Нежная магия Тосканы. Вино, коты и призраки

Ночь святого Мартино

К нашему возвращению похолодало, дождь лил все сильнее, и пожилой синьор Пьеро зажег камин в ресторане замка, расставил свечи, из подвала принесли вино.

Самое время вспомнить какую-нибудь местную историю!

Давным-давно, когда по полям долины Эльза скакали рыцари, когда стоял нерушимым исчезнувший город Семифонте, бродили по лесам гномы и плескались в озерах русалки, не написал еще свой «Декамерон» Боккаччо, правили долиной графы Альберти.

Как во многих благородных семьях того времени, у графа Альберто Альберти был незаконнорожденный сын, звали его Филиппо.

Стоял замок Филиппо в землях Чертальдо. Всем был хорош сын графа, кроме одного: страдал он от неизлечимой болезни ног и почти не мог ходить. Многие врачи пытались помочь юноше, но безуспешно.

Завидуя другим молодым людям, которые веселились на праздниках и гуляли с девушками, Филиппо решил, что жизнь его бессмысленна. Он надел самые красивые белые одежды, добрался до озера Пьянгранде и собрался броситься в воду. Лишь на минуту задержался он на берегу, чтобы проститься с окружающей землей.

Неожиданно на озеро опустился туман, и в его бледно-голубом свете появилась самая прекрасная девушка, какую он только видел. Вместо ног у нее был русалочий хвост.

– Не бойся, – услышал он нежный голос, – входи в озеро, его глина излечит твои ноги.

И юноша смело вошел в воду. Он сразу почувствовал, как небывалая сила наполнила его ноги, и с того дня полностью выздоровел, стал свободно выходить из дома, веселиться с друзьями.

Но день ото дня становился Филиппо все грустнее и грустнее. Каждый вечер приходил он к озеру, но прекрасная русалка не появлялась. И однажды, печально постояв на берегу озера, он бросился в его воды.

Это была ночь святого Мартино 13 апреля 1107 года.

Давно забылся граф Альберто Альберти, стерты с лица земли многие замки. Но старики Чертальдо рассказывают, что каждый год в ночь святого Мартино странный призрачный свет появляется над озером, и начинают свой танец две тени: кружатся в объятиях друг друга одетый в белое молодой граф Филиппо и его прекрасная русалка.

Старотосканский детектив

Сколько реальных историй хранят старые архивы! Страницы пожелтевших рукописей рассказывают о давних сражениях, сменяя друг друга, перед глазами проносятся драмы, мелодрамы и даже детективные истории.

Полистаем архивные страницы?

Это случилось в те времена, когда в палаццо Преторио еще заседал правитель долины – викарий Чертальдо.

На рассвете 12 декабря 1768 года прибыла плохая новость. Викарий заволновался, открыв послание от синдика (управляющего) из деревушки Сант-Аньезе-ди-Рада, и сразу же отправил посланника своего двора, чтобы «ознакомиться на месте и составить детальное впечатление».

13 декабря кавальере Каммелли возвратился и представил его светлости викарию синьору Джузеппе Чьякки подтверждение того, что было изложено в депеше. К сожалению, все, что написал синдик в бумаге, прибывшей в палаццо днем раньше, оказалось правдой – произошло убийство.

Тело молодой женщины было найдено в луже крови на спуске к местному источнику.

На место немедленно был отправлен доверенный эмиссар викария в компании с врачом, также был вызван хирург из ближайшего городка Подджибонси. Нужно было провести полное обследование тела и детально изучить сцену совершенного преступления.

«Убитая была низкого роста, приблизительно 24 лет от роду, со светло-каштановыми волосами, заплетенными в косу и уложенными таким образом, как это делают крестьянки. Она одета в женское платье темно-лилового цвета в полоску, хлопковую нижнюю юбку и кожаные туфли с завязками, с серьгами в виде колокольчиков в ушах», – рассказывает старинный документ.

На спуске к источнику виднелись следы борьбы, был найден разбитый глиняный кувшин с женскими волосами, при последующем детальном осмотре также был найден другой волос, по форме и виду принадлежащий мужчине. Также в кустах был найден мужской берет из хлопка с розовыми, белыми и голубыми полосками.

Но самая грустная новость пришла после обследования тела женщины: она была беременна приблизительно со сроком семь месяцев, а на шее были обнаружены четыре глубокие раны, которые и привели к смерти.

Собрав все сведения, кавальере вернулся в Чертальдо, известил викария и приготовился ждать необходимых указаний. Расследование началось, и практически на следующий день клубок начал разматываться…

Мария Лучия Чьяни, таково было имя бедняжки, дочь умершего Пьеро Чьяни, жила с дядей и тетей, и, по слухам, у нее была страстная любовь с неким молодым человеком по имени Антонио Бьянкарди, жителем деревни Сан-Донатино вблизи Кастаньоли.

Естественно, что беременность молодой женщины сразу же заставила следователей заподозрить Антонио. Во избежание побега подозреваемого викарий приказал немедленно произвести арест.

За несколько минут до полуночи того же самого дня специальный посланник викариата в присутствии двух свидетелей из семей, живущих по соседству, произвел обыск в доме Бьянкарди. И тут обнаружились первые доказательства причастности юноши: его левая рука была изранена и исцарапана, а в доме найден женский платок бирюзового цвета со следами крови.

Изъятый платок был завернут в кусок белой ткани, сверток запечатан сургучом и немедленно отправлен в палаццо Преторио. А молодой человек, в свою очередь, отправлен в заключение в Сан-Кашано.

15 декабря началось официальное следствие. Сначала был опрошен дядя убитой, Анджело Чьяни, который сразу сообщил, что у его племянницы на протяжении нескольких лет действительно был «аморе» с Антонио Бьянкарди, а их обычным местом встреч оказался как раз источник, куда девушка часто ходила за водой. Также он подтвердил, что девушке принадлежал бирюзовый платок, в котором она и ушла в последний раз.

Слова дяди подтвердили две тетушки, которые рассказали, что именно в этот день девушка должна была встретиться у источника с Антонио, чтобы потом вместе пойти в церковь на мессу.

Местный мясник по имени Ландоцци заявил, что «как раз в то воскресное утро видел Антонио, у которого все штаны были промокшими».

Таким образом, все пазлы в мозаике сложились, осталось допросить подозреваемого.

Антонио Бьянкарди, молодой крестьянин, подозреваемый в убийстве Марии Лучии, был перевезен из заключения в Сан-Кашано ко двору Викариата ди Чертальдо, чтобы его светлость викарий синьор Джузеппе Чьякки смог его допросить.

17 декабря 1768 года начался официальный допрос.

Сначала в протоколе была описана фигура и внешность обвиняемого, причем записывающий придал Антонио нечто демоническое, хотя ничего особенного, по свидетельству прочих документов, в парне не было.

В целом Антонио был описан как «молодой человек хорошего здоровья примерно 22 лет от роду с каштановыми волосами, одетый в шерстяную рубашку табачного цвета, нижнюю рубашку голубого цвета с пуговицами из белого металла, простые шерстяные брюки белого цвета и кожаные башмаки с завязками».

На многочисленные вопросы юноша ничего не ответил, храня молчание. В итоге он был отправлен в тюремные камеры палаццо, а отчет о проведенном расследовании викарий направил в Аудиторе Фискале во Флоренцию.

23 декабря из Флоренции пришла бумага: все документы внимательно и тщательно изучены, расследование считается проведенным по всем правилам и с подобающим прилежанием. Тем не менее для устранения каких бы то ни было противоречий желательно получить признание обвиняемого.

В тот же день викарий спустился в карцер для разговора с обвиняемым.

Каким был этот разговор, не рассказывает ни один документ, но в палаццо имелась и камера пыток…

Вскоре Антонио предстал перед церковными судьями и признался:

«Да, уважаемые синьоры, я совершил очень плохое деяние, и больше я не буду хранить молчание».

И начал рассказывать:

«Вечером предыдущего дня мы встретились с Марией Лучией, и она позвала меня на следующее утро к источнику для серьезного разговора. Она рассказала о своей беременности и желании выйти за меня замуж немедленно. Однако я этого не хотел, у меня не было уверенности, что именно я, а не кто-то другой, являюсь отцом этого ребенка. Но Мария Лучия настаивала, она набрасывалась на меня, кричала, что я должен жениться, и в какой-то момент мне захотелось ее убить. Весь вечер и всю ночь я мучился, не зная, что же делать.

На следующий день у источника она опять набросилась на меня, стала бить меня кулаками. Крича, что я немедленно должен пойти с ней в церковь, она даже столкнула меня в воду. Я разозлился и в порыве гнева, уже не понимая, что делаю, схватил нож, который всегда был у меня в кармане, и ударил ее несколько раз. Когда я увидел, что наделал, я убежал, даже не заметив, что у меня в руках остался ее платок…»

Антонио Бьянкарди был приговорен к смертной казни. «Повесить, после чего четвертовать и вывесить голову на месте эшафота» – гласил приговор Франческо Литтори, маэстро ди юстиция, вынесенный 1 июля 1769 года.

Эта была последняя в истории смертная казнь, совершенная Викариатом Валь-д’Эльза и Валь-ди-Пеза в Центральной Тоскане.

История подлинная, все документы хранятся в историческом архиве Чертальдо.

Тосканские продукты

Мне нравится наблюдать за жизнью старого города.

Пожилая дама из дома напротив каждое утро, отдуваясь, вытаскивает стул на маленькую площадь и сидит там до обеда. Она важно здоровается с проходящими мимо знакомыми, обсуждает последние новости с соседками, случайно выглянувшими из окон. Подушечка, на которой у ног дамы лежит такая же старая собака, вообще прописалась на площади, ее не убирают даже на ночь.

Вот группу школьников привели на площадь на экскурсию. Одетая в балахон паломника, с посохом в руках, учительница эмоционально рассказывает историю долины. Малыши внимают с серьезными лицами.

Итальянские дети меня часто удивляют. Как-то в скором поезде в Венецию двое ребятишек лет четырех-пяти играли в коридоре вагона первого класса.

– А давай я буду Дева Мария, а ты Иоанн Креститель, – предложила девочка.

– Давай, – сразу согласился мальчик.

Видимо, игры в мяч у стен венецианских базилик или в прятки на площади у флорентийского Дуомо даром не проходят!

А еще несколько дней подряд в Чертальдо снимали кино.

– Идите скорее, – позвала нас ранним утром незнакомая женщина, – я вам все покажу, пока киношники не понаехали.

Действительно, лучших декораций к историческому фильму не придумаешь!

К обеду за столики вокруг старого колодца подтягивается народ. К бокалу пива или вина полагается большая тарелка местного сыра и колбасок, от привычных салями до маленьких и темных колбас из кабанов, которые в изобилии водятся в долине.

Как и соседняя Эмилия-Романья, Тоскана богата продуктами с аббревиатурами DOC, IGT, DOP и так далее. Эти три основные аббревиатуры, которые можно увидеть на бутылках вина или упаковках сыра и колбас, гарантируют качество и аутентичность продукта.

Среди всех стандартов Италии DOP – название с защищенным происхождением – является самым известным и самым жестким по предъявляемым к продукту требованиям. Продукты этой категории строго контролируются, начиная от получения сырья и до момента выхода на рынок. Они производятся только в конкретно указанном месте, так как неповторимость продукту придают именно сочетание климата, окружающей среды и даже человеческого фактора.

Получить отличительный знак IGT – защищенное географическое наименование – достаточно непростая задача, хотя по уровню этот знак котируется ниже, чем предыдущий. Для этого производители обращаются в Министерство сельского и лесного хозяйства с заявлением, подробно описывающим историческое происхождение, территорию и специфику продукта. Организуется встреча производителей и представителей Торгово-промышленной палаты для проверки соответствия товара всем требованиям регламента. Полученные данные направляются в Европейскую комиссию, которая и принимает окончательное решение. Соблюдение всех правил, необходимых для получения данной категории, регулярно контролируется.

В настоящее время 117 итальянских продуктов относятся к категории IGT. В эту группу входят овощи, крупы, мясо, рыба, десерты, макаронные изделия, вина.

Знак DOC относится в первую очередь к винам, он был введен как аналог французского AOC – контроль подлинности происхождения, появившегося во Франции в начале XX века. Прежде чем продукт будет отнесен к категории DOC, он должен в течение пяти лет иметь логотип IGT – типичное географическое наименование, причем вина, отнесенные к этой категории, ни в коем случае не относятся к простейшим столовым, к винам этой категории предъявлены строгие требования по территории происхождения и составу вина.

Кстати, первым итальянским продуктом, отнесенным к категории DOC, стало древнее вино «Верначча» из тосканского Сан-Джиминьяно.

Кроме указанных аббревиатур существуют и другие. Например, более простым, но тем не менее качественным и аутентичным продуктам присваивается категория SGT – гарантированные традиционные продукты, среди высших категорий – DOCG, название с контролируемым и защищенным происхождением.

К самой высокой категории DOP в Италии отнесено 165 продуктов. Это вина, сыры, мясо, рыба, масло. Сыр и молочные продукты составляют треть от итальянских товаров этой категории. Около 50 разновидностей сыра удостоены статуса DOP.

Именно такой сыр окажется на вашей тосканской тарелке в сельской траттории или энотеке, например – пекорино Бальце Вольтерране, жирный овечий сыр средней твердости. Подобные продукты всегда хранились в пепле, защищающем от насекомых и плесени, до сих пор именно таким способом и хранят этот сыр.

Пекорино романо может удивить искушенного путешественника своим названием, ведь это традиционный римский овечий сыр. Однако пекорино романо DOP – это традиционный продукт области Гроссето в Тоскане, где он по старым традициям созревает в туфовых пещерах, помнящих этрусков.

В горах Северной Тосканы, в долине Луниджана, производят сыр качотта делла Луниджана, приморская Маремма – одна из самых экологически чистых областей Италии, славится козьими сырами, а в целом 38 видов сыра отнесено к высшей категории качества в Тоскане. И многие из них до сих пор производятся старыми традиционными способами и не рассчитаны на промышленные масштабы.

Для всех видов тосканских колбас и ветчин – «салуми» не хватит огромной тарелки, которую вместе с сырами подадут в тосканской энотеке.

Здесь производят лучшее в Италии сало – лардо ди Колонната. Столетиями рабочие на мраморных карьерах в тосканской Карраре (откуда брал камень для своих работ Микеланджело) укладывали кусочки сала и свежие помидоры в буханку хлеба, и этой еды хватало на целый день.

Вяленая ветчина – прошутто Крудо Тоскано – не уступает по вкусу и качеству ее «родственникам» из Эмилии-Романьи, а один из местных специалитетов – финокьона – отличается от подобных сухих колбас добавлением дикого фенхеля, придающего неповторимый вкус.

Говядина, маринованная в вине «Кьянти», также имеет древние корни, это мясо маринуют в течение семи дней в смеси кьянти, соли, перца и местных трав, затем выдерживают в течение тридцати-сорока дней.

В тосканские мягкие колбаски – сальсиччу – входят дикие травы и вино, сопрессату готовят преимущественно из свинины с добавлением пряностей, она напоминает прессованное мясо свиных голов или зельц, но имеет совершенно другой вкус.

Обязательно на тарелке с тосканскими закусками будут салами ди чингьяле – колбаски из кабаньего мяса, которое перемалывается очень мелко, смешивается с солью, перцем и чесноком и выдерживается не менее пяти недель.

По сезону, в середине огромной тарелки будут уложены цветки тыквы или цукини в кляре, отдельно на деревянной доске подадут тосканскую брускетту – с помидорами и базиликом, куриной печенью, шпинатом, белыми грибами.

И если после такой закуски у вас еще останутся силы – то нет ничего лучше неспешной прогулки по мощенным булыжником средневековым улочкам.

Солнце нагревает старые камни и железные крепления для факелов, лет восемьсот уже украшающие стены города, в киоте с изображением Мадонны в конце улицы каждое утро появляются свежие букетики.

На крепостных стенах разложены подушки, чтобы было удобно сидеть и смотреть на простирающиеся на многие километры поля, деревушки, дороги.

В один прекрасный вечер мы наткнулись на удивительную картину: на скамейке, лицом к тосканским просторам, сняв башмаки, сидел одинокий японец и самозабвенно пел что-то свое, японское.

По утрам нас встречал черный кот, а потом гулял с нами вдоль стен, провожал в поля, сидел рядышком на скамейке.

Города и коты

Если приезжаешь в незнакомое место и встречать тебя выходит кот, все будет хорошо.

Может, и правда коты – это частички души города. И если город посылает кота тебе навстречу, ты с этим городом поладишь.

Гуляют лунными ночами из легенды в легенду черные коты Мадрида.

Застывает в созерцании алого цветка толстый кот Айя-Напы, и солнце припекает, и глаза закрываются, и лапы разъезжаются… Кот вдыхает аромат, проникается красотой, но дремота сильнее, и вот он уже позорно стекает с бордюра в кусты.

И даже в Италии, где на каждом шагу собаки всех цветов, пород и размеров выгуливают хозяев, мягко ступают по булыжной мостовой кошачьи лапы.

Безразлично смотрит на замученных туристов крылатый лев святого Марка в Венеции.

Замер в сонном ожидании мраморный лев Эмполи, свесив толстые мягкие лапы у средневекового фонтана.

Дремлют в преддверии вечера, когда схлынут туристы и весь город опять будет в их распоряжении, коты Сан-Джиминьяно.

Шерстяным тюком валятся на каменных ступенях к твоим ногам коты Сантарканджело-ди-Романья:

– А плата за проход? А пузико почесать?

Деловито пересекает привокзальную площадь и уходит в зеленые приморские луга кот Санта-Маринеллы.

Вальяжные тосканские коты лениво ждут мышек у средневековых подворотен.

Или несут дозор на крыше, сторожа покой обветшалого замка.

Дремлет на осеннем солнышке интеллигентный флорентийский кот.

И каждое утро медленно выходит из рассветного тумана черный Чичероне Чертальдо. Он торжественно ведет нас вдоль крепостных стен, отказываясь от специально захваченного кусочка мортаделлы, не за этим он здесь.

И все будет хорошо и с городом, и с нами, пока совершают свой вечерний обход маленькие стражи древних борго.

Лукка и ее легенды

От Чертальдо до Лукки ехать всего ничего, только с пересадками. Но так получилось, что в Лукку я впервые попала под проливными осенними дождями.

Тучи сгущались, периодически за окном поезда начинал лить дождь. По традиции местный поезд опаздывал, вместо полутора часов он плелся от Флоренции уже часа два. Пелена дождя скрывала разбросанные по горам и полям долины Ньеволе городки и замки, на перронах пузырились бескрайние лужи. Объявление «Стацьоне ди Люююккааа» настроения не подняло.

Я боялась увидеть маленький каменный пустой город, в котором придется мыкаться почти неделю. Я боялась разочарования от его обшарпанности, я чуть ли не на цыпочках вышла из поезда и вытянула шею:

– Ну, мы приехали, и что дальше… Permesso?

Тут тучи раздвинулись, и показался краешек солнышка.

– Ну, и чего встала? – подмигнула Лукка из-за кованых дверей старинных ворот. – Заходи, не обижу!

Потом мы узнали, что надо было приглядеться: через зеленые газоны к бастионам, в кольцо охватывающим старый город, ведут аккуратные дорожки, вот по ним и надо идти к многочисленным проходам под укрепленными стенами.

Но в первый раз мы, как правильные туристы, загрузились в такси и через пару минут были в старинном отеле на площади Лилии. Над площадью возвышался каменный Гарибальди.

Интересно, те, кто пишет путеводители, бывают в местах, о которых рассказывают?

Удивляюсь тому, кто назвал Пьяцца Наполеоне «самой уродливой площадью Лукки». Она камерна, уютна, окружена многочисленными ресторанчиками, это любимое место встреч жителей города. Вытекающая из нее наша площадь Лилии более парадна, оперный театр напротив отеля элегантно смотрится в вечерних огнях.

А древние платаны на Пьяцца Наполеоне ближе к рассвету, когда на улицах ни души, кряхтя вытаскивают огромные заскорузлые лапы из каменных плит и со скрипом разминают затекшие суставы, чтобы утром опять замереть в своем вечном дежурстве.

Из окна отеля можно было наблюдать за жизнью города. Вот студенты побежали в колледж, вот старушка с собачкой встретила приятельницу на велосипеде, вот пара клерков в одинаковых синих костюмах посеменила на обед.

А вот шла по улице собака, из дверей выглянул старичок, человек и пес поздоровались, поговорили, разошлись по своим делам.

Однажды утром – это была суббота – проснулись от странных звуков, словно кто-то бросал металлические трубочки на камни площади. Стройка? Выглянули в окно – рынок монтируется. Рынок оказался антикварным, тем самым знаменитым, который проходит в Лукке каждый третий выходной месяца.

Несмотря на дождь, народ ходил по рынку, раскинувшему свои щупальца по всем близлежащим улочкам, то кучными толпами, то отдельными маленькими группками, а каменный Гарибальди грустно взирал на суету с высоты своего постамента.

Он казался настолько «живым» памятником! Не удивлюсь, если безлунными ночами он неспешно прогуливается по Пьяцца дель Джильо, площади Лилии, стараясь не цокать каблуками и не перебудить всю округу.

Бастионы и стены Лукки впечатляют. Каждый променад открывает новые краски и новые маленькие сюрпризы: вид на зеленые поля и облетевший лес неподалеку или синеющие горы и часть «новой» Лукки за стенами, и сами аллеи меняются – то зеленые, словно и не осенние, то в красках поздней осени, то почти облетевшие. Вид с одних бастионов напомнил остров Сант-Элена в Венеции, а на других вообще растут толстые румяные грибы.

Лукка – город аристократично-классический. Нигде более в Северной и Центральной Италии мне не попадалось столько интеллигентных пожилых синьоров, выходящих на вечерний променад в пальто темно-синего цвета, лимонных брюках, шарфиках вокруг шеи, с длинными зонтиками-тросточками.

Вдоль длинных улиц с высокими палаццо – магазины и кафе эдакого старомодного парижского и лондонского стиля. Но оторви взгляд от витрины, и неожиданно увидишь старинные деревянные потолки в открытом окне второго этажа.