Томление западного ветра…

Я лежала на спине и била его ногами изо всех своих сил. Руками дотянуться до него я не могла, чугунный рюкзак прижимал к земле.

Этот парень, не отбиваясь, подставлял свою спину под артиллерию моих ударов и что-то лихорадочно искал в песке. Я поняла, что – нож! Похоже, холодное оружие было утеряно. У меня появился шанс, боги действительно благоволили мне!

Мужчина замешкался в своих поисках. Я улучила небольшую паузу и успела освободиться от заплечного груза. Резко поднялась, развернулась, но сделать шаг не успела. Меня схватили за ноги, и я встретила лицом землю. Парень рывком взобрался на мою спину и начал наносить по мне тяжелые, чрезвычайно болезненные удары. Меня колотили смертным боем. Я чувствовала, что меня собираются убить. Я зарыдала от боли, нечеловеческими усилиями повернулась на бок и заорала на немецком:

– Стоп! Стоп! Стоп! Стоп! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста…

Мой экзекутор остановился. Тяжело дыша, сидя на мне, он ненавидящим взглядом смотрел мне прямо в глаза с минуту. По его зловещему виду я поняла, что он решил что-то недоброе.

Мужчина грубо развернул меня на спину. Разорвал мою майку и сорвал лифчик: обнажилась моя полная грудь. Невменяемыми глазами этот еще юноша уставился на открывшуюся ему картину. Он провел дрожащими руками по белым холмам, ладонями тронул соски и тихо простонал. Затем, прорычав что-то на турецком, он торопливо стянул с меня шорты и трусики. А с себя сбросил мокрую, потемневшую от грязи бывшую белую майку и буквально выпрыгнул из грязных белых шорт. Мне открылась гигантская темная, налитая кровью дубина, которая жадно устремилась ко мне.

Мужчина словно наново пробил для себя дырку между моих ног. Сил и воли к сопротивлению у меня не осталось, я была сломлена.

Я мучилась от острой боли, молилась и плакала. Молилась о скорейшем его насыщении: его движения были слишком быстры и словно ножом кромсали мою внутренность. Я задыхалась.

Пятнадцать лет ни один мужчина не входил в мое сокровенное место, с самых моих четырнадцати лет. В первый раз меня насиловали тоже, насильником оказался мой единственный родной и любимый брат, старше меня на два года.

Наконец, насильник мой кончил, громко и с рыками. Некоторое время он на мне повалялся, мня и обсасывая мою грудь. Так наигравшись, он уселся на корточки и с ухмылкой посмотрел мне в глаза. Приподнял мою голову за подбородок, ударил довольно сильно ладонью по лицу и захохотал. Сотрясаясь смехом, он опрокинулся на задницу, но, быстро вскочив, побежал к морю. Ринулся в воду с разбега. Шумно взбивая обильную пену и брызги, запрыгал и замахал руками. При этом он все время отвратительно хохотал и что-то выкрикивал на турецком. Я развернулась на живот и зарыдала.

Испытывая бешеную обиду и чувство острого унижения и, бессильная отомстить, я заколотила кулаками по песку. Внезапно ногой я нащупала метал – это был утерянный огромный поварской нож, ко мне вернулись моральные силы.

Держа нож в вытянутой прямо перед собой руке и холодную ярость внутри, я пошла к моему врагу. Он заметил меня, прекратил триумфальные прыжки и с растерянным видом бездвижно уставился на меня. Но уже через мгновение, преодолевая набегающие волны, он устремился к скалистому берегу справа от пляжа.

Я вошла в воду и принялась преследовать моего насильника и, конечно, быстро утомилась. Мой враг был сильным и молодым мужчиной, да к тому же с огромным садистским членом. Он довольно быстро добрался до валунов и, взобравшись по ним, скрылся из вида.

Я решила не терять время на бессмысленную погоню, чтобы не утратить хрупкое преимущество. Быстро собрав одежду и сандалии и захватив за ремешок рюкзак, я потащила его вверх по дюне в лес.

Спрятавшись среди деревьев, я оделась. Повязала разорванную майку на узел. Солнцезащитные очки упаковала назад в рюкзак. И начала пробираться наугад, но чтоб подальше от пляжа, в противоположную сторону.

Уже в глубоких сумерках набрела на ручей, омыла вспотевшее лицо. Наверное, я час блуждала по лесу. Моя дорога плутала сквозь гущу причудливо изогнутых деревьев и сопровождалась звонким хором пения птиц. Я повстречала несколько раз небольших змей и каких-то маленьких любопытных зверьков, да пару раз миниатюрных изящных ящерок. Может, это и есть осколок Рая, а мы – Ева и ее сын: убийца, насильник и кровосмеситель Каин.

Уже под абсолютно черном небом с мириадами звездных точек я оказалась на скалистом обрыве, подо мной глухо рычал прибой. Вниз было метров десять, полнолуние позволяло разглядеть многое. Это было новое место, незнакомое.

У меня хорошая зрительная память – я не сделала круг и не вернулась обратно, нет. Но где же были люди, я не могла понять. Это же наверняка остров, какая-нибудь греческая деревушка должна быть рядом, я думала. Но сил двигаться не осталось совсем.

Со смыкающимися от усталости глазами я достала обдуманно взятую простыню и укуталась. Поместив под голову рюкзак, я быстро заснула.

Утро встретило болью.

Очнувшись, первое, что я почувствовала, это сильную тоску. Ныло и ломило все: душа и тело, вся моя плоть казалась мне распухшей. Всюду красовались ссадины, синяки и гематомы. Каждый шаг отдавался острой резью между ног, где побывало орудие пытки. Даже туалет становился подвигом. Но мне повезло.

Совсем рядом протекал ручей. Может, тот самый, что я встретила вчера. Я умылась. И, черпая заблаговременно захваченной кружкой, понемногу облила себя всю прохладной родниковой водой. Я сумела даже почистить зубы. Теперь я ощущала себя настоящим героем, побеждающим обстоятельства. Я не сдалась.

Однако бодрости моей хватило ненадолго, реальность тела оказалась сильнее воли. Я не могла поднять рюкзак и надеть его на спину, моя плоть была сплошной раной. Пару дней мне придется провести здесь, я решила. Дам себе немного зажить и восстановиться. А теперь наслажусь покоем.

Наскоро позавтракав и оставив вещи у временного приюта, я пошла по направлению медитативных звуков прибоя, ко вчерашнему виду со скалы. Я остановилась на ночлег в метрах тридцати от него. К счастью, я оказалась на северной стороне острова, и солнце оставалось позади, за деревьями, но яркий свет властвовал все равно всюду.

Укрыв глаза «Версаче», подобрав на йоговский манер ноги, я, как и вчера, вновь погрузилась всем моим притихшим сознанием в шум волн и голубую бескрайность воды. Но нож был со мною, и я поглаживала иногда пальцами его рукоятку.

Когда полностью утихло мое беспокойство, во мне начали возникать необычные для меня мысли: я стала осознавать себя женщиной. Конечно, я все время считала себя ею. Но это было словно открытие себя заново, что меня хочет самец, что берет меня силой. Древнее и глубинное противостояние самки и самца. И моя судьба – быть на спине, я не чувствовала в этом унижения. Такие мысли крамольны для меня как феминистки и бывшей лесбы, и насилие остается насилием. Но я не верю в европейское правосудие, где за жестокое убийство преступник отделывается четырьмя годами реального срока. Если он к тому же несовершеннолетний, то наказание вообще может не коснуться его. А я хотела отомстить уроду. После всего увиденного мною и пережитого я становилась иной, более реальной, наверное, более честной, хотя бы с собой наедине.

Я провела в моем небольшом убежище три ночи и два дня и заметно похудела, потому что экономила еду. За это время нашла удобный спуск к морю, купалась, загорала. И совсем не стремилась покидать это чудесное мирное место. Но продовольствия хватало максимум еще на один день. Боль поутихла, и на третье утро, собравшись, я отправилась искать людей.

Блуждала я часов десять или двенадцать, рощицы сменялись полянками и упирались в небольшие скалы или обрывы. Я выяснила, что это малюсенький островок: в длину километров десять, в ширину не больше пяти.

Однажды я увидела соседний остров. Он находился на расстоянии пары километров, но эти два километра надо как-то преодолеть. И еще одну неприятную вещь осознала я: мне придется возвратиться на пляж – там яхта, а в ней еда. И, может, какое малое плавучее средство смогу я обнаружить на паруснике…

…Я подошла справа от лагуны и укрылась в скалах. С каменистых выступов, оставаясь незамеченной, я могла наблюдать целиком за всей береговой территорией. На пляже не было никого.

В самом центре этой песчаной жемчужины лежал полупустой целлофановый мешок, который набитым до упора несколько дней назад волочил по мой враг. По всему этому маленькому чуду света валялись какие-то тряпки, вообще райский уголок выглядел замусоренным. Свинья!

Сзади меня раздался едва уловимый шорох, и в обрыв посыпались мелкие камушки, я обернулась. Мой насильник находился прямо за мной. В одних шортах и босиком, ухмыляясь, он держал сигнальный пистолет, направленный мне в лицо. Я не была готова к такому развитию событий, и от неожиданности и чудовищной растерянности я ощутила вновь бессилие во всем теле. Он заметил мое состояние, не спеша приблизился ко мне и взял меня за волосы. И повел, как ведут собаку, на четвереньках. Он присел на камень, притянул меня к своему паху и сжал мои плечи своими коленями. Насильник мой приставил пистолет к моей голове, но это было излишне, я и так согласилась бы на все.

Медленно открыв ширинку, мужчина вывалил свой пухлый уд на мое лицо. Потянул мой подбородок вниз и в открывшийся рот впихнул свой член, еще мягким. Но тот сразу стал твердеть и расти, а я начала давиться слюной. Гигантское орудие вошло глубоко в мою глотку, что сопровождалось у меня рвотными позывами. Я никогда ранее не занималась оральным сексом и, по сути дела, не знала, как справиться с членом. Я захватила его двумя руками, я старалась как никогда.

Во время экзекуции мужчина использовал мою голову как рычаг. Схватив меня за волосы двумя руками, он быстро двигал моей головой по напряженному стволу члена и все время что-то покрикивал на турецком. Внезапно он глубоко задышал и зарычал, а я чуть не захлебнулась его спермой. Часть ее брызнула мне в лицо, когда я резко отдернула голову, освобождая набитый белой жидкостью рот. Затем насильник, бормоча, ласково потрепал меня обмякшим членом по лицу, раскачивая бедрами влево и вправо. И взяв эту мягкую игрушку в руку, он, как кисточкой, размазал сперму по всей моей физиономии.

Наконец, все закончилось, и мы поднялись. Мой враг подтолкнул меня в спину, подобрал мой рюкзак, и мы побрели в сторону пляжа.