– Вы опоздали, – сообщаю я. – Мой рабочий день уже закончен.
– Массажисты работают до последнего игрока, – сообщает мне низкий сильный голос.
– Сама знаю, – бормочу я и нехотя открываю глаза.
Багров стоит в дверях в одних шортах, на широкой смуглой груди блестят капельки воды, а темные взлохмаченные волосы и мрачное выражение лица делают его похожим на бандита. Особенно с его татуировками.
Мой взгляд цепляется за знакомую змею, которая была свидетельницей моего позора, и в мозгу внезапно вспыхивает воспоминание: я обвожу языком этот рисунок, а потом впиваюсь зубами в крепкое предплечье. Как раз там, где у змеи заканчивается хвост.
– Душно тут, – бормочу я и отворачиваюсь. – Окно надо, наверное, открыть.
– Не надо.
– Почему?
– Тут кондиционер. А на улице тридцать и солнце.
– Точно, – я смущенно закусываю губу. – Вам… массаж надо?
Я не хочу его трогать.
И не только потому, что устала.
Ко всем, кто ложится на мою кушетку, я отношусь со спокойным медицинским профессионализмом. Любой красавчик, который оказывается на массажном столе, сразу перестает быть красавчиком и превращается в пациента. Я сегодня столько мужских плечей и спин перетрогала, и внутри даже не шевельнулось ничего. Но с Багровым эта система почему-то дала сбой.
И именно поэтому мне с ним лучше не работать.
– Плечо затейпируй, – говорит он, и я едва не смеюсь от облегчения.
Тейп – это несложно! Тейп – это минимум касаний!
Но едва я встаю со стула и делаю шаг к шкафчику, где хранятся мази, бинты, пластыри и тейпы, как у меня вдруг темнеет в глазах.
Прихожу в себя от того, что моего лба что-то касается. Легкое, горячее, сухое… Словно чьи-то губы.
Дергаю головой, открываю глаза и вдруг понимаю, что не стою на полу.
– Поставь меня! Немедленно! – я трепыхаюсь в руках Багрова и от негодования забываю, что планировала с ним общаться на «вы».
– Чтобы ты опять в обморок свалилась? – спокойно спрашивает он.
– Это не обморок!
– А что?
Я не нахожусь с ответом, но меня все же опускают на пол. Бережно и осторожно.
– Переутомление, – утвердительно говорит Багров. – Эта работа не для тебя.
Я пугаюсь так сильно, что у меня внутри все обрывается.
– Не говори никому об этом! – я даже не замечаю, как хватаю его за руку, и умоляюще смотрю в глаза. – Пожалуйста, не говори! Я хорошо справляюсь, честное слово! Просто забыла сегодня поесть, но такого больше не повторится! Правда! Я хочу тут работать!
Его губы вдруг зло кривятся.
– Тебе в твоем клубе мало мужиков? – грубо спрашивает он. – Еще здесь их хочешь лапать?
Почему-то это очень обидно звучит, и в глазах жжет от подступающих слез.
– Не твое дело! – огрызаюсь я, а потом снова, наступив на свою гордость, прошу: – Не говори ничего про обморок! Никому! Пожалуйста!
– Посмотрим, – через паузу бросает Багров. – Тебя домой отвезти?
– Не надо! Меня… меня заберут! – отчаянно вру я.
Он смотрит на меня холодным, ничего не выражающим взглядом, потом отворачивается и идет к выходу.
– А тейп? – спохватившись, спрашиваю я.
– Костя поставит.
– А я?
– А ты домой вали.
И хлопает дверью так сильно, что я вздрагиваю.
***
Ночью я сплю ужасно, меня мучают кошмары. То мне снятся похороны мамы, где она почему-то встает из гроба и улыбается мне желтым неживым лицом, то снится бабушка, которая проваливается в глубокий колодец. Я ее пытаюсь удержать, но у меня скользят пальцы, и она летит в страшную черную пустоту. Потом снится, что я у врача, мне в горло сыплют яркие цветные таблетки, я задыхаюсь, глотаю их и вдруг понимаю, что не могу двинуться. Страшно, я кричу, плачу, а потом меня обхватывают сильные крепкие руки, прижимают к себе, я вдыхаю приятный теплый запах смолы и металла и успокаиваюсь. Рука гладит меня по голове, я вижу знакомую татуировку в виде змеи, оскалившей пасть, вздрагиваю и… просыпаюсь.
В который раз? В третий за ночь?
На часах пять утра, я мокрая как мышь, и у меня мелко трясутся руки.
За окном светает, наверное, уже нет смысла ложиться. Или мне приснится очередной кошмар и станет еще хуже, или я усну без сновидений и тогда запросто просплю будильник. А опаздывать в свой второй рабочий день – это совсем плохо.
Я вяло умываюсь, без всякого аппетита впихиваю в себя омлет (белково-жировой завтрак полезен!) и еду в ледовую арену. В метро ловлю взглядом свое отражение в окне и озабоченно думаю, что стоило накраситься. У меня очень светлая, почти белоснежная кожа, обычно это красиво смотрится на контрасте с темными волосами, но сейчас я бледная почти до зелени и больше похожа на зомби. Особенно с темными кругами под глазами.
«Ну и ладно», – вдруг думаю я с неожиданным злорадством. – «Зато Багров приставать не будет! На такую уродину он точно не польстится!»
Я переживаю, что охранник не пустит меня в семь утра, но он только ворчит недовольно о том, что мы все ненормальные, раз тащимся с такого ранья на работу, заносит мое имя в журнал и пропускает.
– Эй, как там тебя, Морозова! – окликает он меня, когда я уже прошла вперед по коридору. – Скажи, пусть пропуск тебе сделают, раз ты работаешь тут.
– Еще не факт, что я тут работаю, – бормочу я.
– Чего?
