Пламя

Джианна потупила взгляд, ее нижняя губа задрожала.

– Папа говорит, что я больше не могу участвовать в программе.

– Почему?

Она переступила с ноги на ногу. Мое сердце пропустило удар, когда я заметил ее красные кеды. Десятилетняя Тэйт была в таких же в нашу первую встречу.

Вновь взглянув на лицо Джианны, я увидел, как она замешкалась, прежде чем ответить.

– Папа говорит, что это обижает моего брата.

Я оперся локтями на колени, склонил голову набок, разглядывая ее, и предположил:

– Потому что ты одержала победу над своим братом в гонке на прошлой неделе?

Она кивнула.

Конечно. Джианна победила всех на прошлой неделе, а ее брат… брат-близнец… покинул трек в слезах.

– Он сказал, что мой брат не будет чувствовать себя мужчиной, если я продолжу соревноваться с ним.

Я прыснул от смеха, но быстро собрался, заметив, как девочка нахмурилась.

– Это несмешно, – всхлипнула она, – и нечестно.

Покачав головой, я достал рабочее полотенце из заднего кармана и протянул Джианне, чтобы она утерла слезы

– Держи.

Затем откашлялся, наклонился и тихо произнес:

– Послушай, сейчас ты этого не поймешь, но запомни на будущее. С годами твой брат будет совершать множество поступков, чтобы почувствовать себя мужчиной, только это не твоя проблема. Поняла?

Она слушала с застывшим лицом.

– Тебе нравятся гонки? – спросил я.

Джианна быстро кивнула.

– Ты делаешь что-то плохое?

Она отрицательно покачала головой; ее низко заплетенные хвостики качнулись.

– Разве ты должна бояться заниматься любимым делом просто потому, что побеждаешь, а остальные неспособны это пережить? – продолжил настаивать я.

Ее невинные серо-голубые глаза наконец-то посмотрели на меня. Вздернув подбородок, Джианна покачала головой.

– Нет.

– Тогда тащи свою попу на трек, – скомандовал я, повернувшись к трассе, по которой мчались карты. – Ты опаздываешь.

Она расплылась в широченной улыбке и, полная радости, побежала к входу на трек. Но затем остановилась и резко обернулась.

– А как быть с папой?

– Я разберусь с твоим папой.

Джианна снова лучезарно улыбнулась. И мне пришлось силой подавить собственную улыбку.

– О, и еще: мне нельзя тебе об этом говорить, – лукаво сообщила она, – но моя мама считает, что ты красавчик.

После этого девчонка развернулась и помчалась к машинам.

Великолепно.

Я неуклюже выдохнул, прежде чем оглянулся на скамейки, где сидели мамы. Джекс назвал бы их зрелыми хищницами, Мэдок с ними пообщался бы.

Ну, до того как женился, во всяком случае.

С этими женщинами всегда одно и то же. Мне было известно, что некоторые из них записали к нам своих детей лишь для того, чтобы поближе подобраться к тусовавшимся тут гонщикам. Они появлялись на треке с укладками и макияжем, обычно на каблуках, в обтягивающих джинсах или коротких юбках. Можно подумать, будто я выберу одну из них и закроюсь с ней в своем офисе, пока ее ребенок будет играть снаружи.

Многие дамы держали перед лицами телефоны, притворяясь, словно заняты вовсе не тем, чем на самом деле занимались. Благодаря Пашиному длинному языку я выяснил следующее: в то время как некоторые люди использовали солнцезащитные очки, чтобы скрыть, что они на тебя пялятся, эти женщины включали зум на своих камерах, чтобы рассмотреть меня в деталях.

Супер. Я тотчас же внес очередное дополнение в список рабочих обязанностей моей ассистентки: не делиться хренью, которой мне знать не нужно.

– Джаред! – громогласно рявкнула Паша, заглушив все остальные звуки вокруг. – Тебе звонят по скайпу!

Склонив голову набок, я посмотрел на нее. По скайпу?

Гадая, кому, черт возьми, вздумалось устроить со мной видеочат, я поднялся, прошел через кафе в гараж-мастерскую, игнорируя тихие перешептывания и косые взгляды узнавших меня людей. Моя известность не распространялась за пределы мира мотоциклов, зато в этих кругах мое имя начинало что-то значить, а с пристальным вниманием всегда тяжело мириться. Если бы я мог построить карьеру, не создавая шумихи, то сделал бы это, вот только на гонках без толпы – никак.

Войдя в свой кабинет, закрыл дверь, обошел стол и уставился на дисплей ноутбука.

– Мама, – ответил я женщине, на которую был похож как две капли воды.

Слава богу, во внешности мне ничего не досталось от отца.

– А, – проворковала она, – значит, ты помнишь, кто я такая. А то я уже забеспокоилась. – Мама снисходительно кивнула.

Опершись на стол, я выгнул бровь и проворчал:

– Не драматизируй.

Я не мог сообразить, где она находилась, глядя на мебель у нее за спиной, но обилие белого цвета наводило на мысль, что в спальне. Ее муж и отец моего лучшего друга, Джейсон Карутерс, был успешным адвокатом. Их новая квартира в Чикаго, скорее всего, относилась к лучшей недвижимости, которую только возможно купить за деньги.

Мать, напротив, была очень даже узнаваема. Невероятно красивая, наглядное доказательство того факта, что люди действительно пользовались выгодами выпавших им вторых шансов. Она выглядела здоровой, активной и счастливой.

– Мы разговариваем каждые несколько недель, – напомнил я. – Но никогда не общались в видеочате, поэтому выкладывай: в чем дело?

Бросив колледж и уехав из Шелберн-Фоллз два года назад, я возвращался домой всего лишь раз. Того визита хватило, чтобы понять: это было ошибкой. Я не виделся ни с друзьями, ни с братом, а с матерью поддерживал связь только по телефону и СМС. Но даже эти разговоры были короткими и по существу.

Так лучше. С глаз долой – из сердца вон. К тому же подобный принцип работал, ведь каждый раз, стоило мне услышать голос матери, получить имейл от брата или эсэмэску от кого-нибудь из домашних, я сразу думал о ней.

Тэйт.

Мама нагнулась ближе к камере: ее шоколадные волосы – такого же цвета, как мои, – рассыпались по плечам.

– У меня есть идея. Давай начнем сначала, – прощебетала она, после чего выпрямилась. – Привет, сын. – Мама улыбнулась. – Как у тебя дела? Я скучала. А ты?

Нервно усмехнувшись, я покачал головой и едва слышно произнес:

– Господи.

Помимо Тэйт, эта женщина знала меня лучше всех. Не потому, что мы много времени проводили вместе, как подобает матери и сыну, просто она прожила со мной достаточно долго, чтобы понять, насколько мне не нравится несущественная чепуха.

Светские беседы? Не мое.

Я плюхнулся в черное кожаное кресло с высокой спинкой и успокоил ее:

– Со мной все в порядке. Ты как?

Мама кивнула, и я заметил, что она буквально сияет от счастья.

– Вся в заботах. Дома много чего происходит этим летом.

– Ты в Шелберн-Фоллз? – спросил я. Она большую часть времени проводила со своим мужем в Чикаго, расположенном в часе езды от нашего родного городка. Почему мама вернулась?

– Вчера приехала. И останусь здесь до конца лета.

Заколебавшись на секунду, я отвел взгляд, не сомневаясь, что мама заметила. Когда вновь посмотрел на нее, она наблюдала за мной. И стал ждать неминуемой реакции.

Не получив от меня ответа, мама продолжила:

– Дальше следует та часть, где ты спрашиваешь, почему я останусь с Мэдоком и Фэллон, а не с моим мужем, Джаред!

Я отвел глаза, пытаясь изобразить безразличие. Ее муж раньше владел домом в Шелберн-Фоллз, который потом подарил Мэдоку на свадьбу. Они с Джейсоном по-прежнему останавливались там, когда наведывались в город. По какой-то причине мать решила, что меня это заинтересует.

Она пыталась одурачить меня, заинтриговать, чтобы спровоцировать на вопросы.

Может, я не хотел ничего знать. А может, хотел…

Все время моего отсутствия общение с братом давалось мне куда легче. Он знал, что лучше не допытываться; знал, что я сам подниму любую тему, которую хотел бы обсудить. Мама же всегда действовала словно бомба с часовым механизмом. И приходилось все время гадать, в какой момент она упомянет о доме.

Мама вернулась в Шелберн-Фоллз. Сейчас летние каникулы. Все соберутся там.

Все.

Вместо ответа я закатил глаза и откинулся на спинку стула, твердо решив не поощрять ее игр.

Она засмеялась. Я поднял взгляд.

– Я тебя люблю, – сменив тему, она хохотнула. – И рада, что твое презрение к пустой болтовне осталось непоколебимо.

– Да ну?

Мама вздернула подбородок, ее выразительные глаза буквально заискрились.

– Понимание того, что некоторые вещи никогда не меняются, утешает.

Я стиснул зубы, ожидая взрыва бомбы.

– Ага, я тоже тебя люблю, – произнес рассеянно, затем вздохнул. – Давай переходи к сути. Что случилось?

Она побарабанила пальцами по столу.

– Ты не был дома два года. Я хотела бы увидеться с тобой, только и всего.

Был. Однажды. Просто мать ничего не знала.

– И все? – уточнил я, не поверив своим ушам. – Если ты так по мне скучаешь, тащи свою задницу на самолет и лети ко мне в гости.

– Не могу.

Я прищурился.

– Почему?

– Вот почему. – Она встала, показав свой явно округлившийся из-за большого срока беременности живот.

У меня физиономия вытянулась и глаза на лоб полезли, пока я пытался сообразить, что, черт побери, происходит.

Офигеть.

Я чувствовал, как бешено пульсирует вена на шее, и молча смотрел на нее. Если провести линию от ее шеи к талии, получился бы лыжный трамплин… Это невозможно.

Беременна? Мама не могла забеременеть! Мне двадцать два года. А ей уже около сорока.

Не сводя с нее глаз, я проследил, как она, положив ладони на поясницу, медленно села обратно. Облизав свои высохшие губы, тяжело вздохнул.

– Мам, – я ни разу не моргнул, – это какая-то шутка?

Она посмотрела на меня сочувственно и пояснила:

– Боюсь, что нет. Через три недели должна родиться твоя сестра…

Сестра?

– И я хочу, чтобы все ее братья были рядом, когда это случится, – закончила мама.

Я отвел взгляд; кровь закипала в жилах.

Боже правый… черт, она действительно беременна!

Мама сказала «сестра».

Все ее братья.

– Значит, это девочка, – произнес я скорее для себя, чем для нее.

– Да.

Потерев шею, мысленно поблагодарил мать за немногословность и предоставленный шанс осмыслить услышанное. Я понятия не имел, как реагировать.

У нее будет ребенок. Мне хотелось спросить, о чем она, черт побери, думала. Мать пила на протяжении пятнадцати лет – практически все мое детство. Да, я знал, что она всегда любила меня и была хорошим человеком, но все равно первым разрушил бы ее иллюзии, сказав, что из нее получилась хреновая мать.

Однако понимал, что она поборола этот недуг. Мама заслужила второй шанс и после пяти лет в завязке, полагаю, была к этому готова. К тому же она стала идеальной приемной матерью для моего сводного брата Джекса, когда он переехал жить к нам. Сейчас у нее имелась отличная группа поддержки.

Которая не включала меня с момента моего отъезда из Шелберн-Фоллз.

Ее пасынок Мэдок со своей женой Фэллон, Джекс и его девушка Джульетта, муж Джейсон, домработница Эдди… – все, кроме меня, поддерживали маму.

Я тряхнул головой, пытаясь прояснить мысли, затем повернулся к монитору.

– Господи… мам, я… – пробормотал, жутко запинаясь. Я не имел ни малейшего представления, что сказать или сделать. Подобная сентиментальность всегда давалась мне с трудом.

– Мама, – вздохнув, я посмотрел ей прямо в глаза, – я рад за тебя. Никогда бы не подумал…

– Что я захочу завести еще одного ребенка? – перебила она. – Мне нужны все мои дети, Джаред. Я очень по тебе скучаю, – призналась мама. – Мэдок и Фэллон присматривают за мной, пока Джейсон завершает судебный процесс в Чикаго, Джекс с Джульеттой тоже замечательно ко мне относятся, но я хочу, чтобы ты был здесь. Приезжай домой, пожалуйста.

Я закашлялся. Домой.

– Мам, у меня график… – ответил, пытаясь найти отговорку. – Я постараюсь, просто…

– Тэйт здесь нет. – Потупив взгляд, мать не дала мне договорить. Мой пульс эхом отдавался в ушах. – Если тебя это беспокоит, – пояснила она. – Ее отец уехал в Италию на несколько месяцев, поэтому Тэйт проведет лето там.

Опустив голову, я тяжело вздохнул.

Тэйт не дома.

Хорошо. Я крепче сжал челюсти. Это хорошо. Не нужно будет с этим разбираться. Я смогу навестить родной город, провести время со своей семьей, и все. Мне не придется встречаться с ней.

Было противно признаваться, даже самому себе, но я боялся случайно столкнуться с ней. Так сильно, что больше не возвращался домой.

Я провел ладонью по бедру, вытерев пот, выступавший всякий раз при мыслях о ней. Хоть я и уехал, чтобы стать самостоятельным, пустота в моей душе, похоже, останется навечно. И заполнить ее была способна лишь она.

Я не мог увидеться с Тэйт и не захотеть ее или не испытать желания возненавидеть ее.

– Джаред, – мама продолжила говорить, поэтому я взял себя в руки.

– Да, – ответил, вздохнув, – я тут.

– Послушай меня, – сказала она. – Дело не в том, почему ты уехал. Дело в твоей сестре. Я хочу, чтобы сейчас ты думал только о ней. Извини, что не сообщила тебе раньше, но я…

Мама опустила взгляд, будто пытаясь подобрать правильные слова.

– Я никогда не знаю, о чем ты думаешь, Джаред. Ты такой скрытный. А я хотела рассказать об этом лично, без посторонних. У тебя постоянно нет времени, чтобы приехать домой, и я прождала так долго, как смогла.

По какой-то причине меня задел тот факт, что матери было сложно со мной разговаривать. Наверное, я никогда прежде не задумывался об этом всерьез, но раз уж она подняла данную тему, меня озарило: мне не нравилось то, что я заставлял ее нервничать.

Глубоко вздохнув, мама посмотрела на меня по-доброму и в то же время серьезно.

– Ты нам нужен, – сказала она тихо. – Мэдок будет вместе с ней играть со всеми ее игрушками. Джекс – взбираться на горы, нося ее на плечах. Но ты – ее щит, Джаред. Тот, кто проследит, чтобы ей никогда не причинили боль. Я не прошу тебя. Я тебе говорю: Куинн Карутерс нужны все ее братья.

Не в силах сдержаться, я улыбнулся.

Куинн Карутерс. Моя сестра. Она уже получила имя.

И да, черт возьми, я вернусь ради этого.

Я кивнул, дав матери свой ответ.

– Хорошо. – На ее лице читалось облегчение. – Джекс отправил тебе авиабилет на электронную почту.

После этого она сбросила вызов.