Ветер чужого мира

Дуглас промолчал.

– Почему ты спрашиваешь?

– Да так… Может, и не стоило, но… Видишь ли, я знаю, что тебя там не было.

– Скажи, за что ты меня ненавидишь? – не выдержал Грант. – Нет, я догадываюсь о причине, хоть и считаю, что ты не прав. Но все-таки…

– Ты слишком озабочен своей карьерой, – сказал Дуглас. – Слишком много думаешь о том, как бы пополнить свой счет. Слишком занят был тем джерри… двадцать восьмым, верно?.. чтобы помочь другу.

– Я уже все объяснил, – возразил Грант.

– Не забывай, я там был.

– Послушай, Дуглас, ты мне нравишься… Ты отличный пилот, что бы тебе ни втемяшилось в голову. Это я попросил, чтобы тебя снова допустили к полетам.

– В следующий раз можешь попросить, чтобы меня отстранили, – проворчал Дуглас. – Плевать я хотел.

Под крыльями переливались зеленью и золотом голландские поля, разделенные ленточками каналов. Рейд заканчивался, эскадрилья Королевских ВВС возвращалась домой, оставляя позади дымящиеся руины.

Дуглас поудобнее устроился в кресле, чтобы вести «харрикейн» через Ла-Манш на базу. Вылет не вызвал у него никакого восторга. Джерри крепко завязли в России, и по-настоящему жаркие стычки теперь случались редко.

Грант летел впереди, а справа от Дугласа держался Коротышка Кейв. Над Фредом и позади шли другие машины, участвовавшие в рейде.

Внезапно в наушниках шлемофона грянуло:

– Эгей!

Возглас Гранта заставил Дугласа встрепенуться.

На них со стороны солнца заходили Ме-110, грозные черные тени. Сколько их там, не разобрать, да и некогда тратить время на подсчеты. Джерри явно поджидали в засаде, прятались повыше, где их не углядеть. И вот они ринулись в атаку, стремительно приближаясь.

Дуглас потянул штурвал на себя, задирая нос машины. Черный силуэт возник в поле зрения, и Фред сразу нажал на гашетку, но нацист двигался чересчур быстро, так что пристрелочная очередь ушла в «молоко». Придется стрелять наугад…

Заговорили авиапушки, немецкие самолеты нарушили строй британской эскадрильи. Вот небо заволокло дымом, и одна машина круто пошла вниз…

На Дугласа накинулся «мессер», и Фред заложил крутой вираж. Пуля угодила в оконечность крыла, а в следующий миг нацист пролетел мимо. Секунду спустя, завершив маневр, Фред оказался у него на хвосте.

«Мессершмитт» пытался выйти из пике, а мозг Дугласа размеренно и хладнокровно отсчитывал мгновения. Так шахматист за шахматной доской просчитывает партию на много ходов вперед.

Это чувство порой откровенно пугало Фреда, когда он сидел на базе за стаканом бренди. Разумеется, кто-то скажет, что так и надо воевать, однако в избытке хладнокровия нет ничего хорошего. Никакого тебе безрассудства, никакого задора, никакого восторга, просто суровые будни, обыкновенная игра со смертельным исходом.

Фред снова потянул штурвал, повторяя маневр «мессершмитта». Джерри угодил в перекрестье прицела, заметался из стороны в сторону, выходя из пике. Пули застучали по крыльям «харрикейна» – это старался вражеский хвостовой пулеметчик.

В поле зрения появилось брюхо «мессера», и Дуглас нажал на гашетку. Короткая очередь, длиной секунды четыре, не больше. Этого вполне достаточно, чтобы залить смертоносной сталью пилотскую кабину.

«Мессершмитт» рыскнул, нырнул вниз, закрутился в воздухе, свалился на крыло – и начал падать. Как обычно, подумалось Дугласу. Не лезь на рожон, не стреляй до верного, всади очередь туда, куда важнее всего попасть…

Но однажды… Быть может, однажды…

Он поежился, разворачивая машину и направляя «харрикейн» вверх. Других «мессершмиттов» вокруг не было. «Харрикейны» и «бленхеймы» снова выстраивались в общий строй.

Очередная вылазка нацистов из засады, сказал себе Дуглас, очередной наскок джерри, которые вечно норовят застать противника врасплох и улепетывают, прежде чем британские истребители успевают им наподдать.

Он накренил машину, чтобы осмотреться, и вдруг почувствовал, как сердце на мгновение замерло в груди. Далеко внизу скользил к земле «харрикейн»: судя по всему, у него отказал двигатель – Фред не различал за самолетом топливного следа.

Парашюта не видно. Значит, пилот надеется посадить искалеченную машину. Ну да, так будет быстрее – если, конечно, он еще жив. Успеет спрятаться, пока не объявился немецкий патруль.

Донесся новый звук – звук самолета, вошедшего в пике. Дуглас вскинул голову и заметил «мессер», который падал с неба прямиком на планирующий «харрикейн». Точно стервятник, наметивший себе израненную, беспомощную жертву.

Дуглас выругался вслух, снова положил машину на крыло, в разворот, и устремился в точку перехвата «мессершмитта».

Отчасти он ожидал, что немец отвернет и попробует скрыться, но эта слабая надежда не оправдалась.

Мозг вновь занялся подсчетами, словно закрутились хорошо смазанные шестеренки какого-то механизма. Рассчитать угол атаки, прикинуть, как поведет себя пилот «мессера», направить «харрикейн» в тот сектор, где, скорее всего, получится надежно перехватить джерри…

Стремительными метеоритами два самолета падали к земле, нагоняя планирующий «харрикейн».

«Когда джерри поймет, что я ему помешаю, – продолжал прикидывать мозг Дугласа, – он возьмет в сторону и зайдет на меня сверху. Значит, надо его опередить».

Дуглас шумно втянул воздух и сощурился, оценивая расстояние. Рука стискивала ручку форсажа.

«Мессершмитт» внезапно метнулся вверх, и в тот же миг Дуглас резко дернул рычаг. По воле пилота «харрикейн» рывком влетел под днище «мессера» и резко пошел вверх. Мотор яростно зарычал, бросая машину в тугую петлю. На краткое, тошнотворное мгновение истребитель будто завис вверх тормашками, и тут-то хитроумный джерри угодил в прицел. Дуглас не медля нажал на гашетку. «Мессершмитт» взбрыкнул, вздыбился, потом клюнул носом и полетел к земле. За ним тянулся дымный след.

Выведя машину из петли, Дуглас направил свой самолет к планирующему «харрикейну».

В его шлемофоне раздался голос, который он хорошо знал:

– Дуглас, идиот, возвращайся немедленно! Спасибо, конечно, и все такое, но больше ты ничем мне не поможешь.

– Грант, там, внизу, есть поле! – крикнул в ответ Дуглас. – Садись туда. Я сразу за тобой. Мы улетим вместе!

– Ты спятил! – возразил Грант. – Ничего не выйдет! Говорю тебе, возвращайся. Уж лучше я один погибну, чем вдвоем подыхать. Вали отсюда, это приказ!

– К чертям твои приказы! Я тебя заберу, и мы вернемся домой вместе. Вздумаешь сопротивляться, к крылу привяжу. – Фред хохотнул. – Только представь, как ты будешь выглядеть. Нет, приятель, такими, как ты, не разбрасываются.

Грант разозлился всерьез:

– Ты у меня под трибунал пойдешь за неподчинение!

Дуглас захохотал:

– Это за что же? За то, что не позволил тебе устроить спектакль, как в прошлый раз, когда ты лодку стырил?

Он выдернул штекер, отключая связь.

Машина Гранта едва разминулась с макушками деревьев на краю поля и тяжело опустилась на посадки. Ударилась о землю, подпрыгнула раз-другой, чуть не перевернулась, но удержалась на колесах и в конце концов остановилась.

Дуглас плавно посадил «харрикейн» по проложенному следу и подкатил к товарищу.

Быстро откинул защелку кабины, ловко выскочил на крыло и спустился наземь.

– Стой где стоишь!

Фред обернулся и увидел Гранта: тот стоял на крыле своей машины и целился из револьвера «уэбли».

– Один шаг, – прибавил лейтенант, – и схлопочешь пулю.

Дуглас замер, не в силах воспринять происходящее.

– Ты сдурел, что ли? – выдавил он наконец. – Опусти оружие, приятель. Мы летим домой.

Грант рассмеялся, и было в этом смехе что-то неприятное.

– Вот тут ты ошибаешься, Дуглас. Никуда я не лечу. И ты тоже.

– Брось, Грант, не валяй дурака.

– Я серьезен как никогда раньше, мой британский друг.

Пала тишина – неловкая, неожиданная.

– Понятно, – произнес Дуглас. – Значит, так, да?

Грант кивнул, кривя губы в ухмылке:

– Умно, не правда ли? Вы и не догадывались, свиньи английские.

– Умно, – с горечью согласился Дуглас. – Чертовски умно, не поспоришь. Сколько своих дружков-нацистов ты завалил? Больше пятидесяти, верно?

– Не я, так кто-нибудь еще, – отмахнулся Грант. – И потом, кому какое дело до этих смертей? Те, кого я сбил, с радостью пошли бы на гибель, будь у них выбор. – Он хмыкнул. – Еще кое-что… Тебе будет над чем подумать за колючей проволокой в лагере для военнопленных. А я выполню задание и вернусь обратно. Не впервые, прошу заметить. И меня назовут героем Англии…

– Вернешься и снова станешь шпионить? – ровным голосом перебил Дуглас.

– Разумеется, – подтвердил Грант. – А вы, англичане, так ничего и не заподозрите. Разве не я сбиваю проклятых нацистов налево и направо?

– Знаешь, предательства гнуснее я что-то не припоминаю, – заявил Дуглас.

– В чем тут предательство? – удивился Грант. – Я просто служу фюреру. – Он повел стволом револьвера. – Ладно, хватит болтовни.

В ответ Дуглас пригнулся и опрометью кинулся под крыло «харрикейна». Грант что-то выкрикнул, прогремел выстрел, и пуля со зловещим лязгом отскочила от металлического фюзеляжа.

Перекатившись в сторону, Дуглас встал на колени и лихорадочно заводил руками, вынимая собственный «уэбли» из кармана летного комбинезона. Громыхнул второй выстрел; на сей раз пуля с глухим стуком вонзилась в землю футах в трех от его ног.

Потом наступила тишина, продолжительная и пугающая. Дуглас не видел Гранта, не слышал его шагов вокруг самолета. Но тот наверняка был где-то поблизости. По спине поползли мурашки, сердце заполнил атавистический страх.

Вот бы увидеть хоть что-нибудь… Вот бы встать и выстрелить. Что угодно будет лучше, чем ощущение пойманного в ловушку, чем понимание того, что где-то рядом затаился человек, только и ждущий, чтобы ты подставился под пулю.

Дуглас осторожно придвинулся к фюзеляжу, прислушался, стараясь глядеть во все глаза. Он различил негромкий гул – так урчит работающий мотор…

«Получается, – сказал он себе, – что я торчу под самолетом и дожидаюсь, когда шпион выберет местечко поудобнее и вышибет мне мозги… С другой стороны, а что еще прикажете делать? Поле ровное, что твоя столешница. Стоит высунуть голову, как Грант заметит и начнет стрелять».

На миг Фред вообразил, как прыгает обратно в кокпит, защелкивает фонарь и улетает, но сразу отверг эту мысль. Уж лучше прятаться и дальше, дожидаясь… неизвестно чего.

Его пальцы плотнее обхватили рукоятку револьвера. Где же этот чертов Грант?!

Глупо, до чего же глупо так влипнуть! И ведь виной всему, надо признать, не только и не столько желание спасти Гранта.

Да, таково было его первое побуждение – спасти товарища-летчика от плена. Забавно, что Фред действовал не раздумывая, хотя сам знал – и знал, что Грант тоже знает, – как сильно ненавидит лейтенанта. Не без причины, чего уж там.

И когда прозвучал приказ Гранта возвращаться на базу, он мог бы развернуть самолет и улететь в Англию, не возникни у него дурацкое желание доставить лейтенанта домой привязанным к крылу «харрикейна». Честно сказать, этой фантазии трудно было противиться, слишком уж она смахивала на прочие героические деяния вроде пересечения пролива в краденой рыбацкой лодке.

Он понимал, что осуществить нечто подобное вполне возможно, пускай тому, кого привяжут к крылу, придется нелегко. Это означало бы для Гранта лишнее подтверждение его славы, а для Фреда – возможность посмеяться над карьерным асом.

Отдаленный рокот, услышанный Дугласом, между тем звучал все громче. Вдруг Фред сообразил, что это звук самолетного двигателя, басовитый гул «мессершмитта». Нацист летит к полю!

Оставалось лишь ждать и гадать. Вот самолет, судя по звуку, миновал деревья на краю поля… Летит низко, всего в сотне футов над землей…

Застрекотали пулеметы, и за первой очередью последовал истошный вопль.

Вынырнув из-под крыла, Дуглас застыл в полном изумлении. Грант бежал к другому краю поля, к деревьям, кричал и махал руками, а вокруг него клубилась в солнечном свете пыль, поднятая пулями. Самолет, оглушительно завывая мотором, промчался над головой, не выше пятидесяти футов от «харрикейна», не прекращая огня.

Перед глазами замершего Дугласа разворачивалось удивительное зрелище. На мгновение ему почудилось, будто время застыло. Картина отпечаталась в сознании: бегущий человек, клубы пыли, высокие деревья вдали и короткая желтоватая трава, что нежится на солнце…

Но вот время возобновило ход, и Грант споткнулся. Он упал посреди пылевой завесы, которую подняли пули. Упал ничком, но сразу пополз дальше на четвереньках. Снова упал – и перестал шевелиться.

«Мессершмитт» взревел мотором, словно торжествуя, взмыл над деревьями и набрал высоту. Сделал разворот и вновь направился к полю. Дуглас поспешил укрыться. Вражеский пилот, положив машину на крыло, осматривал стоящие на земле «харрикейны».

Наверное, решил Фред, ищет его – второго британского пилота. Ведь джерри явно принял Гранта за британца, за простого летчика, совершившего вынужденную посадку, за врага, то есть за законную добычу. Пилот «мессершмитта» не может знать, кто такой Грант на самом деле. Выходит, предатель получил по заслугам. Грант убил несколько десятков своих соотечественников в небе над Англией и над побережьем, а потом угодил под пули такого же немца.

Дуглас дождался, когда гул мотора стихнет в отдалении, и побежал по полю.

Грант был мертв. Он лежал лицом вниз, вцепившись руками в желтую траву. Дуглас поспешно обыскал карманы мертвеца, нашел записную книжку и несколько листков бумаги.

Присев на корточки, Фред торопливо изучил находки. В записной книжке имелось немало записей, сделанных убористым почерком. А листки оказались картой.

Дуглас негромко присвистнул. Карта Британских островов изображала местоположения сотен аэродромов и других объектов Королевских ВВС. Прямо-таки наглядное пособие по уничтожению противовоздушной обороны.

По спине пробежал холодок. Страшно представить, что могло бы произойти, попади эта карта в руки немецких командиров. Люфтваффе нанесли бы сокрушительный удар по Англии. Разбросанные по всему острову объекты – это децентрализованная оборона, наилучшая защита от немецкой воздушной армады. Без карты стервятникам Геринга понадобится полсотни лет, чтобы отыскать и уничтожить все эти базы, одну за другой…

Зато с картой…

Дуглас резко вскинул голову. Похоже, «мессершмитт» не успокоился!

Глухой рокот перерос в гул, а гул сменился ревом. Дуглас сунул карту в карман комбинезона и бросился к своему «харрикейну». Если «мессер» застигнет его посреди поля, враги получат два трупа вместо одного.

Сердце рвалось из груди, в горле клокотало, но он все-таки добежал до самолета, залез в кабину и завел мотор. Пропеллер завертелся, внушая уверенность. Машина устремилась вперед, и Дуглас, выждав момент, изо всех сил навалился на штурвал.

Двигатель «мессера» злобно зарычал у него за спиной в тот самый миг, когда «харрикейн» поднялся над деревьями. Дуглас съежился в кресле, ожидая, что тело вот-вот прошьет пулеметная очередь, практически чувствуя, как пулеметы джерри упираются ему в спину.

Пулеметы рявкнули, но было слишком поздно. Пули забарабанили по корпусу, однако «харрикейн» упорно лез в небеса, выходя из-под вражеского огня. Дуглас стиснул зубы, направляя самолет вверх едва ли не под прямым углом и искоса поглядывая на альтиметр. За ним впритирку, как он догадывался, летел «мессершмитт». Он отважился бросить взгляд через плечо и заметил нациста справа от себя. Потом дал форсаж, заложил петлю – и ринулся вниз. Улюлюкая во весь голос, он направил истребитель прямиком на «мессер».

Палец лег на гашетку, браунинги выплюнули смертоносную сталь. Одно крыло «мессера» будто подломилось. Деревья неумолимо приближались, и Дуглас повел штурвал на себя. Машина застонала, но все же вырвалась из пике над самыми макушками.

По фюзеляжу простучали пули. Дуглас захохотал как безумный, заложил новую петлю и вновь ринулся на джерри.

Промахнуться было невозможно. Он попал ровно туда, куда метил. На его глазах стекло кабины разлетелось вдребезги под очередями браунингов.

Лишь поднявшись высоко над полем и направив машину на запад, Фред сообразил, что забыл о своей привычке все просчитывать. Никаких расчетов, никаких оглядок на осторожность, никакой угрюмости. Как в те добрые старые деньки, когда они с Бобом и Грантом бились в небе над Дюнкерком. Он положился на наитие – и чуть не зацепил брюхом верхушки деревьев у края поля.

Дуглас залез в карман и услышал шорох бумаги.

Контрразведка обрадуется этой карте и охотно выслушает его историю. Пожалуй, она что-нибудь предпримет – Грант наверняка не единственный шпион, должны быть и другие. Быть может, именно с ними, с этими другими, Грант ездил встречаться в Лондон. Может, та девица, насчет которой его дразнили в столовой, тоже из их числа.

Но контрразведка умеет хранить тайны, так что в эскадрилье ничего не узнают. Это и к лучшему, Грант же – герой, а сейчас Англии нужны все герои, какие у нее есть, живые и мертвые.

Что доложить? Ну, это просто. Перед мысленным взором Фреда всплыли написанные на бумаге слова:

Лейтенант Ричард Грант пал смертью храбрых, героически пытаясь посадить поврежденный самолет.