Мир, где приносят в жертву планеты

В этом мире столько любви, что хватит для всех, надо только уметь искать.

Курт Воннегут «Колыбель для кошки»

1

Джуд не боялась пришельцев, но и не питала к ним теплых чувств. Одни – вахи – были до отвращения уродливы, другие – атараксики – до невозможности циничны. Последние появились меньше четверти века назад, когда Джуд было пять лет, и до сих пор продолжали утверждать, что являются прародителями человечества. Вахи же вышли из-под земли уже очень давно. Да. Именно из-под земли. Тогда люди ждали, что пришельцы придут из космоса, а пришельцы, оказывается, всегда были здесь, рядом. Некоторые говорили, что вахи появились на Земле раньше людей. Говорили в основном те, кто верил, что человечество – странный, извращенный эксперимент атараксиков. Сами же вахи утверждали, что у них с людьми больше общего, чем можно себе представить.

Они заявили о себе в разгар Третьей мировой войны, когда планета трещала по швам. Их появление положило конец вражде мировых держав и отсрочило неизбежную гибель планеты. Они открыли людям часть своих технологий, позволив науке продвинуться за пару лет на тысячелетие вперед. Несмотря на то, что вахи часто появлялись на заводах и в лабораториях, большинство людей видело их без защитных костюмов лишь на рисунках – настолько сильно отличался организм вахов от организма человека. Не растения и не млекопитающие. Они построили свой мир вблизи ядра планеты.

Согласно истории, которую они рассказали людям, их собственная планета погибла много тысячелетий назад. Вахи мигрировали. Когда их корабли достигли Земли, то человек только учился добывать огонь. Вахи приземлились и построили свои подземные города. Больше они не поднимались на поверхность – так, по крайней мере, они заявили, сняв тем самым с себя все подозрения касательно вмешательства в человеческую историю.

Их первый контакт состоялся в разгар Третьей мировой войны, грозившей стать апокалипсисом для человечества, а заодно и для вахов. Они не спасали людей. Они спасали себя, свой мир. Никто из людей никогда не был в городах вахов – технологии перемещения сквозь землю были смертельны для человека, не говоря уже о температурах и токсичности, справиться с которыми не мог ни один костюм. Да вахи и не хотели, чтобы в их города приходили чужаки. Закрытые и неразговорчивые, они считали огромным одолжением, что позволили людям узнать о себе. И вначале этого было достаточно. Особенно в первые десятилетия после войны, выкосившей почти половину населения планеты. Но потом человеческое любопытство снова начало брать верх. А когда любопытство не было утолено, появились страхи, приведшие к бунтам.

Это произошло двадцать лет спустя после Третьей мировой войны и продолжалось более двух веков. Но правительства стран заняли твердую позицию, согласно которой поддерживали инопланетных коллег. Вахи делились с главами государств технологиями, а те, в свою очередь, успокаивали смуту и беспокойства. И люди привыкли. Не сразу, но пару веков спустя вахи и протесты стали частью жизни, без которых мир уже не представлял себя.

Что касается атараксиков, то с ними все было иначе. Для начала они были похожи на людей, практически ничем не отличались от них. И они не пытались подкупить человечество, поделившись с ним технологиями. Им было плевать. Вернее, они говорили, что ничего не чувствуют. Говорили, что когда-то давно были похожи на людей, но потом чувства в них стали отмирать. Войны прекратились, искоренилась преступность. Но расцвет стал последней вспышкой погребального костра их мира.

– Природа не может стоять на месте, она либо растет, либо умирает, – так скажет представитель атараксиков после того, как они смогут освоить один из языков землян.

У них не было сверхспособностей, не было огромного мозга, запоминающего терабайты информации. У них были только корабли и технологии, которые, как заявляли сами атараксики, не развивались долгие столетия.

Вначале с людьми общались лишь несколько их представителей. Другим атараксикам потребовалось несколько лет, чтобы поверхностно освоить язык. Нет, они не были глупы, но их мозг был закрыт для всего нового. Многие из атараксиков предпочли пользоваться универсальными переводчиками, изобретенными для них землянами. Самое странное, что не было ни бунтов, ни мятежей. Люди приняли их, прониклись историей о том, что раса этих далеких братьев по крови умирает, вырождается. Люди не возражали, когда атараксики заявили, что хотят исследовать землян, изучать, чтобы понять, где их собственная природа зашла в тупик. Правительства стран поставили эту просьбу на голосование. Почти все люди проголосовали за. Так появились первые испытательные города атараксиков, заселенные добровольцами.

Изначально правительство рассматривало возможность выделить пришельцам подводные тюрьмы, расположенные на океанском дне, но люди единогласно отказали. Несмотря на перенаселение, никто не возражал потесниться, позволив возвести инопланетные города. Да и не хотел никто из добровольцев жить в подводном куполе. К тому же атараксики заявили, что подобное крайне нежелательно, особенно если учитывать, что в экспериментальных городах планировалось установить генераторы времени. Эволюция – это долгий процесс. Время для людей в городах должно было ускориться так сильно, что их год превратится в минуту для тех, кто останется извне. Именно так атараксики планировали изучить природу человека. Именно так они путешествовали в космосе на своих гигантских неповоротливых кораблях.

Построенные ими города рассчитывались на сотни тысяч человек каждый, но изначально в них планировалось поселить не больше нескольких тысяч добровольцев. Реакторы атараксиков обещали обеспечивать города энергией не одно тысячелетие – снаружи это будет не больше пары десятков лет. Никто не сможет выйти оттуда, никто не сможет зайти. На дебатах добровольцы улыбались и говорили, что отправляются в лучшую жизнь. Отчасти так оно и было. Будущее становилось для них достижимым сейчас – атараксики не скупились на комфорт и технологии. К тому же добровольцем мог стать любой.

Пресса начала было поднимать смуту касательно продуктов питания для добровольцев и ворчать о проблемах, связанных с организацией порядка в городах, но атараксики охладили этот жар, продемонстрировав в действии работу репликаторов, способных синтезировать пищу, превращая жизненный цикл чуть ли не в замкнутый круг. Порядок в экспериментальных городах должны были осуществлять машины. Здесь тоже не было вопросов, так как эти машины уже зарекомендовали себя в мире атараксиков – инопланетяне предоставили все исторические сводки своей планеты. Короче, будущее для добровольцев пришло с опережением в несколько веков, а возможно, и тысячелетий.

Последним камнем преткновения стал купол времени, который разворачивался не только над городом, но и под ним. Те, кто старался не дать проекту ход, тут же вспомнили о вахах, чьей мир был построен глубоко под землей, озаботившись вдруг их судьбой. Это была их последняя надежда. «Враг моего врага – мой друг», – так они говорили. Но вахи не приняли участия в конфронтации, отправив на дебаты своего представителя из людей, заявившего, что вахи изучили проекты атараксиков и не имеют возражений. И строительство началось. За полтора года, необходимые машинам атараксиков, чтобы построить города, число добровольцев выросло вдвое, дав возможность выбирать тех, кто станет частью инопланетного эксперимента.

Тогда это было похоже на шоу. Джуд Левенталь помнила телепередачи и дебаты, продолжавшиеся после того, как купола времени были включены. Продолжались пару лет, затем затихли, затаились. Никто тогда не знал, что не пройдет и десяти лет, как ученые, насмотревшись на технологии чужаков, начнут свои собственные испытания. Не будет ни дебатов, ни голосования. Правительство просто посчитает, что если эти технологии принадлежат людям, то и навредить они не смогут. Позже скажут, что это была попытка предотвратить энергетический кризис перенаселенной планеты. Кризис предотвратят, но новый реактор, отработав чуть больше года, выбросит в атмосферу такое содержание ядовитых веществ, что решится не только проблема энергетического кризиса, но и проблема перенаселения.

Небо затянут черные тучи. Радиоактивный дождь сменится продлившейся несколько лет зимой, а затем вдруг разродится неожиданным потеплением. Две трети суши станут непригодны для жизни. Забавно, но во время этого экологического кризиса не пострадают лишь заключенные в подводных тюрьмах. Кто-то будет даже поговаривать, что стоит и людям уйти под воду, но никто всерьез не рассматривал возможность, что уцелевшие двенадцать миллиардов людей можно разместить на океанском дне. Да и не было гарантии, что природа сможет восстановить себя. Из шести построенных атараксиками городов уцелело два. Сколько прошло в тех городах веков? Сколько сменилось поколений?

Коробки времени. Может быть, именно это нужно людям для того, чтобы пережить этот кризис? Нет, не пережить, оттянуть неизбежный конец. Атараксики – эти холодные, лишенные чувств, вырождающиеся существа – слушали представителей человечества долго и терпеливо. Потом, все так же холодно и беспристрастно, их представитель – тот самый, что говорил без универсального электронного переводчика, – заявил:

– Вам нужно спасать себя, а не оттягивать свою гибель.

Никто вначале не понял, что атараксик говорит всерьез – сочли пустословием. Каждый, кому не лень, в то время говорил о том, что нужно спасать планету, но спасения не было. Атараксик спокойно выслушал ряд демократических фраз о неизбежности, необратимости, затем объявил металлическим голосом, что его раса может помочь найти для человечества новую планету, построить корабли и, благодаря генераторам времени, совершить Великое переселение.

Так начались долгие, растянувшиеся на десятилетия приготовления.

2

Миру объявили о Великом переселении в лето, когда Джуд Левенталь окончила четырехлетний курс обучения в школе актерского мастерства. Хотела ли она стать актрисой? Наверное, да, особенно если учитывать, что все ее предки, включая далеких прабабушек, снимались в кино. Джуд шутила, что это семейное проклятие. Известие о гибели планеты, которое преподносили сразу, решив, что так удастся свести панику к минимуму, Джуд и ее друзья тоже встретили как шутку. Представьте себе загородный дом, компанию подвыпивших подростков, включенный телевизор – и тут такое заявление!

Диктор на экране смотрит прямо в камеру и говорит, что планета умирает и что вскоре состоится Великое переселение. Потом идут длительные дебаты, где сторонники переселения уверяют людей, что когда-нибудь им удастся вернуться, что планета исцелит себя, но для этого ей нужно сбросить на какое-то время гнет человечества. Слишком много людей, слишком мало природных ресурсов и близкое к новой катастрофе количество опасных источников энергии, чтобы поддержать жизнь людей.

– Да ладно! – Джуд рассмеялась первой, толкнула своего друга детства и начинающего режиссера Феликса Денсмора в плечо. – Признайся, это ты сделал! Нанял актера, добавил эффектов…

Следом за Джуд на Феликса набросилась и остальная компания.

– Шутка что надо! – гоготал Алекс Донов.

– Да, действительно, что надо… – кивала уже изрядно набравшаяся Мэри Свон.

Все они испугались, и все хотели верить, что это шутка. Но Феликс Денсмор не улыбался, не признавался в розыгрыше. И нетрезвая компания начала требовать от него признание.

– Это уже не смешно, Феликс! – кричали девушки. – Совсем не смешно!

– Чертов придурок! – ворчали парни. – Пошутили и хватит…

Джуд не знала, почему из раскрасневшихся, возбужденных лиц запомнила лицо Йоны Келлера. Молодой музыкант, приглашенный Феликсом Денсмором, сидел на подоконнике и курил, не принимая участия в нетрезвых дебатах. Средней комплекции, среднего роста, средней внешности. Джуд не замечала его прежде, да и сегодня бы не заметила, если бы не это его спокойствие.

– Признайся, – сказала Джуд, подходя к нему, – Феликс уже сказал тебе, что это розыгрыш?

– Что? – Келлер поднял на нее нетрезвые глаза.

– Брось! Все взволнованы здесь, кроме тебя. Скажи, когда Феликс задумал этот розыгрыш?

– Ты говоришь о том, что показали по телевизору?

– Ну конечно.

– Тогда это не розыгрыш. – Келлер жадно затянулся сигаретой.

Джуд смотрела ему в глаза, пытаясь отыскать хоть что-то, способное выявить в нем лжеца, но либо он был хорошим актером, либо говорил правду.

– Откуда ты знаешь, что это не розыгрыш Феликса? – спросила Джуд.

– Думаю, он бы уже признался, если бы это был розыгрыш. – Еще одна жадная затяжка. – К тому же посмотри на него. Он напуган не меньше вас.

Джуд долго разглядывала Феликса, затем решила, что Келлер прав, и тихо выругалась. Она села рядом с музыкантом и попросила у него сигарету. Ночь за открытым окном была тихой и светлой.

– Думаешь, мы все умрем? – спросила Джуд.

– Правительство обещает забрать почти всех.

– И ты в это веришь?

– Не знаю… Почему бы и нет? Атараксики обещают помочь. Кажется, именно они нашли для нас планету.

– Мне не нравятся атараксики. Они как камни. Никаких чувств.

– Поэтому они здесь. Хотят понять, сравнить себя и нас. Что-то исправить.

– Ничего они не исправят, – Джуд тяжело вздохнула и посмотрела на друзей, которые продолжали прессовать Феликса, заставляя признаться в розыгрыше.

– Чертовы придурки! – улыбаясь сказала Джуд.

– Почему бы тебе не вступиться за своего парня? – предложил Келлер.

– Он не мой парень. К тому же… – она пытливо, по-юношески игриво заглянула своему новому знакомому в глаза. – Почему бы тебе не заступиться за своего друга?

– Он не мой друг.

– Нет? Я думала, это он пригласил тебя.

– Мой отец работал на его семью. Мы были с Феликсом знакомы с детства. Но мы не друзья. Не можем быть друзьями.

– Теперь понимаю, почему ты держишься обособленно.

– Нет. Не понимаешь. Даже Феликс не понимает. Притворяется, что понимает, но между нами всегда будет пропасть.

– Он режиссер, ты музыкант, я актриса, – Джуд перестала улыбаться. – Неважно, каким было наше детство, теперь мы все играем в одной песочнице. – Она нахмурилась, увидев улыбку, изогнувшую губы Келлера. – Что теперь не так?

– Ничего. – Келлер перекинул ноги через подоконник и начал выбираться из окна загородного дома Денсморов.

– Куда ты, черт возьми?

– Там есть озеро. Сейчас мало осталось чистых озер. И лодка. – Келлер достал из кармана спичечный коробок. – И еще вот это.

– Что там?

– Сейчас такого тоже осталось мало, – Келлер заговорщически подмигнул. – Я вырастил это сам, – он развернулся, собираясь уйти.

– Подожди! – остановила его Джуд и тоже начала выбираться из окна, свесила ноги, замерла. – Помоги же мне, Йона! – нетерпеливо сказала она Келлеру, боясь, что сейчас кто-то из друзей заметит бегство. – У меня большие каблуки, я не смогу спрыгнуть.

– Сними туфли, – Келлер не то издевался, не то просто не хотел делиться содержимым своего спичечного коробка.

– Чертовы музыканты! – заворчала Джуд, однако туфли все-таки сняла, спрыгнула с подоконника в тот самый момент, когда Келлер снова отвернулся, решив, что Джуд передумала. – И не надейся! – сказала она, догнав его.

Правая нога после неудачного прыжка болела. Туфли Джуд несла в руках. Трава была высокой, почти до колен. Голоса друзей, доносившиеся из открытого окна, стихали, оставались за спиной. Пролесок с раскидистыми кронами старых деревьев скрыл небо. Под ногами захрустели сухие ветви.

– Думаю, лучше тебе обуться, – сказал Келлер, но Джуд уже и сама поняла это.

– Никогда не знала, что здесь есть озеро, – сказала она, стараясь не отставать от музыканта.

– Здесь много чего есть, о чем никто не знает. Даже Феликс.

– Мне кажется или в твоем голосе сквозит пренебрежение?

– Мне кажется или ты училась на актрису, а не на психолога?

– Ну точно – пренебрежение.

– Нет пренебрежения. Просто мой отец работал здесь, а когда живешь в одном доме не один год, многое о нем узнаешь.

– Феликс тоже жил здесь.

– Он приезжал сюда отдыхать. Это не одно и то же.

– Так ты упрекаешь его за то, что он богат, а ты нет?

– Планета умирает. Какое значение имеет кто богат, а кто нет?

– Ну, если атараксики действительно помогут нам переселиться на другую планету, то, возможно, деньги дадут шанс найти себе место получше?

– Атараксикам плевать на деньги. Деньги помогут, если только кто-то захочет остаться. А я не собираюсь оставаться.

– А я бы осталась.

– Здесь будет скучно.

– Зато это наш дом.

– Дом там, где сердце.

– Так ты музыкант или философ?

– Ты никогда не слышала этого выражения?

– Слышала, конечно.

– Тогда причем здесь философия?

– Ну не знаю. Наверное, просто пытаюсь поддержать разговор.

Пролесок закончился, и они вышли на берег озера. Деревянный причал вгрызался в монолитную водную гладь, на которой отражались звезды. Ветра не было. Все словно застыло, лишь где-то далеко ухала полуночная птица.

– Почему Феликс никогда не приводит нас сюда? – растерянно спросила Джуд, пытаясь разглядеть затерявшийся в темноте противоположный берег.

– Почему не приводит? Некоторые девушки бывают здесь с Феликсом.

– Ах, вот оно что… – Джуд окинула Келлера внимательным взглядом. – Так ты позвал меня сюда тоже для этого?

– Я тебя не звал. Ты сама напросилась.

Келлер отвязал одну из двух весельных лодок. Воды озера всколыхнулись. Джуд не двигалась, наблюдая, как музыкант пытается усесться за веслами.

– Какого черта ты так уверен в себе? – спросила она Келлера. – Я что, похожа на ту, с которой можно переспать, покатав ее на лодке?

– И мысли не было, – Келлер широко улыбался, разрезая темноту белизной зубов.

– Как же, не было у него мысли. Ага… – ворчала Джуд, забираясь в лодку. – Не идти же назад одной! – всплеснула она руками, желая хоть как-то стянуть улыбку с лица музыканта. Но улыбка ей нравилась – не хищная, без намека на плотоядность, скорее, по-детски добрая, чем агрессивная. – Сколько ты уже выкурил сегодня той дури, что в твоем спичечном коробке?

– Пока еще нисколько. Ждал подходящего момента.

Келлер опустил весла в воду. Всплеск. Лодка вздрогнула и нехотя поползла прочь от причала.

– Как ты думаешь, сколько времени потребуется, чтобы построить эти гигантские корабли? – спросила Джуд, устав от молчания. – Пара лет?

– Скорее, пара десятилетий.

– А может, все это ложь? Нет, не то, что планета умирает, а то, что нас спасут атараксики.

– Сомневаюсь. Если пришельцы сказали, что спасут, значит, спасут. Они не умеют врать. Они почти что машины.

– Значит, мне на карьеру осталось чуть больше двадцати лет? – не то пошутила, не то спросила всерьез Джуд – она и сама не поняла. – Интересно, какой будет жизнь на кораблях? Они усыпят нас всех или что?

– Думаю, они используют генераторы времени. Ради этого атараксики и хотят помочь нам. Как те города, которые они строили здесь до того, как наши ученые едва не убили планету. Атараксики будут изучать нас. Целая раса. Представляешь?

– А мне кажется, все будет наоборот. Они останутся здесь и продолжат наблюдения за уцелевшими городами. К тому же, чтобы путешествовать на большие расстояния, нужно замедлять для пассажиров время, а не ускорять его, – Джуд смутилась и тут же сказала, что просто встречалась какое-то время с парнем, который интересовался подобным. – Он говорил о пришельцах долгими часами, так что попробуй тут не запомни.

– Что плохого в том, что ты разбираешься в пришельцах? Мне кажется, атараксики давно стали частью нашей жизни. Я уже не говорю о вахах.

– Я актриса, а не ботаник.

– Это тебе Феликс сказал?

– Он режиссер. Мне нужно прислушиваться к его словам. Тем более что он понимает, какой должна быть актриса.

– Он так же понимает, каким должен быть музыкант и даже садовник.

– Феликс говорил нечто подобное и тебе?

– Думаю, он всем говорит такое, – Келлер снова наградил Джуд своей неестественной в темноте белозубой улыбкой, налегая на весла.

– Ты хорошо справляешься с лодкой, – похвалила его Джуд, затем услышала, как что-то ударило о днище, и тихо вскрикнула. – Ты слышал? Что это было?

– Наверное, рыба.

– Рыба? – Джуд осторожно перегнулась через борт. Что-то черное и огромное неспешно проплывало рядом с лодкой. – Смотри! Смотри! – закричала Джуд, хватая Келлера за руку.

Лодка качнулась. Джуд едва удержалась на ногах.

– Какая большая! Господи! – эмоции буквально распирали ее изнутри. – Это же не океан! Как может в озере жить рыба таких размеров? – Джуд посмотрела на Келлера, но он был спокоен.

Подняв над водой весла, Келлер зафиксировал их на краю лодки, затем достал спичечный коробок, ради которого Джуд пошла за ним на озеро.

– Да посмотри же ты! – начала она злиться, видя, как он потрошит две сигареты и забивает их молотой сушеной травой из своего спичечного коробка. – Нашел время!

– Здесь есть и другие рыбы, – сказал Келлер, сосредоточившись на своем процессе.

– Такие же большие?

– Не только.

– Что значит «не только»? – Джуд растерянно смотрела, как Келлер, забив сигарету, сунул ее себе за ухо и начал забивать другую.

Еще одна гигантская рыба прочертила своим плавником о борт лодки. И еще одна. И еще. Казалось, что озеро ожило. Его разбудила лодка, и сейчас жители подводного царства поднимутся к поверхности и проглотят чужаков.

– Йона? – заволновалась Джуд, не в силах урезонить фантазии.

– Они не причинят нам зла, – заверил Келлер. – Никогда не причиняли. Можешь попробовать прикоснуться к одной из них.

– Прикоснуться? – презрительно сморщилась Джуд, но предложение захватило ее. Оно соблазняло, искушало.

Словно завороженная, Джуд перегнулась через край лодки. «Я только посмотрю», – говорила она себе, но ее рука уже тянулась к спине ближайшей гигантской рыбы. Черная чешуя была мокрой, скользкой. Но Джуд чувствовала, как волнение искрится в груди, вспыхивает перед глазами. Или же не волнение?

– Что это? – растерялась Джуд.

Крошечные светящиеся рыбы поднимались с черного дна.

– Йона! Йона, черт возьми!

Она почувствовала сладкий запах дыма раскуренной сигареты и, обернувшись, растерянно уставилась на Келлера. Красный уголь сигареты в его руке светился, разрезая ночь своим светом, но еще больший свет поднимался со дна озера.

– Ты что, совсем себе все мозги прокурил? – спросила она, уставившись на сигарету, которую он протягивал ей. – Ты что, не видишь? Там… Там светящиеся рыбы, черт возьми!

– Поэтому мы и здесь.

– Что?

– Затянись и расслабься. Это будет нечто, – Келлер в очередной раз широко улыбнулся, увидев, как маленькая рыба, не больше мизинца, выпрыгнула из воды и, описав дугу, плюхнулась в черное озеро – крошечный белый уголек.

– Так ты знал? Знал об этих… Ух… – Джуд растерянно оглядывалась. Озеро, казалось, ожило, забурлило светом. – Что это за вид рыб?

– Я не знаю.

– Но…

– Думаю, они появились после того, как ученые едва не уничтожили планету. Все те выбросы в атмосферу…

– Как радиация после Третьей мировой войны?

– Может быть, даже хуже.

– Но ведь с людьми все в порядке. По крайней мере, здесь.

– С рыбами тоже все было в порядке. Старый садовник, который был здесь до моего отца, говорил, что ничего подобного не видел.

– Тебя послушать, так люди тоже скоро начнут светиться в темноте.

– Не начнут. Люди скоро покинут эту планету. Останутся лишь эти рыбы. – Келлер нетерпеливо взмахнул рукой. – Ты будешь курить или нет?

Джуд взяла у него сигарету. Старая вытертая зажигалка Келлера вспыхнула, привлекая светящихся рыб, которые, выпрыгивая из воды, старались оказаться как можно ближе к этому искусственному источнику света – их собрату. Джуд вскрикнула и пригнулась – рыбы прыгали над лодкой.

– Сигарету не урони, – сказал Келлер.

Джуд потянулась вперед, пытаясь прикурить. Сладкий дым заполнил легкие. В ушах зазвенело. Еще десяток рыб пролетел над лодкой после того, как Келлер потушил зажигалку. Джуд сидела напротив него – потрясенная, завороженная. Она сделала еще одну затяжку, задерживая в легких дым, затем спешно выдохнула, пока не начался кашель. Звон в ушах стих. Всплески воды за бортом лодки стали четкими, громкими. Джуд попыталась рассмотреть далекие берега озера, но не смогла.

– Йона, – тихо попросила после очередной затяжки Джуд, – ты можешь еще раз включить свою зажигалку.

– Можешь сделать это сама, – Келлер протянул ей зажигалку.

– Я не могу, – решительно тряхнула головой Джуд. – Мне страшно.