Помпеи
Семь городов. Помпеи, расположенные на несколько миль выше Нолы, пока не входят в этот список. Но даже если не считать их… Более двухсот тысяч человек остались без воды!
Тут инженер заметил, что в комнате потемнело. Это Коракс остановился в дверном проеме и привалился к косяку, ожидая, пока на него обратят внимание.
Аттилий свернул карту и сунул под мышку.
– Дай мне ключи от затворов.
– Зачем?
– А что, неясно? Я собираюсь закрыть резервуар.
– Но это вода флота! Ты не можешь этого сделать без дозволения префекта!
– Тогда почему бы тебе не сходить и не получить дозволение? А я тем временем запру затворы!
Вот уж второй раз за день они очутились лицом к лицу, так близко, что каждый мог чувствовать дыхание другого.
– Слушай, что я тебе скажу, Коракс. Писцина Мирабилис – стратегический резерв. Тебе ясно? Для этого она и существует – чтобы ее можно было закрыть в случае чрезвычайного происшествия. Мы тут тратим время на споры, а вода утекает. А теперь давай ключ, или тебе придется ответить за это в Риме.
– Ладно. Делай как знаешь, красавчик. – И Коракс, не отрывая взгляда от лица Аттилия, снял ключ со связки, которую он носил на поясе. – А я и вправду пойду к префекту. И расскажу ему, что тут творится. А потом посмотрим, кто за что ответит.
Аттилий схватил ключ и, отодвинув Коракса с дороги, выскочил во двор.
– Политий, закрой за мной ворота! – крикнул он ближайшему рабу. – И никого не впускайте без моего дозволения!
– Хорошо, акварий.
На улице уже собралась толпа зевак, но они расступились, давая Аттилию пройти. Акварий проскочил мимо, не обращая внимания на их вопросы, свернул налево, потом еще раз налево – и ринулся вниз по крутым лестницам. Где-то вдали все еще продолжал звенеть водяной орган. На веревках, натянутых поперек улочек, сохло выстиранное белье. Люди оборачивались вслед Аттилию, когда он проталкивался мимо них. Какая-то проститутка в шафрановом наряде – лет десяти от роду, никак не старше, – ухватила его за руку и не отпускала, пока Аттилий не вытащил из поясного кошелька пару медных монет и не сунул ей. Девчонка тут же молнией метнулась к жирному каппадокийцу – очевидно, ее хозяину – и отдала деньги ему, а Аттилий, прокляв свою доверчивость, заспешил дальше.
Запоры шлюза находились в небольшом кирпичном сооружении, квадратном, высотой с человеческий рост. В нише, устроенной рядом с дверью, стояла статуя Эгерии, богини источников. У ног статуи лежало несколько увядших цветков, заплесневелых ломтей хлеба и фруктов – подношения от беременных женщин, веривших, что Эгерия, супруга Нумы, владыки покоя, может послать им легкие роды. Еще один нелепый предрассудок. Напрасный перевод пищи.
Аттилий повернул ключ в замке и сердито рванул тяжелую деревянную дверь на себя.
Теперь он находился на одном уровне с дном Писцины Мирабилис. Вода поступала сюда из резервуара сквозь туннель в стене, забранный бронзовой решеткой, протекала по открытому водоводу и растекалась по трем трубам, расходящимся в разные стороны и исчезающим в известняковой стене. Эти трубы несли воду в порт и в сами Мизены. Мощность потока регулировала заслонка, убранная сейчас в стену; ее приводила в действие деревянная рукоять, соединенная с железным колесом. Колесо шло туго – им слишком редко пользовались, но когда Аттилий надавил изо всех сил, колесо все-таки начало вращаться. Заслонка начала опускаться, дребезжа, словно решетка на крепостных воротах, и постепенно сокращая поток воды – пока в конце концов он не иссяк окончательно, оставив после себя запах влажной пыли.
На каменном полу осталось несколько лужиц, но по нынешней жаре они стремительно испарялись – так быстро, что Аттилий буквально видел, как они уменьшаются. Он наклонился и окунул пальцы в такую лужицу, потом лизнул их. Привкуса серы не было.
«Ну вот, дело сделано», – подумал Аттилий.
На третий день пребывания на новом посту, в засуху, он, ни у кого не спросясь, оставил флот без воды. Людей казнили и за меньшие провинности. До Аттилия вдруг дошло, какого он свалял дурака, позволив Кораксу первым пойти к Гаю Плинию. Дело наверняка будет рассматривать следственная комиссия. А надсмотрщик небось прямо сейчас постарается объяснить, кто во всем виноват.
Аттилий запер дверь шлюзовой камеры и оглядел многолюдную улицу. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. Никто еще ничего не знал. У Аттилия возникло ощущение, будто он владеет некой огромной тайной, и это знание сделало его скрытным. Он зашагал по узкому переулку в сторону порта, стараясь держаться поближе к стене и не глядеть людям в глаза.
Вилла адмирала находилась на противоположном конце Мизен, и, чтобы добраться до нее, акварию пришлось одолеть полмили – то шагом, то в страхе срываясь на бег – по дамбе, а потом по разводному деревянному мостику, соединяющему две природные бухты порта.
Еще до того, как он покинул Рим, Аттилия предупредили насчет адмирала.
– Там командует Гай Плиний, – сообщил смотритель акведуков. – Рано или поздно тебе придется с ним столкнуться. Он уверен, что знает все обо всем на свете. Возможно, это и правда. С ним нужно обращаться аккуратно. Взгляни как-нибудь при случае на его последнюю книгу, «Естественную историю». Все известные сведения о Матери-Природе, собранные в тридцати семи томах.
Экземпляр этой книги обнаружился в публичной библиотеке в Портике Октавии. Но акварий успел лишь просмотреть оглавление.
«Мир, его очертания и движение. Затмения, солнечные и лунные. Молнии. Музыка звезд. Небесные знамения, засвидетельствованные случаи. Небесные лучи, небесная зевота, цвета неба, небесные огни, небесные венцы, внезапно возникающие кольца. Затмения. Падающие камни…»
В той же библиотеке имелись и другие книги Плиния. Шесть томов, посвященных ораторскому искусству. Восемь – грамматике. Двенадцать – войне в Германии, во время которой Плиний командовал отрядом кавалерии. Тридцать – об истории империи, которой он служил в качестве прокуратора Испании и Бельгийской Галлии. Аттилий поразился: как Плиний успел и написать так много, и так высоко продвинуться по служебной лестнице!
– Все очень просто – у него нет жены! – сообщил смотритель и рассмеялся собственной шутке. – Либо он никогда не спит. А ты следи, чтобы он не застал тебя врасплох.
Заходящее солнце окрасило небо алым. Находившаяся по правую руку от Аттилия большая лагуна – там строили и ремонтировали военные корабли – была пуста по случаю позднего времени. В тростниках иногда раздавались печальные голоса морских птиц. Слева, на внешнем рейде, к порту приближалось залитое золотистым светом пассажирское судно; паруса его были убраны, с каждого борта равномерно вздымалось и опускалось по дюжине весел. Судно проскользнуло между стоящими на якоре триремами имперского флота.
Для вечернего рейса из Остии было уже слишком поздно; значит, это какой-нибудь местный корабль. Под весом пассажиров, столпившихся на палубе, судно сильно осело.
«Дожди из молока, из крови, из мяса, из железа, из шерсти, из кирпичей. Предзнаменования. Земля в центре мира. Землетрясения. Пропасти. Дыры в воздухе. Объединенные чудеса воды и огня: минеральная смола; нефть; постоянно светящиеся области. Гармонические принципы мира…»
Аттилий опередил ток воды, и, когда он прошел под триумфальной аркой, служившей входом в порт, в большом общественном фонтане у перекрестка она все еще текла. Вокруг фонтана толпился народ, как и обычно по вечерам: моряки, хватившие лишку, окунали головы в воду, маленькие оборвыши с визгом плескали друг в дружку, женщины и рабы с глиняными кувшинами – одни держали их на плече, другие опирали о бедро – ждали своей очереди, чтобы набрать воды на ночь. Мраморное изваяние божественного Августа, предусмотрительно установленное рядом с людным перекрестком, дабы напоминать гражданам, кому они обязаны этим благом, холодно взирало на прохожих, застыв в своей вечной юности.
Перегруженное судно подошло к причалу. С носа и с кормы опустили сходни, и доски прогнулись под ногами пассажиров, которые, толкаясь и суетясь, ринулись на берег. Багаж передавали из рук в руки. Владелец наемных повозок, захваченный врасплох скоростью этого исхода, заметался из стороны в сторону, пинками поднимая на ноги своих носильщиков. Аттилий громко поинтересовался, откуда пришел корабль, и извозчик крикнул в ответ:
– Из Помпей через Неаполь, приятель!
Помпеи!
Аттилий, уже двинувшийся прочь, притормозил. «Как странно!» – подумал он. Действительно, странно, что они не получили никаких известий из Помпей, первого города, подсоединенного к главному водоводу. Поколебавшись, инженер развернулся и шагнул навстречу приближающейся толпе.
– Эй, есть тут кто-нибудь из Помпей?
Он замахал свернутыми в трубку чертежами Августы, пытаясь привлечь к себе внимание.
– Был ли кто-нибудь этим утром в Помпеях?
Но никто не отозвался. Пассажиры хотели пить с дороги – и неудивительно! Они же плыли через Неаполь, а там вода иссякла еще в полдень, – и они, огибая Аттилия, устремлялись к фонтану. И лишь какой-то пожилой жрец в колпаке авгура, с посохом в руках, шел медленно, вглядываясь в небо.
– Да, сегодня днем я был в Неаполе, а утром – в Помпеях, – сказал жрец остановившему его Аттилию. – А что? Чем я могу тебе помочь, сын мой?
Он бросил на Аттилия хитрый взгляд слезящихся глаз и понизил голос:
– Не стесняйся. Я умею толковать все, от молний до сверхъестественных явлений, и гадать по внутренностям и по полету птиц – за умеренную плату.
– Скажи мне, святой человек, – спросил инженер, – когда ты покинул Помпеи?
– С первыми лучами рассвета.
– А работали ли в это время фонтаны? Была ли вода?
От этого ответа зависело столь много, что Аттилий почти боялся услышать его.
– Да, вода была. – Авгур нахмурился и вознес свой посох навстречу меркнущему свету. – Но когда я прибыл в Неаполь, фонтаны на улицах пересохли, а в термах воняло серой.
Он прищурился и стал вглядываться в небо, выискивая в нем птиц.
– Сера – это ужасное знамение.
– Воистину, – согласился Аттилий. – Но ты точно уверен, что вода была?
– Да, сын мой. Я уверен.
Вокруг фонтана возникла какая-то суета, и собеседники разом обернулись в ту сторону. Все началось с малого – кого-то толкнули. Но вскоре в ход пошли кулаки. Толпа словно сжалась, ринулась сама на себя, и из гущи свалки в воздух взмыл большой глиняный горшок – взмыл, медленно перевернулся и грохнулся на пристань, разлетевшись на множество осколков. Раздался пронзительный женский крик. Из толпы, энергично растолкав людей, выскочил какой-то человек в греческой тунике, крепко прижимая к груди бурдюк с водой. Из раны на виске у него струилась кровь. Он споткнулся, грохнулся, кое-как встал и заковылял прочь, исчезнув в переулке.
«Вот так оно и начинается, – подумал инженер. – Сперва этот фонтан, потом остальные, окружающие порт, затем большой пруд на форуме. А затем общественные термы и краны в военной школе и на больших виллах: опустевшие трубы будут исторгать лишь лязг содрогающегося свинца и свист выходящего воздуха…»
Где-то вдали водяной орган застрял вдруг на одной ноте, а потом издал протяжный стон и смолк.
Кто-то завопил, что «этот ублюдок из Неаполя» протолкался вперед и украл последнюю воду, – и толпа, словно зверь, наделенный общим разумом, развернулась и в едином порыве ринулась по узкой улочке в погоню. А потом бесчинства вдруг прекратились, так же внезапно, как и начались, оставив после себя площадь, усеянную осколками и брошенными горшками. Да еще рядом со смолкшим фонтаном в пыли скорчились две женщины, прикрывая руками голову.
Vespera
[20:07]
Землетрясения могут происходить сериями в районах концентрации напряжения – таких, как ближайшие разломы в земной коре, – и в непосредственной близости от прорыва магмы, где происходит изменение давления.
Энциклопедия вулканов(под редакцией Харальда Сигурдсона)Официальная резиденция Гая Плиния располагалась высоко на холме над портом, и к тому времени, как Аттилий добрался туда и его провели на террасу, уже сгустились сумерки. Вокруг всего залива на прибрежных виллах зажглись факелы, масляные лампы и светильники, так что вдоль берега возникла прерывистая мерцающая нить огоньков, что тянулась миля за милей, повторяя изгиб берега, и уходила куда-то к Капри, теряясь в фиолетовой дымке.
Моряк-центурион в полной форме, в нагруднике и шлеме с высоким гребнем, с мечом на поясе, при появлении аквария поспешно удалился, а с каменного стола, стоявшего в решетчатой перголе, быстро убрали остатки обильной трапезы. Аттилий сперва не заметил Плиния, но в тот самый миг, как раб объявил о его прибытии: «Марк Аттилий Прим, акварий Аквы Августы!» – коренастый мужчина лет пятидесяти с небольшим резко развернулся и направился с дальнего конца террасы к Аттилию, а по пятам за ним шли, как предположил Аттилий, гости, которым он помешал наслаждаться ужином, – четверо мужчин, изнывающих от жары в своих тогах. По крайней мере один из них, судя по пурпурной кайме его официального одеяния, был сенатором. А за ними тенью следовал Коракс, подобострастный, злорадный и неотвратимый.
Аттилий почему-то представлял себе знаменитого ученого худощавым, а Плиний оказался толстым, и его живот выдавался вперед, словно таран одного из его кораблей. Он вытирал лоб салфеткой.
– Акварий, мне арестовать тебя прямо сейчас? Ты знаешь, что я могу, – это уже ясно.
И голос у него оказался таким, какой положен толстяку: высокий и одышливый. Префект принялся перечислять причины, загибая пухлые пальцы, и с каждым загнутым пальцем голос его становился все неприятнее.
– Для начала – некомпетентность. В этом никто не сомневается? Нерадивость – где ты был, когда сера попала в воду? Нарушение субординации – по какому праву ты закрыл нашу заслонку? Измена – да, я могу возбудить судебное дело об измене. А как насчет провоцирования беспорядков на имперских верфях? Мне пришлось отправить туда центурию моряков – пятьдесят в город, чтобы оторвать кой-кому голову и попытаться восстановить порядок, и еще пятьдесят к резервуару, охранять оставшуюся воду. Измена…
Плиний умолк, поскольку ему не хватило воздуха. Со своими пухлыми щеками, поджатыми губами и редкими седыми кудрями, слипшимися от пота, он походил на разъяренного пожилого Амура, сошедшего с какого-то расписанного, но уже облезающего потолка. Младший из гостей – прыщавый парень лет двадцати – шагнул к командующему и попытался взять его под руку, но Плиний отмахнулся от него. Коракс ухмыльнулся, оскалив потемневшие зубы. Он куда более преуспел в злословии, чем того ожидал Аттилий. Экий, однако, политик! Пожалуй, этому сенатору было бы чему у него поучиться.
Аттилий заметил взошедшую над Везувием звезду. Он как-то до сих пор никогда особо не приглядывался к этой горе – и уж точно не смотрел на нее с этого ракурса. Небо уже стемнело, но гора была еще темнее: ее черный массивный силуэт нависал над заливом.
«И где-то там таился и источник всех их проблем, – подумал Аттилий. – Где-то там, на этой горе. Не на той стороне, которая обращена к морю, а на пологом северо-восточном склоне, обращенном к суше».
– И вообще, кто ты такой? – наконец проскрипел Плиний. – Я тебя не знаю. Ты слишком молод. Что случилось с нормальным акварием – как там бишь его зовут?
– Экзомний, – подсказал Коракс.
– Да, Экзомний! Где он? И что там себе думает Ацилий Авиола? Ставить мальчишек на мужскую работу! Это ему что, игрушки? Ну? Отвечай! Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Везувий, высящийся за спиной у адмирала, образовывал безукоризненно правильную пирамиду, а вдоль ее подножия бежала тонкая полоска света – огни прибрежных вилл. В паре мест полоска превращалась в пригоршню огней – Аттилию подумалось, что это, должно быть, города. Он вспомнил карту. Ближайший – это Геркуланум. А тот, немного подальше, – Помпеи.
Аттилий выпрямился.
– Мне нужен корабль, – сказал он.
Он развернул свою карту на столе в библиотеке Плиния и придавил ее края двумя кусками магнитного железняка, позаимствованного из коробки с минералами. За спиной у Плиния переминался с ноги на ногу старый раб; он держал бронзовый подсвечник тонкой работы. Вдоль стен здесь стояли шкафчики из древесины кедра, забитые папирусными свитками. Дверь на террасу была распахнута настежь, но ни малейшего ветерка не долетало сюда с моря, чтобы развеять жару. Жирные черные струйки дыма, поднимающиеся от свечей, уходили вертикально вверх. Аттилий чувствовал, как струйки пота ползут по его бокам, словно насекомые, и это его раздражало.
– Передайте госпожам, что мы вскоре к ним присоединимся, – сказал префект, отвернулся от раба и кивнул акварию. – Ладно, рассказывай.
Аттилий оглядел своих слушателей. В свете свечей лица их выглядели внимательными и напряженными. Прежде чем усесться, они назвали свои имена, и Аттилий проверил на всякий случай, не забыл ли он их. Педий Кассий, старший сенатор: насколько помнилось Аттилию, несколько лет назад Кассий был консулом. А еще ему принадлежала большая вилла неподалеку от Геркуланума. Помпониан, старый боевой товарищ Плиния, приехал на этот ужин со своей виллы в Стабиях. Антий, капитан флагманского корабля «Виктория». Прыщавый юнец оказался племянником Плиния, Гаем Плинием Цецилием Секундом.
Аттилий ткнул пальцем в карту, и все зрители – даже Коракс – подались вперед.
– Изначально я думал, префект, что прорыв произошел где-то здесь – в горящих полях около Кум. Это объяснило бы наличие серы. Но теперь мы знаем, что вода перестала поступать и в Нолу – а это восточнее Кум. Это произошло на рассвете. Время имеет решающее значение, поскольку, согласно словам свидетеля, покинувшего Помпеи на рассвете, там фонтаны по-прежнему были полны водой. Как вы видите, Помпеи расположены на главном водоводе чуть дальше Нолы, так что логично будет предположить, что с Августой что-то случилось именно там.
Это может означать лишь одно. Прорыв произошел где-то здесь, – Аттилий очертил предполагаемую зону, – на этом участке протяженностью в пять миль, где Августа проходит вплотную к Везувию.
Плиний задумчиво уставился на карту:
– А корабль? Куда ему нужно идти?
– Я полагаю, что нашего запаса воды хватит на два дня. Если мы отправимся из Мизен по суше, нам потребуется никак не меньше этих самых двух дней лишь для того, чтобы отыскать место прорыва. Но если мы доберемся в Помпеи морем – если мы поедем налегке, а все, что нужно, добудем там, – то мы, возможно, сможем приступить к ремонтным работам уже завтра.
Воцарилась тишина, и в этой тишине акварий отчетливо услышал размеренный стук капель воды в водяных часах, стоящих у двери. Какая-то мошка вилась вокруг свечей, уже покрывшихся потеками воска.
– Сколько у вас человек? – спросил Плиний.
– Всего – пятьдесят, но большая их часть рассредоточена вдоль акведука; они следят за состоянием баков-отстойников и резервуаров в городах. В Мизенах у меня двенадцать человек. С собой я возьму половину. Для всех прочих работ, какие только понадобятся, я найму в Помпеях местных жителей.
– Префект, мы можем дать ему либурну, – сказал Антий. – Если он отплывет, когда начнет светать, то сможет добраться до Помпей к середине утра.
Похоже, уже само это предложение вогнало Коракса в панику.
– Прошу прощения, префект, но все это – всего лишь его фантазии. Я бы не стал обращать на них особого внимания. Я бы для начала спросил, откуда Аттилию известно, что в Помпеях все еще есть вода.
– По дороге сюда я встретил на пристани одного человека. Авгура. Он сошел с пришвартовавшегося корабля. Он сказал мне, что покинул Помпеи сегодня утром.
– Авгур! – насмешливо протянул Коракс. – Жаль, что он не предвидел приближения всех этих неприятностей! Ну да ладно. Предположим, он сказал правду. Я лучше всех знаю эту часть акведука, все пять миль. Нам понадобится целый день, чтобы обнаружить, где же произошла утечка.
– Неправда, – возразил Аттилий. – Из акведука утекло столько воды, что это должен заметить даже слепой.
– И как же мы при такой мощной утечке сможем забраться внутрь, чтобы заняться починкой?
– Послушайте, – сказал акварий. – Когда мы доберемся до Помпей, то разделимся на три группы. – На самом деле обо всем этом он пока не думал, так что ему приходилось решать на ходу. Но он чувствовал, что Антий на его стороне, да и Плиний не отрывал взгляда от карты. – Первая группа отправится вдоль Августы, по ответвлению, идущему к Помпеям, и дальше вдоль главного водовода, на запад. Уверяю вас, обнаружить место прорыва будет нетрудно. Вторая группа останется в Помпеях и соберет достаточно людей и материалов, чтобы их хватило для ремонтных работ. Третья группа тем временем поскачет в горы, к источникам в Альбениуме, чтобы перекрыть Августу.
Сенатор внимательно взглянул на Аттилия:
– А такое возможно? В Риме, когда акведук закрывали для починки, воду перекрывали на несколько недель.
– Согласно чертежам, сенатор, это вполне возможно. – Аттилий сам заметил это лишь сейчас, но уже успел загореться этой идеей. Он четко представил себе всю операцию и принялся излагать ее присутствующим. – Я сам никогда не видел истоки Сериния, но, судя по чертежу, его воды стекают в бассейн с двумя выходами. Большая часть воды идет на запад, к нам. Но есть еще и акведук поменьше: он уходит на север, к Беневентуму. Если мы перенаправим всю воду на север и осушим западный водовод, то сможем войти внутрь и отремонтировать его. В отличие от акведуков Рима, где иначе нельзя, здесь нам не придется делать запруду и устраивать временный отводной канал лишь для того, чтобы вообще подступиться к главному водоводу. А значит, работу можно проделать быстрее.
Сенатор перевел взгляд на Коракса:
– Надсмотрщик, это правда?
– Возможно, – сдаваясь, пробурчал Коракс. Похоже было, что он осознал свое поражение, но не желал отступать без боя. – И все-таки я по-прежнему считаю, что все это – выдумки Аттилия, и если он считает, что с ремонтом можно управиться за день-два, так он ошибается. Я же говорил – я знаю этот участок. У нас уже были с ним проблемы почти двадцать лет назад, во время сильного землетрясения. Тогда место аквария только-только занял Экзомний. Он недавно прибыл из Рима, это было его первое назначение, и мы решали проблему вместе. Землетрясение не перекрыло главный водовод полностью – это я вам точно говорю, – и тем не менее нам потребовалось несколько недель, чтобы заделать все трещины в акведуке!
– Что еще за сильное землетрясение? – удивился Аттилий. Он никогда прежде о нем не слыхал.
– На самом деле оно произошло семнадцать лет назад, – впервые вмешался в общую беседу племянник Плиния. – Землетрясение произошло в февральскую нону, в консульство Регалия и Вергиния. Как раз в то время император Нерон находился в Неаполе и выступал на сцене. Сенека описал это происшествие. Да ты, должно быть, и сам это читал, дядя. Это «Естественные вопросы», книга шестая.
– Да, Гай, спасибо, – отрезал префект. – Я это читал. Но все равно спасибо за уточнение.
Он посмотрел на карту и надул щеки.
– Хотел бы я знать… – пробормотал он, развернулся в кресле и крикнул рабу: – Дромон! Принеси мой бокал с вином! Живо!
– Дядя, тебе нехорошо?
– Нет-нет. – Плиний положил подбородок на сжатые кулаки и вновь перевел взгляд на карту. – Так от чего на этот раз пострадала Августа? От землетрясения?
– Но ведь тогда мы бы наверняка его почувствовали! – возразил Антий. – То последнее землетрясение разрушило изрядную часть Помпей. Они до сих пор еще не до конца отстроились. Добрая половина города в строительных лесах. А сейчас ни о чем подобном не сообщалось.
– И все же, – продолжал Плиний, почти не слыша собеседников, – нынешняя погода как нельзя лучше подходит для землетрясения. Штиль на море. Небо такое безветренное, что птицам трудно лететь. В другое время следовало бы ожидать шторма. Но когда Сатурн, Юпитер и Марс вступают в сочетание с Солнцем, то иногда молния, вместо того чтобы разразиться в воздухе, высвобождается под землей. На мой взгляд, это и есть определение землетрясения: молния, летящая из внутренностей мира.
Тут сзади появился раб с подносом в руках. На подносе красовался большой кубок из прозрачного стекла, на три четверти полный вином. Плиний что-то буркнул и поднес бокал к свече.
– Кокубинское, – благоговейно прошептал Помпониан. – Сорок лет выдержки – а как пьется! – Он облизнул полные губы. – Плиний, я и сам бы не отказался выпить.
– Одну минуту. Взгляните. – Плиний слегка покачал бокал. Вино было густым и цветом напоминало мед. Аттилий уловил его сладкий аромат. – А теперь смотрите внимательно.
Он осторожно поставил бокал на стол.
Сперва инженер не понял, что имеет в виду Плиний, но, приглядевшись к кубку повнимательнее, он заметил, что поверхность вина слегка подрагивает. Из центра кругами побежала легкая рябь, напоминающая дрожь натянутой струны. Плиний взял бокал, и рябь исчезла. Поставил обратно – и она возобновилась.