Nine Sky: современный любовный роман
Я поняла, к чему клонит Иришка и о чем не осмеливается сказать вслух.
– Да, – кивнула я, – в четырнадцать детей рановато заводить…
От моих слов Иришка вспыхнула с новой силой и выдала еще один монолог, который я, к своему стыду, совсем не смогла выслушать. Я очень старалась, но упоминание детей заставило мысли бежать совсем в ином направлении. Да-да, в своих мыслях я опять вернулась к тому, чем закончила предыдущую запись в дневнике: «Не видать мне детей, пока мои мальчики не приведут в наш дом внуков».
Я задумалась об этом так крепко, что Иришка заподозрила неладное. Пришлось извиняться, убеждать ее, что ничего не случилось. Вот только оказалось, что сделать это совсем не просто. Иришка знала меня так долго и так хорошо, что буквально видела насквозь.
Залпом осушив чашку с кофе, она откинулась на спинку стула, скрестила на груди руки и повелела:
– Выкладывай! Что там у тебя случилось?
Уйти от ответа было невозможно. Пришлось честно рассказать, какие мысли занимают меня в последнее время. Умолчала я только про дневник. Я находилась не в том эмоциональном состоянии, чтобы стойко выносить ее насмешки и советы плюнуть на все и не думать о плохом.
– Я старая, – подытожила я.
Иришка фыркнула. Вздохнула.
– А я-то подумала, что-то случилось, – отмахнулась она. – А ты все о своем.
– Ир, мне тридцать шесть лет…
– И что?! Что такого в том, что тебе всего лишь тридцать шесть лет? Мы ведь не в каменном веке живем, когда в таком возрасте люди одной ногой уже в могиле стояли. Мы живем в веке двадцать первом! И тридцать шесть – это даже не середина жизни!
– Да, но…
– Никаких «но»! Я говорила тебе уже и еще раз повторю: тебе надо найти себе новое занятие. Все твои дурные мысли от того, что твоя жизнь застоялась и стала похожей на болото. «Дети выросли и уехали». Так радоваться надо, что на себя больше времени теперь будет! «Муж слишком много работает». Да, твой Витя – сокровище! Все в дом и ни одного косого взгляда на других баб! «Внуков только ждать и остается»…
Иришка внезапно замолчала, и я поняла, что после этой паузы грянет новый словесный взрыв.
– Да ты оглянись вокруг! – не обманула ожиданий Ира. – В тридцать шесть тетки первого рожают! И не только в тридцать шесть. Меган Маркл первого в тридцать семь родила, Мадонна – в тридцать восемь, Джей Ло – в тридцать девять.
– Ну, ты нашла с кем меня сравнить! – возмутилась я. – За границей совсем другие возможности!
– Дроздова – в сорок два!
– У нее…
– В сорок два, Нина! А у тебя, если вы с Витей сегодня хорошо постараетесь, в сорок два ребенок в школу уже пойдет.
Забывшись от возмущения, Иришка говорила громко и привлекла к нам так много внимания, что я невольно покраснела. Мне начало казалось, что все вокруг не просто смотрят на нас с любопытством, а пристально разглядывают, оценивают и осуждают! Потому что двум таким старым теткам, как мы, не пристало вести разговоры о рождении собственных детей.
Домой я вернулась около восьми. На улице уже стемнело, и я еще от входа в подъезд поняла по освященному окну, что Витя дома, работает в Ваниной комнате. Я понадеялась, что он ждет меня, что выйдет навстречу…
В кромешной темноте я подошла к двери в Ванину комнату и постучала. И тут же пожалела, что сделала это! Не стоило лишний раз нарываться на напоминание о том, что между мной и мужем почти ничего не осталось: Витя не посчитал нужным открыть дверь. Крикнул, что слышал, что я пришла, и продолжил работать.
О каких детях тут можно говорить?
19.09.2020
Казалось бы, все, произошедшее вчера, должно было убедить меня в моей правоте. Но нет! С утра я проснулась с мыслью о третьем ребенке. Я лежала на диване, разложенном до состояния двуспальной кровати, смотрела в белый потолок и, словно на экране в кинотеатре, видела на нем сцены из жизни, которая могла бы начаться у нашей семьи после его… ее рождения.
Да, я хотела бы, чтобы после двух мальчиков у нас с Витей родилась девочка. Она осветила бы нашу жизнь, открыла бы нам второе дыхание, сблизила бы нас. Мальчик, конечно, тоже, но мальчик – это… мальчик. Это непоседство, смелость и стремление познать весь мир. Мальчикам всегда немного не до родных, если, конечно, их не воспитали «маменькими» сынками.
К тому же у нас с Витей уже есть два мальчика.
К тому же, еще до брака, представляя, как буду растить детей, я всегда представляла именно девочек в этой роли. Мечтала о том, как буду наряжать их в красивые платьица, заплетать им косички с большими бантами из атласных лент, шить одежду для них и для их кукол.
Втроем с Витей и нашей дочкой мы могли бы гулять в парке и собирать букеты из цветов или из желто-оранжевых листьев, какие дарил мне Витя в дни наших первых свиданий. А когда наша дочка подросла бы, мы стали бы водить ее на кружки: танцы, музыка, рисование – что больше пришлось бы ей по душе.
От мечтаний меня оторвал Витя. Он постучал в дверь комнаты и, услышав мой отклик, поинтересовался, не заболела ли я.
– Нет. Почему ты так подумал?
– Потому что уже половина десятого, а ты еще не встала, – отозвался мой муж.
В его голосе послышались нотки не то раздражения, не то недовольства. Будто я провинилась тем, что сама не догадалась о причине вопроса. Это было неприятно и очень обидно, но – странное дело! – даже после этого мысли о дочке не улетучились из моей головы. Я подумала, что если бы она была у нас уже сейчас, у Вити просто не было бы времени на ворчание! В семье, где есть дети, вообще очень редко бывает время на всякую ерунду.
Минут через пятнадцать я пришла на кухню. Витя пил кофе, закусывая его бутербродом. В руке мой муж держал телефон. Не могу предположить, что он читал на нем или смотрел, но стоило мне переступить порог, как экран телефона тут же был выключен, а сам аппарат отложен в сторону. Я сделала вид, что ничего не заметила. Тем более, что после этого Витя посмотрел на меня. Внимательно посмотрел! Чего я давно за ним не замечала.
– Что-то случилось? – спросила я.
– Нет. Просто… хотел тебя спросить о том же.
– У меня все хорошо.
Я насыпала в чашку чайную ложку растворимого кофе и налила кипятка на две трети. Плеснула молока на оставшуюся треть объема и помешала жидкость ложкой, добиваясь однородности. Есть мне совсем не хотелось, так что я села напротив Вити с одной лишь чашкой.
Он все еще не сводил с меня взгляда. Не пристального, а все такого же внимательного, и я смутилась. После многих дней абсолютного безразличия с его стороны я совершенно отвыкла от внимания мужа.
– Точно все хорошо? – уточнил Витя. – Ты как-то… не так сегодня выглядишь.
Кажется, я покраснела. «Не так». Уж не потому ли, что все утро мечтала о ребенке?!
Я украдкой взглянула на Витю. Я все еще владела его вниманием, и, несомненно, было сложно придумать лучший момент, чтобы рассказать ему, как было бы замечательно изменить нашу жизнь…
– Да, все нормально, – соврала я. – Вчера с Иришкой виделась. Развеялась немного, только и всего.
Быстрая улыбка скользнула по моим губам. Не знаю, успел ли Витя ее заметить? Да и не важно. Главное, что он поверил сказанному и перестал интересоваться происходящим со мной. Уткнулся в чашку и больше не поднимал на меня глаз.
Что же до момента… Стоило представить, как я говорю Вите о ребенке, как предлагаю поучаствовать в этой авантюре, у меня внутри все узлом завязалось!
Честное слово, ну какой ребенок?! Это в комнате, наедине с собой он казался реальным. А на кухне, когда сидела напротив Вити и смотрела на мужа и на собственное отражение на поверхности кофе… Невозможно было не увидеть, что дети – это уже не про нас! Наши дети выросли, а мы с Витей достаточно… повзрослели, чтобы стало глупо думать о новых.
21.09.2020
Тот проблеск внимания Вити к моей скромной персоне, случившийся на кухне субботним утром, стал классическим исключением из правила, которое лишь подтвердило его. Ни вчера, ни сегодня Витя меня больше не замечал и ни о чем не спрашивал.
Поскольку выходные выдались дождливыми и на дачу мы не поехали, субботу и воскресенье Витя провел в комнате Вани, занимаясь своей второй работой. Отрывался от нее он только по необходимости, да и то не сразу: на обед в субботу мне пришлось пригласить его дважды, на обед в воскресенье – три раза. А ел Витя так быстро, что к вечеру воскресенья мне начало казаться, что мой муж удаленно тушит пожары. Иначе почему он так боялся надолго отойти от компьютера?
Про пожары – это, конечно, была шутка. Если же говорить серьезно, Витина вторая работа в эти выходные начала меня пугать. Пока Ваня и Сережа были рядом, у меня не было времени подумать об этом. Теперь же я увидела, что в нашем доме происходит что-то странное. Очень хотелось верить, что законное, но поведение Вити в выходные натолкнуло на мысли об обратном. В то время, как на простой диалог со мной у него не было времени, времени на то, чтобы запереть дверь в комнату Вани, у него вполне хватало. Я наблюдала очень внимательно: мой муж ни разу за два дня не забыл это сделать!
Что он там скрывал? Спросить бы, но я боялась выставить себя дурой и совсем потерять уважение Вити. Ведь целый год я не интересовалась его занятием, и вдруг… почему-то… захотела узнать его тайну… После того, как обзавелась собственной.
Да, мысль о ребенке никак не выходит у меня из головы, несмотря на все уговоры. Она поселилась там основательно, живет и развивается. Взрослеет, если можно так сказать. Созревает, из внезапного «хочу» превращаясь в обоснованное и взвешенное решение. Мне больше не кажется, что только ребенок и может помочь нам с Витей, освежить наши отношения и вернуть ощущение счастья. Теперь я уверена, что рождение третьего ребенка станет логичным событием в нашей семейной жизни. Да, мне уже тридцать шесть лет, но физически я вполне готова стать мамой еще раз. «Здоровье позволяет», – как говорится. И морально я тоже готова и к беременности, и к родам, и к воспитанию ребенка.
Я хочу ребенка без оглядки на все положительное, что его появление нам принесет.
Я даже готова к тому, что появление ребенка не укрепит, а окончательно разрушит наши с Витей отношения! Вероятность этого существует, ведь рождение детей в семьях, где и без того есть проблемы, нередко все усложняет еще сильнее.
Поэтому я… возможно, сделаю самую большую глупость в своей жизни, но я поговорю с Витей о том, чего хочу. Я объясню ему, почему считаю это возможным, и, уверена, он согласится со мной.
Я сделаю это сегодня вечером. Больше держать решение в тайне от мужа я все равно не смогу. Я – не он, способный больше года скрывать… что-то. Я даже подарки ко дню рождения Вити покупаю накануне, чтобы он не успел ни о чем догадаться!
(добавлено позднее)
Я летела домой с работы, окрыленная перспективами, которые вскоре откроются. Я спешила на встречу новой жизни, новым мечтам и стремлениям. Я вновь почувствовала вкус к жизни, утраченный в последние месяцы!
И вновь потеряла его, потому что Витя не поддержал мою идею.
Витя не поддержал меня.
Конец света – так лучше всего охарактеризовать то, как я чувствую себя сейчас. У меня дрожат руки и глаза полны слез. Писать совсем не хочется, но я понимаю, что если не выскажусь, не переложу свое горе на бумагу сейчас, я уже никогда не смогу этого сделать. По многим причинам, но прежде всего потому, что я всерьез за себя опасаюсь. Мне так больно и так плохо, что я не вижу смысла продолжать мучиться. Мне хочется лечь на диван, свернуться калачиком, накрыться одеялом с головой и больше никогда не вставать.
А зачем?
Как никогда ясно я понимаю сейчас, что один единственный человек не нужен миру. Что мир без него… без меня обойдется. Если завтра я не вылезу из-под одеяла, не встану с дивана и не выйду из дома, не случится ровным счетом ни-че-го. Уверена, большинство людей, даже знакомых со мной, моего отсутствия не заметят.
Да и почему они должны заметить? Я тихий, скромный и поэтому очень удобный для окружающих человек. Я всегда там, где должна быть. Я всегда делаю то, что должна. В некотором смысле я даже не человек. Я исполнитель – некая живая субстанция, необходимая для выполнения определенных функций.
Интересно, Витя тоже воспринимает меня в таком ключе? Впрочем, нет. Интересно, с каких пор Витя воспринимает меня в таком ключе? Ведь было время, когда я, совершенно точно, была ему интересна, когда ему было не скучно проводить со мной время, слушать меня.
Когда ему было необременительно делать меня счастливой.
22.09.2020
Вчера я очень долго не могла уснуть. Все думала о том, что осознала и записала в дневнике. В конце концов, усталость, конечно, взяла верх. Я провалилась в забытье.
Вопреки традициям, в глубине сознания я не лелеяла мысль о том, что утро окажется мудренее вечера, не цеплялась за напрасную надежду. Было очевидно, что Витя не переменит своего решения. Это легко прочиталось по хмурому выражению его лица и позе, в которой Витя замер, когда я закончила говорить. Чуть наклонившись вперед, напряженно приподняв плечи и едва заметно склонив голову к левому плечу, отчего казалось, что он выглядывает, а не смотрит на меня – именно так мой муж всегда невольно замирал перед тем, как озвучить решение, в котором он был уверен.
Я не надеялась, и потому совсем не удивилась, когда, открыв глаза, обнаружила себя лежащей в той же комнате и на том же диване, что и вчера вечером. И гнетущая атмосфера пустоты, какой не должно… не может быть в родном доме, меня тоже совсем не удивила.
– Витя! – на всякий случай позвала я.
Мне никто не ответил. И не удивительно! Стрелки на часах показывали половину десятого. Витя уже давно был на работе. Да и мне уже час как надо было там находиться…
Занятно, но сегодня мысль об опоздании не вызвала у меня никаких эмоций. Никаких! У меня – человека, кажется, вообще никогда никуда не опаздывавшего!
Скажу даже больше, так же безразлично промелькнула в моей голове мысль о том, что сегодня вообще не стоит никуда идти. «Про-гу-лять ра-бо-ту», – именно так, по слогам я произнесла эти два слова, чтобы в полной мере ощутить, насколько бесчувственной стала после вчерашнего разговора с Витей.
Наверное, вчера я умерла. Сгорела изнутри, превратившись из человека в безвольную телесную оболочку, едва способную самостоятельно двигаться и удовлетворять базовые потребности. У меня не осталось никаких чувств, кроме безразличия к окружающему миру, и никаких мыслей, кроме той, что здесь и сейчас я существую.
В таком состоянии я провела пару часов, лежа на диване и разглядывая хорошо знакомый белый потолок. Никаких «фильмов» на нем сегодня не показывали, но это и к лучшему: пустота как нельзя лучше соответствовала тому, что я хотела видеть.
За пятнадцать минут до полудня на прикроватной тумбочке завибрировал мобильный. Негромко, но слишком уж настойчиво. Пришлось заставить себя пошевелиться, протянуть руку, взять аппарат и посмотреть, кому это я вдруг могла понадобиться.
– Алло?.. Слушаю, мам, – ответила, постаравшись придать голосу немного бодрости.
Мама первым делом, разумеется, спросила, не отвлекает ли она меня от работы. Потом поинтересовалась, хорошо ли я чувствую себя.
– Голос у тебя какой-то… вялый.
– Мам, ну ты же знаешь, стоит взять мобильный, как все сразу уши развешивают, – отозвалась я.
Прозвучало правдоподобно, и мама, наконец, перестала задавать вопросы. Последовал длинный рассказ о том, как хорошо живется в деревне и как родителям жаль, что мы с Витей и мальчиками редко навещаем стариков.
– Ой, мам! Ну, каких стариков?! Вы с папой у меня еще очень даже ничего! – привычно подбодрила я родительницу и… беззастенчиво рассмеялась!
Пыталась остановиться, пыталась успокоиться, но все было тщетно. Ведь это же надо было: убеждать маму в том, что она не старуха, в то время как старой я считала себя! Умора, да и только!
– Ниночка, у тебя точно все хорошо?
– Ой, да, мам! Извини, тут… Лешка – коллега мой – устроил…
В эту ложь мама тоже поверила.
– Поняла. Ладно, не буду тебя больше отвлекать. Скажи мне только, тебе на дачу цветы не нужны? Я тут астильбы и хосты решила пересадить, а они разрослись – мне столько не нужно. Если тебе надо, забирай. А нет – выкину.
Ни астильбы, ни хосты, ни дача целиком мне были совершенно не нужны, но после двукратной лжи говорить правду и расстраивать близкого человека не хотелось. Поэтому я соврала в третий раз, уверив маму, что в следующие выходные непременно приеду и заберу и астильбы, и хосты. Не все, конечно. А по паре кусочков, чтобы посадить перед домом, где мы с Витей как раз спилили яблоню, а на будущий год планировали поставить скамейку со столиком.
– Хорошо! В смысле, хорошо, что вы так решили сделать. Яблоня та была совсем не к месту, а вокруг скамейки можно дикий виноград по опоре пустить, и получится у вас зеленая беседка.
– Да, мам. Я тоже так подумала.
На этом мы распрощались. Я положила телефон обратно, накрылась одеялом и… вздохнула. «Беда не приходит одна»: телефон завибрировал вновь.
– Нина? А что у тебя голос такой вялый? Разбудила что ли? – поинтересовалась Иришка.
– Нет…
Иришке, в отличии от мамы, много врать не пришлось, короткого ответа подруге вполне хватило. Тем более, что звонила она вовсе не для того, чтобы узнать обо мне. Куда важнее Ире было высказаться о ситуации с Лизой.
– Она опять решила заночевать у мальчика? – озвучила я первое же предположение.
– Нет, конечно! Думаю, она теперь вообще не скоро с мальчиками погулять решит.
– Что случилось?!
Иришка довольно хихикнула.
– Моя Лизка набила первую и, пожалуй, самую важную шишку в своей жизни! Ухажер ее послал, после того как она ему сказала, что мама ее в гости с ночевкой не отпускает.
– Бедняжка, – глухо протянула я, подумав, что именно такой реакции Ира ждет.
Однако Иришка думала иначе:
– Счастливица, что так отделалась! И сама, считай, не пострадала, и урок полезный усвоила. Любовь – любовью, а честь блюсти надо смолоду! И если парень этого не понимает, значит, не любит и… зачем он сдался?!
Мне живо представилась Иришка, которая сидит сейчас на работе и, активно жестикулируя руками, рассказывает о случившемся с дочерью. А потом (почти тут же!) перед глазами возник образ Лизы – маленькой, несчастной девочки, которая лежит дома, на кровати, уткнувшись в подушку, и льет слезы. Мне стало жалко Лизу. Мне захотелось заступиться за нее, замолвить словечко, но… разве могла я перебить Иру и переубедить ее? Тем более пребывая в том состоянии, на которое обрекла себя разговором с Витей.
Я сама сейчас была похожа на маленькую девочку, которую нужно было пожалеть и утешить.
– Нет, все-таки у тебя что-то случилось, – вдруг ворвался в мои мысли Ирин голос.
Соврать сил не нашлось, и я рассказала, что ответил Витя на предложение о третьем ребенке.
– Да? – озадаченно извлекла Ира. – Ну… С другой стороны, это подтверждает, что Витя у тебя особенный! Мужик, который думает о последствиях – другого такого, наверное, в целом мире не сыскать. Радуйся!
После этого Иришка очень быстро завершила разговор. Кажется, начальник сделал ей уже не первое замечание и проигнорировать его не получилось.
«Радуйся!»
Я отключила телефон. На этот раз совсем, чтобы больше совсем никто не смог мне дозвониться. Я не хотела больше никого слышать. Раз уж два коротких разговора с самыми близкими людьми не вернули меня хоть к какой-нибудь жизни…
Чем занималась после этого, я едва могла припомнить. Кажется, я все-таки встала поесть, потому что даже лежа на диване уже чувствовала, как кружится от слабости голова. Потом долго стояла у окна, и смотрела как колышутся на ветру ветви берез. Или я сидела на кровати в Сережиной комнате?..
Когда за окном начало смеркаться, я обнаружила себя полулежащей на диване с телефоном в руках. Яркий свет от экрана неприятно резал глаза. Пришлось открыть настройки и сдвинуть ползунок. «Мальчики краше цветов. 3 серия» – всплыла после этого на экране подсказка-напоминалка с названием проигрываемого видео.
Я закрыла глаза и прошептала:
– Что я делаю?
Почему я смотрю дораму о школьной жизни? Я совершенно точно не зритель такого кино! Мне далеко не восемнадцать, я не учусь и не мечтаю влюбиться впервые в жизни. Я замужем и мать двоих детей! Мне надо думать о семье и быте, а не… о выдуманной жизни и людях по другую сторону экрана.
От осознания того, чем я занималась последние два часа мне стало стыдно. Словно морок спал с меня, и я обнаружила себя обнаженной на площади перед тысячей людей! Я выключила телефон и снова закопалась в одеяло. Накрылась с головой и, кажется, уснула, потому что ничем другим не могу объяснить, куда пропали еще три часа из сегодняшнего вечера и почему я не слышала, как Витя вернулся с первой работы, чтобы с головой уйти во вторую.
23.09.2020
Должно быть, плохое настроение сказалось, а, может, за три вечерних часа я успела выспаться – как бы там ни было, но уснуть до полуночи вчера я так и не смогла. Да и после двенадцати ворочалась и крутилась еще добрые полчаса. Опять думала про нас с Витей, про Ваню с Сережей, про маму и ее астильбы и прочие дачные цветы…
Впрочем, нет. Не совсем бесполезно я провела время. Я поняла, почему начала смотреть дораму «Мальчики краше цветов». Никакой мистики, никакого волшебства в ее выборе не было. Просто сработало бессознательное: сложились как мозаика в одно целое звонок мамы с вопросом о цветах, звонок Иришки – поклонницы дорам и наличие свободного (вернее, даже будет сказать пустого) времени. Учитывая, что осознанно я думала лишь о том, чтобы ничего не делать и не принимать никаких решений, мое бессознательное нашло идеальный выход из положения.
И, кажется, в половине первого ночи мое бессознательное повторило поиски с тем же результатом.
Несмотря на то, что теперь я понимала, почему так происходит, и учитывая, что мне не было хоть сколько-нибудь интересно наблюдать за приключениями героев, я не стала сопротивляться. В конце концов, чем еще заниматься расстроенной женщине в ночное время, если не смотреть «женские» сериалы? Так что я взяла телефон, включила экран и сняла блокировку.
К рассвету глаза у меня раскраснелись, расчесались и разболелись от напряжения. Шутка ли, смотреть сериалы по пять-шесть часов подряд?! Нет, конечно, есть люди, которые именно так и делают. Например, Иришка. Но я – не она. Я… А, впрочем, это сейчас не важно.
Я лежала в постели, растирая виски и переносицу, чтобы хоть немного облегчить свое состояние, когда услышала, как Витя пошел на кухню. Ко мне он не заглянул и даже не замедлился возле моей двери, чтобы понять, проснулась я или еще нет. На душе опять стало противно и вязко, как в болоте. Однако я не обиделась и не расстроилась из-за очередного подтверждения тому, что чувства Вити ко мне угасли. Если только чуть-чуть, самую малость – в сотни раз меньше того, как меня заинтересовал факт хоть каких-то чувств во мне самой в этот момент. Я была уверена, что ничего, кроме бренного тела, у меня больше не осталось.
Выходить к Вите и провожать его на работу я не стала. Зачем навязываться, если человек не хочет меня видеть?
Выходить и собираться на работу сама я… тоже не стала. Зачем? Нет, конечно, меня на работе, скорее всего, хотели бы увидеть, но… но… но… Я так и не нашла достаточно весомого повода, чтобы подняться с дивана. Разве только увольнение, но… стоило ли и дальше бояться потерять работу, к которой я не чувствовала никакой привязанности?
Начальнику, который позвонил в половине десятого и поинтересовался вчерашним прогулом и сегодняшними моими планами, я болезненным голосом ответила, что у меня проблемы «по женской части». Он поворчал для вида. Потом обмолвился, что, мол, все понимает, хотя и мужчина. Потом пожелал здоровья и заверил, что простит мне отсутствие.
Ну и ладно.
После завтрака в постели я все-таки поспала пару часов. За это время глаза достаточно отдохнули, а голова проветрилась от напряжения. И я снова включила «Мальчиков». И снова повторила:
– Что я делаю?
И снова не нашла ответа на этот вопрос.
Я продолжала смотреть сериал, совершенно ясно понимая, что он мне не нравится. Девушкам он, несомненно, кажется венцом творения художественной мысли, но я уже говорила, что давно перестала быть девушкой. За плечами у меня накопился немалый жизненный опыт, и происходящее в сериале иначе как нелепой фантазией я назвать не смогла бы. Никогда и ни при каких условиях не могло случиться в жизни такого, чтобы бедняжка, вроде Кым Джан Ди, попала в элитную школу! И влюбить в себя самого-самого парня этой школы Кым Джан Ди тоже не смогла бы! Мир устроен не так. Чудес не бывает, а золушки встречаются только в сказках! В лучшем случае реальная Кым Джан Ди могла бы заинтересовать мажора на какое-то время в качестве забавной игрушки – печальная и обидная участь.