Книга Клара и Солнце - читать онлайн бесплатно, автор Кадзуо Исигуро. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Клара и Солнце
Клара и Солнце
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Клара и Солнце

Потом, пока я продолжала смотреть наружу, мне пришла на ум другая возможность: что они не смущение испытывают, а страх. Что им страшно, потому что мы – новые модели, а значит, их мальчики и девочки вскоре могут решить, что пора их выбросить и заменить такими, как мы. Вот почему они плетутся мимо так неуклюже, не желая взглянуть в нашу сторону. И вот почему так мало ИД и ИП видно из нашей витрины. Насколько мы могли судить, на следующей улице – за Зданием РПО – их было видимо-невидимо. Насколько мы могли судить, ИД и ИП снаружи делали все, чтобы выбрать любой другой маршрут, лишь бы только их мальчики и девочки не видели нас и не подходили к витрине.

С Розой я этими мыслями не делилась. Вместо этого, когда мы замечали на улице ИД или ИП, я всякий раз старалась завести разговор о том, счастливо ли ему или ей живется со своим подростком в его доме, и это неизменно радовало и волновало Розу. Она подхватила это как игру, показывала рукой и говорила: «Вон, смотри, смотри! Видишь, Клара? Этот мальчик просто влюблен в своего ИД! Смотри, как они вместе весело хохочут!»

И действительно, было множество пар, которые выглядели вполне счастливыми. Но Роза многого не улавливала. Часто, увидев идущую пару, она издавала восторженное восклицание, но я смотрела и понимала, что, пусть девочка и улыбается своему ИД, на самом деле она на него злится и, может быть, в эту самую минуту у нее в голове жестокие мысли на его счет. Я замечала такое постоянно, но ничего не говорила и позволяла Розе верить в хорошее.

На пятый наш день в витрине я увидела утром два такси, они медленно ехали по той стороне, где Здание РПО, и держались так близко друг к другу, что кто-нибудь совсем новый мог решить, будто они один автомобиль – этакое двойное такси. Потом переднее двинулось чуть быстрее и возник просвет, и я увидела через этот просвет на дальнем тротуаре девочку четырнадцати лет в рубашке с картинкой на манер комикса или мультфильма, идущую в сторону перехода. Она была без взрослых и без ИД или ИП, но выглядела уверенной в себе и слегка нетерпеливой, и из-за того, что она шла со скоростью такси, я могла некоторое время наблюдать за ней через просвет. Потом просвет между такси увеличился, и я заметила, что она все-таки не одна, а с ИД, – он следовал за ней, отстав на три шага. И даже за этот краткий промежуток времени я успела понять, что он не случайно идет вот так сзади: девочка решила, что они всегда будут так ходить – она впереди, а он в нескольких шагах за ней. Ее ИД смирился с этим, хотя люди на улице глядят на них и могут заключить, что девочка его не любит. И я увидела в походке ИД усталость и попыталась представить себе, каково это – обрести дом и при этом знать, что твой подросток тебя не жалует. До этой пары мне не приходило на ум, что можно оказаться у подростка, который презирает тебя и хочет от тебя избавиться, но вы тем не менее продолжаете существовать вместе. Потом переднее такси, приближаясь к переходу, поехало медленнее, заднее подтянулось к нему, и я перестала видеть девочку и ее ИД. Я продолжала смотреть в надежде, что они пойдут на нашу сторону, но их не было в переходящей толпе, а противоположный тротуар заслоняли другие такси.

* * *

Я ни за что бы не захотела, чтобы в витрине со мной была не Роза, а еще кто-то, и все же время, проведенное там, выявило разницу между нами. Не в том дело, что я сильней желала узнавать новое о происходящем снаружи: на свой лад Роза была и зоркой, и взволнованной, и она так же, как я, беспокоилась о том, чтобы как можно лучше подготовиться и стать для кого-то по-настоящему доброй и полезной ИП. Но я чем больше смотрела, тем большему хотела научиться и, в отличие от Розы, была сначала озадачена, а затем все сильнее заворожена загадочными эмоциями, которые прохожие на улице иногда проявляли. Я сознавала, что если не пойму хотя бы часть этого загадочного, то, когда придет время, не смогу помогать своему подростку так, как следовало бы. И поэтому принялась высматривать на тротуарах, в проезжающих такси, в скоплениях людей, ожидающих на переходе, признаки поведения, в котором мне надо разобраться.

Вначале я хотела подключить к этому Розу, но вскоре поняла, что толку не выйдет. Однажды, в третий наш день в витрине, когда Солнце уже зашло за Здание РПО, на нашей стороне остановились два такси и водители вышли и начали драться. Это была не первая драка у нас на глазах: когда мы были еще совсем новые, мы собрались у витрины, чтобы получше видеть, как трое полицейских дерутся с Попрошайкой и его собакой перед пустым дверным проемом. Но та драка была не злая, и Администратор потом объяснила нам, что полицейские обеспокоились из-за Попрошайки, потому что он напился пьяный, и на самом деле хотели помочь ему. Но водители двух такси вели себя не как те полицейские. Они дрались так, будто важнее всего было причинить другому как можно больше вреда. Их лица так жутко кривились, что кто-нибудь новый мог принять их вовсе даже не за людей, и все время, пока они лупили друг друга, они выкрикивали жестокие слова. Прохожие вначале были до того поражены, что отступили от них, но затем какие-то офисные сотрудники и бегун их разняли. И хотя у одного была кровь на лице, оба сели обратно в свои такси, и все стало таким же, каким было раньше. Я даже заметила чуть погодя, что два такси – те, чьи водители только что дрались, – терпеливо ждут, одно перед другим, в одной полосе движения, чтобы загорелся зеленый свет.

Но когда я попробовала поговорить с Розой о том, что мы видели, она сказала с озадаченным видом:

– Драка? Клара, я не видела никакой драки.

– Роза, не может быть, чтобы ты не заметила. Это только что случилось прямо перед нами. Два водителя.

– А-а. Ты про таксистов! Я не поняла, что ты про них говоришь, Клара. О, их-то я видела, конечно. Но я не думаю, что они дрались.

– Роза, они конечно же дрались.

– Да нет, они притворялись. Играли просто.

– Роза, они дрались.

– Не говори глупостей, Клара! Ты странные вещи выдумываешь. Они просто играли. Им было весело, и прохожим тоже.

В конце концов я просто сказала: «Может быть, ты и права, Роза», и вряд ли она потом возвращалась мысленно к этому случаю.

Но я не могла так легко забыть про водителей такси. Провожала взглядом кого-нибудь из идущих по тротуару и думала, не может ли он разозлиться так же, как они. Или пыталась представить себе, как будет выглядеть вот этот прохожий или эта прохожая, если его или ее лицо исказится от ярости. И главное – этого Роза никогда бы не поняла, – я старалась почувствовать внутри себя ту злость, какую испытывали водители. Пыталась вообразить, что мы с Розой до того разозлились одна на другую, что принялись вот так же драться, всерьез стараясь причинить друг другу телесный вред. Нелепая идея, но я видела водителей такси и потому пыталась найти в себе начатки подобного чувства. Ничего, впрочем, из этого не выходило, и кончалось всегда тем, что я смеялась над своими мыслями.

Видели мы, однако, из своей витрины и другое – другие эмоции, я вначале их не понимала, но в конце концов все же нашла в себе подобия, пусть и такие, что, пожалуй, походили на тени на полу при свете потолочных ламп, когда витрина закрыта опущенной решеткой. Вот, например, случай с Кофейной Чашкой.

Это было через два дня после того, как в первый раз пришла Джози. Утро было наполнено дождем, и прохожие шагали сузив глаза, под зонтами и капающими шляпами. Здание РПО ливень мало изменил, разве только многие окна горели, как будто уже вечер. А на соседнем Здании С Пожарными Лестницами с левой стороны фасада появилось большое мокрое пятно, как будто с угла крыши натек какой-то пролившийся сок. Но потом вдруг пробилось Солнце, осветило намокшую улицу и крыши такси, и прохожие, увидев это, повалили густыми толпами, и в этой сутолоке я заметила маленького мужчину в дождевике. Он был на стороне Здания РПО, я оценила его возраст: семьдесят один год. Он махал и выкрикивал что-то, подойдя так близко к краю тротуара, что я обеспокоилась, как бы он не оказался перед движущимися такси. Случилось так, что с нами в витрине в эту минуту была Администратор – поправляла табличку перед нашей софой, – и она увидела машущего мужчину одновременно со мной. На нем был коричневый дождевик, и пояс с одной стороны свисал чуть ли не до щиколотки, но он, кажется, этого не замечал, продолжал махать и кричать кому-то на нашей стороне улицы. Перед нашим магазином образовалась толпа прохожих, не потому что все на нас хотели смотреть, а просто тротуар в эти мгновения был так заполнен, что никто не мог двигаться. Потом что-то переменилось, толпа сделалась реже, и я увидела стоящую перед нами маленькую женщину, спиной к нам, она смотрела через четыре полосы движущихся такси на мужчину, который махал. Лица ее я не видела, но по фигуре и сутулости дала оценку: шестьдесят семь лет. Я назвала ее мысленно Кофейной Чашкой, потому что со спины она в своем толстом шерстяном пальто выглядела маленькой, широкой и закругленной в плечах, похожей на керамические кофейные чашки, стоявшие кверху донышками на Красных Полках. Хотя мужчина продолжал махать и звать и она, безусловно, его видела, она не махала и не кричала в ответ. Она стояла в полной неподвижности и даже не пошевелилась, когда двое бегунов приблизились к ней, обежали ее каждый со своей стороны и снова соединились, шлепая спортивными туфлями по мокрому тротуару.

Потом наконец она пошла. Она направилась к переходу, к чему мужчина побуждал ее знаками, – пошла сначала медленными шагами, а затем торопливо. Там ей опять пришлось остановиться, подождать вместе с другими на светофоре, и мужчина перестал махать, но смотрел на нее таким взволнованным взглядом, что я опять встревожилась, как бы он не пошел наперерез движущимся такси. Но нет, он успокоился и направился к своему концу перехода, чтобы дождаться ее там. И когда такси остановились и Кофейная Чашка двинулась вместе со всеми через улицу, мужчина, я увидела, поднес к одному глазу кулак, как делали при мне дети в магазине, когда были чем-то расстроены. Потом Кофейная Чашка дошла до тротуара на стороне Здания РПО, и они с мужчиной обняли друг друга так крепко, что были теперь как бы одним большим человеком, и Солнце, заметив это, стало изливать на них Свое питание. Лица Кофейной Чашки я по-прежнему не видела, а у мужчины были закрыты глаза, и я не была уверена: то ли он очень счастлив, то ли очень огорчен.

– Эти двое, видно, так обрадовались друг другу, – сказала Администратор. И я поняла, что она смотрела на них так же пристально, как я.

– Да, они выглядят такими счастливыми, – сказала я. – Но странно: и огорченными тоже.

– Ох, Клара, – тихо промолвила Администратор. – Ничто от тебя не ускользает.

После этого Администратор долго молчала, держа табличку в руке и глядя через улицу, – даже после того, как пара скрылась из виду. Наконец она сказала:

– Вероятно, они долго не виделись. Очень-очень долго. Вероятно, когда они в прошлый раз так обнимались, они были еще молоды.

– Вы имеете в виду, Администратор, что они потеряли друг друга?

Она еще какое-то время постояла молча.

– Да, – сказала она в конце концов. – Видимо, так. Потеряли друг друга. И вероятно, сейчас по чистой случайности встретились вновь.

Голос Администратора был не такой, как обычно, и, хотя ее глаза смотрели за витрину, мне подумалось, что она сейчас не глядит ни на что в особенности. Мне даже стало любопытно: что могут подумать люди на улице, глядя на витрину и видя, что Администратор собственной персоной так долго в ней с нами вместе.

Потом она отвернулась от стекла и, проходя около нас, дотронулась до моего плеча.

– Иногда, – сказала она, – случаются особые моменты, когда люди ощущают и радость, и боль. Мне приятно, Клара, что ты так внимательна ко всему.

Администратор ушла, и Роза тогда сказала:

– Как странно. Я не поняла – о чем это она?

– Не думай про это, Роза, – сказала я ей. – Она просто рассуждала о том, что снаружи делается.

Тут Роза заговорила о чем-то другом, но я продолжала думать про Кофейную Чашку и ее Мужчину В Дождевике и про то, что сказала Администратор. И я попыталась представить себе, что бы я почувствовала, если бы мы с Розой много времени спустя, когда для каждой из нас уже давным-давно нашелся свой дом, случайно встретились на улице. Испытала бы я тогда, как сказала Администратор, и радость, и боль?

* * *

Однажды утром в начале нашей второй недели в витрине я разговаривала с Розой о чем-то на стороне Здания РПО – и осеклась, увидев, что на тротуаре перед нами стоит Джози. Рядом с ней была ее мама. На этот раз никакого такси позади них не было, хотя, может быть, просто оно уже уехало, а я не заметила из-за группы туристов между нашей витриной и местом, где Джози с Мамой сейчас стояли. Но теперь туристы прошли, пешеходы вновь гладко текли по тротуару, и Джози смотрела на меня, сияя радостью. Когда она улыбалась, ее лицо – я опять подумала – переполняла доброта. Но подойти к витрине она пока еще не могла, потому что Мама наклонилась к ней и что-то ей говорила, держа руку на ее плече. На Маме было пальто – тонкое, темное, хорошего уровня, – и оно шевелилось на ветру вокруг ее тела, поэтому на мгновение она напомнила мне одну из тех темных птиц, что сидят на высоких уличных знаках даже когда ветер дует неистово. И Джози, и Мама, разговаривая, глядели прямо на меня, и я видела, что Джози не терпится подойти, но Мама не отпускала ее, не переставала что-то ей объяснять. Я знала, что мне полагается все равно смотреть на Здание РПО, как смотрит Роза, но невольно я поглядывала на них украдкой – уж очень меня беспокоило, что они скроются в толпе.

Наконец Мама выпрямилась, и, хотя она продолжала на меня смотреть, меняя наклон головы всякий раз, как прохожий заслонял ей вид, она убрала руку, и Джози двинулась вперед своей осторожной походкой. Меня ободрило, что Мама позволила Джози подойти одной, но Мамин взгляд, которого она ни разу не смягчила и не отвела, и само то, как она там стояла, скрестив руки на груди и ухватившись пальцами за ткань пальто, наводили меня на мысль о множестве сигналов, которых я еще не научилась понимать. Тем временем Джози встала передо мной по ту сторону стекла.

– Привет! Как делишки?

Я улыбнулась, кивнула и подняла большой палец – этот жест мне не раз встречался в интересных журналах.

– Прости, раньше не могла, – сказала она. – Прошло, кажется… сколько?

Я подняла три пальца и добавила полпальца другой руки.

– Долго, – сказала она. – Прости меня. Скучала?

Я кивнула и сделала печальное лицо, но постаралась показать, что это не серьезно, что на самом деле я не была огорчена.

– Я тоже по тебе скучала. Я правда думала, что раньше получится. Ты, наверно, решила, что я уже всё. Прошу прощения, честно. – Потом ее улыбка ослабла, и она сказала: – Тут, наверно, уйма парней и девчонок побывала, все смотрели на тебя.

Я покачала головой, но Джози это, кажется, не убедило. Она обернулась бросить взгляд на Маму – не для большей уверенности, а узнать, не подошла ли она ближе. Потом, понизив голос, Джози сказала:

– У мамы чудной вид, я знаю: смотрит и смотрит. Это потому, что я ей сказала про тебя. Говорю, вот кого я выбрала, вот кто мне нужен, и теперь она тебя изучает. Прости, пожалуйста. – Мне показалось, в ней, как в тот раз, проглянула грусть. – Поедешь к нам, а? Если мама одобрит, и все такое.

Я ободряюще кивнула. Но в ее лице оставалась неуверенность.

– Потому что я не хочу, чтобы ты ехала против воли. Так будет нечестно. Мне очень хочется, чтобы ты приехала, но если ты скажешь: нет, Джози, я не желаю, то я скажу маме: ладно, жаль, но ничего с ней не вышло. Но ты хочешь к нам, да?

Я опять кивнула, и на этот раз Джози, кажется, поверила.

– Прекрасно! – Улыбка вернулась на ее лицо. – Тебе у нас понравится, уж я для этого постараюсь. – Она вновь оглянулась, теперь с торжествующим видом. – Мама! Вот, она говорит, что хочет ко мне!

Мама кивнула маленьким кивком, но другого ответа не дала. Она все еще вглядывалась в меня, пальцы крепко защемили ткань. Когда Джози повернулась ко мне обратно, лицо девочки снова было омрачено.

– Послушай, – начала она, но умолкла на несколько секунд. Потом сказала: – Так здорово, что ты к нам хочешь. Но я хочу, чтобы с самого начала все между нами было ясно, поэтому вот что. Не волнуйся, мама не слышит. Ну так вот. Я думаю, тебе понравится у нас дома. Я думаю, ты полюбишь мою комнату, ты в ней будешь жить, а не в шкафу каком-нибудь. И мы всякие дела замечательные будем с тобой делать, пока я буду взрослеть. Но только дело в том, что иногда, ну… – Она опять быстро оглянулась и, еще понизив голос, сказала: – Может быть, все это из-за того, что бывают дни, когда я не так хорошо себя чувствую. Не знаю. В общем, что-то иногда может быть такое… точно не понимаю что. Не уверена даже, что плохое. Но бывает так, что у нас становится, ну, необычно. Нет, ты не думай, большую часть времени ты не будешь ничего такого чувствовать. Но я хотела с тобой начистоту. Потому что ты ведь знаешь, как иногда паршиво бывает: люди уверяют, что все будет распрекрасно, а на самом деле ничего подобного. Вот почему я сейчас тебе говорю. Пожалуйста, скажи мне, что все равно хочешь к нам. Моя комната тебе очень-очень полюбится, я точно знаю. И ты увидишь, куда Солнце опускается, я в прошлый раз тебе говорила. Хочешь к нам все равно, а?

Я кивнула ей из-за своего стекла так серьезно, как только могла. И хотела дать ей понять, что если в ее доме придется столкнуться с чем-то трудным, с чем-то пугающим, то мы будем преодолевать это вместе. Но я не знала, как передать такую сложную мысль через стекло без слов, поэтому я сцепила ладони, подняла их и слегка ими покачала – этим жестом, я видела раньше, один водитель изнутри своего движущегося такси ответил кому-то, кто помахал ему с тротуара, хоть водителю и пришлось для этого снять обе руки с руля. Как бы Джози этот мой жест ни истолковала, вид у нее стал радостный.

– Спасибо тебе большое, – сказала она. – Нет, ты не думай. Может быть, и вовсе нет ничего плохого. Может быть, я зря что-то навоображала…

В этот момент Мама окликнула Джози и двинулась в нашу сторону, но на пути у нее были туристы, и Джози успела быстро сказать:

– Я совсем-совсем скоро вернусь. Обещаю. Завтра, если получится. Пока, совсем ненадолго.

* * *

Джози не пришла ни на следующий день, ни еще на следующий. Потом, в середине второй недели, наше время в витрине закончилось.

Все эти дни мы получали от Администратора много теплой поддержки. Каждое утро, когда мы готовились на Полосатой Софе и ждали, чтобы поднялась решетка, она говорила примерно такие слова: «Вы обе вчера были чудо как хороши. Постарайтесь, чтобы и сегодня было не хуже». А в конце каждого дня она улыбалась нам: «Отлично справились обе. Я вами очень горда». Поэтому мне никогда не приходило на ум, что мы могли в чем-то оплошать, и когда в наш последний день решетка опустилась, я ожидала, что Администратор опять нас похвалит. И меня удивило, что, заперев решетку, она просто отошла, не подождав нас. Роза посмотрела на меня озадаченно, и несколько секунд мы продолжали сидеть на Полосатой Софе. Но из-за опущенной решетки мы были в почти полной темноте, поэтому через некоторое время мы встали и сошли с возвышения.

Торговый зал был перед нами, и я видела все вплоть до Стеклянного Стола в глубине, но пространство разбилось на десять прямоугольных секций, так что теперь передо мной не было единой цельной картины. Передняя ниша, как и следовало ожидать, была в крайней правой секции; но журнальный стол, который находился рядом с передней нишей, разделился между разными секциями, так что одна часть стола даже виднелась в крайней секции слева. Свет в магазине был уже пригашен, и в нескольких секциях на заднем плане я видела других ИД и ИП, они готовились ко сну вдоль стен в середине зала. Но мое внимание притягивали три центральные секции – в тот момент между ними был разделен облик Администратора, которая как раз поворачивалась к нам. В одной секции она была видна только от талии до верха шеи, а соседнюю почти целиком занимали ее глаза. Ближний к нам глаз был гораздо больше второго, но оба были полны доброты и печали. Однако в третьей секции, которая показывала часть подбородка и почти весь рот, я увидела злость и досаду. Потом Администратор повернулась совсем и пошла к нам, и вид магазина опять стал цельным.

– Спасибо вам обеим, – сказала она и, протянув руку, мягко дотронулась до нас по очереди. – Спасибо огромное.

И все равно что-то, я чувствовала, изменилось: чем-то мы разочаровали ее.

* * *

После этого начался наш второй период в средней части магазина. Мы с Розой по-прежнему часто были вместе, но Администратор теперь меняла наше расположение, и я могла провести день, стоя около ИД Рекса или ИП Кику. Большинство дней, однако, я проводила там, откуда была видна часть витрины и улица за ней, поэтому могла и дальше узнавать новое про наружные дела. Например, когда появилась КОТЭ-машина, я была на той стороне, где журнальный стол, прямо перед центральной нишей, и мне было почти так же хорошо видно, как если бы я все еще сидела в витрине.

Уже за несколько дней стало ясно, что КОТЭ-машина – это будет что-то особенное. Вначале, чтобы все для нее подготовить, пришли ремонтные люди, они огородили часть улицы деревянными барьерами. Водителям такси это очень не понравилось, их громкие гудки звучали не переставая. Потом ремонтные люди начали долбить и взламывать поверхность улицы и даже участки тротуара, чем испугали двоих ИД в витрине. Когда шум сделался просто ужасным, Роза поднесла ладони к ушам и оставила их там, хотя в магазине были покупатели. Администратор извинялась перед каждым, кто к нам входил, хотя шум был не из-за нас. Один покупатель начал говорить про Загрязнение и, показывая на ремонтных людей снаружи, сказал, что Загрязнение опасно для всех. Поэтому, когда приехала КОТЭ-машина, я подумала, что это, наверное, машина, которая борется с Загрязнением, но ИД Рекс сказал – нет, она предназначена его усиливать. Я сказала ему, что не верю, а он мне на это ответил: «Подожди, Клара, сама увидишь».

Он, конечно, оказался прав. КОТЭ-машина – я мысленно назвала ее так, потому что на ее боку было большими буквами написано «КОТЭ», – начала с завывания на высокой ноте. Это было далеко не так плохо, как долбежка, и не хуже, чем пылесос Администратора. Но из ее крыши торчали три короткие трубы, и из них пошел дым. Вначале он вылетал маленькими белыми клубами, но затем потемнел и стал подниматься не отдельными сгустками, а одной плотной тучей без просвета.

Когда я взглянула в следующий раз, улица была разделена на несколько вертикальных блоков – со своего места я, не наклоняясь вперед, вполне отчетливо видела три из них. Густота темного дыма в разных блоках казалась разной, можно было подумать, что предлагаются на выбор контрастирующие оттенки серого. Но даже там, где дым стоял плотнее всего, я все равно различала много подробностей. В одном блоке, например, был кусок деревянного барьера ремонтных людей и была, как бы прикрепленная сейчас к барьеру, передняя часть такси. В соседнем блоке, косо срезая его верхний угол, виднелся металлический прут, в котором я узнала деталь одного из высоких уличных знаков. И, вглядываясь, я даже могла различить часть темного силуэта сидящей на нем птицы. В какой-то момент я увидела бегуна, и когда он переместился из одного блока в другой, изменились и величина фигуры, и направление движения. А потом Загрязнение до того ухудшилось, что даже со стороны журнального стола я больше не видела небесного промежутка, и сама витрина, которую стекольные люди так гордо очищали для Администратора, покрылась грязными точками.

Мне очень жалко стало двоих ИД, которые так долго ждали своей очереди в витрине. Они продолжали там сидеть в хороших позах, но я увидела, как один из них не выдержал и закрыл лицо локтем, как будто Загрязнение могло проникнуть через стекло. Администратор тогда поднялась на возвышение и зашептала ему на ухо что-то успокаивающее, но, когда она наконец сошла вниз и начала поправлять браслеты в Передвижной Витрине, я увидела, что она тоже расстроена. Я подумала, что она, может быть, даже выйдет наружу разговаривать с ремонтными людьми, но тут она заметила нас, улыбнулась и сказала:

– Пожалуйста, послушайте все. Да, это неприятно, но волноваться не о чем. Несколько дней потерпеть, и все будет позади.

Но прошел день, за ним еще день, а КОТЭ-машина все не унималась, и день сделался почти как ночь. Один раз я принялась искать на нашем полу, в нишах и на стенах Солнечные фигуры, но их больше там не было. Солнце, я знала, старалось изо всех сил, и ближе к вечеру второго скверного дня, пусть даже дым стал еще гуще, Его фигуры снова появились, хоть и очень бледные. Я обеспокоилась и спросила Администратора, будем ли мы получать все нужное питание, но она ответила со смехом: