Ген хищника

Самбуров придержал для нее металлическую дверь, распахивающуюся в обе стороны. Она старалась не цокать каблуками, хотя пациентов этих безликих покоев уже нельзя побеспокоить. Царство нержавейки, зеленой клеенки и плитки непонятного оттенка. Кира прошла мимо каталки, к счастью, пустой. Холодно. По коже бегали мурашки, того гляди ее пробьет крупная дрожь. Она дышала медленно, чуть ли не через раз, лишь бы не ощущать стоявший в морге запах. Еще изо всех сил старалась, чтобы в поле ее зрения не попали склянки, шланги, инструменты. Они остановились возле стола из нержавеющей стали. Санитар с маской под подбородком, с безразличнм видом жующий зубочистку, снял синтетическую простыню с тела. Кира медленно перевела взгляд на труп, краем глаза уловив, что Григорий смотрит на нее.

– Я не упаду в обморок, не переживай, – сообщила она не поворачиваясь. Хотелось надеяться, что голос ее прозвучал спокойно и уверенно.

– Хорошо, – отозвался мужчина.

– Ну чего… вот привезли. Пока оформляют. Вскрытия еще не было. Будет отчет, пришлем, – бормотал санитар.

Кира не отрываясь смотрела на тело. Ее не мутило и не тошнило, не накрывало жалостью или печалью. Она ничего не ощущала.

В том, что она перед собой видела, и человека-то опознать сразу не получилось. Непонятная биомасса, похожая на гору мусора, закатанного в воск. Но чем дольше Кира смотрела на труп, тем четче проступали детали. Порезы вывернулись и напоминали ствол большого дерева с грубой корой, дырки на лице и теле с темными ободками, распухшее лицо. Волосы, выдранные с корнем и обрезанные клочками. Кира вдруг поняла, что злится. Что за чудовище могло сотворить такое? То есть живое существо сидело и ковыряло себе подобного. Резало бритвой и наблюдало, что от его деяний происходит с человеческим телом. Изучающе разглядывало кровь, сочившуюся из ран, наслаждалось муками, которые причиняет. Что за извращенная психика желала подобного удовольствия?

Кира специализировалась на расстройствах личности, на жестокости, на склонности к садизму и прочих прелестях психопатов, но вот так, живьем, она никогда не видела результатов действий человека с искаженной психикой. Она наблюдала, беседовала, диагностировала. Теория. Фотографии. Видео.

Кира осознала, что все методы работы, исследования, анализ, тесты, они абстрактны. Пока не увидишь воочию, сложно представить, на что способно человеческое существо. Психологию тяжело оценить как точную науку. Что-то там изучают по схемам, ощущениям и предположениям. Не конкретно, не понятно, не доказательно и не определенно. Глядя на истерзанное человеческое тело, чувство реальности давило, как асфальтный каток.

Кира как-то отстраненно подумала, что чудовище не только то существо, что сотворило это, но и все общество, что растит подобных уродов. Изначально ребенок рождается нормальным, без психических отклонений, без садистских наклонностей, без жажды убивать. И уже после родители, братья и сестры, сверстники, детский сад, школа, социум влияют на него таким образом, что он становится больным извергом. Садистом, убийцей, насильником, маньяком. Даже звери, которых люди очень любят приводить как пример жестокости, кровожадности и свирепости, не ведут себя так. Да, животные охотятся друг за другом, поедают, утоляя голод. Но животные не дырявят зубами себе подобного из желания доказать что-то другим животным, не «зацарапывают» до смерти из больного любопытства, как поведет себя жертва, не тыкают клыками, изучая болевой порог. А было бы понятно, если убийца убил свою жертву из-за того, что был голодным и съел ее?

Кира хихикнула. На нее тут же удивленно и ошарашенно уставились Самбуров и санитар.

Девушка умолкла и опустила взор в пол. Господи, куда она катится? Каннибализм – тоже психическое отклонение и преступление в их обществе.

– Она была голой? – поинтересовалась Кира, чтобы сгладить неловкость.

– В майке, порезанной и разодранной, – безучастно ответил санитар. – И там, в коробке с уликами, кофта какая-то есть.

Григорий направился к выходу, пропустил Киру вперед. Металлическая дверь чавкнула вслед резинкой ограничителя. У Киры вдруг появилось отчетливое желание уйти. Не ввязываться в это дело. Она никому ничего не должна. Как специалиста по убийцам и маньякам ее выкинули из системы. Она не обязана этим заниматься. Дома ее ждали недописанная статья и интервью с американским светилом психологии. Вот зачем ей все это?

– Ну, что скажешь? – По интонациям Григорий явно ожидал, что она сразу же начнет вещать об отличительных чертах характера убийцы.

– А что сказать? – удивилась Кира. – Убийца с психическими отклонениями. Проколы сделаны специфическим орудием, скорее всего самодельным.

Кира в очередной раз тоскливо подумала, что взгляд у Григория умопомрачительный. Теперь подобное с ней случалось при каждом его взгляде – ум помрачался. А в морг она поехала зря. Чувствовала себя отвратительно.

– Ну, это понятно, нормальный человек просто прирежет или задушит, стричь волосы и тыкать ничем не будет.

– Угу, – кивнула Кира, поглядывая на коридор, ведущий к выходу.

Они опять зашли в какую-то комнату. Обычное офисное помещение, заставленное столами, шкафами и тумбочками. Григорий продемонстрировал удостоверение. Девица с зализанным хвостом из черных волос и в широких черных брюках подхватилась, радостно и пылко воззрилась на подполковника и облизнула губы.

– Привет, Вера, – небрежно буркнул Самбуров.

– Вас жду, на экспертизу еще не унесла, – томно сообщила девушка, будто вещала об их совместной ночи любви.

Кира не сомневалась, Верочка готова выскочить за подполковника замуж, рожать ему детей, стирать, убирать, каждый вечер ставить перед ним тарелку с едой и преданно смотреть в глаза. Именно так она понимала женский подвиг ради мужчины. Ну или хотя бы отдаться. Можно прямо здесь. Девушка вдруг заметила спутницу с мужчиной своей мечты и часто заморгала.

– Давайте, Верочка, показывайте, что там, – расплылся в лучистой, снисходительной улыбке Самбуров, и Кире захотелось его пнуть.

И даже не за то, что он, по всей видимости, привык, что все женщины в возрасте от семнадцати до девяноста смотрели на него влюбленными глазами и готовы были отдаться при первом намеке на интимную близость. И даже не за то, что и она попала в их число. А за то, что он абсолютно спокойно, как должным этим пользовался.

Впрочем, бесцеремонно, свободно и раскованно, будто и не в полиции работал, Григорий себя вел не потому, что пользовался успехом у женщин. Здесь еще что-то. Байк, длинные волосы, отсутствие формы. Что в нем такого особенного? Почему у него столько преференций? Кто-то из родственников в высших чинах служит в полиции? Отец, души не чаящий в ненаглядном чаде и возлагающий на него большие надежды? Тетка, поместившая его на психологическое место своего мужчины?

Улик по убийству оказалось не так уж и много. Три палочки, вывалившиеся из дырок на теле жертвы при перевозке, майка, которую уже упоминал санитар, и кофта.

Надев одноразовые перчатки, Григорий вытащил светло-голубой кардиган необычного кроя, с длинным широким поясом, повертел, не сразу сообразив, где верх.

– Это нашли рядом с телом. Есть, конечно, вероятность, что к телу, и вообще к убийству, кофта не имеет отношения. Кто-то посторонний потерял или ветром сдуло и водой вынесло, как и тело. А возможно, и наш предмет. – Подполковник объяснял это Кире, но как любая женщина, претендующая на полное внимание интересующего ее объекта, Верочка все воспринимала исключительно на свой счет.

– Она мокрая была, подсохла, – уточнила она, глядя на предмет обожания все тем же влюбленным взглядом преданной хозяину собаки.

Самбуров на мгновение взглянул на Верочку, будто удивился ее присутствию.

– Если эта кофта относится к трупу, то, можно сказать, повезло. – Кира старалась не смотреть в чарующие глаза подполковника. Вот с этого взгляда все и началось. Она осторожно дотронулась до ярлычка на кофте. – «Тахири». Японский бренд, очень стильной и особенной одежды. Практически эксклюзив. В России нет ни представительства, ни бутика, даже заказать доставкой нельзя, только через Штаты или Европу. Ну или купить там.

– Ничего особенного на вид, – поджала губы Верочка. – Ну, кофта и кофта.

– Материал особенный, натуральный полностью, при этом изготовлен по особенной технологии, не мнется, не вытягивается, шелковистый и мягкий, подстраивается под температуру тела и погоды. Ну и крой. Асимметрия. Прямая демонстрация своей неправильности, особенности. Не каждая женщина осмелится подобное надеть.

Верочка хмыкнула.

– Круто! – Григорий искренне восхищался Кирой. – Это очень ценное наблюдение. Никто бы из наших спецов внимания не обратил. А подделки быть не может?

– Нет, это настолько эксклюзивный бренд, что его нет смысла подделывать, он не так уж и известен, – отозвалась Кира. – Учительнице из Воронежа он точно не по карману, так что кофта вряд ли самой Марии Филимоновой.

Она никак не могла отогнать от себя угнетающего наваждения морга, и это раздражало ее. В конце концов, она очень долго боролась за право делать только то, что хочет, в мелочах и по-крупному. Сбрасывать звонок, когда не хочет разговаривать или звонят маркетологи, у которых не должно быть ее телефона. Не общаться с тем, кто для нее токсичен. Закрывать книгу, которая не зашла. Уходить оттуда, где ей некомфортно.

Кира кивнула и пошла к выходу.

– На экспертизу отправляй все… – услышала она распоряжение Самбурова и неразборчивое мяуканье Верочки в ответ.

Он догнал ее уже на ступенях морга. Кира глубоко, полной грудью вдыхала теплый нагретый солнцем воздух, надеясь выгнать из легких запах смерти и хлорки. Конец сентября. Осень совсем не чувствовалась, утренний ветер и влажность после дождя уже сменялись жарой. Яркий свет пробивался сквозь решетку ветвей.

– А по личности убийцы что-то скажешь? – Самбуров смотрел на нее на полном серьезе, ожидая от Киры ответа. Казалось, он не заметил ее побега.

– А вы думаете, я взгляну на труп и назову имя убийцы? – Девушка дернула уголком губ, зная, что выражение лица стало насмешливым и циничным.

– Судя по рассказам полковника Вольцева о вас, еще адрес и группу крови, – улыбнулся Григорий.

Кира закатила глаза и засмеялась.

Они спустились по ступеням.

– Маньяк, убивший эту девушку, в детстве страдал энурезом, любил поджигать предметы и мучил животных, сворачивал голову птичкам, отрывал крылья бабочкам, – проговорила Кира деловым тоном и прищурилась, косясь на спутника.

Григорий замер с мотоциклетным шлемом в руках:

– Можно поискать в базе. Психологический портрет собирают на всех преступников. Хотя вряд ли там есть сведения об энурезе. Это же недержание мочи?

– Ага, это писался в постель. – Кира смотрела в упор. – Уверена, подобных сведений ни в одной базе не найти. И ни в одном допросе. Кто ж вам признается, что он дул под себя. Он же крутой убийца, маньяк! Гроза округи! И такое…

Григорий заржал, наконец разглядев, что Кира еле сдерживает улыбку.

– Я ведь на полном серьезе…

– Так и я на полном серьезе, – снисходительно улыбнулась Кира. – Есть такая теория, статистика по серийным, жестоким убийцам. Практически все из них в детстве имели эти особенности – пиромания, живодерство, энурез.

– Да ладно! Значит, по этим признакам еще в детстве можно маньяков отлавливать? – Григория очень веселил разговор.

– Законодательно эта тема не прошла.

– Зря я потащил тебя в морг, – нахмурился Григорий. – Сглупил. Хотел повлиять на твое решение и сразу вовлечь в дело, чтобы согласилась, а получилось только испортить настроение и огорчить.

– Нет, дело не в этом, – вяло отнекивалась Кира. – А в дело вовлекли. Я позвоню Дмитрию Юрьевичу, скажу, что согласна.

– Я очень рад, – действительно обрадовался Григорий. – И он обрадуется.

– Херм? Херм! – Двор морга огласил громогласный возглас. Здоровенный парень с бородой и в кожанке махал Самбурову рукой.

– Херм? Хермонд? Храбрый? – прищурилась Кира. – Бог скандинавской мифологии. Сын Одина. В бою испытывал восторг. Прошел дорогой мертвых.

Григорию стоило немалых усилий, чтобы удержать на месте глаза, ползущие от удивления на лоб.

– И опять же полковник Вольцев оказался прав. Кругозор и знания у тебя энциклопедические.

Парень подошел, они стукнулись кулаками.

– Давно не кажешь носу. Мы в заезд намылились. Будешь?

– Нет. Занят. Не в этот раз.

– Прикольное место для встречи, – хохотнул парень. – Я за свидетельством заезжал. Теща покинула этот мир. – Он уставился на Киру.

– Сочувствую. Кира Вергасова, специалист по психопатологии, – представилась девушка.

Байкер разулыбался, вопреки ожиданиям Киры, по-свойски ткнул Херма локтем в бок, а ей подмигнул:

– Ему точно не помешает специалист. А то в его черепушке такие черти водятся. Там надо порядок навести. – Он толкнул подполковника плечом и снова обратился к Кире: – Если вдруг чего испугаетесь в его голове или совсем запутаетесь в мотодвижках, глушаках и карбюраторах, там у него подобного полно, я готов консультировать.

– Благодарю, но я как-то больше по четырем колесам, – улыбнулась Кира, сделав вид, что не поняла намека. – Вот как раз за мной.

Такси, которое она вызвала, еще когда бежала по коридору, наконец подъехало.

– Я же обещал вернуть тебя обратно. К машине… – Григорий схватил ее за руку.

– А я – пригласить куда-нибудь на ужин, – снова влез в разговор байкер.

– А у меня изменились планы. До свидания, Григорий. – Девушка строго посмотрела на его руку, которой он ее удерживал. Подполковник смутился и отпустил.

Оказавшись в замкнутом пространстве чужой машины и наконец избавившись от угнетающих ощущений и запахов морга, она выдохнула.

Ее подташнивало. Кира поняла, что сейчас упадет в голодный обморок, если срочно что-нибудь не съест. Утром она лишила себя завтрака, потому что не хотела на полный желудок боксировать, потом спешила, не успела поесть, сейчас уже время обеда миновало, организм бунтовал и требовал белков, жиров и даже углеводов.

Первым порывом стало попросить остановить где-то здесь. Уж кафе можно найти везде. Но еще одну поездку в такси она не выдержит. Услугами этого вида транспорта Кира пользовалась крайне редко. Когда совсем не оставалось другого выхода. Более худшим вариантом считала только общественный транспорт. От него она еще и в депрессию впадала.

Пересев в свой «миник», Кира наконец-то ощутила себя в безопасности, свободной, счастливой. Комфорт и спокойствие, обретаемые в личном пространстве, она ощущала в машине, не в квартире. Даже не потому, что машина принадлежала ей, а квартиру она снимала. А, скорее всего, потому что машина давала то самое чувство свободы, без которого она чувствовала себя загнанным зверьком. Села в машину и уехала куда хочешь. Покидала необходимые вещи в багажник – и уехала. Без регистрации, без билетов, без проверки документов, без границ. Кстати, даже границы государств легко преодолевались на авто. Именно на машине она бежала из Москвы. На машине загнанный зверек уходил из окружения флажками. Тогда она впервые приобрела это чувство свободы, с которым больше не желала расставаться.

А вот квартира оказалась для нее не столь значимой. Хотя растили ее две женщины с советским воспитанием, для которых свое жилье, было чем-то сакральным, показателем успешности жизни, надежности и спокойствия. Ей внушали, что собственная квартира является обязательным атрибутом для достижения человеком счастья. Но Кира не переняла основополагающие принципы жизненной позиции родственниц. Опять же отработавший себя триггер. Съемную квартиру можно покинуть в любой момент, так из Москвы она уехала в один день. Со своей сложнее. До сих пор девушка не решилась на поездку в столицу, решающую вопрос с продажей.

Сидя в кафе «Бранч», просматривая меню по второму разу и не делая заказа, она поняла, что волнуется. Нервничает. Сообщение полковнику она отправила и даже завтра с утра собиралась явиться за материалами дел. Но еще не определилась, не понимала, в чем будет заключаться ее работа консультанта. Она никак не могла собраться с мыслями.

– Неужели я купилась на мужика? – издевалась Кира над собой, поймав себя на ощущении, что улыбнулась, учуяв запах мужского парфюма на своей одежде.

– Может быть, вам порекомендовать что-то? – корректно вмешалась официантка в размышления Киры, заметив ее рассеянность.

– Да, какую-нибудь мясоптицу.

– Отлично. Цыпленок на гриле?

– Хорошо.

Кира оглядела зал. Время обеда давно миновало – и гостей в заведении оказалось не много. Ее потерянный взор блуждал по светильникам на стенах, скучающему бармену за стойкой, отметил пестрый коктейль, который принесли девушке за соседним столиком. Мысли метались, перескакивая с одного на другое.

Плотно поев, она отправилась в свое любимое кафе «Диалог», там ей комфортно работалось даже несколько часов кряду. Европейцы пунктуальны, и, однажды опоздав с дедлайном[2], с работой на иностранную компанию можно распрощаться навсегда. Невзирая на внезапно нарисовавшуюся странную должность с соцпакетом, терять заказы из журналов она не собиралась.