Лжепророк

– Не отпущу я тебя туда одного! – выпалила Серентия. – Я тоже…

Но Ульдиссиан отрицательно покачал головой.

– Серри, ты нужна здесь, для пригляду за остальными. Никто другой тут не годится. С Мендельном им уж точно будет не по себе.

– Так возьми с собою его! Он с радостью согласится, сам знаешь!

Над этим Ульдиссиан тоже уже поразмыслил.

– Маги могут его сверх меры перепугаться. Нет, ни Мендельном, ни еще кем-либо я не рискну. Со мной и без вас все будет в порядке… если мастер Фахин так говорит, – добавил он, бросив пристальный взгляд на купца.

– Да, Ульдиссиан, если ты въедешь в Кеджан со мной, так и будет.

С этими словами Фахин поднялся. Двигался он, при столь изрядном весе, на удивление проворно.

– Позволь-ка мне известить своих, что мы возвращаемся домой. Да и капитана Азтула малость успокоить не помешает.

Ульдиссиан низко поклонился купцу в знак благодарности.

– Спасибо тебе. И прости за то, что мы прервали твое путешествие.

– Ничего, ехал я больше по личным делам, чем по торговым. Или, по-твоему, я так беден, что у меня всего три повозки? Вот если бы двадцать или больше пришлось разворачивать – дело другое, а это пустяк…

Отмахнувшись от поданной руки, Фахин сошел на дорогу, но сразу же оглянулся назад.

– Ох… а что с моим бедным телохранителем?

Ульдиссиан развеял удерживавшие стражника узы. Ахнув, страж вмиг обмяк, опустился на пол и уставился на Ульдиссиана так, будто у того на плечах не одна, а разом две головы. «Скорее всего, – подумалось Диомедову сыну, – с тем же изумлением… а еще, спасибо Инарию, с ненавистью… будет взирать на меня большинство кеджани».

Капитан Азтул оказался человеком весьма неуступчивым, но в конце концов склонился перед волею нанимателя. На Ульдиссиана тоже обрушился шквал протестов со стороны соратников: его решение отправиться в столицу одному никому не пришлось по душе, однако сын Диомеда, подобно купцу, пресек все несогласие на корню.

Сговорились на том, что Фахин поедет в Кеджан во главе колонны, а Ульдиссиан будет следовать рядом с его повозкой верхом. На время поездки обратно купец предпочел сесть на козлы рядом с возницей. Ему явно не хотелось, чтоб его люди заподозрили, будто он напуган, и Ульдиссиан оценил это по достоинству. Однако капитан Азтул неизменно держался поблизости, начеку, ежеминутно ожидая от асценийца чего-либо, по его разумению, граничащего с угрозой.

Наконец мастер Фахин сообщил, что они примерно в двух днях пути от цели. Сарон и кое-кто из остальных нехотя подтвердили его правоту, хотя Ульдиссиан их о том совсем не просил. Познакомившись с торговцем совсем недавно, он успел проникнуться к этому человеку нешуточным уважением. Похоже, Диомедову сыну, наконец-то, улыбнулась удача: если Фахин представит его столичным властям, те вместо того, чтобы попросту отмахнуться, вправду могут к нему прислушаться.

– Совет кланов по природе своей капризен и непредсказуем, а значит, тебе стоит встретиться с принцем Эхмадом, – пояснял Ульдиссиану Фахин. – Юный принц стремится всячески укрепить свое положение, заручился поддержкой большинства торговых гильдий, и к сказанному им прислушиваются даже маги.

– А что там насчет вражды между кланами магов? Насколько она непримирима?

– Одно время, сынок, дня не проходило, чтобы на улицах не нашли мертвого тела в каком-нибудь жутком виде. Сейчас в городе тоже немало смертей, причины которых не постичь никому, кроме клановых магов: останки уж очень страшны. Да, поубавилось такого в последнее время, конечно, но только в смысле… представь себе уцелевших гиен из стаи, бьющейся за лакомый кусок. Приглядываются друг к дружке, ждут удобного случая вцепиться в горло врагу, а как дождутся – тут-то кровь снова и потечет.

Ульдиссиан призадумался. Может, на столь поглощенных распрями между собой заклинателей вовсе рассчитывать ни к чему?

– А если так, стоит ли надеяться на переговоры с советом?

– Если это необходимо для твоих устремлений, то да. Верно, каждый из членов совета с радостью вонзит нож в спину другого, однако обезопасить то, что ими создано, совет старается всеми силами. С принцем маги вынуждены считаться, так как его династия уходит корнями в прошлое куда дальше, чем их власть, но опасность для магии, на которую они едва ли не молятся – о, это даже самых непримиримых соперников заставит на время забыть о вражде.

– Но ведь Собору с Церковью они разрастись и ослабить свое влияние не помешали?

Фахин признал, что в этом Ульдиссиан прав, однако добавил:

– Обе секты вошли в силу с такой быстротой, что даже мне непонятно, как им это удалось. Вот потому маги опомниться и не успели, а когда поняли, что происходит, уже ничего предпринять не смогли. Однако на твой счет, – предостерег купец, высунувшись из повозки и едва не ткнув Ульдиссиана в грудь пальцем, – они подобной ошибки не допустят.

– Я их пока что в глаза не видал.

– Потому что так им угодно. Остерегайся их, Ульдиссиан, остерегайся, даже предлагая мир или союз. Твоя спина для них всегда будет открыта.

Советы мастера Фахина Ульдиссиан ценил весьма высоко, но тут подумал, что торговец его недооценивает. После схваток с демонами да верховными жрецами об угрозе со стороны магов он не забывал ни на минуту, и, таким образом, был к ней готов. Всерьез тревожил его только Инарий.

Перед расставанием Ульдиссиан, полагая необходимым унять тревоги соратников, обратился к эдиремам с прощальным напутствием. Сделал он это и ради спокойствия местных: ведь его приверженцы встали лагерем невдалеке от двух небольших деревень, а земли, лежавшие впереди, были населены еще гуще. В течение последнего дня пути им не раз попадались навстречу другие повозки и пешие путники – одни в испуге стремились поскорей разминуться с ними, другие и вовсе, развернувшись к столице, пускались бежать. Фахин ободряюще беседовал с кем только мог, что было сил стараясь убедить тех, кому был знаком, будто все это вовсе не армия… пусть даже дела обстояли в точности наоборот.

Мендельн прощался с братом куда дольше всех прочих, а на прощанье шепнул:

– Сам понимаешь: если они почувствуют неладное, их даже Серентии будет не удержать. Каждый готов за тебя жизнь отдать… а многие уже отдали, и сам я в этом от других не отстану.

– А с Ратмой ты говорил? Что он сказал насчет всего этого?

Мендельн помрачнел.

– После последнего разговора об этом я с ним еще не встречался… и потому мне за тебя особенно беспокойно. Не стал бы Ратма без веских причин молчать да пропадать неведомо где.

– Но не могу же я сидеть сложа руки только потому, что он к нам носу не кажет, – ответил Ульдиссиан, доверявший Древнему куда меньше, чем брат. – Нам с тобой, Мендельн, останавливаться нельзя. Теперь это наша война, а его дни давно миновали.

В ответ Мендельн, молча кивнув, лишь крепко стиснул плечо старшего брата.

Вскоре караван Фахина с Ульдиссианом оставил эдиремов далеко позади. Сам по себе Ульдиссиан интересовал встречных гораздо меньше прежнего. Причина тому сделалась очевидна после того, как навстречу им попались две направлявшиеся прочь от столицы повозки, хозяином коих оказался купец, ни много ни мало, из Тулисама, довольно крупного городка близ его любимого и родного Серама. Представляться ему Ульдиссиан не стал: судя по кое-каким вскользь брошенным замечаниям владельца повозок, тучного, лысого человека по имени Ларий, на родине его по-прежнему считали душегубом, зверски лишившим жизни пару жрецов. Впрочем, несмотря на сие обстоятельство, встрече и разговору с, можно сказать, земляком сын Диомеда был искренне рад.

– Там, в городе, подобных тебе хватает, – заверил его Фахин. – Кеджан не таков, как большинство других мест в нижних землях, где тебе довелось побывать. В столицу рано ли, поздно, являются все, где б они ни родились – хоть приплывшие из-за моря. Возможно, ты там даже кого-нибудь знакомого встретишь…

Тут Ульдиссиан ненадолго задумался, представив себе столкновение с одним из братьев Серентии. Может статься, они, в отличие от сестры, не простили ему гибель отца. О Кире Ульдиссиан сам скорбел до сих пор, всем сердцем жалея, что обстоятельства – и воля Лилит – повлекли за собою все ужасы того дня.

По пути им встретился не один – целых два вооруженных патруля. Оба мастер Фахин немедля подозвал к себе, объяснил стражникам, что эдиремы – всего-навсего возглавляемые Ульдиссианом странники, пилигримы, и, благодаря собственному влиянию, сумел, по крайней мере, до поры удержать капитанов от поездки навстречу эдиремам для выяснения, кто они таковы да откуда.

– Как только мы поговорим с принцем Эхмадом, – сказал купец после первой такой встречи, – он, я уверен, отправит к лагерю кого-нибудь из своих для поддержания порядка и предотвращения каких-либо недоразумений.

Местным постоялым дворам Фахин предпочел собственную повозку: мало ли, дескать, кто спал до него в этих комнатах и что оставил в постели? Ульдиссиана, не доверявшего постоялым дворам в силу иных резонов, такое решение устраивало вполне.

Ввязавшись в сие предприятие, купец отдался ему целиком. О ходе борьбы Ульдиссиана с Церковью Трех он был осведомлен превосходно, так как вел торговлю во всех крупных поселениях, не считая тех, что поменьше.

– Не стану врать, будто эта история с храмом меня никак не затронула, – поведал он Ульдиссиану. – Потому-то, кроме всего прочего, я и стараюсь устроить тебе разговор с городскими властями. Мне хочется одного – мира да преуспеяния, как и всякому доброму человеку.

– И всякому доброму купцу?

В глазах Фахина блеснули искорки.

– Именно.

Ночь выдалась теплой, безветренной. Торговец пригласил Ульдиссиана расположиться в повозке, но сын Диомеда, не слишком уютно чувствовавший себя взаперти, вежливо отказался. Место для ночлега он выбрал поблизости от лошадей, рассудив, что собственный дар и их чутье наверняка вовремя предупредят его о чьем-либо приближении. Фахин отнесся к его выбору без одобрения, но Ульдиссиану, выросшему среди домашней скотины, возле лошадей казалось привычнее, как-то спокойнее.

Несмотря на это, сын Диомеда довольно долго не мог уснуть: очень уж он отвык засыпать, когда Мендельн, Серентия и прочие эдиремы так далеко. В последнее время он разлучался с ними только в тех случаях, когда кто-нибудь вроде Лилит уволакивал его прочь. Вдобавок, и связь с остальными на таком расстоянии держать оказалось сложнее, но этому горю помочь было нечем.

Проходя мимо, капитан Азтул в который уж раз смерил его пристальным, недоверчивым взглядом.

– Лучше бы ты, асцениец, устроился ближе к повозкам.

– Мне и здесь вполне хорошо.

– Ну что ж, как угодно.

Снова сердито взглянув на него, капитан отошел.

Его нелюбезность Ульдиссиана ничуть не покоробила. В столице он ожидал столкнуться с подобным не раз и не два, но это ничего – переживет как-нибудь.

Однако время шло, а заснуть все не удавалось. Раздосадованный, Ульдиссиан принялся вглядываться в кроны деревьев над головой, в надежде, что хоть это его, наконец, убаюкает. Со многих свисали плети лиан, другие щеголяли длинными змееподобными ветвями. Сын Диомеда уже убедился, что никакой хищник там, в листве, не затаился, а если б и затаился – велика ли беда?

Деревья здесь накрывали дорогу едва ли не сплошным пологом. Некоторые из ветвей склонялись к земле так низко, что касались верха повозок.

Мало-помалу на душе становилось спокойнее. Остальные спутники мастера Фахина улеглись, бодрствовали только стражники в карауле. Невдалеке, освещая бивак, неярко горели два костерка. Под шелест ветвей над повозками Ульдиссиан наконец-то закрыл глаза…

Но тут же в изумлении задумался, отчего это ветви шуршат, если в воздухе ни ветерка, и разом вскочил на ноги.

– Капитан!..

И тут ветви всех росших рядом деревьев стремительно потянулись книзу, хватая повозки, лошадей и людей. Один из стражей отчаянно завопил, отброшенный в темные заросли джунглей. Еще несколько веток швырнули лошадь на крышу повозки, оставшейся стоять на земле, да с такой силой, что доски не выдержали, просели внутрь.

Обрубив опутавшие его ветви, капитан Азтул выхватил из ближайшего костерка пылающий сук. Первую пару атак он отразил без труда, однако новые ветви тянулись к нему отовсюду.

Полоснув взглядом по деревьям, являвшим собою причину всех затруднений Азтула, Ульдиссиан пустил в дело свой дар и оборвал с них ветки. Обезоруженные, деревья дрогнули, замерли без движения. Обломки ветвей осыпали капитана градом, но это была уж досадная мелочь.

Подняв взгляд на ближайшую из повозок, служившую спальней Фахину, сын Диомеда стиснул кулак, словно бы ухватил оплетавшие ее ветви, и с силой потянул их книзу.

Деревья задрожали, с очевидным трудом сопротивляясь ему. Посеявший в лагере хаос обладал колоссальной магической силой, но Ульдиссиан полагал, что Инарий тут ни при чем – не в его манерах что-то подобное. В этих чарах, помимо немалого мастерства, чувствовалась определенная неуклюжесть.

Однако, неуклюжий, или нет, удар угодил в цель без промаха. Враг явно следил за отрядом и выжидал, и при этом сумел остаться для него незамеченным.

Наконец повозка Фахина опустилась на землю. Ульдиссиан сдвинул брови, и ветви тут же, одна за другой, начали отпускать добычу, почернели, словно бы от огня, а после съежились так, что от них остались только коротенькие обрубки.

И все-таки, сколь много ветвей он ни уничтожил, осталось их гораздо, гораздо больше. Из темноты донесся отчаянный вопль еще одного из стражников. Последняя из трех повозок куда-то исчезла. Лошади, которых никто не успел поймать, в панике разбегались прочь.

– Берегись!

Выпрыгнувший невесть откуда, капитан Азтул сбил отвлекшегося Ульдиссиана с ног…

И невдалеке от обоих рухнула наземь исчезнувшая из виду повозка.

Спихнув с себя капитана, Ульдиссиан обнаружил, что под удар не попал бы, даже если б Азтул не бросился ему на выручку, однако за заботу ему был благодарен: повозка ведь вправду упала совсем рядом с целью.

– Ты должен помочь мне извлечь из повозки отца! – выдохнул Азтул. – Прошу, помоги!

– Отца? – Из всех повозок уцелела лишь та, где спал мастер Фахин. – То есть, ты…

– Я не его женою рожден, – поспешно объяснил капитан. – Но после ее смерти он взял меня к себе в дом и признал своим.

Иных уговоров ему не потребовалось. Ульдиссиан вместе с Азтулом бросился к повозке Фахина. Поврежденная дверь ее уже содрогалась под ударами изнутри. Едва она распахнулась настежь, в проеме показалось округлое брюхо купца.

– Отец! – вскричал капитан. – Будь осто…

Оборвавшийся на полуслове, предостерегающий крик Азтула сменился сдавленным хрипом. Ульдиссиан поспешил обернуться, но капитан, вцепившись в лиану, захлестнувшую его горло, исчез в гуще листвы.

– Азтул! – горестно вскрикнул Фахин.

Однако тут уж ничем не мог помочь даже Ульдиссиан. Потянулся он мыслью туда, где видел капитана в последний раз, но, хотя многие дюжины ветвей склонились книзу, покорные его воле, Азтула в их объятиях не оказалось.

Ульдиссиан ухватил купца за плечо.

– Его уже не спасешь! Прости!

– Это же… это…

Из глаз купца хлынули слезы, и больше он не сумел вымолвить ничего.

Уводя Фахина из-под ударов разбушевавшихся деревьев, Ульдиссиан наконец-то понял, что взялся за дело совсем не с того конца. Все это время он боролся с чарами, а должен был прежде всего искать заклинателя. Столько событий разом отвлекло, лишило возможности собраться с мыслями… ну ничего. Сейчас он это исправит.

Волоча за собою Фахина, Ульдиссиан ощупал мыслью окрестности. На первый взгляд, вокруг было безлюдно, однако к уловкам врагов, стремящимся спрятаться от него, сын Диомеда привык и принялся за поиски тех мест, где отсутствие незримого врага ощущалось явственнее всего.

Вот! Так спокойно да тихо – не иначе, именно там заклинатель и прячется. Ульдиссиан сосредоточил на найденном месте всю волю. Сейчас он развеет защиту противника, а после сотрет его в порошок…

– Ульдиссиан! Бере…

Что-то тяжелое ударило Диомедова сына в затылок. В голове вмиг помутилось. Не в силах поверить, что его одолели так просто, подкравшись сзади, Ульдиссиан, едва не споткнувшись, шагнул назад, мимо Фахина.

– Ах ты, мерзавец!

Перед глазами, будто в тумане, мелькнул купец, выхватывающий из-за пояса украшенный самоцветами, но вполне годный для дела кинжал. Опасаясь за друга, Ульдиссиан бросился к Фахину, но промахнулся, и Фахин скрылся из виду, исчез позади.

Попытавшись обернуться, Ульдиссиан обнаружил, что все движения его странно замедлены. Выходит, дело не только в ударе по затылку: вдобавок, на нем какие-то чары…

В отчаянии он попробовал сжечь чужую волшбу. Мысли слегка прояснились. Сзади послышался шум борьбы.

Вдруг мастер Фахин страдальчески взвыл, а после за спиной хмыкнули, и рядом с Ульдиссианом рухнуло наземь грузное тело.

Могучие руки ухватили Диомедова сына за ворот. Ульдиссиан сощурился, готовясь нанести удар, но что-то прижатое к груди лишило его способности сосредоточиться. Все тело вмиг онемело.

Перед самым носом замаячило жуткого вида лицо. Голова врага казалась чрезмерно крохотной в сравнении с телом, однако взгляд его свидетельствовал о разуме, по крайней мере, не уступающем Ульдиссианову.

– Еще на шаг ближе, – злобно осклабившись, прорычал исполин так, точно его мясистые губы увечат, уродуют каждое слово. – Еще на шаг…

С этим он легонько хлопнул Ульдиссиана по лбу.