Нация. Плоды искушения. Том первый

– Ну, что ж, значит, вертолётчикам придётся хорошо поработать, – твёрдо сказал Щербина. – Какая активность на высоте двести пятьдесят метров?

– Триста рентген в час, – быстро ответил Легасов, словно ждал этого вопроса. – Но когда в реактор полетит груз, – тут же пояснил он, – поднимется ядерная пыль и активность на этой высоте резко возрастёт. Если бомбить, то придётся с меньшей высоты, а это чрезвычайно опасно…

– У вас есть другое предложение? – посмотрев на Легасова, сурово спросил Щербина.

– Другого предложения пока нет.

– Вот и хорошо, – громко заключил Щербина. – Значит, будем работать…

В 23.45 на станцию прибыл, как и ожидалось, передовой отряд 122-го мобильного отряда химических войск МО СССР. Военные, что называется, с марша, оперативно начали замерять радиационную обстановку не только на станции, но и в городе. Эта работа продолжалась недолго, так как состояние солдат сильно ухудшилось. Оказывается, резкое ухудшение здоровья солдат было связано с тем, что вечером 26 апреля в разрушенном энергоблоке началось возгорание графита; из жерла реактора наблюдался мощный поток аэрозольной газовой радиоактивности. Ясно было, что горит графит, каждая частица которого несёт на себе достаточно большое количество радиоактивных источников. По распоряжению директора станции Брюханова, реактор начали заливать водой, что категорически делать было нельзя – из-за высокой температуры вода (выше 1500 градусов), испаряясь, образовала радиационное облако, заражая территорию различными радионуклидами. После того что произошло на станции, исходя из сложившейся ситуации, Правительственная комиссия принимает план В.А. Легасова. Главная цель которого заключалась в одном: не допустить высокой температуры в реакторе, поскольку при температуре 2500 градусов начиналось плавление топлива двуокиси урана, увеличивая при этом активность загрязнения в сотни раз. А может, даже и больше, потому что пошли бы поганые изотопы, ещё гораздо более тяжёлые, чем цезий. Чтобы этого не произошло, необходимо было забросать жерло реактора поглощающими и фильтрующими материалами: мешками с порошкообразным карбидом бора, свинца, железной дроби, глины и песка. Это была очень непростая задача. Для выполнения этой непростой и опасной работы в срочном порядке, ночью, был передислоцирован из Александрии в Чернигов 51-й гвардейский вертолётный полк.

Поначалу мешки загружали прямо в вертолёты и сбрасывали один за другим в жерло реактора, но этот метод подвергал смертельной опасности экипажи вертолётов. Новое решение заключалось в том, чтобы складывать мешки в тормозные парашюты, используемые в авиации для истребителей (они наиболее прочные) и уж затем, поднявшись на стопятидесятиметровую высоту, сбрасывать груз. Этот «метод» был всё же более безопасным для вертолётчиков.

Егор видел непосредственно, как начались все эти работы, но ни он, ни другие его товарищи ещё не знали, чем это обернётся. Усиливающийся утренний гул сотен вертолётов, непрерывно сбрасывающих что-то на станцию, приводит всех жителей Припяти в волнение. Все начинают понимать серьёзность этой аварии, поскольку выглядит она значительно страшнее, чем казалось ещё вчера. (Ситуация осложнялась ещё и тем, что местные власти, следуя указаниям свыше, старались скрыть всю правдивую информацию о том, что же всё-таки произошло на станции.) К полудню волнение людей переходит в панику…

На площади перед Речным вокзалом, откуда в Киев ходят суда на подводных крыльях «Метеор», собирается около трёхсот человек с баулами и чемоданами, все хотят немедленно покинуть Припять. (В атомной энергетике широко применялась практика «сжигания» временных ремонтных рабочих, то есть привлечение по найму плохо подготовленного, а то и вовсе не подготовленного персонала к выполнению работ, связанных с радиацией.) Работая в ночную смену, эти люди слышали взрывы и видели пожар, бушующий на крыше 4-го энергоблока (их отделяло расстояние всего в 1200 метров). Недолго раздумывая, они собрали свои вещи и самовольно покинули объекты…

Ближайший «Метеор» по расписанию отходил в полдень, но билетов уже не было. Строители, расталкивая пассажиров с билетами, штурмом берут судно, по сути, захватывая его, а затем ссаживают всех, кто попадается под руку, в том числе женщин и детей. Дежурный милиционер вызывает по рации подкрепление, но все силы милиции заняты на патрулировании. Остановить «восставших» строителей и навести порядок некому. Захваченный «Метеор» отплывает от берега и уходит в сторону Киева. Чтобы подобного случая больше не повторилось, в Припять стягиваются внутренние войска, блокируя город по всему периметру, чтобы не допустить правонарушений и вывоза заражённых вещей. Кроме того, горисполкомом было принято решение об отстреле всех животных, без исключения, находящихся на территории города. Отстрел животных производился спец, отрядом и начался ещё с ночи (вот почему Егор слышал выстрелы). 27 апреля, уже с самого утра, дозиметрическая обстановка в городе резко ухудшилась. Из-за этого все подготовительные работы по эвакуации населения были ускорены, и она началась в 14 часов, а не в 18, как планировали вначале. В 10 часов по городскому радио раз за разом объявляли об эвакуации всех жителей города Припяти:

«Внимание, внимание! Уважаемые товарищи! Городской совет народных депутатов сообщает, что в связи с аварией на Чернобыльской атомной электростанции в городе Припяти складывается неблагоприятная радиационная обстановка. Партийными и советскими органами, воинскими частями принимаются необходимые меры. Однако с целью обеспечения полной безопасности людей и, в первую очередь, детей, возникает необходимость провести временную эвакуацию жителей города в населённые пункты Киевской области. Для этого к каждому жилому дому сегодня, двадцать седьмого апреля, начиная с четырнадцати часов, будут поданы автобусы в сопровождении работников милиции и представителей горисполкома. Рекомендуется с собой взять документы, крайне необходимые вещи, а также, на первый случай, продукты питания. Руководителями предприятий и учреждений определён круг работников, которые остаются на месте для обеспечения нормального функционирования предприятий города. Все жилые дома на период эвакуации будут охраняться работниками милиции. Товарищи, временно оставляя своё жилье, не забудьте, пожалуйста, закрыть окна, выключить электрические и газовые приборы, перекрыть водопроводные краны. Просим соблюдать спокойствие, организованность и порядок при проведении временной эвакуации».

Эвакуацию назвали «временной», чтобы люди не паниковали и брали с собой только самое необходимое, то есть наименьшее количество облучённых радиацией вещей.

В 13:00 принято решение, помимо Припяти, эвакуировать сёла Бурякова и Красное. Вечером того же дня в Чернобыль переехала вся Правительственная комиссия, а также администрация горисполкома. В городе остались специалисты ЧАЭС, строители, милиция и сотрудники безопасности. Всего около пяти тысяч человек.

Уже к полудню Егор спешно вышел из проходной и направился домой, чтобы предупредить семью об эвакуации и собрать необходимые вещи; медлить было уже нельзя. Автобусы и другой городской пассажирский транспорт уже не ходили (все транспортные средства были мобилизованы для эвакуации жителей города). Добирался с оказией.

Всему обслуживающему персоналу станции было предоставлено жильё в пионерском лагере «Сказочный», что находился в десяти километрах от города Припяти. Ввиду того, что Егор не смог позвонить в Киев родителям Натальи, он принял решение оставить жену и дочку с собой в лагере, до полного решения этого вопроса в ближайшие дни…

«В Киеве им будет всё же лучше и безопаснее», – подумал он.

Не доходя до своей пятиэтажки (шагов двести), он услышал несколько глухих хлопков, похожих на выстрелы. Это его заинтересовало, и он резко свернул во дворы, где это произошло. У спортивной площадки он увидел грузовую машину и двух незнакомых ему мужчин, как он понял, они закидывали в кузов каких-то животных. В это время из соседнего дома появился ещё один мужчина лет сорока-сорока пяти. Он вёл на поводке собачку – это была небольшая лайка серого цвета. Она то шла, то бежала, игриво виляя своим закрученным хвостиком. Иногда останавливалась и глядела на своего хозяина, словно что-то хотела ему сказать. «Хвост крючком, ушки торчком…» – глядя на собачку, умилился Егор, понимая, что для собак сейчас не время для прогулок. Мужчина вместе с лайкой подошёл к машине и привязал поводок к раме автомобиля, после чего, не оборачиваясь, быстро ушёл. Лайка засуетилась, заскулила, потом залаяла и дёрнулась за хозяином, но в это время прозвучал выстрел… После чего труп собачки привычно был закинут мужчинами в машину, где их и без того был полный кузов. Глядя на всё это, Егор не мог поверить своим глазам. Он понимал, что, если это происходит средь бела дня, на виду у людей, значит, для этого есть очень серьёзные основания, но вот так открыто, нет, в это он поверить не мог. Всё это было похоже на какой-то конец света.

«Как же так, – вырывалось у него из глубины души, – ещё сутки назад в этом городе ничто не предвещало беды и вот на тебе… словно за взрывом ядерным последовал взрыв нравственный, уничтожая самое ценное, что есть в человеке – душу». Это растревоженное милосердие, которое ему было присуще, жгло его изнутри. «Я всё понимаю, – размышлял он, – оставлять животных в пустом городе нельзя, но всё равно видеть такое страшно».

Он вспомнил в этот момент рассказ одного археолога (читал в каком-то научном журнале) о том, как при раскопках они нашли глиняные таблички, на одной из которых была интересная надпись: «Если в городе псы собираются в стаи, городу пасть и разрушиться».

«А ведь недалёк тот день, – с грустью подумал он, – когда это может произойти… Разве эти люди виноваты в том, что произошло? – думал он, глядя на всё происходящее. – Сейчас они делают, причём добросовестно, свою работу, и не более. За что я должен их осуждать, говорить об их натуре, нравственности… имею ли я на это право, когда вокруг творится такое!»

Потрясённый тем, что он увидел, Егор медленно направился к своему дому. Налитые будто свинцом ноги были так тяжелы, что не давали ему идти, останавливая, возможно, для того, чтобы ему ещё больше проникнуться сутью вещей человеческого мира.

Наталья и Лиза не ждали его так рано, даже хотели выйти на улицу и посмотреть, что там делается (в окно они видели очень большое скопление машин и людей). Объявление по радио они слышали, но мало что поняли про эвакуацию.

– Папа, папочка пришёл, – подбегая к отцу, радостно проговорила Лиза.

– Слава богу, что ты дома…

– А где же мне ещё быть сейчас, – перебивая жену, ответил Егор. – Надо собираться… Через час уезжаем…

– Куда уезжаем? Да на тебе лица нет, – глядя на мужа, проговорила Наталья, – ты болен?

– Всё хорошо, – снимая верхнюю одежду, проговорил он. – Немного переволновался, да и устал, кажется, сейчас всё пройдёт. Сегодня нас ждут в пионерском лагере «Сказочный» – это в десяти километрах от города. Красивое, живописное место, так что пока будем там, а после первого мая отвезу вас в Киев. Думаю, твои родители не будут возражать, если вы поживёте у них несколько дней. А там видно будет. Работу на станции оставлять мне никак нельзя, не хватает специалистов… буду продолжать работать вахтовым методом – это приказ, и он не обсуждается.

– Не хватает специалистов? – вдруг как-то неожиданно и заинтересованно спросила Наталья, обняв дочку.

– Ну, видишь ли, есть обстоятельства… – Егор всячески не хотел говорить жене, что треть всех сотрудников находится в больницах. – Кто-то не вернулся ещё из отпуска, – начал он говорить, – кто-то…

– Всё понятно, можешь дальше не продолжать…

Она сидела и внимательно глядела на мужа, не пытаясь что-то больше говорить, спрашивать, спорить, гнуть какую-то свою линию, как часто это бывало. Она сидела и просто молчала.

Егору, глядя на неё, трудно было понять то, о чём она сейчас думает. Хотя, если честно признаться, ему было в этот момент тяжело. В конце концов, она имела на это полное право – молчать. Ведь говорим мы для других, а молчим для самих себя. Почему бы и не помолчать… Безмолвие вовсе не несёт следов каких-то недостатков или недоговорённостей – это чистый воздух, которым иногда хочется дышать всем. Более того, молчание не отторгает мысль оппонента, а, напротив, заставляет думать, анализируя и очищая её от ненужных примесей. Да, он понимал, что всё это несправедливо и что всё это не сон, а реальность, и эта реальность не оставляет ему никакого выбора: даже сказать всю правду… Обстоятельства заставляют сделать именно так, а не иначе. Чтобы хоть как-то отвлечь её от разговора и от ненужных мыслей, он взял ручку, лист бумаги и начал медленно ходить по комнате, записывая и говоря одновременно что-то непонятное себе под нос.

– Набирается немало, – произнёс он неожиданно, – теперь из всего того, что я записал, нужно взять совсем немногое, – как бы заключил он. – Наташа, теперь твоя очередь: подумай и запиши, какой минимум взять вам с Лизой, – обратился он к жене, протягивая ей ручку и чистый лист бумаги.

– Я не могу во всё это поверить… У меня голова кругом…

– Верю, но что делать. Надо собираться понемногу, – сказал Егор где-то даже немного жёстко. – Не мы одни в таком положении…

Первой проявила инициативу Лиза: она принесла свои вещи и стала их раскладывать на своей кроватке. Среди них были две небольших куклы, альбом для рисования, акварельные краски, цветные карандаши и что-то ещё. Наталья и Егор молча наблюдали за всем этим процессом, не говоря ни слова – они не знали, что сказать.

– Доченька, возьми что-то одно, – проговорил Егор, обращаясь к Лизе, – всё брать не нужно. Мы ведь скоро вернёмся. У нас и так будет прилично вещей.

– Папа, – сказала она, разводя руками, – если я возьму только альбом, то я не смогу рисовать без красок, а если я возьму краски, то я не смогу рисовать без альбома.

Эта логика ребёнка очень удивила Егора и Наталью, и они оба улыбнулись, встретившись взглядом…

– Хорошо, хорошо, – согласился с мнением дочери Егор, – бери всё, что захочешь, я не возражаю.

Егор был очень рад такому разговору с дочкой, так как видел в нём положительные эмоции как для себя, так и для жены. И действительно, с этого момента Наталья немного ожила и стала чуть веселее. Собрав необходимые вещи, они начали ещё раз смотреть, не забыли ли что. И тут Егор вспомнил про книгу…

– Я сейчас, – сказал он, вставая с небольшого кожаного дивана, где они сидели все вместе.

И уже через секунду он вышел с кухни, держа в руке книгу.

– Эта книга мне очень нужна, – тихо проговорил он. – Я должен её вернуть одному человеку, вернее… ну, потом расскажу.

Он открыл небольшой чемодан и аккуратно положил туда книгу. Затем снова сел на диван рядом с женой и дочкой. Они тесно прижались друг к другу, словно кто-то их должен был сейчас разлучить. В квартире витала абсолютная тишина, когда Наталья неожиданно сказала:

– Я хочу послушать музыку.

Она сказала это тихо, почти шёпотом. Егор даже опешил от такого её желания. «Тут в пору хоть плачь, – подумал он, – а она – музыку! Уж не показалось ли мне это?» – заключил он для себя

– Что ты сказала? – удивлённо переспросил он её на всякий случай.

– Музыку, хочу музыку.

(Наталья прекрасно играла на скрипке и фортепиано, к тому же в их семье была небольшая коллекция пластинок классической музыки.)

Встав с дивана, она неторопливо подошла к старенькому проигрывателю «Аккорд», включила его и аккуратно поставила пластинку – это была музыка Вивальди «Времена года» – «Весна». Дальше было так: они сидели вместе, прижавшись друг к другу, слушая Концерт № 1 ми-мажор «Весна», с его сонетом:

Примечания