Вечерние волки
– Ну, в стороне точно не останемся, – выпятила подбородок Лиля.
Ника вместо ответа одобрительно похлопал приятеля по плечу и спросил:
– Остальных наших не удалось сюда заманить, так?
Володя заметно помрачнел:
– К двоим я даже заходил – они в полном ауте. И еще человек пять не отвечают на звонки, а это плохой знак: я уже усек, что те, кого эта дрянь накрыла, не реагируют на телефоны, как будто не в состоянии сообразить, что это такое.
Я на этих словах вернула в карман мобильник. Понятно – бесполезно, значит.
– Ну, некоторые просто отказались, кого-то родители не пустили.
– Кто из наших… ну, на звонки не отвечает? – испуганным шепотом спросила Лиля.
Тобольцев глянул на нее в некотором замешательстве, но ответил твердо, как редко когда с ней прежде говорил:
– Не хочу называть их имена, прости, Лиль. Скоро все это пройдет, и они снова будут в порядке.
– Но в официальную версию с отравлением ты не веришь? – уточнил Ника.
– Да ну, чушь все это, внимание отвлекают.
В это время к нам вернулся листок с записанными по группам именами. Володя твердым округлым почерком вписал туда и нашу группку, потом снова поднялся на возвышение и начал распределять между записавшимися районы города и время дежурств, а я в очередной раз восхитилась, как ловко у него получается пресекать на корню все возражения типа «Чего так далеко от моего дома» или «Да ну, мне это местечко не нравится». Потом он указал на учительский стол:
– Так, разбирайте бинты, перекись, а вот тут свистки, это на случай, если нужно привлечь к себе внимание. Хотя я еще заметил, что неадекваты пугаются резких звуков. Другие группы, если слышат сигнал, тут же несутся на помощь. Ленту девочки сейчас нарежут, вяжем на рукава, чтобы своего видеть издалека. И нас чтобы видели. Мой телефон все знаете, будем постоянно на связи. Ну, давайте, ребята!
Институтский народ начал расползаться – правда, очень медленно, как будто теперь они не до конца верили, что подписались на такое. Последние две тройки Володя прямо до двери провожал, поддерживая и вдохновляя. Когда вернулся к нам, Ника спросил почти весело:
– Ну, вожак, а нас с собой куда отправишь? Ты не назвал место, наверное, что-то особенное заготовил.
– Точно, – бодрым голосом согласился Володя, хотя я заметила усталость в глубине его глаз. – У нас группа большая, остальные все на двойки и тройки поделились. Так что, думаю, сможем взять на себя парк и лесопарковую зону отчасти. Конечно, туда нормальный человек в такой ситуации не сунется, но вдруг. Ну, готовы?
Не могу сказать, что его фраза насчет нормального человека меня сильно вдохновила, но отступать-то было поздно. Мы дружно выразили готовность выдвигаться на дело.
До парка добрались за десять минут и еще за час прошли его пару раз вдоль и поперек. Всегда такие оживленные парковые аллеи непривычно пустовали, не сунулись сюда и те компании, что беспредельничали сейчас на улицах города. Наверно, причиной был холодный мелкий дождь, бьющий в лица мириадами мелких иголок. А в спасенных у нас за все это время числилась только одна утка. Наши парковые утки, раздобревшие и ленивые, давно привыкли к массам туристов и жителей города, желающих непременно накормить их до отвала, потеряли осторожность и спокойно выходили на берег к людям. Так что даже эта птица, которую тащил за лапы рыхлый мужик с лицом, лишенным всякого выражения, явно не сознавала всей степени своей беды, а только вяло открякивалась.
Вначале наши парни вступили в переговоры с мужиком, но он ни на что не реагировал, лишь скалился и косил глазами, прикидывая, как проскочить мимо нас. Тогда Тобольцев, зайдя за его спину, применил шейный захват и аккуратно уложил горе-охотника на влажную траву, а Ника осторожненько освободил птицу и отнес к пруду. Вернулся, морщась и растирая пальцы.
– Следы благодарственного поцелуя? – ухмыльнулся наш староста, успевший спровадить мужика.
– Типа того. Кажется, дичь осталась недовольна, что приключение так быстро закончилось, – отпарировал Ника. – Ладно, одну живую душу на сегодня мы спасли. Что дальше?
Нас с Лилей, продрогших и голодных, этот вопрос тоже крайне волновал, просто не хотелось спрашивать первыми. Володя окинул нас понимающим взглядом:
– Хорошо, сейчас только осмотрим подступы к парку со стороны заповедника, а потом выйдем в город, поужинаем где-нибудь.
И повернул в дальнюю часть парка. Тут уж не выдержала Лиля:
– Володечка, ну посуди сам, кто туда потащится в дождь, да к тому же когда в городе неспокойно. Даже уток там нет, так что зря прошляемся. А вот в каком-нибудь кафе наша помощь может очень даже пригодиться…
– Хитрая ты, Лилька, – одобрительно усмехнулся Тобольцев, с затаенной тоской косясь на объект своего воздыхания. – Скоро будем в кафешке, обещаю. Только я хочу сперва дойти до бывшего монастыря и там все проверить.
– Что?! – ахнула я, хватаясь за ствол березки, чтобы не рухнуть. – В Волчий монастырь? Ни за что! Зачем?
– Ну, сейчас там как раз вечерняя служба кончается, если есть народ, то мы сможем проводить их через лес и сами выйдем в город, – обстоятельно пояснил мне староста. – Конечно, в распутицу туда мало кто ходит, но когда странные дела творятся, люди могли и проникнуться.
– Какой народ, какая служба, Володя?! Там же одни развалины! Никто нормальный туда не сунется даже в самый ясный день!
Ника с неподобающей смелостью похлопал меня по плечу:
– Эй, Саввушка, знай и люби свой город! Монастырь давно уж восстановили, монахи там пока не живут, а вот церковь действует.
Хоть я и была в полном ауте, но руку его сбросила, нечего вольничать. И сказала:
– Если все же собираетесь туда, то просто прикончите меня сразу. Или я вас здесь у прудика подожду.
– Но здесь же небезопасно! – Володя, кажется, принимал мой блеф за чистую монету, наивный.
– Не важно, пусть лучше меня схватят, как ту утку!
Тобольцев смотрел на меня растерянным взглядом, удивленно хмурился. Впервые мне удалось так надолго задержать его внимание на своей персоне.
– Просто Володя у нас приезжий и не знает местный фольклор так хорошо, как мы с тобой, – вмешалась моя подруга.
– А откуда ты? – впервые я так осмелела, чтобы задавать вопросы своему кумиру.
– Раньше в Пскове жил…
– Ну, это многое объясняет. Может, у вас там, в Пскове, как и везде, рассказывают страшилки о черной руке и красном рояле, а в нашем городе все самые жуткие истории – о нем, о Волчьем!
– Ого, просветишь? – встрял Ника. – Я, кстати, тоже не местный.
Я его проигнорировала, потому что упрямо удерживала взгляд широко распахнутых любопытных глаз Тобольцева. Кажется, есть зрительный контакт. Не разрывая его, я медленно кивнула:
– Ладно, расскажу историю, которую поведал мне в мои восемь лет мой дядька, когда родители попросили его посидеть со мной вечерком. После этого я три недели отказывалась выходить из дома, спать без света и вообще оставаться одной хоть на секунду, а мама полгода не разговаривала со своим братом.
– Заинтриговала, – широко улыбнулся наш староста.
– В общем, когда после революции чекисты пришли в монастырь, чтобы арестовать или даже расстрелять разом всех тамошних монахов, то обнаружили здание пустым. Долго обыскивали все вокруг, пока не обнаружили тайную дверь, которая вела в глубокий подвал под зданием монастыря. Едва ее открыли, как оттуда повалили волки. Чекисты принялись палить по ним, но пули летели куда угодно, только мимо цели. Волки же преспокойно подходили к одному или двум людям, обнюхивали их – и удалялись в сторону леса. А когда наступила ночь, эти волки вернулись и прошли по следам тех людей, кого обнюхали, убив всех, кто встретился им на пути или кто совсем недавно пересек этот невидимый след. А потом уже вырезали семьи самих чекистов.
Договорив, я тут же почувствовала себя глупо: не переборщила ли с пафосом. Кажется, Ника, судя по оскалу, был готов поднять меня на смех. Но Володя задумчиво произнес:
– Да, впечатляет. Для восьми лет даже перебор.
– Говорят, они время от времени возвращаются, – взбодрилась я. – Особенно в определенные годы. Снова проходят каждый по своему следу и убивают тех, кого встретят на пути. Когда в нашем городе кто-то бесследно исчезает или кого-то находят убитым, так и говорят: «Он пересек путь волка».
– И часто тут люди гибнут или исчезают?
– Думаю, не чаще, чем в любом другом городе, – вынуждена была признать я. – А вот волки в нашем лесу действительно появляются время от времени, и всегда их видят неподалеку от монастыря. Ни один бомж не посмел бы заночевать там, когда монастырь стоял в развалинах.
– Очень интересно, – Тобольцев вдруг коснулся моего плеча, заставив сердце бешено запрыгать. – Я понимаю, почему ты боишься туда соваться, если бы я вырос на таких историях, то и сам бы… Может, тогда вы с Никой и Лилей сразу пойдете в кафе, а я один быстро сбегаю и все там проверю, заодно знаменитое место повидаю?
Это был просто удар под дых. Лиля, само собой, тут же сказала:
– Почему один, Вов? Я вот совсем не боюсь этих историй, хотя слышала их много раз. Ну что, разделимся?
– Нет! – отрезала я мстительно, понимая, что топчу грязными ногами едва вспыхнувшие Володины надежды. – Пойдем все вместе. Считайте, это был просто экскурс в историю нашего городишка.
Глава четвертая. Волчий монастырь
Протиснувшись один за другим сквозь выгнутые прутья железной ограды и перейдя по паре мокрых дощечек узкую, но бойкую речку, мы оказались уже в лесопарковой зоне. Монастырский комплекс находился за истоптанной десятком тропок еловой рощей, выглядевшей под дождем очень мрачно. Мы прошли ее наполовину, когда из-за деревьев на фоне гаснущего неба начали проступать очертания строений: величественное темное здание с куполом – сам монастырь, каменные и деревянные постройки вокруг и пятиглавая, с сине-золотыми куполами церквушка чуть в стороне, но за общей оградой.
Поначалу территория показалась абсолютно пустынной, давно заброшенной, и, честно сказать, больше всего я мечтала убраться отсюда поскорее. Бог с ними, с детскими страхами, но ведь среди этих хаотичных строений вполне могли укрываться и опасные люди из города.
Прорезавший тишину глухой удар колокола заставил нас с Лилей громко вскрикнуть и вцепиться друг в дружку. После второго удара Володя произнес:
– Так, если колокол звонит, значит, в храме еще продолжается служба. Двигаем туда.
Храм тоже имел ограду – совсем несолидный деревянный заборчик с большими просветами между клиньями. За ним по всему периметру белели в быстро подступавшей темноте надгробные кресты и обелиски, но это не было обычное кладбище, наверно, здесь хоронили только священников. Сам же церковный двор был вымощен влажно блестящими крупными булыжниками, между ними пузырилась, втягиваясь под землю, вода. Ворота стояли распахнутыми, мы прошли в них, я уже занесла ногу над первым камнем – и тут с жалобным воплем шарахнулась назад, влетев прямо в объятия идущего следом Тобольцева.
– Сав, ты что?! – Он схватил меня за плечи, тогда как другие лихорадочно озирались, ища то, что напугало меня. Я же в это время пропадала от смущения, ругая себя за дурацкую реакцию.
– Ребят, все в порядке. – Я даже попыталась выдавить улыбку. – Просто вспомнила еще кое-что, одно предание… простите, тупо получилось.
Ника выразительно взметнул к небу и уронил руки, даже Лиля смотрела на меня как-то напряженно, только Володя спросил с неувядающим интересом:
– А что за предание?
– Ну, если сюда придут в первый раз несколько человек, то кто из них первый пройдет через двор – у того в три дня умрет кто-то из близких.
– Класс! – прицокнул языком Ника. – А если они все в один ряд пройдут, тогда кто умрет?
– Не знаю, – отрезала сердито. – Может, никто, может, у всех кто-то, но лично я не собираюсь это проверять.
– Эх, ладно, обожаю нарушать правила и испытывать на себе приметы! – воскликнула моя подруга и ловко запрыгала с камня на камень.
– Ну, пойдем теперь? – Володя взял меня за руку, словно малышку, и повел ко входу, по пути я просто сгорала от стыда.
Увесистая дверь в церковь была отворена и приперта камнем, но за ней царила все та же полумгла. Верхний свет не горел, гулкое пространство освещали лишь пучки свеч у темных провалов икон, да еще из боковой комнатушки вырывался нормальный электрический свет. Весь народ, человек пятнадцать, сгрудился у стены храма и пел, негромко и слаженно. Да еще какой-то парень застыл у креста в десятке шагов от нас. Со спины он мне почему-то показался знакомым.
– О-па, везде свои люди! – Володя, решительно переступив церковный порог, направился прямиком к парню, я замешкалась, чтобы попробовать перекреститься, но быстро запуталась в движениях.
Парень у креста обернулся на шум шагов, и теперь я уже четко узнала Кирилла Оленина из нашей группы, симпатичного, но всегда слишком молчаливого и зажатого юношу. Странно, может, полутьма сыграла со мной такую штуку, но мне показалось, что лицо его сделалось испуганным и несчастным от одного только взгляда в нашу сторону. И еще он сильно дернулся, впечатавшись спиной в перекладину креста.
– Привет, пропащая душа! – Володя уже был рядом с одногруппником, с ходу хлопнул его по плечу. – А я уж думал, ты пополнил ряды неадекватов, с утра не мог до тебя дозвониться.
– Нет, я еще на рассвете сюда пришел, а проверить телефон руки за весь день не дошли, минутки свободной не было, – Кирилл говорил как-то странно, заторможенно, будто у него губы судорогой свело. Густые каштановые волосы до середины спины, которые он обычно забирал в хвост, сейчас волнами лежали по плечам, и одет он был во что-то длинное, золотистое, с широченными рукавами. В полутьме мне почему-то казалось, будто он не сводит с меня глаз.
– Я алтарник в этом храме, – пояснил он в ответ на наши недоуменные взгляды, мало что этим словом прояснив. – Очень много народа сегодня сюда приходило, особенно те, у кого близкие… изменились.
– Так и приглядывали бы лучше за своими близкими, а не ерундой маялись! – резко, неприязненно произнес вдруг Ника, я всем телом ощутила идущие от него волны ненависти и раздражения. И отступила на шаг в сторону, оскорбленная: он ведь и меня таким образом уделал, даже не заметив, кажется.
– Знаешь, никто ведь не упрекает в трусости радистов на войне, – глядя ему прямо в лицо, негромко произнес Кирилл. – За то, что не участвуют в бою, а призывают помощь и прикрытие сверху.
Ника громко скрипнул зубами, но разводить дискуссию не стал. Пение стихло, народ медленно разбрелся по храму. От толпы отделилась невысокая фигура в длинном черном одеянии, двинулась к нам. Но еще прежде Кирилл метнулся навстречу, стал что-то объяснять, несколько раз махнул рукой в нашу сторону. Он-то стоял к нам спиной, зато я заметила, как потрясенно вытянулось лицо того человека, которому он явно говорил что-то про нас.
– Ох, чувствую, зря мы сюда приперлись, – шепнула мне на ухо Лиля. Я нащупала ее руку и крепко сжала.
Отстранив Кирилла, человек в черном все же приблизился к нам. Он был лет пятидесяти, невысокого роста, субтильный, с длинными, обильно тронутыми сединой волосами. Но лицо мне понравилось, доброе и внимательное. Каждого из нас он будто сканировал взглядом.
– Я отец Анатолий, служу в этом храме, – произнес он негромко, чуть склонив голову. – А вы, молодые люди, просто так зашли или же по официальному поводу?
И кивком указал на намокшие скукожившиеся повязки у нас на рукавах курток.
– Мы – добровольная студенческая дружина, – чуть выступив вперед, отчитался за всех Тобольцев. – Инспектируем район лесопарка, заодно решили проверить, все ли у вас тут спокойно. Если что, готовы проводить группу молящихся до города и развести по домам.
Священник понимающе кивнул:
– Спасибо, молодые люди. Но эту группу провожать не нужно, они еще заранее договорились, что пойдут все вместе, первым делом проводят женщин.
Действительно, разбредшиеся по храму темные фигуры вдруг разом собрались и бесшумно, с троекратными поклонами на пороге, покинули храм.
– Здорово, – кивнул Володя, проследив взглядом за последним уходящим. – Ну, а вы тоже уходите или церковь будет открыта всю ночь? Я к тому, что оставаться тут небезопасно…
Священник медленно покачал головой, стало заметно, что он смертельно устал, но старается ничем этого не выдать.
– Мы останемся, могут подойти еще прихожане или просто нуждающиеся в помощи. Но, пока все тихо, приглашаем вас попить с нами чаю. Вы ведь, мне показалось, знакомы с нашим Кириллом.
Мы дружно кивнули, а Оленин уточнил:
– Мы из одного института.
И поочередно назвал наши имена.
– Ну, так что насчет чаю? – снова спросил священник.
Володя на правах руководителя скользнул по нашим лицам вопрошающим взглядом, Ника, конечно, скорчил козью морду, зато мы с Лилей активно закивали: очень хотелось попить горячего и согреться.
– Ну, идемте, – даже не стал дожидаться нашего официального согласия отец Анатолий – спешил, наверно.
Следом за ним мы прошли в небольшую квадратную комнатушку на входе, в углу обнаружился низкий пластиковый столик, а рядом тумбочка, из которой Кирилл извлек круглый поднос со всем необходимым для чаепития, отобрал нужное количество чашек, включил в розетку видавший виды чайник… Я как родным обрадовалась бутербродам с обветрившимся и уже пустившим слезу сыром, крекерам и пряникам.
– Чем богаты, – пояснил маленький священник и тут же без предупреждения развернулся к иконам и начал молитву. К нему присоединился Кирилл, мы с Володей тоже встали и пару раз неумело перекрестились, тогда как Лиля и Ника сидели, уткнувшись взглядами в стол.
Я присмотрела себе широченный и очень основательный табурет между столиком и стеной, протиснулась туда и только села – как вдруг утробное рычание заполнило небольшое помещение, табурет подо мной мелко завибрировал, потом мощно дернулся. Я с воплем в два больших прыжка оказалась в дверном проеме и только там осмелилась оглянуться.
Из-под табуретки уже выбралось на свет черное косматое чудовище и теперь очень медленно, пугающе широко расставляя лапы, передвигалось по комнате, поочередно обнюхивая каждого из нас. Лиля осталась сидеть на стуле, но ухитрилась подтянуть коленки к подбородку, парни оцепенели в положении полустоя.
– Это волк? – прошептала я.
– Ну что ты, это Нерон, – почти в ухо мне ответил Кирилл, который, как оказалось, стоял позади меня и держал руки так, будто собирался поймать, если начну падать в обморок. – Просто черная овчарка с кем-то-там-еще-большим и лохматым… Ему перебили ноги и бросили в лесу, тоже, может, приняли за волка. А я нашел и принес сюда.
– Разве в церкви может находиться животное, они же вроде как нечистые? – спросил Ника, все еще не смея садиться.
Отец Анатолий энергично покачал головой:
– Господь не создавал ничего нечистого. Так что если отец-настоятель не возражает, то почему бы и нет. А Нероша у нас пес приличный, по храму не шляется, чужим на глаза не показывается. Правда, может подвыть немного, если служба затягивается, но прихожане ему за это, полагаю, бывают только благодарны.
Успокоившись, я вернулась на облюбованное место, и через мгновение Нерон аккуратно протиснулся мимо моих ног обратно под табуретку, чуть повозился там и затих.
Сразу после этого был разлит по чашкам чай, и можно было, наконец, впиться зубами в бутерброды. Вот только мне не нравились те взгляды, которые священник кидал поочередно на каждого из нас, словно прикидывал что-то в уме. Иногда он смотрел и на Кирилла, который находился в полной прострации, один раз даже коснулся его руки, призывая вспомнить о зажатой в ней чашке, после чего парень спохватился и поднес ее ко рту с такой поспешностью, что едва не выплеснул чай себе на грудь. Нужно было как-то разрядить обстановку, и я спросила:
– Отец Анатолий, а почему монастырь называют Волчьим? Это все из-за легенд о волках, да? Или не легенд, не знаю…
Священник обратил на меня внимательный взор, улыбнулся ласково и как будто с благодарностью – наверно, это была его любимая тема:
– О, я много местных легенд знаю, в семинарии даже работу писал по нашим городским материалам! Большая часть историй появилась гораздо позднее, по крайней мере, в том виде, в каком вы их слышали. Изначально же название возникло еще в начале восемнадцатого века, когда монастырь был построен и освящен в честь святого великомученика Георгия. А его в народе называли «волчьим пастырем» и считали повелителем зверей. В быличках и сказаниях говорилось, что волки громким воем умаливают этого святого назначить им жертву в пропитание, и тогда Георгий выбирает какую-то овечку или козу. Назначенной жертве не сбежать и не спрятаться от хищников, потому что они видят ее вроде как всю облитую кровью, чуют и замечают издали, да и она сама, словно завороженная, спешит навстречу погибели, ибо, как говорится, «обреченная скотинка уже не животинка».
Кирилл при этих словах вдруг вскочил и отпрыгнул от стола, словно чаем обжегся или еще что. И покинул лавочку, шум его шагов скоро истаял в направлении выхода. Мы переглянулись, а священник вроде как внимания не обратил, продолжал невозмутимо:
– Ну вот, отсюда и повелось название. Ходила также легенда, что в потайной келье под монастырем хранится древняя чудотворная икона святого Христофора Псеглавца. Такие иконы по распоряжению Синода были запрещены, но действительно долго сохранялись, хотя и не почитались больше. Считалось, что, помолившись у этой иконы, монахи могли принимать облик волков либо огромных псов, чтобы защищать монастырь от вторжения врагов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги