Дуэль со смертью
– Наверняка скажу при вскрытии. Мышьяк, синильную кислоту, цианистый калий и прочую ерунду можно исключить. Дигиталис тоже.
– Она ела маринованные грибы.
– От грибного яда дама мучилась бы несколько часов, я бы ее спас. – Лебедев кивнул на гостей, которые сбились около сцены. – Эти тоже ели – и ничего, живехоньки. Бедняжка получила нечто слишком сильное…
– Примерно пять часов назад ее мучил насморк, последний час за ней наблюдал я, – сказал Ванзаров. – Какой яд может дать такую реакцию примерно через час после приема?
Аполлон Григорьевич не имел готового ответа. Что с ним случалось нечасто.
– Не уберегли мы с вами женщину, – только сказал он.
– Сможете быстро проверить блюда и напитки?
Выразив глубокое неудовольствие, Лебедев извлек из саквояжа коробочку с реактивами. Он подошел к столу, разглядывая севрюгу, маринады, шампанское и лимонад с видом волка, пробравшегося в овчарню и не решившего, каким ягненком полакомиться первым.
– Начните с моего соусника и салфетки, в которую сплюнул сметану, – посоветовал Ванзаров и поманил Половцева.
Печальный муж прятался за спинами гостей. Подойдя к Ванзарову, он старательно прятал глаза.
– Жду ваших объяснений, Сергей Яковлевич…
Половцев вздрогнул, как от озноба.
– Какие пояснения?
– Каким образом отравили вашу супругу.
– Я отравил? – изумился Половцев. – Да как вам такое в голову могло прийти!
– Днем Елизавета Андреевна пришла в сыскную полицию и заявила о своих подозрениях: она была уверена, что сегодня на банкете будет отравлена. Что и случилось. Отравлена по вашему поручению вашими друзьями…
– Значит, я поручил? – прошептал он.
– По статье 732 «Уложения о наказаниях» виновные в убийстве с обдуманным заранее намерением или умыслом, когда оное учинено посредством отравления, подвергаются лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы в рудниках на время от пятнадцати до двадцати лет… Только полное признание смягчит вашу участь, господин Половцев.
Чиновник Цензурного комитета схватился за голову, как провинциальный трагик.
– Боже мой, что я наделал! – вскричал он. – Какую глупость совершил! Это будет мне наказание за жадность… Простите, господин полицейский, что обманул вас! Обман невольный и казался мне, неразумному, безобидным… Простите меня…
Половцев молитвенно сложил руки. Не часто преступники каялись вот так сразу после зачитывания статьи Уложения о наказаниях. Ванзаров не знал, что закон имеет такую магическую силу.
– Готовы дать признательные показания?
– Готов! – с жаром раскаяния сообщил Половцев. – Скажу как есть. Ничего не тая.
– Извольте начинать.
– Никогда не был мужем этой женщины, увидел сегодня ее впервые… Я не Половцев, а Иван Сергеевич Замятин, вот извольте убедиться. – Убийца протянул паспортную книжку.
Псковский мещанин был зарегистрирован в петербургской полиции, как полагается любому приезжему в столице. Местом его проживания была дешевая гостиница на Выборгской стороне.
– Вы актер? – спросил Ванзаров, закрыв и не вернув паспорт.
Половцев, а вернее, Замятин поклонился.
– Так точно-с… Играем в провинциальных театрах и антрепризах… Извольте видеть мой лучший сценический костюм. Для ролей героев-любовников…
– Кто и когда вас нанял?
Обретя уверенность, что каторжные работы в рудниках ему не грозят, Замятин принялся рассказывать бурно и подробно.
Примерно неделю назад в Пскове его нашел незнакомый господин, имени которого Замятин не знал, и предложил непыльную работу: приехать в Петербург и принять участие в игре. Театр, в котором зрители и актеры играют на сцене жизни. Ему следовало изобразить чиновника средней руки на новогоднем банкете. Никаких особых условий: чистая импровизация. Общаться, есть, пить, быть любезным. Замятину сообщили, что у него будет «жена», которую сыграет петербургская дама. Проявлять к ней интерес нельзя. Для роли запомнить фамилию с именем-отчеством. Важно, чтобы не было заметно фальши, все должно быть натурально и естественно, как в жизни. Постоянного ангажемента на зимний сезон у Замятина не было, платили хорошо: триста рублей. Он согласился.
– И вот, извольте видеть, чем кончилось, – с драматической ноткой заявил он.
– Что происходило, когда вошли в ресторан?
– Ничего особенного… Отдал метрдотелю приглашение, которое тот сжег, вошел в зеркальный зал. Там уже была вот эта бедная дама. – Замятин невольно покосился на тело и сразу отвернулся. – Она не позволила ручку поцеловать, сказала, чтобы вел себя так, будто мы в ссоре.
– Она вам так сказала?
– Совершенно верно-с.
– Что делала мадам Половцева?
– Ничего-с… Ходила из стороны в сторону. Репетировала большое волнение. На мой вкус, слишком переигрывала.
– Она принимала какие-нибудь лекарства?
Замятин выразительно задумался, как принято герою-любовнику.
– Не могу быть уверен… Так было жарко, что думал только о лимонаде. Но мадам не позволили налить кувшин…
– Семейства Щедриных и Сердечковых появились после вас?
– Совершенно верно-с, господин полицейский… Не изволите вернуть паспорт?
Ванзаров не изволил.
– Мадам Половцева указывала им, что делать? – спросил он.
– Зачем же, они и так осведомлены.
– Тоже провинциальные актеры, ваши коллеги?
Замятин принял гордую осанку.
– Да, актеры, господин полицейский. Извольте видеть, очень недурные актеры. Наши псковские таланты. Могут сыграть любой водевиль, любую драму. Публика будет в восторге.
– Вы их подрядили или тот господин?
Прозорливость показалась Замятину немного пугающей.
– Я-с, – робко проговорил он. – По просьбе того господина… С деньгами все честно.
Актерские гонорары не волновали Ванзарова. Он задумался ненадолго, но глубоко. Чего требовала психологика.
– Ваш наниматель – это тот господин Кошляков, что ворвался сюда и громогласно заявил о своей любви?
С плеч Замятина будто тяжкий груз свалился.
– Уж не знаю, как догадались, но именно так, – сказал он, улыбаясь. – Господин предупредил, что если увижу его, чтоб не смел узнать… Когда он устроил такую сцену с признанием, я прямо не знал, как себя вести… Этакая коллизия! Прямо как в водевиле…
Вернув паспорт, Ванзаров потребовал, чтобы псковская труппа отправилась в боковую комнатку, где уже сидели венгерские цыгане со своими скрипками и дирижером, и не высовывала оттуда носа. Он же подошел к Лебедеву. Криминалист вытащил из пробирки пинцетом обмытые белесые шарики размером меньше пилюли.
– В вашем соуснике добавка нашлась… В сметане почти не видно… Ну, и язык у вас чуткий, сумели почувствовать и выплюнуть…
– Язык тут ни при чем. Зеркала помогли, – сказал Ванзаров, указывая на стену.
Лебедев обернулся к нему.
– Успели заметить, как подсыпали?
– В отражении.
– Кто-то из актеришек подсыпал?
– Фальшивый любовник постарался.
– Дело принимает другой интересный оборот. Раскрыть бы убийство до наступления полуночи и Нового года. Жаль пропустить праздник. Да и кухня в «Дононе» отменная… Так успеем?
– Вероятность есть, – ответил Ванзаров. – Важно определить, что в пилюлях.
– Можете не сомневаться, друг мой…
Судя по сдвинутым бровям, Аполлон Григорьевич был настроен более чем решительно. Он жаждал взять реванш у смерти, которая опять обыграла его.
4
По обыкновению, Курочкин возник из воздуха. Ванзаров спросил, куда делся господин, что вошел в зеркальный зал, а потом стремительно выбежал из него. От филера нельзя было укрыться. Тем более господин Кошляков не покидал ресторан, четверть часа назад отправился в мужскую уборную, из которой до сих пор не выходил. Видно, живот скрутило. Ждать его возвращения Ванзаров не мог. Вместе с Курочкиным он вошел в помещение, отделенное от гардероба плотным занавесом. Пол был покрыт плиткой в шашечку, напротив рукомойников выстроилась шеренга дверей, ведущих в отдельные кабинки. Около ближней туалетный прислужник, пожилой мужчина благообразного вида, с полотенцем, перекинутым через руку, приложил ухо к двери.
– Господин до сих пор в ватерклозете? – спросил Ванзаров.
– Что-то задержался, – ответил прислужник. – Может, дурно стало…
– Слышали, как его рвало?
Прислужник выразил согласие молчаливым кивком.
Ванзаров забарабанил в дверцу:
– Кошляков, откройте!
В кабинке было тихо. Ванзаров приказал вскрывать дверь. Чем привел прислужника в смущение:
– Как можно-с… Неприлично…
– Я чиновник сыскной полиции, намерен арестовать подозреваемого. Открывайте, или вышибу дверь. Весь ресторан услышит.
– Рад бы услужить, но там щеколда…
Без лишних слов Курочкин извлек хитро загнутую проволочку, какую отобрал у домушника, просунул в щель, повернул и толкнул от себя. Штырь щеколды выскочил из гнезда. Филер распахнул дверь.
Кошляков стоял на коленях. Лицо свешивалось в ватерклозет, густо облепленный смесью желто-бурого цвета. Зрелище исключительной мерзости. Даже Курочкин, повидавший всякого, сдержанно кашлянул. Ванзаров потрогал пульс на шее и запястье. Пульса не было.
Приказав Курочкину никого не подпускать, пока Лебедев не осмотрит, Ванзаров выволок прислужника, которому стало плохо, и усадил на стул, чтобы старик отдышался на холодке. Очень кстати появился метрдотель, и без того встревоженный тем, что случилось в зеркальном зале. Мельпе боялся, что в большом зале узнают о происшествии, начнется паника. Праздничный вечер будет сорван, да и найдется немало гостей, которые сбегут, чтобы не платить. Огласка метрдотелю была не нужна.
– Господин Ванзаров, мне донесли, что вы из сыскной, – начал он.
– Вопросы, господин Мельпе, задаю я. Отвечайте точно, четко и по существу.
– Да-да, как вам будет угодно.
– Банкет в зеркальном зале оплатил господин Кошляков?
Ответ метрдотелю дался с некоторым трудом. Видимо, за соблюдение тайны получил дополнительное вознаграждение.
– Никак нет-с… Его заказала и оплатила… мадам Половцева…
– Вышло рублей на восемьсот?
– Чуть более… Полторы тысячи… Включая цыганский оркестр…
Сумма существенно превышала годовое жалованье чиновника Цензурного комитета Половцева.
Вероятно, у мадам Половцевой имелся свой капитал.
– Когда был сделан заказ?
– Третьего дня… Позже у нас было все занято… Стало популярно встречать Новый год в ресторане.
– В котором часу мадам Половцева появилась?
– Около восьми… Только начали накрывать…
– Она заходила на кухню проверять, как готовятся блюда?
Мельпе выразил глубокое возмущение.
– Что вы, господин Ванзаров. Это категорически запрещено. Только я имею право…
– Мадам указала, где именно расставить гостевые карточки?
– Именно так-с…
– Карточки сами печатали?
– Дело привычное, даем в типографию заказ.
– Кроме сообщения о запаздывающем хозяине вечера, что еще должны были сказать гостям?
Мельпе пожал плечами:
– Ничего-с… Только это… Далее следить за переменами блюд.
– Пожелания по приготовлению блюд?
– Ничего особенного… Разве только мадам просила сделать лимонад как можно кислее, добавив тройную порцию лимонной кислоты…
– А маринады?
– Тоже ее пожелание: сделать на крепком уксусе, подать прежде холодных закусок… Немного странно, но желание клиента для нас священно…
– Заметили, с кем Половцева общалась до банкета?
– Прошу простить, у меня столько дел… Некогда следить… Кажется, мадам выходила в большой зал, не могу быть уверен… А что случилось в мужской комнате?
– Гость умер на ватерклозете.
Ответ привел метрдотеля в состояние глубочайшей оторопи.
– В ваших интересах, чтобы об этом не узнали гости, – продолжил Ванзаров. – Сделайте так, чтобы официанты отводили всех отсюда.
Метрдотель поклялся самолично держать и не пускать. Два трупа в один вечер для него было непосильным испытанием. И в такой вечер! Что будет с репутацией «Донона» в наступающем году?
5
Судя по всему, Аполлон Григорьевич готовил сенсацию.
– Ну как, поймали вашего отравителя? – спросил он, хитро прищуриваясь.
– Его поймали раньше меня, – ответил Ванзаров.
Соображать Лебедев умел стремительно. Иначе не стал бы великим криминалистом.
– Мертв?
– Лежит в туалете. Его вывернуло наизнанку. Полчаса назад он ворвался сюда, заявив, что не может скрывать любовь к госпоже Половцевой. Вам определять яд.
Ванзарову пришлось удержать криминалиста, чтобы тот не побежал с саквояжем в мужскую комнату. Когда Лебедеву не терпелось заняться делом, он не слушал доводов разума.
– Как вас понимать, друг мой? Два трупа – а мы выжидаем?
– Это необходимо, – ответил Ванзаров. – Убийца до сих пор в зале. Если начнется суматоха, он уйдет. Поймать его будет практически невозможно. Доказать вину – тем более. Там дежурит Курочкин и кордон официантов. К трупу Кошлякова никто не притронется.
Аргументы подействовали, Лебедев остыл.
– Этот Кошляков ел грибы со стола? – спросил он.
– Опрокинул полный фужер лимонада…
– Лимонад, – повторил Лебедев, пребывая в раздумьях.
– Аполлон Григорьевич, нашли что-нибудь?
– В севрюге – желатин, в грибах – уксус. В шампанском – углекислый газ, в лимонаде – сахар. Безобидные пищевые вещества…
– А пилюли из моего соусника? – спросил Ванзаров.
– Вот это интересно. Под оболочкой содержится мельчайший порошок белого цвета с желтоватым оттенком, если смотреть под микроскопом – как ломаные кристаллы.
– У вас микроскоп с собой?
– У меня знания, друг мой.
– Что говорят ваши знания?
– Hydrargyrum chloratum, или хлористая ртуть. Или сладкая ртуть. Более известная как каломель.
– Насколько помню, это лекарство, продается в аптеках.
– Различие в дозировке. Съесть одну пилюлю – будет польза. А если горсть, как вам подсыпали, – большой вред.
– Но не смертельный?
Лебедев кивнул:
– Каломель переходит в Hydrargyrum bichloratum, то есть в сулему, если входит в соприкосновение с лимонной кислотой. Суточная доза сулемы – 0,01 центиграмм. В горсти пилюль доза была превышена многократно. То есть однозначно смертельная доза.
– А в лимонаде как раз лимонная кислота, – сказал Ванзаров. – Почти тройную порцию положили по просьбе мадам Половцевой. Она любит покислее.
Лебедев, торжествуя, вскинул руку.
– Конечно! Вы съедаете севрюгу со сметаной и каломелью, вам жарко, вы запиваете лимонадом. В вашем организме начинается мгновенная реакция. В судебно-медицинской литературе описаны случаи, когда прием вишневой настойки с приемом пилюль каломели приводил к смерти. Что и понятно: в вишневой настойке содержится синильная кислота в незначительном количестве. Она взаимодействует с каломелью, обращая ее в синеродистую ртуть… Смерть от соединения каломели и лимонной кислоты тоже описана. Счастье, что вы не пьете лимонад, а пьете водку. Я всегда говорил: водка – лекарство от всех болезней.
Ванзаров взглянул на безобидный кувшинчик лимонада. Как хотелось выпить холодного напитка.
– Надо предположить, что мадам Половцева знала, что ей нельзя пить лимонад, – сказал Ванзаров. – А господин Кошляков не знал…
– Неужели?
– Половцева отказалась освежиться после обморока. Остается логически предположить, что она выпила изрядную порцию каломели перед этим. Берегла себя. А вот Кошляков наверняка знал, но в порыве забыл… И умер над ватерклозетом.
Аполлон Григорьевич поморщился, как от лимонада, который терпеть не мог.
– Зачем женщине самой себя травить?
– Отравила наполовину: она не пила лимонад.
– Но ела грибы! – воскликнул Лебедев. – Они маринованы в таком крепком уксусе, что издалека слышно. Каломель в соединении с уксусной кислотой дает такой же эффект, что и с лимонной. Даже сильнее… Надежная причина смерти…
– Она не знала о действии уксусной кислоты, – сказал Ванзаров. – Вот в чем дело… Придется срочно разыскивать ее мужа…
– Чего его разыскивать? Сергей Яковлевич в зале сидит, с друзьями пирует за два стола от моего… Мы с ним раскланялись… Славный малый из Цензурного комитета…
Ванзаров сдержал возмущение.
– Знакомы с мужем Половцевой – и молчите?
– Но вы же не спрашивали? – ответил Аполлон Григорьевич с невинным выражением лица.
6
Господин Половцев действительно оказался славным малым. Ванзаров выдернул его из-за стола посреди общего смеха, вызванного остроумным рассказом. Сергей Яковлевич покинул друзей, посмеиваясь. Он радостно принял новое знакомство, ничуть не удивившись чиновнику сыскной полиции. Все-таки в одном министерстве служат.
– Вам знаком некий господин Кошляков? – спросил Ванзаров.
Половцев принял вопрос за новую шутку.
– Знаком ли мне родной брат моей жены? Знаком ли мне мой милый шурин? Ну и вопрос, Родион Георгиевич. Насмешили…
– Он с вами за столом?
– С нами! – радостно сообщил Половцев. – Где же Арнольду еще быть! Убежал только куда-то, сейчас вернется… Все бегает, не может усидеть на месте…
– Не заметили, что Кошляков ел или пил?
Половцев откровенно засмеялся.
– Заметил! Арнольд ел и пил все, что было на столе! Давайте к нам? У нас весело…
– Прошу простить, дела, – ответил Ванзаров. – Где ваша супруга?
– Лиза? – спросил Половцев, будто у него было несколько жен. – Так она в Москве, сразу после Рождества уехала проведать мать и сестриц. У них там московское гнездо…
– Будьте любезны пройти со мной…
Приоткрыв дверь зеркального зала, Ванзаров пропустил Половцева. Тело загораживал стол. Лебедев распорядился, чтобы его накрыли простыней. Ванзаров подвел Половцева, откинул край, укрывавший лицо. Половцев замер, челюсть его отвисла.
– Лиза… Лиза… Лизонька… – проговорил он.
Пришлось удерживать, чтобы Половцев не бросился на тело жены. По щекам его текли слезы, он всхлипывал и причитал. Если игра, то это выше вершин мастерства. Горе Сергея Яковлевича было слишком искренним. Налить ему лимонада Ванзаров не решился, усадил на первый попавшийся стул. Сел рядом.
– Примите мои соболезнования, – сказал он.
Закрыв ладонями лицо, Половцев вздрагивал.
– Понимаю, как вам тяжело. Обязан задать вопросы, чтобы поймать убийцу, – продолжил Ванзаров. – Вы позволите?
Сергей Яковлевич еле заметно кивнул.
– Сегодня днем ваша супруга пришла ко мне и заявила, что вы хотите ее убить.
Половцев отнял ладони. Лицо его пропиталось слезами.
– Я… Убить… Лизу… Мою Лизоньку… Любовь всей моей жизни… Да вы в своем ли уме? Мы венчались по любви… Жили душа в душу… Собирались детишек завести… Какая глупость… Как она здесь оказалась?
Ванзаров не стал раскрывать, что мадам Половцева три дня как приехала, позавчера заказала в «Дононе» банкет.
– Выясняем, – ответил он. – Елизавета Андреевна рассказывала о клубе «Одиссей»?
Растерев глаза докрасна, Половцев засопел.
– Лиза говорила, что есть какой-то замечательный новый клуб, где можно весело проводить время. Обещала меня туда привести.
– У вашей жены имеются свои деньги или личный счет в банке?
– Наши деньги хранятся на моем счете… У нас все общее. Я выдал ей на дорогу значительную сумму.
– Сколько именно?
– Триста рублей.
– Ваша жена принимала пилюли каломели?
– Точно не знаю… Ей какой-то доктор прописал мочегонное или желчегонное, не помню.
– У кого она могла остановиться, вернувшись из Москвы?
Половцев пожал плечами:
– Ума не приложу… У брата точно не могла: у Арнольда квартирка маленькая… Разве гостиницу сняла…
Вошел Лебедев, показал знаками, что хочет немедленно сообщить что-то важное. Ванзаров проводил Половцева до двери, просил подождать в зале. Среди друзей горе переносить легче.
– Бедняга, – сказал Лебедев ему вслед. – Так вот, друг мой: этот ваш отравитель Кошляков сам отравлен каломелью. Вскрытие укажет точно, но внешний осмотр говорит об этом.
Взяв фужер, Ванзаров наполнил его до краев лимонадом.
– Не сочтите, Аполлон Григорьевич, за дерзость с моей стороны. Прошу вас позвать из зала одного господина.
7
Уверский вошел в зеркальный зал в прекрасном расположении духа. Ему было лестно, что сам великий Лебедев пригласил и ведет под локоток. Он поклонился Ванзарову, который пил лимонад большими глотками.
– Такая жара, что не могу остановиться, все пью и пью. Не желаете?
От лимонада Уверский вежливо отказался.
– У вас стол накрыт, а гостей нет, – добавил он.
– Гости мертвы, – сказал Ванзаров. – Изволите взглянуть?
Предложение было неожиданным. Уверский оглянулся на Лебедева, будто ища поддержки. Аполлон Григорьевич был строг и непроницаем.
– Ну, если настаиваете…
– Именно так, настаиваю… Вы же не только чиновник Врачебно-полицейского комитета, но и врач. Умеете лечить людей. На чем специализируетесь?
– Терапия внутренних болезней, – ответил Уверский.
– Благородно. Взгляните на труп…
Над лежащим телом Ванзаров приподнял простыню.
Уверский глянул и отвернулся.
– Какая трагедия: это же госпожа Половцева…
– Трагический спектакль, – Ванзаров опустил белую ткань. – Унес две жизни.
– Ужасно, ужасно. Но почему вы показываете мне?
– Дело в том, что автор этого спектакля мне известен, Александр Иванович.
– Неужели? – Уверский мирно улыбался.
– Блестящая идея преступления: чиновник сыскной полиции должен расследовать свое же убийство, не зная, что умирает.
– Не понимаю, о чем вы…
– Господин Кошляков погиб в мужской комнате, он ничего не мог рассказать. А вот Елизавета Андреевна успела дать показания. Нам известен автор двух смертей, господин Уверский.
Чиновник Врачебно-полицейского комитета не отпускал улыбку.
– Вы ошибаетесь, господин Ванзаров.
– Трудно разглядеть истину, когда она перед глазами. Все просто: Кошляков находит в Пскове актеров, Половцева снимает зал в «Дононе», чтобы устроить фальшивый банкет. Я выбран в качестве достойной мишени. Вы кормите Кошлякова и Половцеву пилюлями каломели под любым благовидным предлогом, например как противоядие, и предупреждаете не пить лимонад. Но забываете сказать, что нельзя есть маринады, в которых уксусная кислота. Кошляков разыгрывает приступ влюбленного и сыплет мне в соусницу гость пилюль, в горячке выпивает лимонад. Наверняка вы сказали ему, что это невинная шутка: господина полицейского хорошенько пронесет, да и только… На один вопрос нет разумного ответа: зачем вам понадобилось убивать меня? Зачем придумывать клуб «Одиссей»?
Уверский слушал, медленно кивая.
– Жаль, жаль, господин Ванзаров, что вы ничего не поняли. С тем и оставайтесь. – Он сунул руку в нагрудный карман, бросил что-то в рот и с силой раскусил. Что-то хрустнуло со звуком ореховой скорлупы.
Бросившись к нему, Лебедев сильнейшим захватом стал разжимать челюсти. Уверский отпихивал его руки.
– Он яд проглотил! – закричал Аполлон Григорьевич. – Помогайте!
Ванзаров принялся помогать, чем мог. Было поздно…
8
До наступления Нового года оставалось четверть часа. Метрдотель умолил оставить тела Половцевой и Уверского в зеркальном зале, чтобы не пугать гостей. Тело Кошлякова получилось незаметно вынести и отправить в полицейский участок. Лебедев остался с Ванзаровым. Курочкин был на страже у дверей.
Аполлон Григорьевич, не стесняясь, поедал порции севрюжины, закусывая грибочками. Аппетит его был силен и крепок, как всегда. Ванзаров к еде не прикасался, сидел в раздумьях.
– Что печальны, друг мой? – спросил Лебедев, работая мощными челюстями.
– Нелогично и нелепо.
– Что именно?
– Зачем убивать меня? Никаких дел, ни плохих, ни хороших, между мной и Уверским не было. Здоровались на приемах в министерстве.
– Кто-то попросил об одолжении. У вас врагов множество.
– Если Уверский хотел убить меня, мог найти десяток более простых способов.
– Всякое бывает, – сказал Лебедев, вытаскивая из зубов рыбью косточку.
– Не бывает, – ответил Ванзаров. – Половцева потратила полторы тысячи на банкет, еще столько же, чтобы нанять актеров… Таких свободных денег у нее не было… Откуда они взялись? Логично предположить: Уверский финансировал. Моя голова не стоит трех тысяч.
– Вы себя не цените…
– Любой беглый каторжник с Горячего поля пырнет ножом за пятерку. Мало того, Половцева втянула родного брата в авантюру. Втайне от любящего мужа приехала в Петербург, остановилась в «Англии». Пришла ко мне, чтобы заманить наверняка, зная, что на приглашение неизвестного клуба не поддамся. Отправила посыльного из гостиницы… И ради чего? Получить мой труп?
– За ваш труп многие готовы заплатить.
Можно расценить как комплимент. Логика считала по-иному.
– Так убийства не делают. Слишком сложно и непредсказуемо. Если бы я не пришел на банкет? Все напрасно? Половцева и Кошляков остались бы живы, но как устроили бы вторую попытку покушения на меня?