Следовать новым курсом
– Боюсь, разумеется, я ведь тоже живой человек. Но сейчас речь не обо мне, а о вас и ваших подчинённых. Думайте скорее, ваше превосходительство.
Хорнби, набычась, смотрел на близкий, не дальше полутора кабельтовых, берег. Небо над минаретами Измита, над крышами портовых мастерских и зубчатыми стенами береговых батарей медленно серело.
…точно йоркширский племенной бугай! – хихикнув, подсказал внутренний голос. – Таких любят изображать во «Всемирной иллюстрации», в материалах с сельскохозяйственных выставок. Вон как зенки кровью налились – как бы удар не хватил…
– Ваше превосходительство, извольте принять решение, – осторожно напомнил Венечка. – Люди на палубе напряжены до последней крайности. Не приведи Господь, кто-нибудь схватится за саблю, выпалит – не поручусь, что у минёра на катере не сдадут нервы. Согласитесь, не хотелось бы погибнуть так глупо. Отдайте приказ прекратить сопротивление, и множество людей останется в живых.
Хорнби гневно выпрямился. «Да как он смеет, сопляк…»
– Я не сдам свой флагман русским!
– И не надо, – согласился Остелецкий. – Вы сдадите его Османской империи. Тем более что это будет до некоторой степени восстановлением справедливости. Ваше адмиралтейство, помнится, перед самой войной присвоило построенный для Турции броненосец? Как он назывался, «Сьюперб»? А ведь турки исправно за него заплатили. Как и бразильянцы, которых вы ограбили с той же непосредственностью.
– Этого требовали интересы Британской империи… – начал было Хорнби и осёкся, поймав насмешливый взгляд русского.
На палубе стоящего неподалёку «Султана» часто застучали винтовки. Адмирал привычно пошарил в поисках бинокля – не нашёл. Но и без бинокля он ясно видел, как посыпались в воду с кормового свеса фигуры в белых матросских робах.
Словно в ответ, на палубе «Эджинкота» хлопнуло несколько выстрелов, раздались крики, загудели гневные голоса.
Венечка хлопнул ладонью по резному ограждению балкона.
– Что, ваше превосходительство, дождались? Учтите, вся пролившаяся кровь на вашей совести!
И потянул из кобуры длинный револьвер. Адмирал попятился.
Дверь, ведущая в адмиральский салон, с треском распахнулась. Адмирал попятился – на балконе возник здоровенный матрос. Усы у него загибались чуть не до уголков глаз, словно у заправского янычара, но широкие скулы и нос картошкой не позволяли обмануться по поводу его происхождения.
– Так что, вашбродие, англичашки бузотёрят!
Язык тоже не выдавал в новоприбывшем подданного повелителя правоверных.
– Тех, кто на палубе, мы уняли, уложили мордами вниз, и турок приставили стеречь. А те, что в низах сидят, – лаются, ломятся наверх, стреляют из люков. Что прикажете делать? Может, македонок им туда набросать?
И продемонстрировал (почему-то адмиралу) чугунный, размером с крупное яблоко, шар с торчащим коротким фитилём.
Венечка сложил руки на груди.
– Как видите, ваше превосходительство, мы неплохо подготовились к этой вылазке. Македонки – возможно, вам незнаком этот термин, так балканские патриоты называют свои самодельные бомбы – тоже начинены пироксилином и эффект производят довольно серьёзный.
Хорнби живо представил, что натворят несколько бомбочек в тесных, забитых человеческими телами межпалубных помещениях. Его передёрнуло.
– Так вы решайте, пока не поздно, – продолжил лейтенант. – А ты, голубчик, – он обратился к боцману, – распорядись накрыть люки чехлами, что ли, да навалите на них чего потяжелее. Пусть посидят, одумаются. Только посматривайте, как бы в орудийные порты не повылезали, потонут ещё сдуру!
Усач понятливо кивнул и застучал башмаками по трапу. Лейтенант повернулся к Хорнби.
– К тому же посмотрите вот туда…
И указал на медленно сереющее небо. На его фоне у входа в гавань вырисовывались мачты и трубы боевых кораблей.
– Эскадра Хасан-паши, – прокомментировал русский. – Это на случай, если вы, ваше превосходительство, заупрямитесь всерьёз. Я понимаю, глупо сравнивать выучку турецких и британских моряков, как, впрочем, и мощь флотов Османской и Британской империй. Но здесь и сейчас они превосходят вас числом по меньшей мере вдвое. И это не считая береговых батарей Измита, которые тоже, надо полагать, не станут сохранять нейтралитет.
– Вы застали нас врасплох, – ответил адмирал. Голос его был бесстрастен, но глаза не обманывали – тусклые, потухшие, они были налиты безнадёжностью и отчаянием. – Все мои офицеры, кроме вахтенных, на берегу. Как, впрочем, и матросы. На броненосцах остались стояночные вахты и те, кто наказан за всяческие провинности. Увы, в этой гнусной дыре разложение команд идёт невиданными темпами…
– Старые добрые традиции королевского флота, – насмешливо сощурился лейтенант. – Плеть, ром и содомия[2], не так ли? Да, наивно было бы ждать от них самопожертвования…
Тишину снова разорвали выстрелы – на этот раз палили на «Инконстане».
– Кому ещё неймётся… – начал брюзгливо лейтенант, но договорить не успел. Громовой рык взрыва заглушил все прочие звуки. Над фрегатом вырос огненный столб, огненно-яркий в предрассветном сумраке. Остелецкий видел, как повалилась за борт грот мачта, как обречённый фрегат лёг на правый борт и стал стремительно погружаться в неглубокие воды гавани.
– Это не ваши мины, – прохрипел Хорнби. Ладони его, покрытые с тыльной стороны редкими седыми волосками, судорожно сжимались и разжимались. – Коммандер Мак-Класки предпочёл смерть бесчестью.
Лейтенант коротко глянул на собеседника.
– Вы ему завидуете?
Гул голосов на палубе перекрывали короткие, требовательные команды на русском и турецком языках.
– Как видите, ваше превосходительство, матросы решили пожить ещё немного, – холодно заметил Остелецкий. – И не стали дожидаться вашего позволения сдаться. А я ведь вас предупреждал!
Хорнби дёрнулся, будто его кольнули шилом, и повернулся к лейтенанту. Лицо его приобрело тёмно-морковный цвет.
– Вы… всё, что вы тут творите, – это бесчестно! Это против правил цивилизованной войны!
– А науськивать нигилистов на убийство государя – это честно? А устраивать кровавую бойню в чужой столице – это не против правил?
В глазах русского сверкала такая ярость, что Хорнби невольно вздрогнул.
– Вы не сможете доказать…
Остелецкий пожал плечами.
– Я и не собираюсь, ваше превосходительство. Пусть в этих тонкостях разбираются дипломаты и историки. Лет эдак через пятьдесят. А сейчас начинается самое интересное. Правда, вы не сможете принять в этом участие – но и в положении зрителя, согласитесь, есть свои преимущества. Или вас больше привлекает выбор сэра Эстли Купера?
Физиономия адмирала сменила морковный оттенок на королевский пурпур. Намёк на командующего эскадрой специальной службы, пустившего себе пулю в лоб после сдачи эскадры специальной службы, был слишком прозрачен.
– Да как вы смеете?! Мальчишка…
– Смею, ваше превосходительство, ещё как смею. Vae victis[3] – так, кажется, у Тита Ливия?
Обернёмся назад и поинтересуемся: как вышло, что российские моряки оказался в самом логове заклятого врага? Перемирия перемириями, но война, самое жестокое русско-турецкое противостояние за последние полвека, официально ещё не закончилась. А тут – «союзники», чужая форма на русских матросах и османские редифы под командованием лейтенанта-черноморца… да что творится на этом свете?
А между тем всё довольно просто. После злодейского убийства императора его сын и наследник (которого в нашей истории назвали Миротворцем) и слышать не пожелал о мире с Англией. Тем более что война, вопреки истерическим прогнозам Милютина и мрачным предсказаниям Горчакова, развивалась довольно успешно: британскому льву подпалили усы там, где это меньше всего ожидалось, – на море. Но этого показалось мало только что вступившему на престол государю, и он проводил долгие часы в своей любимой Гатчине взаперти с канцлером, великим князем Николаем Николаевичем и военным министром, изучал депеши из Триеста и Кабула и… план, наконец, сложился. Коварный, вероломный – и в силу этого сулящий успех.
Как заведено в мировой политике, самые важные дела нередко решаются отнюдь не на конгрессах, а на тайных переговорах между лицами, стоящими в тени ключевых политических фигур. Эмиссары Санкт-Петербурга обратились напрямую к Мехмеду Али-паше при посредничестве некоего лица, приближённого к канцлеру Бисмарку. О чём они говорили, мы с вами никогда не узнаем (подобные вещи охраняются почище любых военных секретов), однако можем оценить результат. После недели тайных переговоров (проводившихся, к слову сказать, на немецком языке, родном для двоих из трёх участников переговоров) Мехмед Али-паша согласился, что потерю европейских владений Османской империи недурно было бы компенсировать приобретением равноценного куска. А именно – Египта, который хоть и числится формально в составе Османской империи, но султан не обладает там реальной властью. Это унизительное положение длилось с конца прошлого века, когда под сень пирамид явились солдаты Наполеона. Потом их сменили англичане, которых, в свою очередь, вышвырнул вон блистательный Мухаммад-Али, утвердивший на берегах Нила независимую от Стамбула власть. Но это, разумеется, не могло продолжаться долго. В 1869 году француз Лессепс открыл Суэцкий канал, а египетский хедив Исмаил-паша не нашёл ничего лучшего, как уступить контрольный пакет акций этого выгоднейшего предприятия Лондону. Островитяне энергично взялись за дело: крепко обосновались в Порт-Саиде, Суэце и Адене, бесцеремонно оттяпанном у турок ещё в 1839 году и с тех пор стерегущем подходы к Баб-эль-Мандебскому проливу. Одновременно, пользуясь мягкотелостью хедива и продажностью его высших чиновников, британцы стали наращивать своё присутствие в самом Египте, и к текущему, 1878 году достигли в этом немалых успехов. Разумеется, это вызывало недовольство у египтян и особенно – в офицерской среде, где сильно было турецкое влияние.
Именно этим и решили воспользоваться Мехмед Али-паша и его партнёры по закулисным интригам. Главным призом в этой игре был, разумеется, Суэцкий канал, и именно вокруг него строились основные расчёты.
Удары были спланированы жёстко и цинично. За месяц до них суданские племена, подогретые турецким золотом и турецкими же посулами, взбунтовались против влияния северных соседей, объявили джихад и вырезали один за другим несколько египетских военных отрядов, посланных для их усмирения. Вождь восставших, назвавший себя аль-Махди, призывал правоверных на север; перепуганный хедив обратился за помощью к англичанам и помощь эту получил – немногочисленные английские части в сопровождении египетской конницы и четырёх речных канонерок двинулись вверх по Нилу и 2 сентября высадились на берег близ грязной суданской деревеньки Омдурман.
Этого-то и добивались заговорщики. В первых числах сентября в Каире начался военный мятеж. Одновременно взявшиеся за сабли арабские и йеменские племена нацелились на Суэц, Порт-Саид и Аден. Турецкие войска под предлогом защиты канала немедленно заняли Порт-Саид – британский гарнизон составляли всего две роты Нортумберлендского пехотного полка, стрелков, а из военных кораблей на рейде присутствовали два деревянных шлюпа и парусный фрегат. Заняв Порт-Саид (англичане предпочли не принимать боя и убыли на кораблях в Александрию), турки погрузились на баржи и двинулись по каналу на юг, в сторону Суэца. Одновременно турецкие боевые корабли миновали Босфор (разумеется, с согласия русских) и присоединились возле Мармары к эскадре Хасана-паши. А на борт отстаивавшихся в Измите британских броненосцев эскадры Мраморного моря поднялись турецкие редифы и переодетые в турецкую форму русские моряки.
И Мехмед Али-паша, и его партнёры отлично понимали, что Британия ответит на столь наглый выпад, и ответит жёстко. Да, почти все сухопутные силы заняты бессмысленной и утомительной Нильской экспедицией. Но в колоде Великобритании имелся другой козырь, неоднократно проверенный, до сих пор бивший любую карту, которую противник мог выложить на зелёное, цвета морской волны сукно мировой политики. Броненосцы Средиземноморской эскадры спешно разводили пары на Мальте, и, чтобы противостоять этой грозной силе, Османской империи понадобится всё, что она сможет наскрести. В том числе только что захваченные броненосцы адмирала Хорнби, команды которых предстояло укомплектовать (по крайней мере частично) русскими моряками. Таково было требование Санкт-Петербурга, и Мехмед Али-паше пришлось скрепя сердце согласиться. Тем более что обученных артиллеристов в османском флоте остро не хватало, а русские убедительно доказали, что не привыкли разбрасывать снаряды впустую.
Вот и получилось, что лейтенант Остелецкий в составе отряда из полутора дюжин русских офицеров и трёх сотен матросов принял живое участие в диверсии против эскадры адмирала Хорнби. А уже наутро Венечка сдал захваченный «Эджинкот» союзникам-османам и перебрался на броненосный таран «Хотспур». Следующие три дня на судно грузили уголь и снаряды (они волшебным образом нашлись и, конечно, ни в каком не Трапезунде), одновременно осваивая незнакомую технику. В предстоящих сражениях Венечке предстояло выполнять обязанности старшего артиллериста.
«New York Herald», САСШ
…августа 1878 г.
Телеграммы из Каира:
…Восстание так называемых дервишей, сторонников аль-Махди, набирает силу. Британский экспедиционный отряд под командованием полковника Горацио Китченера успешно миновал пороги между селениями Валь-Хальфа и Хартум и движется вверх по Нилу, сопровождаемый вдоль берега сильным отрядом египетской кавалерии. Не приходится сомневаться, что превосходная британская организация и современная военная техника (в составе отряда кроме скорострельных полевых орудий имеются картечницы) в ближайшее время восторжествуют над фанатизмом дервишей и…
«С.-Петербургские ведомости»
…сентября 1878 г.
Нам пишут из Рима:
…Телеграф принёс в столицу Итальянского королевства известие о жуткой резне в Адене. Дикие йеменские племена, захватившие город после упорных, кровопролитных боёв, выставили вокруг порта частокол из копий с насаженными на них головами европейцев и их туземных прислужников. Есть сообщения о массовом насилии над захваченными белокожими женщинами.
Командир стоявшего в порту британского фрегата приказал стрелять картечью по запрудившим набережные толпам местных жителей, после чего пустил себе пулю в лоб. Жертвы среди мирного населения…
«Wiener Zeitung», Вена
…сентября 1878 г.
Наш корреспондент сообщает из Калькутты:
…Войска афганского эмира при поддержке русского казачьего отряда миновали Хайберский проход. Провинция Пешавар охвачена восстанием. Немногочисленный отряд индийских стрелков под предводительством британских офицеров укрылся в крепости Джамруд и с трудом отбивается…
«Berliner Börsen-Courier», Берлин
…сентября 1878 г.
Срочно из Суэца:
…Арабские племена, предпринявшие штурм города, отражены с большими людскими потерями. В самом Суэце бушуют пожары после артиллерийской бомбардировки, предпринятой невесть откуда взявшейся у арабов артиллерией. В устье Суэцкого канала затоплено два парохода с бутовым камнем, предназначенным для возводящихся вспомогательных сооружений. Телеграфный провод, проложенный вдоль канала, перерезан арабами во многих местах. Ходят упорные слухи о судах с войсками, идущих со стороны занятого турками Порт-Саида. Представитель Германского Ллойда выразил глубокую обеспокоенность в связи с неизбежными перебоями коммерческого судоходства по этой важнейшей торговой артерии…
III. Романтики с большой дороги
Где-то в Аравийском море
…сентября 1878 г.
Корабль был красив – низкий длинный корпус, три высокие мачты с полной парусной оснасткой, острый, сильно скошенный форштевень. Такими обводами могут похвастаться разве что чайные клипера, эти «гончие морей».
Только вот палубы чайных клиперов не придавливает тяжесть кургузых чёрных пушек. Женщина пригляделась – орудия развёрнуты по-походному и ничем вроде бы не угрожают белоснежной красавице «Луизе-Марии» с элегантными, почти гоночными обводами, сильно наклонёнными к корме мачтами и бессильно свисающим с кормового флагштока полотнищем – вертикальные чёрно-жёлто-красные полосы. «Луиза-Мария» больше походит на частную яхту, нежели на коммерческий пароход, и только широкие люки трюмов да грузовые тали, свисающие с нижних реев, выдавали истинное её предназначение.
Пассажирка изяществом не уступала судну – точёная фигурка, тонкое лицо дышит истинным, не показным или благоприобретённым, аристократизмом. Тонкие пальцы нервно тискают костяную рукоятку ненужного зонтика.
– Что за сюрприз, мсье Бувилль?
Капитан (судя по украшенной золотым шитьём фуражке, это действительно он) опустил большой, составленный из длинных медных трубок бинокль.
– Это русский военный клипер, мадам. Видите кормовой флаг? Косой голубой крест на белом полотнище. Русские, никаких сомнений.
– Что им от нас надо?
Голос звучал почти капризно – женщина не сомневалась в своём праве требовать отчёта. Чеканная формула «первый после Бога», похоже, была ей незнакома.
– Россия воюет с Англией, а мы, согласно судовым документам, следуем в Карачи. Это британский порт, мадам, а значит, русский клипер имеет право досмотреть наш груз.
– Но у нас… – женщина запнулась. – Они нас потопят?
– Ну что вы, мадам! – шкипер поднял перед собой ладони в успокоительном жесте. – Русские, конечно, варвары, но не до такой степени. В худшем случае они утопят пароход, а нас примут на борт. Но и это весьма сомнительно – «Луиза-Мария» превосходное судно, да и груз представляет немалую ценность. Полагаю, они конфискуют и то и другое. Впрочем, скоро мы всё узнаем…
К «Луизе-Марии» летела, подгоняемая ударами вёсел, шлюпка. До собеседников доносилось зычное уханье шлюпочного старшины: «Два-а-а – раз! Два-а-а – раз!» За спиной рулевого весело трепетал на ветру флажок – уменьшенная копия того, что украшал корму военного корабля.
– Но ведь мы идём под флагом королевства Бельгия!
– Неважно, мадам. Согласно международным законам русские имеют право на подобные действия.
– А это? – она кивнула на небольшую бронзовую пушчонку на деревянном лафете, одиноко стоящую на полуюте. – Мы могли бы…
Капитан испуганно замахал руками:
– Даже и не думайте, мадам! Стоит выпалить из этой клистирной трубки один-единственный раз – и командир клипера получит законное право открыть огонь. Его шестидюймовки пустят нас на дно за четверть часа!
Женщина едва заметно скривилась – было видно, что её коробит столь явная демонстрация трусости и нерешительности.
– Так вы уверены, что в случае сдачи нам ничто не грозит?
– Разве что некоторый дискомфорт, мадам. На военных судах довольно тесно. Вряд ли они смогут выделить вам достойные апартаменты.
Женщина вздохнула.
– «Луиза-Мария» – любимое судно моего покойного супруга. Он позаботился о том, чтобы оборудовать на её борту подходящее помещение для себя… для нас.
– Будем надеяться, русские её пощадят.
Унтер-офицер – усатый детина с нашивками артиллерийского кондуктора на рукаве форменки – поддел лезвием топора крышку ящика, прочного, основательного, обитого от сырости кожей, и с натугой отодрал прочь. Барон осторожно, стараясь не испачкать мундир, извлёк винтовку. Латунная затворная коробка, длинный гранёный ствол, характерная скоба для перезарядки. Всё – в густом слое оружейного сала.
– Винтовки Пибоди-Мартини, – прокомментировал он. – По шесть штук в ящике – недурно, недурно. Всего, значит, выходит две с половиной тысячи. Английская работа?
– Бельгийская, из Льежа, – равнодушно отозвался шкипер-бельгиец. – Фрахт британского военного ведомства.
– Патроны?
– В соседнем трюме. Там же – амуниция и тюки с военной формой. Ещё тридцать два ящика с револьверами. Английские, фирмы «Веблей и сыновья».
– Солидно… – присвистнул Греве. – Порт назначения – Карачи?
Кивок.
– Полторы тысячи новеньких винтовок для индийских колониальных частей… Любопытно, чего англичане опасаются больше – нового восстания сипаев или казачков генерала Гурко?
– Мне не докладывают, – буркнул шкипер. – Моё дело – доставить, сдать груз. Фрахт есть фрахт, а политикой пусть занимаются другие.
– Что ж, так и запишем: военная контрабанда в чистом виде. Приходи кума любоваться!
Последние слова он произнёс по-русски. Бельгиец озадаченно покосился на барона.
– Что ж, мсье… э-э-э?..
– Капитан Бувилль к вашим услугам.
– Что ж, мсье Бувилль, это всё. Судовые документы я забираю, – он похлопал по папке, зажатой под мышкой. – Вы тоже отправитесь со мной на «Крейсер». А пока отдайте распоряжение помощнику, пусть готовится принять призовую партию.
Шкипер кивнул – на этот раз, как показалось барону, с облегчением.
– Если позволите, мсье офицер…
– Я вас слушаю.
– На борту моего судна мадам де Кремс, вдова владельца пароходной компании, которой принадлежит «Луиза-Мария». Если можно, я бы попросил позволить ей пока остаться на пароходе. В её апартаментах наверняка удобнее, чем в каюте, которую вы сможете выделить для неё у себя на борту.
– Я доложу, – согласился Греве. – Это, вероятно, та самая дама, которую мы видели наверху?
Когда он под угрюмыми взглядами матросов парохода следовал к трапу, ведущему в грузовой трюм, на мостике мелькнул женский силуэт. Греве, ещё в училище прославившемуся амурными подвигами, понадобилось не больше секунды, чтобы уверенно вынести вердикт: незнакомке лет чуть больше тридцати, необыкновенно хороша и… весьма уверена в себе.
– Полагаю, командир клипера согласится выполнить вашу просьбу. Она одна?
– При ней горничная и повар.
– Вот и ладушки. Кстати, у вас не найдётся свежих газет?
– Только недельной давности.
– Пойдёт. Последний раз мы получили газеты с немецкого пакетбота ещё в начале июля – и с тех пор изрядно стосковались по новостям…
– Оттолкнуть нос!
Баковый налёг на отпорный крюк, гичка медленно отделилась от «Луизы-Марии». Матрос положил крюк на сложенный между гребцами рангоут и занял место на банке радом с загребным.
– Весла разобрать!
Гребцы сноровисто взяли тяжёлые, налитые свинцом вальки на локтевые сгибы; лопасти при этом легли на планширь.
Унтер, шлюпочный старшина, критически обозрел гребцов и, видимо, остался доволен.
– Вёсла…
Истёртые кожаные манжеты скользнули в уключины. Лопасти замерли, не касаясь воды.
– …на воду!
Гребцы разом, с синхронностью, которой позавидовал бы любой почётный караул, занесли лопасти к носу. Слитный гребок толкнул гичку вперёд.
– Два-а-а – раз! Два-а-а – раз! Навались, ребята!
Белая стена борта быстро удалялась. Шкипер Бувилль сидел на банке перед бароном и безучастно ковырял башмаком решётчатые рыбины на дне шлюпки.
«Ему что, вообще на всё наплевать? – недоумённо подумал Греве. – Попался на доставке военной контрабанды – и спокоен, как удав».
Барон поднял взгляд – на мостике интригующе маячила знакомая фигура. Ветер рвал из рук женщины открытый зачем-то зонтик.
«Вдова, значит? Любопытно, весьма любопытно…»
– …Два-а-а – раз! Два-а-а – раз!..
…24°04′46 N, 64°49′42 E. Задержан идущий под бельгийским флагом пароход «Луиза-Мария» с грузом оружия и амуниции, квалифицированным как военная контрабанда. Порт назначения Карачи. Ввиду хорошего хода и достаточного количества угля, решено приз не топить, а конфисковать вместе с грузом, чтобы в дальнейшем использовать как вспомогательное судно. Для этого на пароход выделена призовая команда под началом…
В дверь постучали.
– Вы позволите, господин капитан-лейтенант?
Михайлов захлопнул журнал.
– Это вы, Карл Густавыч? Заходите, и прошу вас, без чинов. Мы не на мостике.
Командир клипера, как и прочие офицеры, упорно именовал барона Карлом Густавычем вместо чеканно-остзейского «Карл-Густав», и он уже устал объяснять, что имя его отца вообще-то не Густав, а Франц, и правильное обращение звучит «Карл Францевич».
Впрочем, Греве не обижался. Кают-компания «Крейсера» за время боевого похода стала настоящей семьёй, в которой не принято обращать внимание на всякие пустяки. Густавыч так Густавыч.
– Я, собственно, вот по какому делу, Леонид Васильевич. Пассажирка с бельгийской посудины…
В нескольких словах он изложил просьбу вдовы судовладельца, не забыв описать саму просительницу.
– Что ж, Карл Густавыч, ничего не имею против. Полагаю, «Луиза-Мария» будет сопровождать «Крейсер» некоторое время – с тех пор, как мы отослали «Сынка», нам отчаянно не хватает быстроходного разведочного судна. Страшно подумать, скольких купцов мы упустили из-за этого!