Итиноку
– Йяв, – презрительно отозвался манул и прищурился. "Буду я еще на тебя прыгать! И на костюм твой я чихать хотел. Подумаешь, событие – жених! Ты же не кот, чтобы по этому поводу так завывать и скакать!"
За окном серело свинцовое небо. Завывал октябрьский ветер, сбивая ошметки ржавых листьев с деревьев и теребя лапы сосен и елей. Непрестанно хлестал косой дождь – крупный и ледяной. Конечно же, Чита с детьми и носа в сад не высовывают, греются в домике под крыльцом. В дом их калачом не заманишь – может, детям было бы любопытно, но Чита считает, что порядочным манулам в жилище двуногих делать нечего и остановит их тяжелой лапой. И Масе не раз приходилось натыкаться на холодное презрение супруги: "Позор! Подвизаешься у двуногих! Совсем уже домашним котиком стал! Грряф!" "И зачем тебе надо жениться? – Мася сочувственно посмотрел на хозяина. – Посмотрел бы на других, вот хоть на меня. Подумал бы: а надо ли тебе это? Или ты совсем ума лишился? Так сейчас вроде не март"…
– Венчание в Исаакии я пробил! – Морской триумфально вскинул вверх сжатые кулаки и возбужденно заходил по гардеробной. – Брыкались, конечно, как Клодтовы кони на мосту, шутка ли – на целых три часа закрыть собор для туристов, ах, какие убытки! Ты вообрази, Мася: изначально собор был построен именно для прихожан, для молитвы и церковных служб, а из него туристический объект сделали и рады: и Церкви насолили, и денежки хорошие потоком в карман текут. Ты бы видел очереди в кассу!.. Ой-ей! За час, наверное, больше сотни билетов пробивают. Но ничего! Они упрямые, а я еще упрямее. Я же не Ваня Тюпкин, чтобы жениться в джинсах, выпить пива после записи, и вся свадьба! Я им вдвое больше надавал неустойку за эти три часа, – Морской аккуратно снял костюм и повесил его обратно и убрал в ячейку ботинки. – Сказал, что буду венчаться в Исаакиевском соборе – и там и обвенчаюсь! – он закутался в золотистый парчовый халат. – Брр, ну и погода. А знаешь, Маська, что в Ялте сейчас загорать можно? И море плюс семнадцать.
– Вав? – спросил манул. "Для начала объясни, что такое Исаакий, Ялта и плюс семнадцать. И кому ты чего надавал? И как это – загорать?"
– Свадебное путешествие в Ялту! – Морской подхватил манула и закружил на поднятых руках. – Город-сказка, город-мечта, как в песне! Я как-то раз ездил в Артек, в пятом классе; родители решили хоть разок отправить меня в знаменитый лагерь… И нас повезли в Ялту на экскурсию. Я увидел ее и решил, что когда женюсь, именно там проведу медовый месяц… Хотел взять апартаменты в Вилле "Елена", – он отпустил Масю, – но последний номер из-под носа увели какие-то нехорошие люди. А вот "Екатерину Вторую" в "Ореанде" я успел цапнуть…
Мася запрыгнул на подоконник и, недовольно сопя, стал зализывать растрепанную шерсть. "Любого другого я бы за такие вольности хорошенько бы цапнул. Но хозяина трогать нельзя, даже если он совсем разума лишился…"
– С тобой туда нельзя, Масяня, – Морской открыл форточку и закурил "Трисурер Блэк". – А то ты там от избытка чувств всю красоту в хлам раздерешь…
– Ррряв, – ответил манул. – Ффффф! Чих! – "И долго ты будешь припоминать, как я подушку разорвал? Знаешь же, что нечаянно! И зачем дымить этими вонючими палочками у меня под носом? Я, кстати, не больно-то и хочу в твою "Ореанду". Тебе охота, ты и езжай!"
– Да, Мася, – Виктор сел на подоконник рядом с недовольно сопящим питомцем, – участь моя, как говорится, решена – я женюсь. Ты ее знаешь. Это Вероника.
– Ияв-вав, – "Ну, хоть что-то хорошее. Вероника и в самом деле тебе подходит. А то привел бы в дом Бог весть кого".
– А расписываться будем на Английской набережной, – Виктор, шелестя халатом, ходил по гардеробной, среди шкафов и кронштейнов. – Затем венчаемся. Потом два дня гуляем на банкете в "Астории". Все в шаговой доступности. Как я все продумал, зацени! Еще будут прогулка по Неве, поездка по городу и полет на вертолете. А потом едем в Ялту…
– Вау, яав! – "Опять незнакомые слова. На каком языке он вообще говорит? Я и половины не понял"…
*
Татьяна Ивановна Орлова смотрела на старшую дочь и не могла поверить, что Ника выходит замуж. Разве так ведет себя невеста в ожидании свадьбы? Влетела к ней растрепанная, как всегда – в джинсах и каком-то кургузом свитерке, хватает с блюда горячие слойки с курой и рассказывает с полным ртом о летучке, "подвале", макете разворота и о препирательствах с ответсеком, который хотел срезать у нее тридцать строк.
Татьяна Ивановна тоже выходила замуж поздно – в 44 года. Похоже, девочки пошли по ее стопам. Но она помнила, что перед свадьбой не могла думать ни о чем другом, старательно готовилась, волновалась, что талоны в магазин для новобрачных не дадут, а ей не в чем идти расписываться; чего-то на столе не хватает; что не дадут столовую под банкет на комбинате; заболеет парикмахерша Ирочка, способная сотворить из любых волос чудо-прическу…
Виктор Орлов ухаживал за ней три года прежде, чем Татьяна дала согласие. Познакомились они, когда ей было сорок лет, а будущему мужу – 48. Первый год общались они только по-деловому, по-товарищески… Таня не сразу поняла, что профорг за ней ухаживает. Потом посмеялась: тоже еще жених и невеста нашлись на пороге пенсии! Потом колебалась: после сорока лет непросто взять и изменить устоявшийся образ жизни, привычный уклад. Зато после ни разу не пожалела…
Ника тоже долго встречалась со своим избранником, пока он дозрел до предложения. И все лето, пока дочь обдумывала ответ, Татьяна Ивановна волновалась, не зная, что решит Ника. Она знала, что, если старшая дочь принимает решение, то никто и ничто не заставит ее отступиться. Матери очень нравился этот сероглазый улыбчивый молодой человек, внук подруги ее матери из Краснопехотского, Варвары, а сама Татьяна была знакома с его теткой Антониной… И Коля со Светой из совхоза "Рассвет" хорошо знали семью Морских. Хорошие люди, положительные, вот только судьба у них у всех несчастная. Только младшенький, Витя, высоко поднялся…
Проницательным женским и материнским чутьем Татьяна Ивановна улавливала, что младший Морской по-настоящему любит Веронику, никогда ее не обидит и готов на руках носить…
– Летучки-трясучки, – проворчала она, поставив на стол вазочку с вареньем и коробку печенья, – как к свадьбе-то готовишься, невеста? Вот о чем я хочу услышать, а про твою работу я и так знаю, газету вашу читаю каждый день… Слава Богу, глаза еще при мне и из ума пока не выжила.
– Ой, – Ника тут же подцепила румяное печенье, посыпанное толчеными орехами, – гемор жуткий, если бы не Вика, не знаю, что бы я делала. Все надо бронировать заранее, чтобы не было сюрпризов в последний момент, и транспорт нужен, и платьев аж два – для венчания и для второго дня банкета, с декольте… Захотелось же Вите свадьбу по высшему разряду!
– А что это вы удумали, – строго спросила мать, – он – там, ты – тут? В гости ездить друг к другу будете? Это где такое видано?
– Гостевой брак, – Ника расправилась со вторым печеньем, – это сейчас в тренде.
– Сейчас много чего в тренде, – мать подлила себе чая, – только мне это непонятно. Мы вот женились, так я к мужу переехала, и слава Богу, четверть века вместе жили, все как у людей…
– Ну, а нам так больше нравится, – Ника запустила ложку в варенье, вылавливая клубничину, – тебе проще – с Уральской улицы на Миллионную перебраться. А у меня работа здесь, а Витя – в Краснопехотском. Он свой город не бросит, и я не хочу из "Телескопа" в сельскую тиражку перебираться, про доярок и рекордный опорос свиньи Глашки, что ли, писать или драку у бухаловки расследовать?
Тут она легонько получила по затылку варежкой-прихваткой.
– Я тебе дам, так про мои родные края говорить, – шутливо погрозила ей мать и тут же погладила стриженый затылок дочери, – волосы бы хоть отрастила к свадьбе, платье наденешь, а сама как стригунок. Уши-то вон торчат.
– Несравненную Веронику Орлову, нашу белую акулу пера, – заорал по радио диджей, – коллеги поздравляют с грядущим бракосочетанием! Ураааа! Гооорько! Для счастливой невесты звучит эта шикарная супер-песня!
– "Шаланды полные кефали
В Одессу Костя приводил,
И все биндюжники вставали,
Когда в пивную он входил…"
– Молодняк наш резвится, – мрачно сказала Ника, – все прикалываются, а работа стоит. Ну, я им завтра покажу, что акула еще и больно кусается.
– Все бы ты показывала… Хорошая песня, душевная. Уместная сейчас. И сколько лет звучит, а ее вот даже молодежь знает. Не то, что новые – сегодня из каждого утюга звучат, а завтра никто и не помнит.
– "Я вам не скажу за всю Одессу,
Вся Одесса очень велика.
День и ночь гуляла вся Пересыпь
На весёлой свадьбе моряка"…
*
Встреча состоялась на следующий день в отдельном кабинете одного из многочисленных ресторанов японской кухни в столице.
Она пришла на две минуты раньше назначенного времени, зная, как дзенин не любит опоздания.
В кабинете были стол и стулья, а в другой стороне расположились татами и низкий столик для желающих глубже погрузиться в мир японской экзотики.
Дзенин и Харука уже сидели на татами. При взгляде на этого пожилого круглолицего японца с белоснежными, стриженными "под ежик" волосами и круглой лысиной на макушке не верилось, что он способен на ТАКОЕ, что она о нем знает. Добродушная улыбка, теплый взгляд – а меж тем, всему, что она умеет, ее обучил именно он. И как они были не похожи с дочерью! Изящная красавица Харука с тонким аристократическим личиком и миниатюрной фигуркой была полным антиподом отца. Кроме характера… Харука тоже обучала ее – науке дзедзюцу, обольщения, недоступной отцу. "Женщина может превзойти мужчину, – сказал как-то дзенин, – если к боевому искусству прибавит искусство быть настоящей женщиной. Дзедзюцу – это премудрость, которая недоступна нам, и которая заставляет многих мужчин капитулировать…"
Она тоже села на татами так, что они образовали у стола правильный треугольник. Во главе, конечно, дзенин, Акайо-сан. Так было, есть и будет всегда. Бесшумно открылась дверь, и официантка с набеленным личиком, в ярком кимоно, внесла поднос с едой и пиалы с чаем.
– Я не стал заказывать саке, – сказал дзенин, – помня, что сейчас тебе запрещено спиртное, Мияко. Но, если я правильно запомнил, ты любишь хороший чай "Сенша".
– Конечно, подавать весь сет сразу у нас не принято, – заметила Харука, ловко орудуя деревянными палочками – хаси, – но нам не нужно, чтобы официантка стояла рядом и слушала наш разговор. Едва ли, конечно, она владеет японским языком, но отец настоял на конфиденциальной беседе.
– Однажды, – неспешно сказал дзенин, тоже взяв хаси, – я не обратил внимания на сидящего поблизости молодого человека, а он оказался студентом-востоковедом, изучающим как раз Японию, неплохо знал язык, и сообщил в милицию о готовящемся убийстве… Мне не было прощения за такую оплошность. Меня не оправдывало даже то, что в ту пору я был еще молод и не так сведущ, как следовало бы в чужой стране, – он неспешно съел первый ролл. – Задание я все же выполнил, но пришлось потрудиться, подчищая следы, – мягко улыбнулся Акайо.
"Бедный студентик", – подумала она, хорошо знающая предпочитаемые дзенином методы "зачистки". И испугалась своей мысли. Ведь напротив сидит Харука, в совершенстве владеющая искусством нинсо и лица читает, как бигборды.
Дочь Акайо понимающе улыбнулась и повело бровью: "Вижу, понимаю. Отцу не скажу".
Сейчас у нее реже появлялись подобные мысли. Она усвоила, что служение Долгу – превыше всего, а если сантименты мешают этому, их нужно вырвать с корнем, пока они не опрокинули твою Колесницу.
Она тоже взяла хаси и обмакнула первое суши с розовым лососем в терияки, надеясь, что малая толика добавленного в соус вина "Мирин" не повредит ей. "Если только тут вино не выпили повара, заменив его уксусом…" Все реже вспоминались домашние щи, оладушки с желтоватой домашней сметаной, которую они с мамой готовили вместе, отварная рассыпчатая картошка, щедро присыпанная зеленым луком – все со своей грядки… Она пристрастилась к японской кухне, полюбила суши, роллы, лапшу удон, сашими, рамен, дайфуку и сакурамоти, и сама научилась готовить национальные блюда не хуже Макото, которая верховодила на кухне в селении дзенина.
Но здесь готовил явно не японец. Внешне суши выглядят вполне привлекательно и аппетитно, но все равно чувствуется не очень умелая рука. Или у нее опять испортился аппетит, как иногда бывает после лечебного курса.
– Да, настоящее суши можно поесть только дома, – сказал Акайо, – не сравнить с тем, что подает Макото. Хорошо было бы, если бы каждый народ готовил только свои национальные блюда, не трогая чужую кухню. Гайдзины не очень хорошо смыслят в особенностях приготовления наших блюд…
Он отставил тарелку.
– Здешняя кухня для нас непривычна и тяжеловата, – ответила Харука. – Русские привыкли к суровому климату и тяжелому труду, с тех пор у них и вошло в обычай поглощать больше калорийной пищи. Только от калорий силы не прибывает, а только жир накапливается. Возьми этот настой, Мияко. Он поможет тебе быстрее восстановить силы. Через несколько дней тебе предстоят гастроли, и нужно быть в хорошей форме.
Дзенин и его дочь знали ее прежнее имя, но уже много лет называли ее исключительно Мияко. "Прежнее имя – злая судьба, – говорил Акайо-сан, – смени имя – сменишь судьбу. Забудь все, что было раньше, учись жить заново, начни жизнь с чистого листа".
Она научилась. Новое имя. Новая судьба. Даже лицо новое. Вот только забыть не получается – прошлое все время напоминает о себе. Тошнота после курса лечения. Тяжелые сны – сейчас все реже, но неотвязно. Непрошеные воспоминания…
– Хороший роман "Алмазная колесница", – сказала Харука, провожая ее в отель. – Видно, что автор хорошо знает Японию, а не пишет "развесистую клюкву", как говорят у вас. А некоторые хокку из второй части я даже переписала в альбом. Поэзия – моя единственная слабость.
– А где мне предстоят гастроли? – спросила она.
– На юге, – ответила Харука. – А перед этим тебе предстоит небольшая работа в Петербурге… Потом ты встретишь Ояму, который прибудет на днях из Финляндии…
*
Накануне свадьбы Вероника побывала в салоне красоты и у маникюрши. Только сейчас она начала понимать, что произойдет завтра. Уже меньше, чем через сутки. И впервые пришли волнение и неизбежная для всех невест мысль: "А не поспешила ли я?". Уже позвонил Витя – он приехал из Краснопехотского, уже снял "президентский" люкс в "Астории" для первой брачной ночи… "Пока я здесь один, – сказал он, и Ника словно наяву увидела его искрящиеся улыбкой серые глаза и ямочки на щеках, – но завтра в номере наконец-то появится хозяйка!"
Уже заказано венчание в Исаакиевском соборе; Морской смог преодолеть сопротивление хозяев туристического бизнеса. До этого, в 10.00, их ждут в ЗАГСе на Английской набережной. Наверное, в ресторане "Астории" уже готовятся блюда для банкета. Зарезервированы теплоход, карета, стилизованная под XVIII век для них, и автобус для гостей. Заправляют бензином вертолет, нанятый для полета над городом и закупили конфетти для рассыпания с воздуха. Стоит в ее комнате манекен в белом венчальном платье, похожем на огромное пирожное безе, а второе привезут в "Асторию" завтра вечером. Завтра в 8 часов придут парикмахер и визажист. Разосланы приглашения; гости уже приготовили наряды для торжества и упаковали подарки; репетирует тамада. И главное – ждет Витя. В номере для их первой – в качестве мужа и жены – ночи. "Так что, милая, – жестко сказала она себе, – засунь свои сомнения себе, как говорил Михалков, в портмоне, – Ника энергично нашагивала километры в баротренажере в своем любимом клубе "Бьюти Терра", который весной пришлось защищать, – ты не можешь подвести столько людей. Тоже мне, сбежавшая невеста Джулия Робертс! Ответственность свою надо осознавать! Было время подумать, целых четыре года. И только полная дура за это время не определится с решением".
Хозяйка "Терры", подруга Вероники Инна Логинова, тоже поздравила журналистку с грядущим бракосочетанием. Подарок – роскошно перевязанная бантами корзина с большим набором фирменной косметики – уже стоял на рецепшен, и, когда Ника собралась уходить после тренировки, Инна с администратором Лизой торжественно преподнесли ей корзину.
"Были белее снега свадебные цветы, мне улыбался ты, это было, как во сне", – неотвязно крутился в голове у Ники припев из популярной песни, пока она дома принимала ванну, пыталась прибрать в квартире ("видела бы мама этот первобытный хаос!"), бестолково слонялась из угла в угол, курила, делала маску "Дрим-терапия"…
Уснуть, несмотря на любимую косметику "Дрим" с мелатонином, которая обычно не подводила ее, так и не удалось. "Хороша я буду завтра. Хейтеры обрадуются – будет повод перемыть косточки новобрачной со следами бессонной ночи на физиономии… А хотя, хрен с ними, пусть хейтят. Работа у них такая… Кушать-то всем хочется. Надеюсь, что визажист хорошо знает свое дело!"
Витя не заходил к ней, помня примету: жених не должен видеть невесту в свадебном платье до свадьбы, иначе брак будет несчастливым. Так было с его родителями. Гибель старшего сына в Чечне, пьянство отца и тот роковой КАМАЗ на рассвете; помутившийся рассудок матери и ее исчезновение зимней ночью… "Лучше не дразнить судьбу", – думал сейчас убежденный скептик Морской.
В половине восьмого, часа через полтора после того, как Веронике наконец-то удалось забыться сном, в домофон сердито зазвонили.
"Господи! Только что заснула!" – сонная Вероника в трусах, майке и одном тапке заметалась по квартире, бестолково ища источник звона и пытаясь поймать босой ногой второй тапок. Наконец-то она сообразила, что звук идет от двери.
– Ну, наконец-то! – воскликнула Вика. – А я уже хотела прорываться с боем. И здорова же ты спать!
– Поспишь с тобой, – пробурчала Ника, открывая дверь парадного нажатием кнопки в квартире.
С Викой приехала Лиля, приглашенная в качестве подружки невесты. Вдвоем молодые женщины быстро навели порядок в квартире и заварили кофе, пока Ника просыпалась под душем, охая от боли в натруженных накануне в "Терре" мышцах.
– Наум звонил, – сообщила Вика, когда сестра, завернувшись в халат, вошла на кухню, – уже едет в ЗАГС, мчится по М-11, спрашивает, можно ли прийти с дамой.
– Ох, этот Наум, – покачала головой Лиля, – и как он только все успевает? Как будто у него сутки длятся, как на Плутоне, 150 часов! И процессы выигрывает, и новую даму себе нашел…
Наум Гершвин, успешный адвокат, был старым другом Вероники и какое-то время ухаживал за Лилей. Однажды у них даже случился короткий роман.
– А я думала, что он все еще тоскует после отъезда Риммы, – Ника достала сигареты. – Да, конечно, пусть приходят вдвоем, места есть. Я предусмотрела такой вариант и оставила несколько запасных стульев. Судя по тому, что он собирается подъехать в ЗАГС прямо с М-11, дама уже сидит с ним в машине… Не скажешь же им "нет".
Лиля тоже достала пачку. Вика, поморщившись, встала и открыла балконную дверь.
– Пойду, проверю, в порядке ли платье, – сказала она. – Спорю на тирамису, ты об этом вчера даже не вспомнила.
– По-моему, ее огорчило то, что Наум приедет с новой подругой, – заметила вполголоса Лиля, закурив.
– Разве что в плане размещения гостей, – Ника поставила на стол пепельницу и щелкнула зажигалкой.
– А мне кажется, тут другое. Личное…
– Да ну, Вику только ее архитектурные проекты волнуют.
Снова засигналил домофон; пришла парикмахерша.
*
До машины Ника бежала под огромным зонтом, чтобы уберечь платье, свежий макияж и прическу от мелкого, но частого октябрьского дождя, неутомимо заливавшего Северную долину с 5 часов утра.
– Скоро вы будете загорать на юге, – сказала Вика, поеживаясь от студеного сырого ветра. – Завидую!
Садясь в белый лимузин с двумя кольцами на крыше и куклой на капоте, Вероника неловко подобрала пышный белоснежный подол. Платье напоминало майское облако на фоне пасмурного дня. И снова нахлынуло ощущение нереальности происходящего: это она, спецкор Орлова, садится в лимузин для новобрачных в этом воздушно-облачном платье и длинной фате?.. Это ее ждут в ЗАГСе № 1?..
Ника оглянулась на дом – ей казалось, что из всех окон на нее смотрят любопытные глаза и тоже не узнают. "И за фигом я согласилась на все эти прибамбасы?" – в очередной раз тоскливо подумала она.
Водитель выезжал со двора медленно, маневрируя между стоящими повсюду машинами и шепотом ругаясь.
– Не лучшее авто для наших дворов, – заметила Ника.
– А в наш "колодец", где мы жили в детстве, он бы и не въехал, – развеселилась Вика, – зад остался бы на улице. Но так надо, Вероника. Наслаждайся моментом: ты едешь на представительском лимузине на сиденье для почетного пассажира!..
*
Морской не раз помянул недобрым словом драконовские законы, принятые против курения. Каждый раз приходится бегать с сигаретами на улицу. Даже ему. Тем более – в престижном ЗАГСе на Английской набережной. А раньше повсюду были курилки…
Телохранитель Федя молча раскрыл над хозяином огромный черный зонт. поеживаясь в костюме ("А зря я пальто не накинул!", Виктор достал пачку и закурил.
Гости подъезжали один за другим. Его компаньоны по бизнесу. Никины сослуживцы. Тетя Тоня с детьми приехала из "Краснопехотского" еще вчера. Мать Ники, Татьяна Ивановна. Подруги невесты. Прикатил фургон, из которого под звуки "Марша Империи" вышел блогер Вейдер, которому Ника весной очень помогла спасти доброе имя его отца, а заодно – и его собственное, а Морской спас жизнь. "Наверное, запишет стрим со свадьбы Витьки-Святоши", – подумал Морской.
Подкатил сверкающий джип "БМВ", и с водительского места вышел Наум Гершвин, высокий импозантный мужчина со стильной проседью, достал из багажника перевязанный бантами короб и галантно распахнул дверцу перед своей спутницей.
Миниатюрная ладошка в черной кожаной перчатке изящно оперлась на его длань. Появились маленькие ножки в элегантных полусапожках совершенно кукольного размера, подол серебристого манто. А потом – и сама дама: изящная, словно статуэтка из лучшего фарфора, японочка с высокой лаково-черной прической и нежным белым личиком.
"Ого, – про себя присвистнул Виктор, – я всегда знал, что Наум Моисеевич – большой любитель экзотики, но сейчас он удивил даже меня!"
Гершвин раскрыл большой зонт и, осторожно поддерживая под локоток свою даму, подошел к Виктору.
– Ну, что? – весело спросил он. – Вас поздравить или посочувствовать?
– Пока желательно поздравить, – усмехнулся Морской.
Девушка тоже улыбнулась, показав идеально ровные, похожие на жемчужинки зубки. Значит, шутку она поняла; язык знает хорошо. И где Гершвин ее нашел?
– Позворьте поздравичь вас со счастривым событсием, – прощебетала девушка и поклонилась, показав точеный затылок. Удаляясь с Наумом к крыльцу, она с недоумением посмотрела на нахохлившихся под зонтами курильщиков. "Ну, да, – вспомнил Морской, – у них на улице курить запрещено, и повсюду установлены герметичные павильоны… Я это заценил, когда был как-то в Токио. Умные люди – позаботились о том, чтобы, оберегая экологию, не нарушать ничьи права. Курильщики – те же граждане, и те же гражданские права имеют. Вот бы и у нас это тоже поняли… В Японии, я слышал, процент курящих больше, чем у нас. Но они нашли разумное решение, устраивающее всех. У нас же вечные крайности: оберегая одних, ущемляют права других. А все потому, что гаркнуть "Запрещено!!!", грянуть кулаком по столу и понавешать повсюду таблички "низзя, низзя" легче, чем подумать и подыскать консенсус! И когда из нашего менталитета исчезнет этот пережиток прошлого: одни ловят кайф, "строя" кого-то по одной половице, а другие сами в очередь на конюшню выстраиваются, на ходу портки для порки расстегивая: "А что делать? С нами только так и можно"… Вот если бы представители власти сменили тотальную систему запретов на разумные ограничения и компромисс, а народ научился чувству собственного достоинства и перестал думать, что без ремня и розги, да без палки-погонялки никуда, глядишь… И о чем я только думаю??? У меня свадьба через полчаса, я должен быть в радостном предвкушении, а я тут целую ФИЛОФОСИЮ развел о проблемах общественного устройства!.."
На набережную медленно въехал белоснежный лимузин, пышно украшенный свадебным плюмажем. Громко сигналя, он вальяжно скользил к ЗАГСу. Морской выбросил сигарету и поправил белый галстук. "Она приехала! Ника!"
*
Она стояла у светофора и видела, как подъезжает к ЗАГСу белый лимузин. Как он выделялся среди общей автомобильной толчеи!
А она в другой жизни мечтала подъехать на такой же машине – с куклой на капоте, лентами, кольцами и выйти в роскошном белом платье и фате – как в кино…
Но эту мечту у нее отняли, швырнули на землю и растоптали. Это не для нее. Другим почему-то повезло больше. А ее швырнули в грязь, трясину, болото, где она должна была утонуть… К счастью, ее вытащили – и за это она в вечном долгу перед Акайо-сан, Харукой и Акихиро. Но вернуть ей шанс на исполнение мечты не удалось даже им…