, интересно, кроме как дать шоколадку. Кажется, что-то еще». Я сказала:

– Да, мам, все хорошо.

Мы вышли. Мимо шли какие-то люди в интересных костюмах. Один сказал:

– И что будем делать? Того артиста недавно увезли на скорой. Хорошо, что вовремя успели. Уборщица зашла в комнату, в которой он переодевался, и выбежала. И хорошо, что скорая стояла у цирка, она почти всегда там стоит. Бывает, конечно, что не стоит, и тогда в случае чего возникает проблема. Прогнозы неутешительные. Отменять второе представление? Никак, наверно, не получится.

Другой парень сказал:

– Не знаю. Да, отменять будет как-то нехорошо, да и зрители будут спрашивать, что случилось.

Услышав это, я подумала: «Артисты, наверно, выступающие. Интересно, о чем они говорят? Что-то случилось, что ли? Вот бы послушать».

Покосившись на маму, я в тихую убежала за ними. Она как раз отпустила мою руку и ковырялась в своей сумке. В конце коридора стоял какой-то парень и, покосившись на меня, скривил губы и шепнул:

– Конечно, эта попытка сразу провалится, потому что через минуту-другую мать ее хватится и начнет искать. Лучше придержусь своего плана, к тому же, все уже сделано.

Подошли артисты. Парень, улыбнувшись, сказал:

– Слышал, у вас проблема? Расскажите, в чем дело, что стряслось? Может, я помогу, чем смогу.

Один из артистов, прикусив губу, сказал:

– Да тут один артист, с ним беда приключилась. Думаем отменять номер, а как еще? Замены нет, не найти нигде.

Парень, улыбнувшись, сказал:

– Я могу выступить за него, но с одним условием.

Я стояла позади них. Мама кое-как нашла меня, люди, которые видели меня, подсказали где я. Схватив меня за руку, она шепнула:

– Ты почему убежала? Кто тебе разрешил уходить так внезапно?

Артист сказал:

– Какое условие? Вряд ли вы это сможете. Там еще один номер, который вы вряд ли сможете исполнить.

Парень, улыбнувшись, сказал:

– Я могу исполнить трюки и покруче.

Артист сказал:

– Пройдемте, обсудим все дальше в комнате, а то люди услышат и догадаются.

Они ушли. Я сказала:

– Да так. Стало… – и, запнувшись, сказала: – Я тебя искала. Смотрю, тебя нигде нет. Мам, куда ты делась?

Мы пошли в зал, заняли свои места. Вскоре свет снова стал медленно потухать. В микрофон сказали:

– Дорогие гости, друзья, зрители. Второе представление продолжается, так как произошли некоторые изменения и хотели было уже все отменить.

И был объявлен номер. Я открыла программу, кое-как в нее посмотрела, потому что в зале было практически темно, только изредка вспыхивали прожекторы. Третьим в списке был номер с огнем. Хм, интересно. Еще и с обручем. Ладно, посмотрим. Вторым номером был клоун с голубями. Вышел и другой клоун, первый на нем всячески отрывался. Я, хихикнув, подумала: «Да уж. Иногда я их терпеть не могу».

Объявили третий номер, вышел какой-то мужчина в костюме наподобие черного кафтана, или темно-коричневого, с золотыми вставками, и цвет волос у него был то ли черный, то ли темно-коричневый. Он то жонглировал обручем и мячиками, то накидывал на себя обруч, продолжая жонглировать мячиками и умудряясь при этом крутить и обруч.

Я удивленно смотрела на все происходящее. Тот мужчина, покосившись на меня, поймал мячик и кинул его в зрительный зал, как клоуны делали с шарами. Мячик приземлился ко мне в ладонь, хотя я просто ее перевернула, даже и не пытаясь ловить его, ибо знала, что не поймаю.

Удивившись, я посмотрела на мячик. Мужчина, махнув рукой сказал:

– У кого мячик, пожалуйста, киньте обратно.

Я кое-как его кинула. Долетит, не долетит. Долетел, однако. Мужчина, улыбнувшись, подошел к тому, кто стоял с микрофоном и, вырвав его у него из руки, сказал:

– А сейчас будет опасный номер.

И, подкинув обруч, поймал его, затем положил и стал что-то делать руками, как будто собрался смастерить какую-то сферу. Внезапно на его ладони каким-то образом появился и вспыхнул огонь. Размахивая руками, мужчина поднес одну ладонь к другой и на ней тоже вспыхнул огонь.

Я смотрела на это и, прикусив губу, шепнула:

– Подумаешь. Не интересно это вовсе, так как большинство фокусов ложь и иллюзия. Все подстроено.

Мужчина, раскинув руки, задрал голову на минуту и открыл рот. Там вспыхнул огонь, мужчина резко вернул голову в нормальное положение и выдохнул. Я смотрела на все это, скривив губы. У мужчины с микрофоном было какое-то такое выражение, словно он впервые такое видел.

Когда огонь на ладонях исчез, мужчина встал ровно и улыбнулся. Все стали хлопать. Я тоже чуть-чуть похлопала, словно с неохотой.

Мужчина сказал:

– Есть возражающие, или те, кто не верит в чудеса?

И снова резко вскинул руку ладонью вверх, снова появился огонь.

Я сказала:

– Ой, да ладно. Это все какая-то дичь. Все равно что фокус с разрезанием в ящике.

Номер был окончен, начался следующий, с дрессированными собачками чихуахуа. Развернув программу, я прошлась глазами по списку номеров. Опять номер со змеями, в конце программы будут слоны.

Когда был объявлен номер со змеями, вышел тот мужчина, но уже в черном кафтане Он скинул его в процессе и остался в каком-то костюме с блестками. Номер с питоном, хм. Мужчина, положив змею себе на шею, стал показывать номер. Даже танец исполнил.

Я сказала:

– Ой, ну да, ну да, конечно. Питон-то что, и удав, хотя задушить может. Ладно, молчу.

Мужчина, выделывая номер со змеей, вдруг взглянул на меня, хотя может и просто на зрителей, но его взгляд, как мне показалось, почему-то упал на меня. Улыбнувшись, он прошелся по манежу, затем, куда-то положив змею, махнул рукой тому, кто объявлял номер.

Пожав плечами, ведущий сказал:

– А сейчас этот мужчина исполнит опасный номер.

Фыркнув, я сказала:

– Тоже мне, опасный номер. О да. Если опять со змеями, то иди отсюда.

Мужчина, улыбнувшись, что-то шепнул и, вынув дудочку, начал играть, но спустя секунды три почему-то перестал. Из какой-то штучки выбралась змея. Я, фыркнув, покосилась на свои ноги и стала смотреть на них. Мужчина достал змею, держал ее и чуть ли не целовал.

Я посмотрела на сцену и шепнула:

– И что, до этого питона тоже так целовал, так что ничего такого опасного я в этом не вижу.

Она усадил змею себе на шею. Та пристроилась у него на плече как на картине «Шива». Я перевела взгляд на прожектор, затем на купол цирка. Мужчина, покосившись на змею, взглянул на меня и, усмехнувшись, сказал: