Тот, кто стоит за спиной
– Сказки нужны… – Она почесала затылок. – Не знаю…
– Сказки учат детей бояться, – объяснил Витька. – Не открывайте дверь чужаку – это волк, он вас съест. Не ходи одна в лес – там Баба-яга. Не ходи к реке – там водяной. Дети читают – и трясутся от страха. И не открывают, не гуляют, не лезут, не тонут. Вполне утилитарные функции. У страшилки, в принципе, то же. Только на современный лад. Буку, бабая, Бабу-ягу человек начинает бояться раньше всего. И именно это глубже всего в мозги и въедается. – Круглов постучал себя по голове. – На этом и сыграем. Нужна только точка кристаллизации…
– Что?
Сомёнкова чувствовала себя законченной дурой, это было весьма неприятное чувство.
– Зацепка, – пояснил парень. – Кино про вампиров видела? Вампир не может войти в дом без приглашения, так и тут. Она должна впустить нас. То есть она должна, сама того не ведая, вовлечься в нашу игру. Для этого и понадобится «Бука». Это как раз то, что надо. Ты будешь это читать при каждой вашей встрече и делать вид, что тебе очень-очень интересно. Она попросит…
– Она не попросит, – сказала гостья.
– Она должна попросить. И она попросит. Сначала поинтересуется, что это, а ты не ответишь. И ей станет гораздо интереснее, и в конце концов она возьмёт эту книжку почитать. А потом… – Круглов почесал нос. – У меня есть некоторые интересные идеи, потом тебе расскажу. А пока книжка. Скажешь, что эта книжка неизвестная, от неизвестного автора.
– Так в Интернете же легко всё проверить, – попыталась возразить девушка.
– Ничего она не найдёт в Интернете. – Он помотал головой. – Во-первых, я слегка доработаю текст. Упрощу, поменяю имена и прочее, опознать его будет нелегко. Во-вторых, мы его распечатаем на принтере без начала и конца – для загадочности. В-третьих, ты скажешь, что нашла книжку на кладбище.
– Как?
– Нашла на кладбище. Не на могиле, конечно. В портфеле. Чёрный такой портфель, новенький, лакированный, ты как увидела, так он тебя к себе как бы поманил.
– Я что, дура, по кладбищам гулять? – спросила гостья.
Круглов потёр лоб.
– Трудно нам с тобой будет, Сомёнкова, – сказал он. – Дремучий ты человек, точно Изергиль.
Она в восьмой раз пожалела, что связалась с этим Кругловым. Всё шло не так, как она предполагала, как-то совсем уж по-дурацки, по-глупому. Она хотела даже встать и уйти, но потом вспомнила Любку. Её торжествующее лицо, и как все смеялись, а она стояла дура дурой…
– Понимаю, – покачал головой Круглов. – Этот человек должен быть строго наказан. Мести резоны перевешивают разума бозоны. Хвалю, ты просто вылитая Хель в профиль.
– Какая ещё Хмель…
– Хель, – поправил он. – Богиня смерти и мести у древних скандинавов. В твоей родне нет викингов?
– Я…
– Тсс! – Витька приложил к губам палец. – Тише, голубушка, тише. Не надо слов, надо дел. Вернёмся к нашему кладбищу. Это неважно, гуляла ты или не гуляла. Скажешь, что ходила навестить прадедушку. Возложить цветы, омыть обелиск. А потом возвращалась – и увидела портфель. А вокруг никого совсем, то есть кладбище словно вымерло. Ты походила туда, походила сюда, а потом решила поглядеть, что там. А там рукопись в бутылке… То есть в папке. В папке ещё записка лежала, от руки написана. А в записке предупреждение – что эту книгу нельзя читать и всё такое прочее, что все восемнадцать человек, которые эту книгу прочитали, все они померли. Ясно?
– Да.
– Всё, это твоё первое задание.
– И всё? – удивилась Сомёнкова.
– Пока да.
– И как скоро? Ну, как быстро всё это случится? Когда Любка перепугается?
– Месяца полтора-два, не меньше.
– Не пойдёт, – помотала головой гостья. – Полтора месяца – слишком долго, у нас соревнования через месяц…
– Ах вот как оно! – рассмеялся Круглов. – Так, значит, всё гораздо прозаичнее. Я думал, ты пышешь праведным гневом, а ты всего-навсего вульгарно завидуешь. Это всё осложняет.
– Почему осложняет? – не поняла девушка.
– По банально-энергетическим причинам, – ответил он. – Месть – очень сильное чувство, его разыграть легко. Энергетический потенциал зависти почти нулевой, если не отрицательный…
– Нет, я ей именно отомстить хочу! – возразила Сомёнкова. – Она меня… меня… А если она ещё в соревнованиях проиграет, то это ей очень не понравится! Очень! Я всё равно в тройку не войду, а Любка может и первое место занять. А соревнования через месяц как раз…
Витька задумался. Достал свечу, зажёг, по комнате поплыл запах воска.
– Месяц… Это, конечно, сложнее. Придётся проводить обряд.
– Ка-акой ещё обряд? – насторожилась девушка.
– Самый простой. Ты кровь сдавала?
– Да, все сдавали…
– Тогда не испугаешься. – Круглов подмигнул. – Надо немного, граммов пятьсот.
– Для чего? – Сомёнкова погладила предплечье.
– Я же тебе говорю – для обряда. Чтобы пугнуть твою Любку по полной, до ногтей чтобы пробрало. Разбудим властителя четырёх стихий…
– Какого ещё властителя?
– Того самого.
Она открыла рот.
Парень расхохотался.
– Тебя как зовут, кстати, Сомёнкова?
– Аня.
– Анна с Магадана, очень приятно. Так вот, Анна, в твоём возрасте пора понимать юмор. Никому не нужна твоя драгоценная кровь, это я так, в порядке нагнетания. Не переживай, ввергнем твою Любку, займёт пятое почётное место. Но твоя помощь всё равно понадобится.
Гостья кивнула.
Круглов вернулся к компьютеру.
– А ты кем хочешь быть? – спросила Аня. – Потом, после школы?
– Монстрологом, – ответил он.
– Это кто?
– Тот, кто ловит монстров. Видит – монстр – и ловит, видит и ловит, а потом им раз – и… Разбираюсь подручными средствами. Понятно?
– Понятно. А это? – Сомёнкова указала на стену. – Что за осьминог?
– Это не осьминог, дура, это Ктулху.
– Кто?
– Ктулху, демон вод. Ладно, тебе лучше не знать.
– Ничего картина, поганая…
Картина ей не то чтобы понравилась, скорее произвела впечатление. Напугала. Нарисовано было очень и очень. В мрачно-болотных, чрезвычайно депрессивных тонах. Вообще, сначала она не очень поняла, что на картине изображалось, какие-то горы, камни, огромные черви, кишащие в смрадных ямах, жирные глаза, похожие на озёра гноя, и перепончатые крылья, похожие на сгнившие паруса затонувших кораблей, в один момент зрение Сомёнковой расфокусировалось, и все эти детали сложились в картину ужасного существа, спящего на стенах чудовищного города, едва просматривавшегося сквозь толщу моря.
– А кто нарисовал?
– А, был один художник… Сейчас в твоей любимой психушке.
– Почему?
– Такие картины даром не рисуют.
– Ясно. А написано там что? Ктулху Р’льех вгах, нагл фхтагн… Что за бред?
– Перевожу для несведущих. Ктулху видит тебя, жалкая креветка. И в урочный час он наколет всех грешников на пронзительный шип и утащит в сумрачный город Р‘льех, где они будут мучиться вечно. Примерно так. Но ты не об этом думай, ты пока книжку читай, а я распечатку приготовлю.
– Ясно…
Дурак, подумала Аня. Ну и пусть. Зато Любка перепугается.
– Ясно, – повторила она. – А вообще… Бука – это кто?
3. Bloop
– Так кто такой бука? – спросила Сомёнкова. – Нет, я понимаю, он под кроватью сидит…
– Под кроватью бабай, – поправил Круглов. – Бука – он везде. Но обычно он стоит у тебя за спиной. Поэтому, кстати, в Древнем мире не принято было резко оглядываться – чтобы не увидеть буку. Потому что если ты его увидишь – всё, смерть.
Они шагали по лесу. К дому Круглова, только дальней тропинкой, кружной, через лес.
– Ты книжку-то читала?
– Читала. Только там непонятно всё. Какие-то друиды, баньши, бука этот…
– Бука… – Витька покачал головой. – Вообще, это из кельтской мифологии происходит. Пёс, предвещающий смерть. Конечно, пёс в широком понимании.
– Как это?
– Так. Вот взять Цербера – вроде как пёс, но на самом деле скорее дракон. Так и бука. Он может совсем на собаку не походить, но так уж называют – пёс. Если, допустим, убивали кого-то из клана, а убийцу найти не удавалось, то клан шёл к ведьме. Ведьма требовала душу, а взамен отправляла по следу убийцы мстителя. Буку то есть. И он не останавливался, пока убийца не сходил с ума или не накладывал на себя руки.
– А что он делал? Ну, бука?
– Ну, в основном он просто выл под окном по ночам. Иногда громко, иногда тихо. А ещё он бродил.
– Бродил? – не поняла Сомёнкова.
– Ну да. Он преследовал… То есть иногда показывался, изводил, оставлял следы. И так до самого конца.
– А тот, кто хотел отомстить? – спросила Аня.
– Я же говорю, он отдавал душу. Всё просто.
Девушка поёжилась. Было холодно, на тропинке никого, кроме них, не было, сосны шумели неприветливо и по-зимнему. Вроде и жильё рядом, а местечко глухое.
– Когда там у вас соревнования, говоришь?
– Через месяц.
– Через месяц… Надо спешить, если через месяц.
Остановились на мостике. Круглов покачал перила, Сомёнкова испугалась, схватилась за кругловскую куртку.
– Спокойно, графиня! Берегите нервы, они вам ещё понадобятся. Принимайте женьшень с лимонником.
Справа хрустнули ветки. Аня вцепилась в руку своего спутника.
– Отпусти-ка, – шёпотом попросил он. – Ты мне прямо ногтями впилась, всю кожу ободрала…
– Там собака! – испуганно прошептала Сомёнкова.
– И что? Тут полно собак, здесь кладбище недалеко.
– Что они на кладбище делают?
– Как – что? – Круглов осторожно убрал её руку. – Понятно что, могилы раскапывают. Сейчас копатели ленивые пошли, лодыри страшные, работать не любят. Могилы неглубокие роют, особенно за муниципальный счёт. Опять же за муниципальный счёт гробов не полагается, закапывают в пластиковых мешках…
Аня побледнела.
– Ты хочешь сказать, что эти собаки питаются… мертвецами? – почти всхлипнула она.
– Можно сказать и так, – задумчиво кивнул парень. – Впрочем, все так или иначе питаются мертвецами. Человеческий вид за всю свою историю насчитывал примерно сто миллиардов особей. То есть мертвецы, собственно, везде. Прах к праху, как говорится.
Сомёнкова боязливо огляделась.
– Шучу, – сказал Круглов. – Шучу. Нет на кладбище никаких собак…
– Но я же только что видела!
Он помотал головой.
– Это енот, – сказал он. – Тут енотов полно. Ты книжку читаешь?
– Читаю.
– Объект проявляет интерес?
– Вроде да…
– Что значит – вроде? – спросил Витька.
– Ну, я как бы случайно оставила в раздевалке, а она разглядывала. А я у неё отобрала, сказала, что лучше это не читать…
– Молодец! – похвалил Круглов. – Ты не безнадёжна. Первый шаг сделан, поздравляю. Теперь ты должна книжку забыть… Кстати, ты восклицательные знаки красной ручкой делала? На полях?
– Делала…
– Отлично. Теперь это.
Круглов достал булавку, зажигалку, красную пластиковую ручку. Чиркнул зажигалкой, поднёс огонь к ручке. Пластик вспучился, почернел и стал лопаться неопрятными бордовыми пузырями. Парень выключил зажигалку, взял булавку, погрузил круглый конец в пластик, повращал. Извлёк булавку из расплавленной пластмассы, подул на неё. Пластик застыл, получилось похоже на косматую чёрно-красную голову. Довольно неприятную. Круглов уронил булавку под ноги, в песок и мусор, немного потоптал её носком ботинка. К чёрно-красному цвету добавился песок, грязь и непонятные ворсины, то ли чья-то шерсть, то ли перепревшая трава.
– И что это? – спросила Сомёнкова.
– А фиг его знает… Выглядит погано, а?
– Погано… Омерзительно просто.
– Вот и Любка так подумает. Решит, что это сглаз… Похоже ведь, а?
– Я не знаю…
– А она знает. Держи. Потом, когда она прочитает книгу, ты воткнёшь булавку в дверцу её шкафчика.
– Зачем?
– Да просто всё. Я же тебе говорил – все сплетницы верят в сглаз. Она увидит эту булавку и начнёт думать, что её кто-то смалевать хочет… Ну, заколдовать то есть.
Круглов поместил булавку в спичечный коробок, сунул его Ане.
– Не потеряй.
– Ладно… Что дальше-то?
– Наше приключение вступает во вторую стадию, – пояснил её спутник. – Эксперимент один надо произвести…
– Какой? – Сомёнкова на всякий случай нащупала в кармане перцовый баллончик.
Витька ухмыльнулся.
– Баллончиком надо уметь пользоваться, – сказал он. – А ты его с предохранителя снять забыла.
Аня вынула своё оружие из кармана.
Круглов незаметным движением выхватил баллончик и направил его на неё. Девушка отступила, зажмурилась.
– Глупо покупать оружие, если не умеешь его применять, – изрёк он. – Завела пистолет – учись стрелять. Купила слезогон – учись брызгать. Иначе тебе же будет хуже. Тебя твоим баллончиком и обезвредят. Лови.
Сомёнкова открыла глаза. Круглов вернул ей баллончик.
– Послушай, Анна с Магадана, ты что такая перепуганная, а?
– Не знаю…
– Не бойся – я с тобой. А эксперимент сугубо безвредный – мы музыку немного послушаем. Ты любишь музыку?
– Да… То есть нет…
– Вот и отлично!
Он подхватил девушку под руку и пошагал прочь с мостика.
Шагал он быстро и целеустремлённо, Сомёнкова за ним не успевала – мешали каблуки и слишком узкое пальто, получалось, что Круглов её почти волок. Где-то через полкилометра он вдруг резко свернул в лес и пошёл напрямик, Аня завязла и стала злобно пых- теть.
– Застряла? – спросил Витька.
Она злобно фыркнула.
– Понятно, – сказал он. – Стой, не шевелись.
– Я думала, мы как тогда пойдём…
Круглов приблизился, посмотрел на её туфельки и неожиданно подхватил её на плечо.
– Ты чего?!
– Килограммов сто, – крякнул он. – Сразу чувствуется спортсменка. Не дёргайся, а то рухнем в канаву.
Сомёнкова замерла. Круглов тащил её через лес и читал лекцию о мести с примерами из мировой истории и мировой же литературы. Она слушала. В принципе она была с ним согласна: месть – это нехорошо. Даже очень плохо. Месть разлагает душу, и прочее и прочее. И она готова была простить Любку…
Если бы не одно но.
– Вот и пришли уже, – сказал парень и поставил Аню на землю.
То есть на асфальт.
Они стояли возле двери в сплошном кирпичном заборе.
– Задняя дверь, – пояснил Круглов. – Калитка, ведущая на торфяные болота, стучать три раза.
Но сам он стучать не стал, воспользовался ключом.
От задней калитки к дому вела галерея, крытая пластиком и увитая высохшим коричневым плющом.
– Здорово, – сказала девушка. – Тоннель настоящий…
– Тут ещё подземный ход вроде как имеется, – сообщил её спутник. – Заброшенный. Раньше тут была барская усадьба, от неё ещё остался. Но туда мы не полезем.
– И на том спасибо, – вздохнула Сомёнкова.
Они вошли в дом и сразу поднялись наверх, в комнату Круглова.
– Надо кое-что послушать…
Витька устроился за компьютером, покопался в папках и запустил проигрыватель. По углам комнаты зашуршало, помещение словно наполнилось неожиданным объёмом, Аня вдруг почувствовала себя как в концертном зале.
– Это хай-энд-система, – пояснил парень. – Полный эффект присутствия. Пока послушай, а я схожу за чаем. Ты чай будешь?
– Буду.
– Вот и отлично. Я скоро.
Круглов запустил воспроизведение и удалился, Сомёнкова осталась одна.
Она устроилась поудобнее в кресле, стала слушать. Ничего. Потрескивание и похрустывание. Девушка начала подозревать, что это очередная шутка Круглова, оставил её послушать скрип, а сам стоит за дверью и ржёт. Анна попробовала подняться из кресла, но тут она услышала, то есть скорее почувствовала – по коже побежали мурашки. Сомёнкова решила, что это сквозняк, и попробовала поплотнее закутаться в плащ, не помогло – мурашки становились всё крупнее и крупнее, размером с пшено. Холодно… С чего это вдруг холодно?..
И никакого звука. Но в комнате что-то появилось, девушка чувствовала это вполне определённо. Нечто постороннее.
– Круглов… – негромко позвала Аня, – выходи. Ладно уже…
Звук.
Он появился где-то под диваном. Низкая неприятная вибрация, она поползла по полу, собралась в плотные сгустки и прорезалась протяжным дребезжащим гулом, который почти сразу же перешёл в рёв.
Сомёнкова почувствовала, как зашевелились волосы на голове. Потому что это…
Не рёв всё-таки, вой. Мычание… Или ворчание… Волки, соскучившиеся по свежей крови, по тёплому мясу, стая. Целая стая, небольшая такая, в полтора миллиона. И все эти волки выли в один голос и в одну сторону. В сторону Ани.
И с каждой секундой вой становился всё громче, и громче, и громче, и…
Девушка вскочила и кинулась к двери. Она не могла находиться с этим звуком в одном объёме, надо было бежать. Прочь, выскочить, пробиться… Сомёнкова ухватилась за ручку и стала дёргать. Изо всех сил. Сломала ноготь, почти не заметила, дёргала…
Дверь отворилась. С другой стороны на пороге стоял Круглов. С подносом, на котором дымились чайные кружки.
– Что с тобой? – спросил он. – Испугалась?
– Тут душно… – Она попыталась расстегнуть пальто. – Жарко… Я дверь хотела открыть.
– Тут открыто, – сказал он. – Надо не тянуть, а толкать… Ты что, испугалась?
Аня успокоилась. То есть попыталась. Звук исчез. Оборвался, растворился, может, его и не было совсем…
– Подействовало? – спросил Витька.
– Кажется… Что это? Что это было? – прошептала она.
– Bloop.
– Блуп?
– Блуп. В две тысячи восьмом американская атомная подлодка зафиксировала в южных районах Тихого океана этот звук. Предположили, что это большое стадо китов, решили подойти поближе. Однако чем больше сокращалось расстояние, тем более странные вещи начинали происходить. Капитан успел передать сам звук, а также сообщение о том, что на борту лодки вспыхнул мятеж, что матросы убивают друг друга. А потом связь с лодкой была потеряна, и лодку эту никогда не нашли.
– Совсем? – спросила Аня.
– Совсем. Звук проанализировали на суперкомпьютерах НАТО.
– И что?
– Выяснилось, что это не стадо китов. Уже первичный анализ показал, что звук испускало одно существо.
– Какое?
Круглов промолчал.
– Вообще, страшно… – вздохнула Сомёнкова. – А где ты его раздобыл? В Интер- нете?
– В Интернете полно подделок. То есть там все эти звуки, только они ненастоящие… Этот настоящий. Понравилось?
– Не-ет…
– И Любке тоже не понравится. Где она живёт?
– В Бухарове…
– В двухэтажках? – воодушевился парень.
– Ну да, там… А что?
– Знаешь, Сомёнкова, это даже неинтересно. Всё просто само в руки идёт, без всяких усилий. В двухэтажках? Это в тех, что жёлтого цвета, на отшибе ещё стоят?
– Ага.
– Прекрасно. И на первом этаже, конеч- но же?
– На первом, да…
– Чудеса случаются. Радуйся, зловещая девушка, к нужному сроку твоя Любка будет лечит нервы гомеопатическими средствами. А пока начинаем действовать. Завтра я собираюсь как раз… Завтра.
– Может, расскажешь? – спросила Аня. – Ну, про свой план? Там ничего противозаконного нет?
– Нет, конечно. Мой план… Мой план, знаешь ли, гениален.
4. Бухарово
В три позвонила Сомёнкова.
– Роман дочитан, – сказала она и отключилась.
Круглов начал действовать. Зарядил плеер Блупом, подготовил систему. Два динамика и сабвуфер. Резиновые перчатки, бутылку чёрных чернил для принтера. Погрузил всё это на скутеретту, пылившуюся в гараже. Достал из подвала кресло-палатку. В прошлом году они собирались на рафтинг. Полярный Урал, чёрная смородина, москитос… Но у отца случился новый объект, и снаряжение не пригодилось. А сейчас пригодилось. Круглов сложил кресло, на шею привесил бинокль. На бок – термос, в термос – какао. Рюкзак ещё, не очень большой, средней вместимости, в него уложил пугальное оборудование.
Собравшись, он закрылся у себя в комнате, лёг спать и проспал около трёх часов. Ровно в семь, когда на улице уже почти полностью стемнело, отправился в путь. Долго вилял по городу, а потом и по пригородам, пробирался вдоль гаражей, расположенных возле железной дороги, затем по лесным тропинкам. Остановился в километре от Бухарова, спрятал скутеретту – предварительно сняв аккумулятор, уложил машину на бок, накрыл маскировочной сеткой, затем засыпал листьями. Уложил батарею в рюкзак и отправился к Бухарову.
К Бухарову оказалось пробраться не так уж и просто, Круглов два раза натыкался на ручей и пруд, но к жёлтым домам всё-таки выбрался – благодаря навигатору в телефоне.
Посёлок просматривался хорошо, в двухэтажках горели жёлтые фонари и синие экраны телевизоров, он отыскал дом № 24, вторую квартиру, и стал наблюдать. Ничего интересного, шторы. На кухне дородная женщина жарила картошку, вряд ли это Любка, наверное, её мать. Самой Любки не видно, однако в крайней комнате горел свет и по шторам бродили тени.
Витька достал из рюкзака игрушечный пневматический винчестер, бьющий пластиковыми чёрными шариками. Начал стрелять. Было далеко, почти двести метров, приходилось стрелять по дуге.
Попал с восемнадцатого раза. Шарик дзинькнул по стеклу. Ничего, к окну никто не подошёл. Круглов был терпелив, он зарядил в винчестер ещё сорок шариков и продолжил обстрел. В этот раз он стрелял более метко, следующая пулька щёлкнула по стеклу уже через пару минут.
Шторы откинулись, и на фоне окна показалась девушка. С косой. Любка – Круглов опознал её по фотографии. Она прилипла к стеклу, сделала ладонями домик, стала вглядываться во мрак. Смотрела долго, но так ничего и не высмотрела, задёрнула шторы, парень убедился, что Любка живёт в этой самой крайней комнате.
Оставалось ждать. Круглов был терпелив, он накрылся палаткой, устроился поудобнее в раскладном кресле, вытянул ноги. У него имелся вполне сложившийся план, простой, но, как он предполагал, эффективный, рассчитанный примерно на две-три недели. В конце третьей недели он собирался поставить жирную точку, для чего требовалось организовать некое драматическое представление, впрочем, об этом он собирался подумать позже.
Час, два, три, примерно в одиннадцать Любка выключила свет – спортивный режим. Ещё через полчаса свет погас уже во всей квартире. Круглов размял затёкшие ноги, сложил кресло, убрал всё в рюкзак и направился к рыжему дому. Перед домом оказались грядки, и парень немного завяз в ботве и упал, воткнувшись в гнилую тыкву. Ничего.
Дальше он действовал просто. Достал аккумулятор, подсоединил к нему крокодилы трансформатора и через него плеер. Динамики прикрепил струбциной к жестяному подоконнику, сабфувер приставил к стеклу, зафиксировал двумя присосками. Нажал на воспроизведение. Теперь следовало действовать быстро и аккуратно. Натянул на руку резиновую хозяйственную перчатку, капнул на неё краски для принтера, размазал её по резине и приложил к стене под окном, отведя в сторону большой палец. На жёлтой штукатурке остался четырёхпалый отпечаток, вниз потекли угрожающие чёрные капли.
Круглов с хлюпаньем стянул перчатку, спрятал в пакет. Добавил громкости на плеере. Завыли собаки в соседнем доме, сразу несколько.
В квартире что-то упало, тяжёлое и стеклянное, похоже, аквариум. Закричали. И ещё что-то опрокинулось, теперь уже глухо, как полка с книгами. Круглов выключил плеер, быстро покидал в рюкзак батарею и динамики и рванул через огороды к лесу. Добежал до кустов и обернулся. Свет горел во всём доме. Перед окнами мелькали тени, кто-то кричал, кто-то ругался, возле окна своей комнаты стояла Любка и опять вглядывалась в ночь, он ясно разглядел её почему-то чуть желтоватое круглое лицо.
Витька довольно ухмыльнулся, вытянул из кармана телефон, запустил навигатор и отправился к скутеретте. Он с изрядным трудом преодолел пятьсот метров по ночному лесу, не спеша, стараясь не запнуться и не сломать ногу, перебрался через ручьи и низины и вышел к точке, где оставил мопед…
Машины не было. Круглов огляделся. Ночной лес был удручающе однообразен, навигатор указывал точку с разбросом в три метра, парень облазил эти три метра и ничего не нашёл. Сверился с навигатором ещё раз. Ошибки не было. И скутеретты не было тоже. Светила луна, лес достаточно свободный, не густой, видно метров на двадцать.
Круглов почувствовал раздражение, выходить из лесу пешим не очень хотелось, да и вообще… Чертовщина какая-то. Он поглядел в небо. Небо как небо, тёмное, звёзд немного, скорее всего из-за луны, которая светила слишком ярко, спутников не видно, но они где-то там есть, висят над закисшей атмосферой. Сбой навигатора. Круглов решил перезагрузить смартфон, нажал на кнопку сбоку, аппарат выключился, а обратно уже не включился.
Батарея села. Сразу и вдруг. Хотя Витька предупредительно зарядил её ещё с утра. Он потряс аппарат, осторожно постучал его о ногу. Бесполезно, экран оставался тёмным.
Круглов хмыкнул. Получалось весело – он оказался один в ночном лесу. С аккумулятором, плеером и динамиками, с пластиковым ружьём в качестве самозащиты. Смешно.
– Я очень разочарован, – сказал Круглов. – Я очень разочарован продукцией яблочной компании. И если сейчас эта продукция не придёт в себя, я хлопну её о ближайший дуб! Или о сосну!