Егда же привезоша мя на двор, выб?жала жена ево Неонила, ухватила меня под руку, а сама говоритъ: «Поди-тко, государь наш батюшко, поди-тко, св?тъ наш кормилец!» И я сопротив: «Чюдно! Давеча был блядин сынъ, а топерва – батюшко миленькой. Больше у Христатово остра шелепуга та, скоро повинился мужъ твой!»
Ввела меня в горницу – вскочил с перины Евфимей, пал пред ногама моима, вопитъ неизреченно: «Прости, государь, согр?шил пред Богомъ и пред тобою!»
, а сам дрожит весь. Ия ему сопротиво: «Хощеши ли впредь ц?лъ быти?» Он же, лежа, отв?щал: «Ей, честный отче!» И я реклъ: «Востани! Богъ простит тя». Он же, наказанъ гораздо, не могъ сам востати. И я поднял и положил ево на пост?лю, и испов?дал, и маслом священным помазал; и бысть здрав, так Христос изволилъ. И з женою быша мн? д?ти духовные, изрядныя раби Христовы. Так-то Господь гордымъ противится, смиренным же даетъ благодать
.
Помале инии паки изгнаша мя от м?ста того. Аз же сволокся к Москв?, и Божиею волею государь меня вел?лъ поставить въ Юрьевецъ Повольской
в протопопы. И тут пожил немного – только осмъ нед?ль. Дьявол научил попов и мужиков и бабъ: пришли к патриархову приказу, гд? я духовныя д?ла д?лал, и, вытаща меня ис приказу собранием, – челов?къ с тысящу и с полторы их было, – среди улицы били батожьемъ и топтали. И бабы были с рычагами, гр?хъ ради моих убили замертва и бросили под избной угол. Воевода с пушкарями приб?жал и, ухватя меня, на лошеди умчалъ в мое дворишко и пушкарей около двора поставил. Людие же ко двору приступаютъ, и по граду молва велика. Наипаче же попы и бабы, которыхъ унималъ от блудни, вопятъ: «Убить вора, блядина сына, да и т?ло собакам в ровъ кинем!»
Аз же, отдохня, по трех днях ночью, покиня жену и д?ти, по Волге сам-третей ушел к Москв?. На Кострому приб?жал – ано и тутъ протопопа же Даниила изгнали
. Охъ, горе! Везд? от дьявола житья н?тъ!
Приехал к Москв?, духовнику показался. И онъ на меня учинился печален: «На што-де церковь соборную покинулъ?» Опять мн? другое горе! Таже царь пришелъ ночью к духовнику благословитца, меня увидял – тутъ опять кручина: «На што-де город покинулъ?» А жена, и д?ти, и домочадцы, челов?къ з дватцеть, въ Юрьевце остались, нев?домо – живы, нев?домо – прибиты. Тутъ паки горе!
Посем Никонъ, другъ наш, привез из Соловковъ Филиппа митрополита
. А прежде его приезду Стефанъ духовник моля Бога и постяся седмицу з братьею – и я с ними тут же – о патриарх?, да же дастъ Богъ пастыря ко спасению душъ нашихъ
. И с митрополитом Корнилиемъ Казанским
, написав челобитную
за руками, подали царю и цариц? – о духовник? Стефане, чтоб ему быть в патриархах. Он же не восхот?лъ самъ и указал на Никона митрополита. Царь ево и послушал. И пишет к нему послание навстр?чю: «Пресвященному Никону, митрополиту Новгороцкому и Великолуцкому и всеа Русии, радоватися», и прочая.
Егда же приехал, с нами – яко лис: челом да здорово, в?дает, что быть ему в патриархах, и чтоб откуля пом?шка какова не учинилась. Много о т?хъ козняхъ говорить! Царь ево на патриаршество зоветъ, а онъ бытто не хочетъ. Мрачил царя и людей, а со Анною по ночам укладываютъ
, как чему быть; и, много пружався, со дьяволом, взошелъ на патриаршество Божиимъ попущением, укрепя царя своим кознованиемъ и клятвою лукавою.
Егда бысть патриархом, такъ нас и в Крестовую
не стал пускать. А се и ядъ отрыгнулъ: в Постъ великой прислал память
казанъскому протопопу Иванну Неронову, а мн? был отецъ духовной, я все у нево и жил в церкв?
, егда куцы отлучится – ино я в?даю церковь. И к м?сту говорили, на дворецъ ко Спасу
, да я не порад?лъ, или Богъ не изволил. Народу много приходило х Казанъской, такъ мн? любо – поучение чол безпрестанно. Лишо о братьях родных духовнику поговорил, и онъ их в Верху у царевны, а инова при себ? жить устроил, попом в церкв?
. А я самъ, ид?же людие снемлются, там слово Божие пропов?дал, да при духовникове благословении и Неронова Иванна т?шил надъ книгами свою гр?шную душу о Христ? Исус?. Таже Никонъ в памети пишет: год и число, «по преданию-де святых отецъ и апостолъ, не подобает метания творити на кол?ну, но в пояс бы вам класть поклоны, еше же и трема перъсты бы есте крестились».
Мы, сошедъшеся со отцы, задумалися: видим, яко зима хощетъ быти, сердце озябло, и ноги задрожали. Неронов мн? приказал церковь, а сам скрылся в Чюдов
, седмицу един в полатке молился. И там ему от образа глас бысть во время молитвы: «Время присп? страдания, подобает вам неослабно страдати!» Он же мн?, плачючи, сказал, таже епископу Коломенскому Павлу, егоже Никон напосл?док в новогороцкихъ пред?лех огнемъ зжегъ
; потом Даниилу, Костромъскому протопопу и всей сказал братье. Мы же з Данилом, ис книгъ написавъ выписки о сложении перъстъ и о поклон?ехъ, и подали государю
, много писано было. Онъ же, не в?мъ гд?, скрыл их, мнит ми ся – Никону отдал.
Посл? тово вскор?, схватавъ Никонъ Даниила, остриг при цар? за Тверскими вороты
; и, содравъ однарятку
, ругавъ, отвел в Чюдов, в хл?бню, и, муча много, сослал в Астрахань. Возложа на главу там ему венец терновъ, в земляной тюрм? и уморили. Таже другова, Темниковского протопопа Даниила
, посадил у Спаса на Новом
, Таже – Неронова Иванна: в церкв? скуфью снял и посадил в монастыр? Симанове и посл? на Вологду сослалъ въ Спасов Каменной монастырь, потом в Кольской острогъ
.
Посем меня взяли от всенощнаго Борис Нелединской со стрельцами; челов?къ со мною с шестьдесят взяли
; их в тюрму отвели, а меня на патриархове двор? на чепъ посадили ночью. Егда же розсв?тало, в день нед?лный, посадили меня на тел?гу, ростеня руки, и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря
и тутъ на чепи кинули в темную полатку, ушла вся в землю. И сид?лъ три дни, ни ел, ни пил; во тьм? сидя, кланялъся на чепи, не знаю – на восток, не знаю – на запад. Никто ко мн? не приходил, токмо мыши и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно.
Таже во исход? третьихъ суток захот?лося есть мн?, посл? вечерни ста предо мною, не в?мъ – челов?къ, не в?мъ – ангелъ, и по се время не знаю, токмо в потемках, сотворя молитву и взявъ меня за плечо, с чепью к лавке привел и посадил, и лошку в руки далъ и хл?бца немношко, и штецъ дал похлебать, – з?ло прикусны, хороши, – и реклъ мн?: «Полно, довл?етъ ти ко укреплению!» И не стало ево. Двери не отворялись, а ево не стало. Чюдно только челов?къ, а что же – ангелу ино везд? не загорожено.
Наутро архимарит з братьею вывели меня, журят мн?: «Что патриарху не покорисся?» И я от Писания ево браню. Сняли большую чепь и малую наложили. Отдали чернъцу под началъ, вел?ли в церковь волочить. У церкви за волосы дерутъ, и под бока толкаютъ, и за чепъ торъгаютъ, и в глаза плюютъ. Богъ их простит в сий в?къ и в будущий, не их то д?ло, но дьявольское.
Тутъ же в церкв? у них былъ нашъ братъ подначалной ис Хамовниковъ, пьянъства ради преданъ б?сомъ, и гораздо б?сился, томим от б?совъ. Аз же зъжалихся, гр?ешной, об немъ: в об?дню, стоя на чепи, Христа-св?та и Пр?чистую Богородицу помолил, чтоб ево избавили от б?совъ. Господь же ево, б?днова, и простил, б?совъ отгналъ. Он же целоуменъ сталъ, заплакавъ и ко мн? поклонился до земли; я ему заказал, чтоб про меня не сказал никому; людие же не догадалися о семъ, учали звонить и молебенъ п?ть.
Сид?лъ я тутъ четыре нед?ли. Посл? меня взяли Логина, протопопа Муромского
. В соборной церкв? при цар? остриг ево овчеобразный волкъ в об?дню во время переноса, егда снялъ у архидьякона со главы дискос и поставил на пр?столе Т?ло Христово. А с чашею архимаритъ чюдовъской Ферапонтъ вн? олътаря при дверехъ царъских стоял. Увы, разс?чения Т?лу и Крови Владыки Христа! Пущи жидовъскаго д?йства игрушка сия! Остригше, содрали с Логина однарятку и кафтан. Он же разжегъся ревностию Божественнаго огня, Никона порицая, и чрез порог олътарной в глаза ему плевалъ, и, распоясався, схватя с себя рубашку, во олъ-тарь Никону в глаза бросил. Чюдно! Растопоряся рубашка покрыла дискос с Т?лом Христовым и пр?столъ. А в то время и царица в церкв? была.
На Логина же возложа чепь и потаща ис церкви, били метлами и шелепами до Богоявленскаго монастыря
, и тутъ кинули нагова в полатку и стрельцов на карауле накр?пко учинили. Ему же Богъ в ту нощъ дал новую шубу да шапку. И наутро Никону сказали. Он же, разсм?явся, говорит: «Знаю-су я пустосвятовъ т?хъ!» И шапку у него отнялъ, а шубу ему оставил.
Посем паки меня из монастыря водили п?шева на патриарховъ двор, по-прежнему ростяня руки. И стязався много со мною, паки отвели так же. Таже въ Никитин день
со кресты ходъ, а меня паки противъ крестов везли на т?леге. И привезли к соборной церкви стричь меня так же, и держали на пороге в об?дню долго. Государь сошел с м?ста и, приступи к патриарху, упросил у нево. И, не стригше, отвели в приказ Сибирской
и отдали дьяку Третьяку Башмаку, что нын? с нами стражет же за православную в?ру, – Сават?й-старецъ
, сидитъ в земляной тюрм? у Спаса на Новомъ. Спаси ево, Господи, и тогда мн? добро д?лал.
Таже послали меня в Сибирь в ссылку з женою и д?тми
. И колико дорогою было нужды, тово всево говорить много, разв? малое помянуть. Протопопица родила младенца, больную в тел?ге и потащили; до Тобольска три тысячи верстъ, нед?ль с тринатцеть волокли тел?гами и водою, и санми половииу пути.
Архиепископъ Симеонъ Сибирской – тогда добръ был, а нын? учинился отступникъ – устроилъ меня в Тобольске к м?сту
. Тут, живучи у церкви, великия беды постигоша мя. Пятья «слова государевы» сказывали на меня
