Темная война
Мгновение спустя Марика нашла еще один. Прокусив в нем дырочку, она высосала пряный кислый сок, затем, расколов скорлупу, извлекла семена, которые тут же закопала. Мякоти в плоде чота было мало, к тому же под самой кожурой она горчила до несъедобности. Щена осторожно срезала лучшую часть маленьким каменным ножом – вытянутая морда и клыки меты не позволяли добраться до мякоти без подручных средств.
Кублин, похоже, намеревался сожрать все росшие на полянке плоды. Марика решила, что он тянет время:
– Пошли!
Она жалела, что с ними не пошел Замберлин – тогда Кублин вел бы себя послушнее. Но Замберлин в этом году бегал с друзьями, а Кублину от этих друзей не было никакого толку, поскольку он не мог за ними угнаться.
Их пути постепенно расходились. Марике это не нравилось, хотя она понимала, что этого не избежать. Через несколько лет они станут взрослыми, и тогда Замби и Куб уйдут насовсем…
Бедняга Кублин. В самце ценится вовсе не ум…
Через ручеек, вверх по склону, через небольшую лужайку, вниз по лесистому склону вдоль ручья пошире и треть мили вниз по течению. Дальше ручей огибал подножие солидных размеров холма, первого в нагорье Жотак. Марика присела в сотне футов от ручья и в тридцати выше его, глядя на тень среди кустов и камней напротив, обозначавшую вход в пещеру. Кублин устроился рядом, шумно дыша, хотя она задавала не столь уж быстрый темп.
Порой даже ее раздражало, что ему недостает выносливости.
Солнечные лучи наискосок пробивались сквозь листья, освещая белые, желтые и бледно-красные соцветия. На фоне света и тени перелетали с ветки на ветку крылатые создания, то исчезая, то появляясь. Часть света падала рядом со входом в пещеру, но никак не освещала ее нутро.
Марика никогда не подходила к ней ближе, чем до берега ручья. С того места, где они сейчас сидели, она не могла различить ничего, кроме темного пятна. Даже жертвенника, где оставляли подношения, не было видно.
Говорили, будто меты с юга насмехаются над более примитивными собратьями из-за того, что те поклоняются духам, которым они в любом случае безразличны. Даже среди Дегнанов имелись те, кто воспринимал всерьез лишь Всеединое. Но и они участвовали в обрядах на всякий случай. Меты Поната предпочитали не рисковать.
Марика слышала, будто стаи кочевников Жотака проводят некие обряды, согласно которым темные и светлые духи, боги и дьяволы живут в чем угодно. Даже в камнях.
Кублин наконец отдышался. Марика поднялась и, скользя по склону, спустилась к ручью. Кублин неуверенно последовал за ней. Ему было страшно, но он не протестовал, даже когда она перепрыгнула ручей. Он последовал ее примеру, похоже решив хотя бы раз ее превзойти.
Марика посмотрела вверх по склону, и ей стало слегка не по себе. С того места, где она стояла, о существовании пещеры говорила лишь стекавшая сверху по скользкому камню илистая струйка. В некоторые времена года из пещеры изливался поток.
Марика попыталась осознать охватившее ее странное чувство, но не сумела. Казалось, будто она съела нечто неудобоваримое, действующее на нервы. С пещерой Марика это не связывала – находясь поблизости, она никогда прежде не ощущала ничего, кроме страха. Она взглянула на Кублина, которому теперь было скорее тревожно, чем страшно.
– Ну?
Кублин вызывающе оскалился:
– Хочешь, чтобы я пошел первым?
Сделав несколько шагов, Марика снова посмотрела вверх по склону. И ничего не увидела. Кусты все так же закрывали пещеру.
Еще три шага.
– Марика…
Она оглянулась. Кублин был чем-то обеспокоен, но не так, как обычно.
– Что?
– Там что-то есть.
Марика ждала объяснений. Насмехаться над ним она не собиралась – порой он мог рассказать о том, чего никак не мог видеть. Как и она сама… Она вновь попыталась разобраться в собственных ощущениях, но не сумела.
Она действительно чувствовала чье-то присутствие. И к пещере это не имело никакого отношения.
– Сядь, – тихо сказала она.
– Зачем?
– Затем, что я хочу пригнуться и заглянуть сквозь кусты. Кто-то за нами наблюдает. И я не хочу, чтобы они знали, что мы про них знаем.
Кублин послушно сел. Марика взглянула над его головой.
– Это Похсит, – сказала она, вспомнив навязчивое безотчетное ощущение, будто за ней следят, – ощущение, заставившее ее вести себя намного осторожнее, чем она осознавала. – Она опять нас преследует.
Кублин ответил так же, как и любой щенок на его месте:
– Мы запросто от нее убежим. Она слишком старая.
– Тогда она поймет, что мы ее видели. – Марика немного посидела, пытаясь понять, почему сагана последовала за ними. Для такой старухи это был тяжкий труд. Никаких разумных мыслей, однако, в голову не приходило. – Давай притворимся, будто ее тут нет. Пошли.
Они прошли всего четыре шага, когда Кублин схватил ее за лапу:
– Там правда что-то есть, Марика!
Марика вновь попыталась почувствовать чужака, но у нее ничего не получилось. Возможно, многое зависело от ожиданий – потому ей и удалось почуять Похсит. На этот раз она ожидала какого-то крупного зверя, непосредственной физической опасности, но ничего такого не ощущалось.
– Ничего не чувствую.
Кублин что-то раздраженно проворчал. Обычно бывало наоборот: Марика пыталась объяснить свои ощущения, к которым он оставался полностью слеп.
Почему Похсит следовала за ними по пятам? Она всегда их недолюбливала и говорила про них маме всякие нехорошие вещи. Марика снова попробовала увидеть старую мету, прибегнув к тому странному чувству, для которого у нее не было даже названия.
В ее разум хлынули чужие мысли. Судорожно вздохнув, она пошатнулась и тряхнула головой:
– Кублин!
Братец не сводил взгляда со входа в пещеру, беспокойно водя носом:
– Чего?
– Я только что… – Она сама толком не знала, что произошло. Ей не на что было сослаться – ничего подобного прежде не случалось. – Кажется, я только что слышала мысли Похсит.
– Ты… что?
– Я слышала, о чем она думает. О нас… обо мне. Она меня боится. Она считает, будто я ведьма или вроде того.
– Ты вообще о чем?
– Я думала о Похсит. О том, почему она нас всегда преследует. Я попыталась ее почувствовать, как мне иногда удается, и вдруг я услышала ее мысли. Я побывала у нее в голове, Кублин. Или она у меня. Я боюсь.
Кублину, похоже, вовсе не было страшно, что удивило Марику.
– И о чем она думала? – спросил он.
– Я же тебе говорила. Она считает меня кем-то вроде ведьмы. Дьяволом или еще кем-то. У нее была мысль попытаться убедить Мудрых, чтобы они… они…
Марика только теперь осознала, о чем думала Похсит. Та была настолько напугана, что хотела Марику убить или изгнать из стаи.
– Кублин, она хочет меня убить. Она ищет доказательства, которые убедили бы маму и Мудрых.
Особенно Мудрых. Набравшись решимости, те вполне могли пойти наперекор воле Скилджан.
Кублин был странным щенком. Столкнувшись с четкой проблемой или серьезной опасностью, он мог выбросить из головы все страхи, полностью сосредоточившись на решении проблемы. Он падал духом лишь тогда, когда угроза оказывалась слишком неопределенной. Марика, однако, не согласилась с тем, как он намеревался разделаться с опасностью, уже начавшей казаться маловероятной.
– Мы заманим старуху на скалу Стапен и столкнем оттуда, – заявил он.
По сути, он предлагал убийство. Вполне всерьез. Кублин вовсе не шутил.
Кублин и Замберлин оказались в той же опасности, что и Марика. Они ее однопометники, и этого достаточно, чтобы их обвинили вместе с ней, если Похсит придумает какой-нибудь фантастический повод и убедит в нем всю стаю. В их жилах текла та же кровь, и они были самцами, не представлявшими особой ценности.
Несмотря на все свое бессилие, Кублин был готов встречать опасность во всеоружии.
На какое-то мгновение Марика испугалась. Он говорил серьезно, словно речь шла о том, чтобы раздавить докучливое насекомое, хотя Похсит была в их жизни всегда. Будучи саганой, она учила их обрядам и в некотором смысле была им ближе матери.
– Даже не думай, – сказала Марика. Она уже почти не сомневалась, что мысленный контакт ей почудился. – Мы пришли посмотреть пещеру.
Они никогда еще не подбирались к пещере столь близко, и впервые Кублин шел первым. Марика обогнала его, утверждая свое превосходство. Интересно, о чем сейчас думает Похсит? Щенков неоднократно предупреждали насчет пещеры Мачен. Марика прошла еще несколько шагов вверх по склону.
Наконец она увидела вход в пещеру, черный, будто пустота среди звезд в ночи, когда заходили все луны. Еще через два шага она присела, принюхиваясь к исходившему из темноты дуновению холодного воздуха. От него пахло землей и немного падалью. Кублин уселся рядом.
– Не вижу никакого жертвенника, – сказала она. – Пещера как пещера.
Ничто не свидетельствовало о том, что сюда вообще кто-либо приходил.
– Там правда что-то есть, – пробормотал Кублин. – Непохожее на зверя.
Он закрыл глаза и сосредоточился.
Марика последовала его примеру, думая о Похсит.
И вновь на нее нахлынула ярость, безумная решимость наказать Марику за некое преступление, непостижимое для щенка. За мыслями следовал страх, столь отталкивающий, что Марику затошнило. Пошатнувшись, она почувствовала, как ее сознание ускользает куда-то в темное нутро пещеры Мачен.
Она закричала.
Кублин зажал ей рот лапой:
– Марика! Успокойся! Что с тобой, Марика?
Она не могла произнести ни слова. Там в самом деле что-то было – что-то большое, темное и голодное. Что-то, не имевшее тела. И оно могло быть лишь духом или призраком.
Кублин, похоже, был полностью спокоен. Хотя нет – он боялся, но не настолько, чтобы потерять голову.
Марика вспомнила Похсит, ее необъяснимую ненависть и зловещие намерения и наконец взяла себя в лапы.
– Кублин, нужно отсюда убираться. Пока это нечто нас не заметило.
Но Кублин не обращал на нее никакого внимания. Он двинулся вперед, переставляя лапы, будто во сне.
Если бы за ними не наблюдала Похсит и если бы ее мысли не были столь злобными, Марика ударилась бы в панику. Но опасность на дальнем берегу была вполне конкретной, и это помогло ей сохранить самообладание. Схватив Кублина за лапу, она развернула его к себе. Он не сопротивлялся, но и не отзывался адекватно, пока она не привела его на берег ручья, где глаза его из остекленевших вновь стали нормальными. Несколько мгновений брат не мог понять, где он и что тут делает.
Марика все объяснила, закончив словами:
– Нужно уходить, как будто ничего не случилось.
Это было важнее всего. Похсит как раз и нужно нечто, подобное случившемуся.
Кублин наконец пришел в себя, и весь остаток дня они вели себя так, как и подобает бесстрашным щенкам, оказавшимся на свободе в лесу. Но Марику тревожили сотни вопросов, которые вызывала пещера Мачен.
Что за существо там обитало? И что оно сделало с Кублином?
Он тоже был необычно задумчив.
Именно тогда все началось по-настоящему. Марика, однако, еще долго полагала, что все началось посреди той жуткой зимы, когда она услышала крик мета, донесенный холодным северным ветром.
Глава вторая
IРасспросив Марику и убедившись, что крик ей не почудился, Скилджан обошла логова и организовала поисковую группу, взяв по две охотницы из каждой. После того как Марика снова рассказала об услышанном, они покинули стойбище. Забравшись на сторожевую вышку, Марика смотрела, как они идут по узкому проходу вокруг частокола, через ворота, а потом вприпрыжку мчатся по заснеженным полям, прямо в клыки ветра.
Ей было страшно, хотя она не могла в том признаться даже себе самой. День клонился к закату, небо затянулось тучами. Близился очередной снегопад, и если охотницы задержатся, их застигнет метель, в которой после наступления темноты могут заблудиться даже самые опытные.
На вышке она пробыла недолго. На морду упали несколько ледяных катышков, обещая ухудшение погоды, и она вернулась в логово.
Страх и тревога не оставляли ее. В ушах звучал все тот же крик.
В спертом воздухе логова тоже чувствовалось беспокойство. Самцы нервно бродили по своей территории. Старухи с железной решимостью склонились над работой. Даже Зертан взяла себя в лапы и занялась шитьем. Самки помоложе расхаживали туда-сюда, ворча друг на друга. Щенки спрятались на чердаке, где могли чувствовать себя в безопасности.
Марика разделась, аккуратно повесила доху, поставила сапоги неподалеку от огня и взбежала по лестнице. Кублин помог ей забраться на чердак. Замберлина она не заметила, – вероятно, он был где-то с друзьями.
Они с Кублином спрятались в тень подальше от других щенков.
– Что ты видела? – прошептал он.
Марика предлагала ему забраться на вышку вместе с ней, но ему не хватило отваги. Впрочем, несмотря на слабость, Кублин нравился Марике больше всех щенков в логове.
Он тоже любил мечтать. Хоть он и был самцом, ему хотелось примерно того же, что и ей. Они часто сидели вместе, фантазируя о больших южных городах, где когда-нибудь побывают. Кублин строил большие планы. Этим летом или самое позднее следующим он намеревался сбежать из стойбища, когда придут торговцы.
Марика в это не верила. Он был чересчур осторожен и слишком боялся перемен. Когда-нибудь он мог стать торговцем, но лишь после того, как его выгонят из стаи.
– Что ты видела? – снова спросил он.
– Ничего. Небо затянуло тучами. Похоже, будет ледяная буря.
Кублин заскулил. Погодные причуды входили в число бесчисленных кошмаров, преследовавших его без всяких на то причин.
– Похоже, Всеединое сошло с ума, если позволяет такой хаос.
Погоду он не понимал. Она не подчинялась никакому порядку, а беспорядка он терпеть не мог.
Марику беспорядок вполне устраивал. В управляемом хаосе логова беспорядок был обычным делом.
– Помнишь бурю прошлой зимой? Ведь красиво же было.
Стойбище тогда все покрылось льдом. Обледенели даже деревья. Весь мир на несколько часов украсился хрусталем и драгоценными камнями. То было волшебное время, будто в старой сказке, пока не появилось солнце, растопив все драгоценности.
– Было холодно, и нельзя было шагу ступить, чтобы не поскользнуться. Помнишь, как Махр упала и сломала лапу?
Таков уж был Кублин. Он всегда отличался практическим подходом.
– Ты можешь найти их своим… мысленным чутьем? – спросил он.
– Тсс! – Она высунула голову из укрытия. Щенков поблизости не было видно. – Только не здесь, Кублин. Будь осторожнее, прошу тебя. Похсит…
Судя по его вздоху, выслушивать упреки он не собирался.
– Нет, – продолжала она. – Не могу. У меня просто есть ощущение, что они движутся на север. К скале Стапен. Но мы это и так уже знали.
Только Кублин был в курсе ее способности – вернее, способностей. Каждые несколько больших лун с прошлого лета у нее обнаруживались все новые. Помимо того факта, что Похсит следила за ней и ненавидела ее, она понятия не имела, зачем ей скрывать свои таланты. Но – вместе с тем была убеждена, что, если объявит о них, ничего хорошего ее не ждет. Под воздействием Похсит старухи часто бормотали о чарах, колдовстве и тенях, причем отнюдь не одобрительно, хотя у самих имелись тайны, волшебство и секреты, а больше всего у саганы.
Тщательно подбирая слова, Марика расспросила всех щенков стаи, после чего у нее не осталось сомнений, что подобные таланты есть только у нее – и еще немного у Кублина. Это немало ее озадачило. Хоть они и были ненадежными и загадочными, казалось, они вполне естественны и составляли ее неотъемлемую часть.
Размышляя о тайнах, мечтах и историях, которыми делились они с Кублином, Марика вдруг поняла, что им не так уж долго осталось быть вместе. Миновал десятый день их рождения, и с наступлением весны Кублину и Замберлину предстояло проводить больше времени в части логова, предназначенной для самцов. Как и ей – с молодыми самками, сопровождая их на охоте и обучаясь тому, что нужно будет знать, когда она станет взрослой и переберется с чердака в южный конец логова.
Совсем скоро, подумала она. Еще три лета. Может, четыре, если мать сделает вид, будто забыла об их возрасте. А потом свободе придет конец. И все ее мечты умрут.
С достижением зрелости могли появиться и некоторые преимущества – возможность путешествовать дальше от стойбища, побывать в каменной крепости ниже по течению реки. А может, даже отправиться по дороге в города, о которых столько рассказывали торговцы.
Но вероятность на самом деле была невелика. Как бы она за нее ни цеплялась, обещая себе, что так и будет, в глубине души понимала: все это лишь мечты. Охотницы Верхнего Поната оставались там, где родились. И это было печально.
Иногда она по-настоящему жалела, что не родилась самцом, – хотя и не слишком часто, поскольку участь самца была тяжела, а жизнь зачастую коротка, если он вообще выживал в младенчестве. Но только самцы становились торговцами, и только самцы покидали стойбища и бродили где хотели, разнося новости и товары. Только они получали возможность увидеть мир во всей красе.
Говорили, будто у торговцев есть крепости, где никогда не бывают самки, и свои особенные тайны. А также – собственный язык, отличный даже от иного языка, который использовали между собой знакомые ей самцы.
Все это казалось чудом, остававшимся для нее недосягаемым. Ей предстояло прожить всю жизнь и умереть в стойбище Дегнанов, как и многим поколениям самок стаи Дегнан. Если ей хватит сил, сообразительности и ума, она может однажды заявить права на это логово и сама выбрать самцов, с которыми хотелось бы спариваться. Но не более того.
Марика съежилась в тени рядом с Кублином, боясь смертельно унылого будущего. И оба прислушивались к внутренним голосам, пытаясь понять, где же сейчас поисковая группа, которую возглавляла их мать. Марика чувствовала лишь, что они – где-то к северо-востоку от стойбища, двигаются медленно и осторожно.
Хорват, самый старый самец в логове, объявил, что наступила пора ужина. Именно ему доверили таинство, доступное лишь представителям его пола, – следить за временем. Где-то в маленьком глубоком подвале в северной стороне дома, куда вела лестница, хранилось устройство, с помощью которого измерялось время. По крайней мере, так говорили. Никто, кроме самцов, туда не спускался, точно так же как никто, кроме охотниц, не спускался в подвал под южной стороной логова. Марика никогда там не бывала, и ее туда не пустят, пока старшие охотницы не убедятся, что она никому не расскажет об увиденном. «До чего же мы странные и скрытные создания», – подумала она.
Выглянув за край чердака, она увидела, что взрослые не спешат к еде.
– Идем, Кублин. Может, окажемся первыми в очереди.
Скатившись вниз, они быстро схватили посуду. Следом сбежали еще два десятка малышей, сообразив то же самое. Щенки редко успевали первыми добраться до котлов, и зачастую им приходилось довольствоваться объедками, ссорясь между собой, а самым слабым вообще ничего не доставалось.
Марика наполнила чашку и миску, не обращая внимания на неодобрительные взгляды раздававших еду самцов. У них имелась власть над щенками, и они пользовались ею в полной мере. Поспешив в тень, она жадно набросилась на еду. Метам не были свойственны застольные манеры. Меты быстро набивали животы, стараясь съесть как можно больше, – не было никакой гарантии, что в следующий раз удастся поесть достаточно скоро, даже в стойбищах, где изменчивую судьбу удавалось хоть как-то обуздать.
К Марике присоединился Кублин, гордый собой. Держась в ее тени, он сумел опередить щенков, которые обычно отпихивали его прочь, и наполнил чашку и миску до краев. Он накинулся на еду, словно изголодавшийся зверь – что с ним бывало часто, поскольку он был слишком слаб, чтобы урвать лучшие куски.
– Они страшно беспокоятся, – прошептала Марика, по сути не сообщив ничего нового.
Мысли любого мета, который не бросился за едой, витали сейчас в тысяче миль отсюда.
– Давай возьмем еще, пока они не очухались.
– Ладно.
Марика взяла вторую, достаточно скромную порцию. Кублин снова наложил себе до краев. Сам Хорват попытался, рыча, преградить ему дорогу, но Кублин лишь упрямо пригнул голову, давая понять, что от добычи не откажется. Они вернулись в тень. Марика ела не спеша, но Кублин снова давился едой, возможно боясь, что ее отберет Хорват или кто-нибудь из щенков.
Закончив, Кублин с удовлетворенным ворчанием погладил заметно выпирающий живот:
– Вот так-то лучше. Уф, даже пошевелиться не могу. Чуешь что-нибудь?
– Пока нет, – покачала головой Марика.
Она встала, чтобы отнести посуду к корыту с растопленным снегом. Щенки сами занимались своими мисками и чашками, как самки, так и самцы. Не успев сделать и двух шагов, она поняла, что у нее вновь пробудилось чутье, – возможно, потому, что о нем упомянул Кублин. На ее разум словно обрушился удар. Ничего столь ужасного она не ощущала с того дня, когда почуяла Похсит. Она заскрежетала зубами, сдерживая крик, который привлек бы чье-то внимание, и упала на колени.
– Что с тобой, Марика?
– Тихо! – Если взрослые заметят… если Похсит… – Я… я почувствовала что-то дурное. Будто меня что-то коснулось. Одна из них… одна наша охотница ранена. Сильно ранена.
От боли перед глазами повисла красная пелена, но Марика ничего не могла поделать. Логово будто исказилось, поплыло, превращаясь в нечто нереальное. Столь знакомые очертания теряли резкость. На мгновение она увидела двоих призраков, ярких, но лишенных формы, которые проплыли сквозь западную стену, будто той вообще не существовало. Они кружились, напомнив Марике любопытных щенков. Один поплыл к ней, будто ощутив ее присутствие. А затем жуткое ощущение исчезло столь же внезапно, как ломается сухая ветка. Вместе с ним исчезла и искаженная картина перед глазами. Призраки пропали, хотя ей на миг почудилось легкое как перышко касание – то ли к шерсти, то ли к разуму.
– Они в беде, Кублин. В серьезной беде.
– Надо сказать Побуде.
– Нет, нельзя. Она мне не поверит. Или захочет выяснить, откуда я знаю. И тогда Похсит…
Марика не могла объяснить истинную природу своего страха, но не сомневалась, что он вполне обоснован и тайные способности могут доставить ей немало горя.
Но Кублину объяснения не требовались. Он знал о ее способностях, и страх был ему хорошо знаком. И этого было вполне достаточно.
– Мне страшно, Кублин. Страшно за маму.
IIПоисковая группа вернулась далеко за полночь. Охотниц было девять, среди них пара раненых. С ними пришли две раненые чужие самки и похожий на скелет самец в грязных рваных шкурах. Самец спотыкался и хромал, и часть пути его пришлось тащить охотницам. Ему связали лапы за спиной, но он не съеживался от страха, как знакомые Марике трусливые самцы.
Поскольку группу возглавляла Скилджан, в ее логове столпились Мудрые и взрослые самки из всех домов. Самцы Скилджан освободили им место, удалившись на свою холодную северную территорию. Самые робкие спрятались в подвале. Но Хорват и другие старики остались, наблюдая из-за очага.
Щенки сбежали на чердак, сражаясь за места, откуда можно было наблюдать и подслушивать. Марика была достаточно крупной и пребывала не в духе, к тому же ее репутация была всем знакома, так что она без труда захватила лучшее место для себя и Кублина. Она не могла отвести взгляда от пленника, который лежал на территории Мудрых под наблюдением саганы и старух.
Скилджан заняла место возле очага охотниц, окидывая взглядом собравшихся, которые постепенно успокаивались, ворча и толкаясь. Марика предположила, что взрослым уже все известно от охотниц, которые, прежде чем прийти к Скилджан, заглянули в свои логова. И тем не менее она надеялась хоть что-то узнать. В этом отношении ее мать всегда была последовательной.
Скилджан терпеливо ждала. Три охотницы стаи Дегнан не вернулись. В воздухе висело напряжение, и она дождалась, когда оно разрядится само собой, после чего объявила:
– Мы обнаружили нору восьмерых кочевников с подветренной стороны скалы Стапен. По пути туда мы нашли следы, указывающие на то, что они наблюдали за нашим стойбищем. Пробыли они там, однако, недолго, иначе мы заметили бы их следы во время охоты. Крик, который слышала и о котором сообщила моя щена Марика, раздался, когда в их засаду угодили четыре охотницы из стойбища стаи Грев.
Послышались ропот и ворчание и стихли не сразу. Марике стало интересно, что скажет мать о соседях-браконьерах, но Скилджан обошла эту тему, сочтя, что достаточно самого факта. Не обратила она внимания и на заявление Дорлак, потребовавшей немедленно выразить протест. Подобный поступок мог повлечь больше неприятностей, чем оно того стоило.
– В засаду попали четыре охотницы стаи Грев, – сказала Скилджан. – Двух убили. Двух мы спасли.
Упомянутые охотницы стаи Грев изо всех сил старались казаться как можно меньше. Дорлак еще не завершила свою речь, хотя никто, кроме них, ее не слушал.