Альянс
Присутствующие коротко посмеялись.
– Именно этим нам и придётся заниматься, – проговорил Маркус, поворачиваясь к мужчине с залысинами. – Гарри, напомни мне, как много зацепок ты находил в таких случаях?
– Не припомню, чтобы попадалось что-то стоящее. – Гарри снова почесал остатки волос и открыл дверцу служебного автомобиля. – Зато бумаг подписывали – до жопы обложиться можно.
Трое мужчин сели в первую машину, Маркус и Хьюго двинулись следом на своей.
– Не многовато ли наблюдателей? – спросил помощник детектива, снимая полиэтиленовую обёртку с зубочистки.
– А чего ты ещё ждал? Скажи спасибо, что в республиканском управлении этот случай посчитали малозначимым и здесь только представитель полиции штата. – Маркус притормозил на светофоре бампер в бампер к впереди едущему автомобилю. – Открой бардачок.
Хьюго опустил крышку и достал небольших размеров полиэтиленовый свёрток. Внутри лежал чёрный несгораемый футляр.
– Это ещё на хрена?
– У тебя есть ещё какие-то идеи, как объяснить столь хорошую сохранность улики? – Маркус наклонился и захлопнул бардачок. – Где ты нашёл скремблер?
– На втором этаже, в комнате.
– Отлично. Происходить будет следующее. Перед тем как мы подойдём к остаткам дома, нас с тобой обыщут, это стандартная процедура. Поиск начнётся на первом этаже, по правилам все пятеро должны будут не выпускать друг друга из вида. Не скажу, что кому-то до этого есть особое дело, но перестраховаться всё же стоит. – Маркус выдержал паузу и с расстановкой продолжил: – Положи. Футляр. В трусы.
– Что, мать твою?! – усмехнулся Хьюго.
– Ты слышал. Пристрой его в паху, чтобы не болтался. – Маркус выдавил ухмылку с лица напарника продолжительным взглядом. – Я не имею ни малейшего представления, кто будет сегодня нас обыскивать. Обычно эта часть не соблюдается, но если попадётся какой-нибудь педант, то даже ты своими байками про родство с шефом его не переубедишь. Так что если всё пойдёт по предписанию, то я в своём возрасте спокойно позволю незнакомому мужику ощупать меня. Ты же…
У Хьюго зазвонил телефон. Он отклонил его в сторону от Маркуса, чтобы тот не смог увидеть дисплей.
– Важный звонок?
– Помощник детектива Гарсиа, – он принял вызов, скривив безразличную мину и помотав головой в ответ на вопрос Маркуса. – Слушаю.
Динамик противно заскрежетал.
– Вот как, – Хьюго помассировал виски. – А нельзя ли поступить как-то по-другому?.. Паскудство. Ладно, был рад услышать твой голосок.
– …Ты же не сделаешь этого в любом случае, – продолжил Маркус. – В конце концов, улику нашёл ты, тебе и вертеться.
– Убедил. – Хьюго приподнялся с сиденья и не без труда просунул несгораемый футляр под тугой ремень. – Я так погляжу, ты далеко не новичок в подобных подтасовках, а? Часто приходилось подкидывать улики?
– В твоём случае лучше будет, если я научу тебя отмывать доказательства, чем ты сам перепачкаешься и будешь выглядеть идиотом.
– Это ты вот сейчас к чему? – Хьюго прекратил подёргивать брюки.
Маркус промолчал.
– Нет, ты скажи, что не так. Я хочу услышать от тебя, что ты мне предъявляешь, – завёлся Хьюго. – Думаешь, если ты такой крутой коп, ветеран, сечёшь во всей этой погреботе, можешь меня как ребёнка воспитывать?
Маркус устало вздохнул, точно ему приходилось отвечать на заведомо глупые вопросы, ответы на которые сами собой разумеются.
– Я думаю, что ты держишь меня за круглого болвана, – ответил он. – По-твоему, я не вижу, чем ты занимаешься? Не замечаю, что ты работаешь над нашим делом, подключая посторонние источники? Я более чем уверен, что тебе именно по этому вопросу только что звонили.
– Ты, видно, думаешь, что я и журнаписцам всё сливаю? – оскалился Хьюго.
– Не исключаю. Расскажешь, как к тебе попал этот скремблер? У меня нет сомнений, что ты его нашёл в том доме, иначе бы я тебе сейчас не помогал. Вот только прежде чем броситься в горящий дом, ты должен был либо изначально знать, что именно и где тебе следует искать, либо быть полным кретином. А ты далеко не кретин. Кто твой информатор?
– Ты сейчас как шизофреник, Маркус. Хочешь знать, откуда мне стало известно про скремблер? Так вот, пока ты там извивался мокрицей в доме жёнушки Нейсона, изображая припадок или ещё невесть что, Синтия мне всё рассказала. Я просто умею работать с людьми, а ты… Ты как старый больной бешеный пёс, бросаешься на свежую кровь, едва почуяв, как она тебе в затылок дышит.
Маркус остановил машину напротив выгоревшего дома Нейсонов и мягко поднял ручник.
– Я просто не люблю воду… – Он отстегнул ремень безопасности и повернулся к немного успокоившемуся напарнику. – Рад, что ты справился там без меня. Теперь будем надеяться, что Синтия не пыталась таким образом подставить своего мужа. Хорошо спрятал?
– Насколько это было возможно, – бросил Хьюго, ощупывая промежность. – Как будто в штаны насрал.
– Спереди положи, господи, – нахмурился Маркус.
Хьюго запустил руку под ремень и переложил футляр. Его пах неестественно вздулся.
Они вылезли из автомобиля и оба потянулись, расслабляя напряжённые спины, но каждый по-своему.
– Знаешь, в чём разница между нами? – Маркус приоткрыл заднюю дверь, взял с сиденья кожаную папку и начал копаться в бумагах. – Я умею признавать свои ошибки, а ты ведёшь себя как капризный ребёнок. Но в одном ты отчасти прав. – Он достал ордер и извлёк его из файла. – Да, я уже пережил свои времена соперничества, сделал себя, достиг своей вершины, и единственный соперник для меня теперь – мой собственный возраст. Я не изменюсь. У меня есть дело, я должен его закрыть. Ты же создаёшь суету и доставляешь неудобства. Если думаешь, что мне есть дело до твоей карьеры, ты ошибаешься. Воспитывать тебя я так же не намерен. Можешь идти по головам, хоть силой добиваться раскрытия своих собственных дел, выдумывать рапорты и делать подлоги. Но раз уж нас с тобой поставили работать вместе, чему я рад не больше твоего, то в общих делах мы будем действовать по моим правилам, без недомолвок. Притуши на время свои амбиции, иначе старый бешеный пёс вгрызётся в твою глотку. – Маркус вплотную подошёл к Хьюго. – Ты всё понял, амиго?
Хьюго выпятил вперёд грудь и засопел.
– Вот и молодец, а теперь побыстрее шевели своей задницей… Насколько это, конечно, будет возможно.
28
Голдхабер сидел в глубоком кожаном кресле, твёрдо уперев ноги в пол и положив одеревеневшие руки на подлокотники. Во всей его фигуре было столько напряжения, что, казалось, выбей сейчас кто-нибудь из-под него кресло – он бы так и остался стоять на согнутых в коленях ногах, даже не заметив случившегося. Вряд ли бы он заметил и пожар, вспыхни тот вдруг в его кабинете. Внимание доктора поглотил стенной календарь. И чем дольше он смотрел на него, тем больше возрастали усилия, прилагаемые им для поиска ответа на вопрос, который он задал себе ровно десять минут назад: что происходило в этот день в прошлом месяце?
Это уже давно переросло умственную борьбу, теперь она превратилась в физическую, и Голдхабер, как ему ни хотелось сознаваться себе в очевидном факте, проигрывал в этой борьбе. Ответ на мучивший во всех смыслах его вопрос был ему известен, вот только он не мог его озвучить. В памяти дикой сворой проносились сотни каких-то «бездомных» воспоминаний, потерявших ошейники с адресами своего проживания. Доктор знал, чем было заполнено воскресенье прошедшей недели, помнил, чем занимался в воскресенье две недели назад, не без труда восстановил события воскресенья трёхнедельной давности, однако даже не надеялся вспомнить, ни что он делал в воскресенье четыре недели назад, ни чем занимался двадцать шестого мая.
Взгляд Голдхабера непроизвольно скользнул назад по строчке на десять дней от текущего и упёрся в 16-е число. Чем оно его привлекло? Доктор обводил глазами его снова и снова – 16. 1 и 6. Глаза описывали короткую вздымающуюся дугу, резко пикировали вниз, затем отталкивались от невидимой опоры и завершали стремительный нырок под себя затяжным прыжком, выводящим незримого акробата на максимальную высоту. 16. Все попытки были тщетны. Выбившийся из сил доктор мысленно извивался, раз за разом повторяя этот трюк, и когда, казалось, концентрация уже совсем иссякла, перед взором Голдхабера вдруг распахнулся яркий коридор, ведущий так далеко, как он и не рассчитывал попасть. Воспоминания вдруг упорядочились в огромную воронку, утянувшую его через этот коридор не на месяц и даже не на два, а на целых двенадцать месяцев назад. 16 июня прошлого года он точно так же смотрел в календарь в надежде вспомнить события минувшего месяца, когда в его кабинет вдруг зашли двое. Проблема, которая их тревожила, по странному стечению обстоятельств тоже была связана с календарями.
Доктор развернулся в кресле к огромному стеллажу за своей спиной и, немного поблуждав по нему взглядом, вытащил аудиокассету, датированную 16 июня 2008 года, из плотного ряда других. Поместив плёнку в проигрыватель, он снова уселся в кресло и принялся тщательно полировать шёлковой салфеткой и без того чистые линзы очков, отчего те становились совершенно невидимыми.
Из динамиков длительное время слышались посторонние звуки – шорохи, скрипы обуви, хлопанье ящичков, а затем наступила продолжительная тишина. Как понял Голдхабер, именно в этот момент он занялся тогда ещё только входящим в его привычку рассматриванием календаря. Тишина была томительной, не слышалось абсолютно ничего, кроме ритмичного жужжания моторчиков внутри проигрывателя.
Внезапно в дверь постучали.
– Войдите, – послышался голос Голдхабера.
Щёлкнул замок, пискнули дверные петли, послышались шаги.
– Здравствуйте… – прозвучал женский голос.
Доктор, к своему удивлению, прекрасно вспомнил внешность посетительницы – каштановые непослушные волосы, которые, по-видимому, их хозяйка тщательно укладывала, но всё же не смогла одолеть, брови-галочки, глаза редкого цвета морской волны, узкий аккуратный нос и классической формы губы естественного цвета.
– Скажите, вы помните, что делали в этот самый день в прошлом году? – послышался его собственный голос.
– Н-нет, не думаю, – ответил с секундным замешательством хорошо поставленный мужской голос.
Его обладатель был наделён аристократической наружностью и так не вязавшейся с ней нахальной ухмылкой.
– Вот и я ни черта не могу вспомнить, – скрипнула кожаная обивка кресла, – а раньше мог. Я не консультирую семейные пары, но могу посоветовать хорошего специалиста.
– Отлично, пойдём отсюда, – не без облегчения проговорил мужчина.
– Мы к вам по другому вопросу, – сказала женщина. – Наш сын, он…
– За дверью? – оборвал Голдхабер.
– Нет, мы пришли одни.
– Вы ведь понимаете, что для назначения лечения я должен лично встретиться с пациентом?
– Нам не нужно лечение, скорее… Консультация. – Женщина немного помедлила. – И мы не хотим, чтобы Джейсон знал о нашем с вами разговоре.
– Присаживайтесь же наконец, – сказал Голдхабер. – Не беспокойтесь о двери, она не упадёт. Что же именно вы от меня хотите?
Доктор вспомнил, как в этот момент женщина отпустила ручку двери, за которую напряжённо держалась на протяжении всего разговора.
Замок защёлкнулся.
Судя по звукам, посетители прошли вглубь комнаты и уселись в кресла перед столом доктора.
– Он… Он начинает нас пугать.
– А по мне, с ним всё в порядке, – хмыкнул мужчина.
– Так, давайте для начала найдём отправную точку нашего разговора и пойдём по порядку, миссис…
– Форс, Дженнифер Форс, а это мой муж, Герберт.
– Дженнифер, Герберт, вы не будете против, если я включу запись? Это существенно облегчит мне работу. Нет? Отлично, итак…
Послышался щелчок возле давно включенного микрофона.
– Запись пошла. Сегодня 16 июня 2008 года, 9 часов 42 минуты. Ко мне впервые пришли миссис и мистер Форсы для консультации по вопросу, связанному с их сыном… Джейсоном? Сыном Джейсоном. Прошу вас, изложите суть возникшей проблемы. Что за мальчик ваш сын, чем интересуется, сколько ему лет, что в нём вас тревожит?
– Джейсону четырнадцать. Он обычный подросток, ничем не отличается… Не отличался от сверстников. Увлечения? Даже не знаю…
– Он любит задавать вопросы, – подсказал Герберт. – Дьявольски много вопросов. Всему ищет объяснения, знаете, такой научный взгляд у него на всё. Но, как по мне, это даже хорошо.
– Но ведь эти его гипотезы… Он слишком серьёзно к ним относится, – не согласилась Дженнифер.
– Что вы имеете в виду?
– Совсем недавно Джейсон прочитал в научном журнале какую-то статью и стал вести себя странно, пассивно, что ли, как будто всё вокруг не имеет смысла.
– Поясните.
– Он уверен, что время бесконечно. Не абстрактное время, в космическом смысле, а каждое мгновение, – снова подхватил Герберт. – Иными словами, одни и те же события, по его мнению, повторяются, и он может их исправить. Неплохо для четырнадцатилетнего, а? – не без гордости произнёс он с интонацией, превращающей вопрос в утверждение. – Я нашёл в Интернете несколько подобных научных теорий…
– Прекрати, Герберт, это намного серьёзнее, – перебила его Дженнифер. – Вот вчера я захожу на кухню, а там Джейсон, забравшись на стул, пытается поймать бабочку заварочным чайником, на моих глазах теряет равновесие и падает. Чайник разбивается вдребезги, Джейсон шлёпается лицом в осколки… Когда я пыталась вызвать скорую, он посмотрел на меня безразлично и сказал: «Не волнуйся, мам, в следующий раз, когда снова буду ловить эту бабочку, я не поранюсь». Это совершенно ненормальная реакция для ребёнка.
– Ядро вашего беспокойства мне понятно, но я пока не стану делать никаких выводов, – с расстановкой проговорил Голдхабер. – Вы оба пытаетесь дать оценку его поступкам и словам, причём каждый свою. Моя же работа заключается в установлении механизмов мотивации и построения мыслей самим первоисточником, понимаете? Чтобы понять, всё ли в порядке с вашим сыном или нет, я должен изучить его собственные мысли на этот счёт. Иных выходов для этого, кроме прямого общения с Джейсоном, я не вижу.
– О, совсем забыла, – сказала Дженнифер и, открыв молнию сумочки, немного в ней покопалась. – Может, это поможет? Это дневник Джейсона, он ведёт его уже давно, там есть записи и до перемен в его поведении, и после.
– Прекрасно, с этого стоило начинать. Давайте поступим так: я сейчас сниму с него копии и верну вам. Вы же придёте завтра в это же время, я внимательно всё изучу к тому моменту и смогу сделать определённые выводы.
Голдхабер остановил воспроизведение, отмотал плёнку назад и вернул кассету на место, поместив в проигрыватель следующую – за 17 июня 2008 года, однако воспроизводить её не спешил. Глядя на календарь, он с чувством глубочайшего удовлетворения восстанавливал в памяти прочитанные в дневнике мальчика записи, удивляясь тому, насколько легко всплывали из глубин его сознания эти воспоминания.
Мальчик описывал в дневнике свою жизнь, не упуская мельчайших подробностей, – все события, слова, собственные мысли были представлены в строгой последовательности, что для подростковых дневниковых записей обычно является редкостью. Доктор вспомнил, что его поразил этот порядок, в котором не было ни одной выбивающейся из заданной системы фразы. Дневник оказался составленным с фантастической скрупулёзностью, можно даже сказать, что Джейсон делал это чрезмерно дотошно, и у него определённо был талант к письму.
Что же касалось научных фактов, прочтение которых так сильно повлияло на его дальнейшее мировосприятие, то они были изложены в статье «Насколько далеко в прошлое мы способны заглянуть?», которую Джейсон от руки переписал в дневник, не вклеил вырезку, а старательно переписал, что говорило о крайней степени её осмысления мальчиком. Автор статьи приводил общеизвестный факт, что свету, ввиду ограниченности его скорости, требуется некоторое время для достижения наших глаз. Так, оглядываясь по сторонам, мы видим не такой мир, каким он является на данный момент, а такой, каким он был ничтожную долю секунды назад. И чем дальше мы находимся от объекта, на который смотрим, тем больше назад во времени заглядываем. В статье упоминалось о том, что от Солнца до Земли свет доходит за восемь минут и двадцать секунд, из чего вытекает, что мы видим не настоящее Солнце, а то, каким оно было восемь минут и двадцать секунд назад. В случае с Марсом это время составляет порядка четырнадцати минут. Масштаб рассуждений автора статьи увеличивался, затрагивая удалённые на десятки миллионов световых лет объекты – звёзды, которые мы видим сейчас, но которые могли уже давно прекратить своё существование. Далее упоминались объекты, столь отдалённые от нашей планеты, что свету от них для достижения Земли требуется едва ли не столько же времени, сколько существует сама Вселенная. Статья завершалась выводом о том, что мы всегда будем видеть прошлое Вселенной, но никогда не сможем увидеть её настоящее, и если уж где-то и есть разумные существа, то мы видим их родные планеты такими, какими они были до появления жизни на них.
Джейсон, после прочтения этой статьи, задумался над тем, что есть во Вселенной такие места, откуда видно, что он делал вчера, неделю назад, месяц, год, и так далее. Он предположил, что видимое на расстоянии прошлое вовсе никакое не прошлое, а настоящее, продолжающее существовать в бесконечности. А это значит, что все люди в нём способны мыслить и принимать решения, следовательно, поступать не всегда одинаково, наделены таким же свободным выбором, как и мы. Если бы было иначе, то и мы бы не имели никакого выбора, а поступали заранее предрешённым образом.
Голдхабер нажал на воспроизведение и отмотал запись на момент разговора с родителями Джейсона.
– Как я понял из дневника мальчика, он верит в то, что все прошедшие дни не прошли и все совершённые действия не совершены. Исходя из этих измышлений, он полагает, что переживает одни и те же события бесконечное количество раз, и всякий его поступок изменяем, а следовательно, не порицаем.
– То есть он?.. – Дженнифер не закончила вопрос, по-видимому, не желая произносить слово «сумасшедший».
– Я бы не сказал, что эти мысли порождены какими-то отклонениями, – ответил Голдхабер. – Однако сложно предсказать, к каким последствиям может привести такая фантазия. Мальчик, как и все дети в его возрасте, воображает, хоть и делает это несколько нестандартно. Я бы на вашем месте не беспокоился на этот счёт. Психически Джейсон здоров. Однако вы можете для перестраховки попросту подыграть ему.
– Как?
– Очень просто, можно найти массу способов. Не забывайте, что он прежде всего ребёнок, а вовсе никакой не учёный, хоть и может им стать со своим складом ума. Он, как и все дети, верит в чудеса, сказки, и его теория «совершаемого совершённого» лучшее тому подтверждение. Превратите эту мысль в игру. Вижу, вы не очень охотно верите мне, давайте сделаем вот что. Вы скажете Джейсону, что он прав в своих догадках, что мир действительно устроен настолько хаотично, хоть люди и привыкли этого не замечать. В своём дневнике он говорит, что боится реальности и не может понять, впервые ли он проживает каждый новый день или же делает это повторно. Отсюда и его странное поведение. Вот и скажите ему, что нашли способ обуздать этот вселенский беспорядок. Уверяю вас, он будет только рад это услышать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
1
Персидская притча.
2
Эфир – сверхплотная среда, заполняющая вселенную, выступает в роли посредника взаимодействия в его физическом смысле. Магнетизм, свет, электромагнитные волны, радиация, тепловое излучение, гравитация и сама материя – не что иное, как различные проявления эфира.
3
Вертиго (англ. Vertigo) – головокружение.
4
Арафатка (куфия) – арабский мужской головной платок.
5
Дети Альфреда – религиозное учение, зародившееся в Рош-Аинде, также известное как «альфредианство». Основа религии – концепция эфира и труды Альфреда Лейнджа.
6
Искра Создателя – пучок некоего «разумного» эфира, заключённый в теле человека. Дети Альфреда считают его душой.
7
Трейсеры – спортивные приспособления, увеличивающие дальность и силу прыжка за счёт высвобождения незначительного количества эфирента (энергии, добываемой из эфира), надеваются на ноги.
8
Луддиты – участники стихийных погромов в Англии XIX века, противники промышленной революции, уничтожавшие машины, которые вытесняли с производства людей. Также луддитами называют людей, чьи воззрения на технический прогресс и действия в отношении механизации/роботизации промышленности граничат с религиозным фанатизмом (такие люди считают технологии и автоматизацию происками дьявола).
9
Подёнки – древний отряд крылатых насекомых, внешне напоминающих бабочек. Подёнки живут всего один день.
10
Трошки (прост.) – немного.
11
Даго (англ. dago) – уничижительное название лиц испанской наружности (образовано от слова Diego).
12
Южный Рошем – один из пяти районов Рош-Аинда, наряду с Северным Рошемом, Синистрой, Фокусом и Восьмёрками (808).
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги