Химическая война
– Полно!
– Вот и славно. Такой вариант устроит?
Они ударили по рукам, и с тех пор военком на Ванькином горизонте не появлялся. Ну а сам Зеленский, будучи врачом от Бога, неплохо продвигался по службе: стал начальником медсанчасти в гарнизоне полковника Шаповалова, получил капитана, чуть позже перевелся ближе к Москве. Пару лет назад в звании майора был зачислен в группу Хабарова. Неоднократно бывал в сложных командировках, в которых показал себя с самой лучшей стороны.
Доктор появился примерно через час томительного ожидания, покачиваясь, знакомая фигура нарисовалась из-за угла здания и неверной походкой направилась к подъезду.
– Он? – спросил Хабаров.
– Он, конечно.
– Так Ванька вроде не пил.
– Начать никогда не поздно…
Товарищи выбрались из салона и пошли наперерез.
– Опачки! – узнал их Зеленский и раскрыл объятия. – Какими судьбами?
– Скажи лучше, где ты так набрался? – обнял его Александр.
– А мы сегодня мое устройство на работу отмечали. Проставился, так сказать.
– И кем же ты стал?
– Хирургом в хорошую частную клинику устроился. Хирургом, заметьте, а не терапевтом.
– Хреново, – вздохнул Сом. – Наверное, и зарплата хорошая?
– Не обидели, – расцвел пышной улыбкой Ванька.
– Лучше б обидели. Пошли, мы тебя до квартиры проводим…
Войдя в подъезд, троица вызвала лифт.
– А почему вы расстроены моим карьерным ростом? – вдруг встрепенулся доктор. – Вы же порадоваться должны за старого товарища!
– Мы бы порадовались, если бы ты остался с нами.
– Не понял, – дыхнул перегаром новоявленный хирург. – А я разве сейчас не с вами?
Лифтовая кабинка остановилась на нужном этаже, дверки разъехались в стороны. Троица подошла к квартире, и Зеленский принялся усердно тыкать ключом в замочную скважину.
– Давай помогу, – отнял у него связку Хабаров.
– Эх, ребята… – мечтательно произнес Иван, – как же хорошо, что вы приехали! Сейчас закусочку соорудим. У меня и коньячок хороший имеется.
– Ну, по коньячку тебя только Серега поддержит, – толкнул дверь командир группы. – А я за рулем. Заходи…
Друзья вошли в квартиру и прямиком направились в кухню. Хозяин и впрямь намеревался продолжить банкет, но Хабаров с Сомом уговорили его на крепкий кофе.
– Ладно, варите кофе. Зерна на полке, кофемолка и турка – на подоконнике… – согласился тот и побежал в туалет.
К его возвращению в турке закипал ароматный напиток.
– Садись! – Александр поставил на столик чашки.
Зеленский плюхнулся на табурет и, подозрительно поглядев на товарищей, сказал:
– Что-то я не пойму. Месяц не виделись, а выпить не хотите. Вы по какому-то делу?
– По делу, Ваня, по делу. Ты выпей кофейку и протрезвей немного. Тогда и поговорим…
Доктор замолчал и, обжигая губы, послушно стал цедить отрезвляющий напиток.
– Полегчало? – справился Сом, когда тот поставил на стол пустую чашку.
– Да, немного.
– Тогда послушай, что скажет Сашка.
– Ну… я весь внимание, – перевел взгляд на Хабарова Иван.
– Ваня, я сегодня утром был у Сафонова, – сообщил Александр. – Он сам меня вызвал и предложил в кратчайшие сроки собрать группу.
– Группу? Зачем?
– Во-первых, он добился нашего восстановления на военной службе. Всех шестерых. Во-вторых, в финансовой части всех нас дожидается приличная сумма, как выразился адмирал, компенсация за моральный ущерб от безвременного увольнения из рядов. Наконец, в-третьих, перед нами открывается перспектива снова быть вместе и…
– А сумма большая? – оборвал приземленным вопросом высокие мысли командира доктор.
– Три твоих прежних месячных зарплаты.
Кажется, Зеленский не был настроен возвращаться на военную службу, но «жаба» пыталась его переубедить.
– Да, хорошие деньги, – поскреб он ухоженными ногтями начавшее лысеть темечко. – А когда надо дать ответ?
– Сегодня. Сейчас.
– Чего так скоро-то? А подумать?
– Некогда, Ваня, думать. Нам еще остальных предстоит отыскать, – пояснил Сом.
– А вылет через неделю, – добавил Хабаров. – Так что времени у нас мало – только на поиски разлетевшихся по стране товарищей.
Ванька помолчал, уперев взгляд в белоснежный угол холодильника. Затем, скрипнув зубами, сказал:
– Знаете, ребята… А ведь отношение к нам – рабочим лошадкам – все равно не изменится. Просто понадобилось сейчас господам начальникам решить какую-то сложную задачу, вот и вспомнили про нас. А решим – опять забудут. Вплоть до увольнения и всех сопутствующих «прелестей». Мы ведь это уже проходили. Почему же у вас такая короткая память?
В чем-то Зеленский был прав. Чиновники, включая тех, что при погонах, – народец в основной массе поганый и думающий прежде всего о себе. Да, встречаются редкие исключения, радеющие за дело, за справедливость и Родину. Такие, к примеру, как Сафонов. Но это, скорее, редкость, достойная занесения в известную книгу.
Но именно на личности Сафонова в разговоре с Зеленским Хабаров и решил сыграть.
– Разве адмирал нас когда-нибудь обманывал? – спросил он. – И касательно нашего оперативного увольнения… Неужели ты забыл, как он боролся за нас и разосрался с кучей начальников?
– Помню. К Сафонову претензий нет, – кивнул Иван.
– Ну так и забудь про остальную сволочь. Держи в уме адмирала – честного и нормального человека. Мы работали и будем работать для него и простых русских людей.
Вышло довольно убедительно. Даже Сом, занятый приготовлением второй порции кофе, одобрительно глянул на командира.
Разговор продолжался еще минут двадцать.
Наконец, почти полностью протрезвев, Зеленский тряхнул головой, вздохнул и выдал:
– Ладно, уговорили. С клиникой я завтра в первой половине дня утрясу вопрос увольнения. Что я должен делать дальше?
– Дальше, Ваня, тебе нужно доехать до Управления, получить документы, командировочные и вышеозначенную компенсацию. Потом мы с тобой свяжемся и распределим обязанности по поиску остальных.
– Годится.
– Только не пей больше, – мягко добавил Серега. – Все – твой вынужденный отпуск закончился…
Весь оставшийся день Хабаров посвятил тому, что добывал информацию, способную пролить свет на исчезновение бывших сослуживцев. По странному стечению обстоятельств на телефонные звонки ни один из них упорно не отвечал.
Тем не менее Федю Драного удалось вычислить довольно просто. В Подмосковье проживали его родственники, данные о которых имелись в личном деле. Связавшись с ними, Александр узнал, что тот свалил в родную Пензу, где устроился работать на кондитерскую фабрику «Слайс».
«Ну в принципе все логично: подрывник – на кондитерской фабрике, – решил про себя капитан второго ранга. – Где ж еще быть опытному подрывнику, имеющему допуск к работе с ядерными изделиями, как ни у конвейера с ванильным зефиром?..»
Помимо всего прочего, родственники снабдили Хабарова и точным адресом, по которому проживал Федор. Оставалось доехать до Пензы, встретиться с кондитером и провести разъяснительно-агитационную беседу.
Узнать о судьбе связиста Вовки Абрашкина в этот вечер так и не вышло. Зато утром все срослось. Соменкову было поручено вести параллельную розыскную деятельность, и он через дальних сослуживцев выяснил, что Володька в данный момент осел в небольшом городке Петровске Саратовской области, где ему по наследству от родителей достался старый деревянный дом на участке в двенадцать соток.
– Так это же недалеко от Пензы! – возрадовался Хабаров, изучив карту тех мест.
После короткого совещания они связались с Зеленским. У того все шло по плану: с клиникой рассчитался и находился в Управлении, где получал документы и деньги.
– Молоток! – резюмировал командир группы. И поставил ему следующую задачу: – Вот что, Ваня. Мы с Серегой едем через Пензу в Саратовскую область, а ты пока займись поиском Баландина.
– Где ж мне его искать? – растерянно спросил доктор.
– Включи мозг, прояви смекалку, запусти сообразительность.
В этот момент Сом легонько толкнул командира в бок и прошептал:
– Может, его с собой взять? Что-то он частенько стал прикладываться к бутылке. Сейчас с таким баблом на кармане его лучше одного не оставлять.
Секунду поразмыслив, Хабаров кивнул и произнес в трубку:
– А с нами проветриться не хочешь?
– С вами? Это другое дело! – повеселел Зеленский. – С удовольствием проедусь по родной стране.
– Тогда жди нас в Управлении. Через час будем…
Глава третья
Сирия, восточный пригород Алеппо. Несколько дней назад
Калибар, проснувшись и зайдя в комнату пленницы, пришел в дикую ярость от того, что произошло. Захваченной женщины в комнате не было, зато на полу с окровавленной головой лежал его заместитель. Слава Аллаху – Хути оказался жив. Плеснув в лицо водой и похлопав по щекам, Муса привел его в чувство.
– Кажется, за этой бабой приходил кто-то из ее родственников, – ощупывая рану на затылке, сказал тот. – Скорее всего, муж.
– А что с Басемом?
– Не знаю. Я проснулся от шума, вышел сюда и… напоролся на вооруженного мужчину.
Схватив оружие, полевой командир от рвавшейся наружу злости выпустил очередь в потолок и выскочил во двор.
Автомобиль находился на месте. Водителя он нашел лежащим на передних сиденьях, его лицо также было в крови.
Басему пришлось оказывать помощь – ударом приклада ему вывихнули челюсть и здорово рассекли левую щеку. Перетащив водителя в дом, они с Насиром обработали его раны. Тот мычал, ругался и грозился отрезать проклятому сирийцу голову.
– Отрежем, – скрипел зубами Калибар. – Сейчас ты останешься здесь – дожидаться подкрепления. А мы с Насиром – к штабу, организуем облаву…
До самого утра три небольшие группы, сформированные и отправленные на поиски семьи Салхи, рыскали по кварталам восточного Алеппо. Только одна из групп повстречала на пустынных улочках странного мужчину. Во время допроса он попытался бежать, но был убит двумя выстрелами в спину.
Его труп приволокли в расположение полевого командира.
– Не он, – поморщился тот.
И приказал удвоить посты на выездах…
Около десяти утра Абдель Резам – командир одного из дозоров – доложил по рации:
– Наблюдаем группу гражданских лиц. Группа скрытно перемещается на восток – в район позиций войск Асада.
– Сколько человек в группе? – моментально отреагировал полевой командир.
– Шестеро. Трое взрослых и трое детей.
– Молодая баба среди них есть?
– Да, Муса.
– Следи за ними, я буду у тебя через пять минут!
Прихватив несколько человек из личной охраны, Калибар рванул в расположение дозора…
Путь до обустроенной скрытной позиции занял немногим более обозначенного срока.
– Где они? – с ходу поинтересовался он.
– Мы дали несколько очередей поверх их голов и заставили засесть за углом последнего здания, – подал бинокль Абдель. – Они не понимают, откуда стреляют в их сторону, и боятся идти дальше.
Схватив оптику, Муса подобрался к брустверу из мешков с песком и принялся рассматривать группу людей, сбившихся с плотную кучку под стеной полуразрушенного дома.
Дистанция была небольшой – метров двести, и он сразу узнал красивую женщину, державшую на руках маленькую девочку полутора-двух лет. Рядом, ухватив ее за длинную темную юбку, стоял мальчик лет восьми. Второй мальчуган, постарше, находился между тридцатилетним мужчиной с крепкой фигурой и сидевшим на корточках стариком.
– Погляди, не он ли? – подал Муса бинокль заместителю.
Тот прилип к оптике, подкрутил регулятор и зло процедил:
– Он, паскуда… Муса, разреши мне порешить их из пулемета.
– Нет, мы прикончим их не так, – оскалился тот в злорадной усмешке. И, не оборачиваясь, спросил: – Абдель, твоя пусковая установка готова к бою?
– Да, командир.
– Снаряды с нашей начинкой есть?
– Да, три штуки.
– Ну-ка, заряди все три.
– Понял. Сейчас сделаем. Рауф, Картал!
Вокруг самодельной пусковой установки, представляющей собой несколько сваренных в ряд на полуприцепе стальных швеллеров, закипела работа. Наводчик Рауф Саур корректировал направление установки, Картал Унал подносил и устанавливал на направляющих реактивные снаряды.
– Готово! – доложил Абдель.
– Навели точно на угол здания?
– Да, Муса.
– Огонь! – приказал полевой командир и закрыл ладонями уши.
Бойцы расчета отвернулись и пригнули головы.
С направляющих один за другим сорвались и, оставляя за собой шлейфы дыма, ушли в сторону цели три снаряда, начиненные хлором…
Примитивная установка для стрельбы реактивными снарядами была собрана кустарным способом в такой же примитивной мастерской. Подобные мастерские имелись в распоряжении практически каждого полевого командира. Ведь изредка приходилось ремонтировать оружие и автомобильную технику.
За основу установки брался полуприцеп или задний мост от любого автомобиля – лишь бы были целы рессоры, ось и колеса. На прицепе из подручного металлолома сооружалась поперечная станина, на нее наваривалось несколько обработанных грубым напильником швеллеров, лежащих в одной плоскости. И все – установка готова.
Сварганить такую штуку было довольно просто. Куда более хлопотным и сложным делом являлось изготовление реактивных снарядов, предназначенных для стрельбы из этих «самострелов». Именно таким производством и владел весьма деятельный и влиятельный человек по имени Вахид Абдалар – давний знакомый Мусы Калибара.
Секретный цех Абдалара располагался в крупном поселке Салар, что раскинулся в тридцати километрах к востоку от Эр-Ракки. В свое время в Салар из Ракки эвакуировали небольшой завод по ремонту автомобилей, позже он попал под бомбовый удар российской авиации и перестал поставлять транспорт для нужд «Исламского государства». Абдалар своевременно подсуетился: договорившись с нужными людьми, выкупил уцелевшие станки, собрал их в одном месте и организовал выпуск простеньких реактивных снарядов.
В основном его снаряды были начинены обычными поражающими элементами: гвоздями, частями подшипников, кусками рубленой проволоки. Но не так давно руководство ИГИЛ предложило изготовлять снаряды с химическим отравляющим веществом, и на территорию завода завезли несколько бочек с настоящим хлором.
Штат завода был полностью укомплектован, дружная команда исправно поставляла на фронт боеприпасы, а владелец регулярно клал в свой карман неплохие деньги.
Начальником производства служил турок Булут Кескин. Мастером – поляк Карол Мазур. Охраной командовал бывший помощник Калибара – потерявший в бою левую руку Бадр Думани. Помимо названных лиц в штате имелись рабочие различных специальностей, охранники, водители.
Абдалар с радостью согласился расширить производство за счет изготовления снарядов с отравляющими веществами – кто откажется от лишних денег? Однако нужных специалистов для работы с опасными химическими компонентами в его распоряжении не было. Пришлось Вахиду поднимать все свои связи и искать таковых…
Грамотного человека с инженерным образованием он случайно нашел в Эр-Ракке, и это стало большой удачей – без него рано или поздно произошла бы беда. Около полугода цех исправно работал и поставлял снаряды с опасной отравляющей начинкой. Ну а Муса был едва ли не основным покупателем, так как Вахид по старой дружбе делал ему неплохую скидку на каждые десять снарядов.
Точность стрельбы из кустарной установки оставляла желать лучшего, поэтому по цели, как правило, выпускали несколько снарядов – от двух до шести. В данном случае по сирийской семье дали залп из трех штук.
Первый упал с недолетом. Второй, ударившись о стену дома, не разорвался. Зато третий лег наилучшим образом, накрыв облаком огня и дыма всех шестерых.
– Бог велик! – разноголосым хором закричали члены пускового расчета.
От осколков разорвавшегося снаряда сразу погиб отец Саида Фадри – полуслепой шестидесятилетний Баха. Кто-то из сыновей тоже вскрикнул от касательного ранения, двухлетняя дочурка Амина забилась в испуганном плаче. Находясь в ядовитом хлорном облаке, все начали кашлять и закрывать одеждой лица…
Постепенно желто-зеленое облако рассеивалось, становясь больше и прозрачнее, а заодно открывая взорам наблюдавших из укрытия боевиков страшную картину. Обняв и прижимая к себе дочь, под стеной полуразрушенного дома умирала Салха. Рядом стоял на четвереньках Саид Фадри, он сильно кашлял и плевался. Старик был уже мертв. Лицо одного из мальчишек было залито кровью, он потерял сознание, и жить ему оставалось считаные секунды.
А вот восьмилетний Рафик, находившийся во время взрыва дальше всех, не получил тяжелой формы отравления. Он нашел в себе силы отползти в сторону – куда не добралось ядовитое облако, при этом тоже кашлял, но был в сознании. Размазывая по чумазому лицу слезы, он отполз еще дальше, оглянулся и позвал сначала маму, потом отца.
Никто не ответил.
Понимая, что все родственники погибли и нужно спасаться, мальчуган поднялся и, опираясь о стену, пошел прочь…
Подняв бинокль, Муса наблюдал за результатами обстрела.
Когда желто-зеленый дым начал рассеиваться, его тонкие губы растянулись в довольной улыбке. Но внезапно он заметил мальчишку, неуверенной походкой уходящего в глубь жилого квартала.
Бросив бинокль, Калибар оттолкнул сидевшего у пулемета бойца, передернул затвор и прицелился…
Прогрохотала короткая очередь. Пяток пуль легли чуть выше головы мальчишки. При этом ребенок никак не отреагировал на впивавшиеся в стену пули, то ли ничего не слышал, то ли ему было все равно.
Следующая порция пуль вспахала то, что оставалось от асфальта. Взметнулось несколько пыльных фонтанчиков, но мальчишке снова повезло – свинец его не достал.
Муса лег поудобнее, поплотнее прижал к плечу приклад пулемета, тщательно прицелился… И дал длинную очередь, от которой на другой стороне квартала поднялось целое облако пыли.
– Теперь точно готов, – предположил кто-то из подчиненных Калибара.
И действительно, когда слабый ветерок отнес пыль в сторону, боевики заметили лежащее под стеной тело ребенка. Мальчишка был мертв.
Глава четвертая
Российская Федерация, Москва – Пенза – Петровск. Несколько дней назад
– Там такая красота, что дышать забываешь. Холмы, густые леса, грибы, реки, рыбалка… – взахлеб рассказывал о Пензенской области Сом.
В отличие от попутчиков он неоднократно там бывал у родственников и знал, что говорит.
– А девушки там красивые? – равнодушно пялился в окно доктор.
– И девушки хорошие…
Друзья стартовали из Москвы несколько часов назад. Проехали Воскресенск, Рязань. Далее до самой Пензы крупных населенных пунктов не было – только села и крохотные городишки. Погода радовала, да и вообще настроение было отличным, ведь впереди, если повезет, их ждала встреча с друзьями.
Первую половину пути рулил Хабаров. Соменков сидел справа и время от времени пытался дозвониться до Драного и Абрашкина. Но пока все попытки выйти на связь успеха не имели.
Еще через час завернули на заправку, заодно перекусили в чистеньком кафе. Выбирая блюда, Зеленский с тоской поглядывал на забитый пивом холодильник. Но друзья уговорили его воздержаться.
– Ваня, ты же собрался лететь в Сирию, – посмеивался Александр. – Если не соскочишь с алкоголя сейчас, то там будет сложнее.
– Где ты его там прикупишь? – вставлял свои «пять копеек» Серега.
– Ладно-ладно, – вздыхал в ответ врач. – Я на автомате хотел прикупить. А на самом деле вовсе и не страдаю от его отсутствия…
После перекуса вообще стало хорошо. За руль сел Соменков, дав Хабарову возможность отдохнуть. До Пензы было уже недалеко, и все последние километры трезвый Зеленский развлекал товарищей рассказами из своей медицинской практики.
Начался разговор с простой ремарки Соменкова о замечательном пожилом враче, у которого ему пришлось недавно проходить комиссию перед устройством на новую работу. Дескать, не только осмотрел-послушал-измерил, но и расспросил, внимательно выслушал, дал несколько хороших coветов, благодаря которым прошла боль в спине.
– Old school, – вздохнул в ответ Иван.
– Чего? – переспросил Серега, ни слова не понимавший по-английски.
– Старая школа, говорю.
– В каком смысле?
– Да в самом прямом. Таких сейчас единицы остались. Вот, помню, проходил интернатуру в хорошей московской клинике. Серьезных дел, разумеется, не доверяли – ну, диагностика там, подай-принеси, на аптечный склад сбегай… Как-то везу на каталке лежачую пациентку в операционную. Пациентка в годах – бабулька опрятная, лет семидесяти. Вдруг захотелось ей перед операцией в туалет. Пришлось тормознуть в коридоре и сообразить судно. А она лежит и при мне стесняется. «Отойди, говорит, сынок, подальше. А то у меня ничего не получится…»
– Ну а ты? – подкручивая на повороте руль, спросил Сом.
– Отошел, завернул за ближайший угол. Стою, жду ее команды… Вдруг шаги по коридору с той стороны, где стоит каталка. Выглядываю. Вижу, идет профессор – заведующий отделением. Авторитетный врач, уважаемый человек. Одной рукой жестикулирует, объясняя что-то подчиненным докторам, а в другой держит то самое судно.
– Не понял, – буркнул Серега. – Как оно у него оказалось?
– Да очень просто. Бабулька облегчилась и, не задумываясь, вручила суденышко первому подвернувшемуся человеку в белом халате. Я, конечно, попытался у профессора забрать посудину, а он, представляете, не прекращая общения с коллегами, зашел в туалет, вылил содержимое в унитаз, вымыл руки и отправился дальше. Вот это, Сережа, и есть представитель старой школы. Таких, к сожалению, больше не выпускают…
Федька объявился сам.
Устав названивать на неотвечавший номер, Хабаров забросил мобильник в бардачок машины и забыл о нем. Мысленно он уже обдумывал не только поездку к дому Федора, но и экскурсию на кондитерскую фабрику.
Однако Драный внезапно напомнил о себе приглушенной трелью.
– Кому это я понадобился? – буркнул Сашка. И вдруг просиял: – О, его сиятельство подрывник очнулся!
– Здорово, командир! – поприветствовал тот бодрым голосом.
– Привет, бродяга! Ты почему не отвечаешь – не хочешь разговаривать со старыми и проверенными товарищами? Или сладостей на своей фабрике обожрался?
– Хочу, конечно, – засмеялся Драный. – Да и на фабрике я уже не работаю – с вахты возвращался.
– Что еще за вахта?
– Долго рассказывать. Платят нормально, кормят бесплатно, объект в трехстах километрах от Пензы.
– Выходит, ты только что вернулся?
– Так точно, командир. Времени свободного навалом – до следующей вахты десять дней. Эх, встретиться бы, бахнуть спиртяги, да о подвигах наших вспомнить, а? Не хотите в гости подъехать? У нас тут грибы пошли…
– Наслышаны о грибах, – глянул Хабаров на часы. – И не вопрос насчет «подъехать». Ты же на Циолковского живешь, у мамы?
– Да. Дом пятнадцать – старенький такой, трехэтажный. А что?
– Так… просто интересуюсь. Ну, выходи встречать – мы уже въехали в твою Пензу. По проспекту Победы катим.
– Правда, что ли? – растерянно пробормотал капитан-лейтенант. – Или разыгрываешь?
– Правда-правда.
– А «мы», это кто?
– Я, Сом и Ванька.
– Вот это да… Ребята, я так рад! Честное слово, я так рад! Уже бегу!..
После крепких объятий Федор пригласил друзей в квартиру.
– Пошли, парни, – уговаривал он. – Я вас чайком с дороги напою. А вы расскажете, что и как…
Поднялись на второй этаж старого дома, вошли в квартиру, давно не видевшую ремонта. О том, что на дворе двадцать первый век, здесь напоминали лишь пластиковые окна да большой плазменный телевизор.
Расположившись на кухне, сослуживцы выпили по чашке чая, перекусили вкусными домашними пирожками. Мамы Федора дома не было – все лето она обычно проводила на даче под Пензой, а домой наезжала лишь по крайней необходимости, для пополнения съестных припасов.
Пока Драный рассказывал о том, как неплохо устроился на «гражданке», Сом с Зеленским бросали на командира встревоженные взгляды, в которых явственно читался вопрос: «Уж больно он выглядит довольным жизнью. Получится ли убедить? Согласится ли?..»
– Так что же, Федь, нравится такая жизнь? – спросил наконец Хабаров.
– Какая?
– Ну… вахта. Тяжелый физический труд. Мотания туда-сюда…
Все молча уставились на Драного, ожидая его ответа.
Помолчав, тот вздохнул и признался:
– С одной стороны, неплохо. Зарплата, конечно, поменьше, чем в нашей структуре, но и риска никакого. Отпахал положенные десять дней и столько же отдыхаешь. Хочешь – на рыбалку, хочешь – на юга к морю. Никто тебя не дергает, не беспокоит. Ни тревог, ни марш-бросков, ни свиста пуль, ни начальства с большими звездами. Но с другой…
– Что же с другой? – нарушил затянувшую паузу Александр.